Крылатые качели

– Ладно, на променад будешь ходить и все такое, а с учебой что ты делать будешь? Я расчитывал на тебя, ты помнишь?– Венька смотрел теперь предельно серьезно.

Дело в том, что по прошествии двух месяцев с начала нашей учебы Венька на очередной вечеринке обрисовал мне некое предложение, которое я обещал обдумать и вскоре дал на него согласие. По словам Веньки, отец еще за два года до окончания школы ввел его в понимание “как все устроено в жизни”, то есть что требуется, чтобы пробиться на те высоты, которых достиг такой известный и влиятельный человек как он. Отец рассказал ему про иерархическую структуру, про верность сюзерену и клану, про правила, которые надо соблюдать и правила, которые ни в коем случае нарушать нельзя, иначе будешь навсегда вышвырнут из Системы. Кланов таких было великое множество, сами они в свою очередь входили в состав уже гораздо бОльших структур, а те в совсем грандиозные. Конкурировали друг с другом, вступали в альянсы и разрывали их, но всегда сохраняли верность своему вышестоящему, а тот своему. Так вот, отец уже приготовил ему место в своем клане, отнюдь не захудалом, но Венька сразу захотел войти в него уже со своим небольшим “доменом”, то есть, он решил строить свою команду еще до того, как его самого включат в состав отцовской. Отец немало порадовался такой хватке отпрыска и дал добро на то, чтобы Венька начал приуготовляться заранее к своей завидной карьере. Об одном только просил он : поставить верность своей команды Веньке на первое место изо всех качеств будущих кандидатов, а уже потом выбирать по уму, сообразительности и талантам. Венька присмотрелся к своему окружению и среди многих выбрал Левку и меня. Он объяснял это тем, что ему будет скучно с верными, но туповатыми вассалами, а мы с Левой выгодно отличались от остальных. Тем более что Лева несколько раз выручал Веньку и меня из нескольких заварушек возле ночных клубов, невзирая на то, что противники были опасные. А я еще в сентябре, когда машину Левки остановил патруль, о принадлежности найденной “травки”, выпавшей из куртки пьяненького Веньки, ответил, что это моя. Венька успел мне шепнуть, что отмажет меня через час, только чтобы я взял ее на себя. Так и произошло-не успела дознаватель приступить к моему допросу, как откуда надо позвонили и меня тут же выпроводили из участка. Венька потом объяснил мне, что если бы его взяли с тем пакетиком, то информация о том, что сын известного журналиста и ведущего известной программы пойман с травкой, непременно дошла бы до СМИ через одного милицейского начальника, который принадлежал к конкурирующему клану, и тогда клан Венькиного отца подвергся удару, а их сюзерен мог потерять некоторые позиции. А меня знать никто не знает, и потому один звонок отца прокурору своего клана мгновенно закрыл проблему. Но вот когда я залез в школу и потом мертвецки спал в околотке, прошло слишком много времени, и делу дали ход. А уж когда запись моего дебоша, снятого случайным прохожим, дошла до телевидения и Интернета, замять уже не удалось. В тот вечер я покинул своих друзей и ушел, как я им сказал на прощание-побродить, и потому они и не подозревали до обеда следующего дня о случившемся. Венька уговаривал своего отца вмешаться, но тот не посчитал это целесообразным-не следовало присоединяться к делу, которое подсвечено СМИ. Тем более из-за чужого человека-я же пока формально не вошел в его клан, однако, он и не запретил сыну самому предпринимать шаги к изменению моей участи. Ведь по их неписаным правилам верных подчиненных не следовало предавать и оставлять в беде. Если, конечно, они сами не лезут головой в петлю.

Вот по таким причинам я и решил держаться Веньки, тем более, перспективы от моих родителей были невелики: мама смогла лишь поспособствовать тому, чтобы я попал в ВУЗ, где она преподавала Английский язык и не занимала сколько-нибудь значимого положения. Отец же предлагал мне пойти по его стезе-инженером на Оборонном предприятии, где он был начальником Конструкторского Бюро, но у меня к механизмам никогда не лежала душа, и я отказался идти на технические специальности.

– Я теперь даже не знаю, как быть с учебой,– сказал я. Как ни искал я все эти дни в отделении решение проблемы, но выходило так, что придется пропустить минимум год, а за это время что будет с нашей дружбой? И тем более с перспективами…

Венька понизил голос и начал:

– Я обо всем подумал уже. Если ты сможешь сделать так, как я тебе говорю, то все получится!

Я весь подобрался и наклонился ближе к нему.

– Я поговорил с отцом, и он пообещал помочь, чем сможет. Ты же знаешь, наш проректор ( Венька назвал фамилию) близок к отцу. Он надавит-на факультете все согласятся. Ты делаешь задания, которые необходимо выполнить, отсылаешь с родителями, или когда мы будем приезжать. Все задания сюда вышлем. Времени у тебя тут вагон! Тем более, ничто не отвлекает. Я говорил с одним адвокатом, он считает, что при хорошем положении дела тебя продержат до осени. Судье на тебя наплевать, хватит с тебя и полгода , “если не будет больше общественного резонанса”, как он сказал. Он по ходатайству адвоката и при хорошем отзыве психиатра не будет препятствовать. Если тебя сейчас отсюда дернуть, используя связи, твой директор школы завозмущается, позовет опять телевидение, и все пойдет прахом. Отец не будет связываться, если снова произойдет огласка. Он сказал: пусть все пройдет тихо, а заодно и подумает на будущее о том, как себя вести. Вот так. Если тебя выпустят до осени, тогда на втором курсе будешь с нами, и все пойдет отлично. За это время все в Универе позабудут про твой дебош, потом просто мешать траву с синькой не будешь, и все!

Венька расплылся от своей шутки и от того, как он ловко все продумал и всех уговорил. Я согласился, что звучит все более чем убедительно. Наконец, мое будущее снова начало обретать какие-то очертания.

– Остается одно-чтобы ваш доктор не препятствовал. Что ты насчет него думаешь?

Я пожал плечами:

– Да я так понял, что ему все равно на меня. Он говорит, лишь бы режим не нарушал, конфликтов не было с медперсоналом и больными. Если телевидение или еще кто не будет приезжать, он меня держать долго не будет.

Лева заметно расслабился и заулыбался. Венька еще раз оглядел величественную фигуру Ивановны. Мужики наконец-то сообразили, что им жарко и стащили свои хитиновые куртки.

Венька снова весь подобрался:

– В общем, тогда все понятно, Ашотыч ваш тоже должен быть в курсе нашего плана, чтобы с доктором правильно контактировать. После комиссии я ему все расскажу, ты мне в четверг вышли его номер. Родители твои пока не отошли, не станут разговаривать со мной.

– Вениамин-голова!– высказался Лева.

– Ладно-ладно! Не надо цветов-я проездом!– продемонстрировал тот знание Советской Классики и откинулся на спинку стула,– в конце концов, ты мне дорог! А будешь еще дороже!

Это прозвучало двусмысленно. Он испытующе смотрел на меня, и я понял, что он от меня хочет услышать:

– Венька, я никогда тебе этого не забуду, я тебе так буду обязан!– поклялся я.

– Ну, что ты!– он показал, что понял меня и решил сменить тему,– я же помню, как ты спорил с Николаевым ( нашим преподом по Литературе в Универе) еще в сентябре: ты ему доказывал, что,– тут он поднял глаза к потолку и почти процитировал меня,– абсурд и неизбежность перед Системой и Порядком несомненно взяты Кафкой из “Двойника” Достоевского!

Я был польщен тем, что Венька именно за это выбрал меня в свои друзья и тоже откинулся на стуле, пародируя его. Мы все втроем расхохотались. Мужики повернулись к нам и заулыбались. Ивановна строго глянула и снова взялась за сканворд.

Мы еще поболтали о том, где они с Левой были, про общих знакомых. Лева с жаром рассказывал, какие новые прибамбасы он собирается поставить на своего “коня”. Наконец, Ивановна показала на часы и все засобирались. Я взял пакет с фруктами, и тут Лева торжественно вытащил из куртки небольшую упаковку сигарилл.

– Лева, ты молодчик! Как здорово!– Я принялся нюхать упаковку, через которую, несмотря на плотный целлофан, пробивался еле уловимый запах.

– Я же помню, как ты любишь иногда подымить,– Левка весь расплылся от удовольствия.

Ивановна, начавшая было переписывать мои фрукты в тетрадку, насторожилась и произнесла:

– Это не положено!

– Ну, почему же, Алевтина Ивановна?– вмешался Венька,– это же табак, а табак не запрещен в Вашем отделении!– Какими то модуляциями голоса он явственно выделил, что отделение принадлежит именно Алевтине Ивановне и замер, как бы ожидая своей участи.

Она выпрямилась еще больше и помолчав, вынесла вердикт:

– Как из надзорки доктор выведет, так отдадим, а пока не положено, они, как я вижу, дорогие.

Я понюхал пачку еще раз и отдал ей. Она спрятала сигарилки в карман халата и повернулась, чтобы переписать передачу мужиков.

– Ну, давай тут, держись, не хулигань,– с притворной строгостью пожал мне руку Венька и улыбаясь пошел к выходу. Мы обнялись с Левой, он тоже ушел. Послышался баритон охранника, Венькин голос что-то его спросил, хлопнула дверь.

Я остался с пакетом в руках. Мужики обнимались. Я подумал, что если бы они перед поездкой сюда побрились и постриглись, то один из них мог бы остаться тут, переодевшись в пижаму, а больной брат нахлобучил бы куртку и никто не заметил, как остался здоровый, а больной уехал отсюда. В их деревне, наверно, тоже не заметили бы подмены, и все продолжалось бы своим чередом, раз в несколько месяцев братья менялись бы местами по очереди, пока не кончился срок лечения одного из них. Может, они так и делают, а их мать такая недовольная потому, что в этот раз они не подготовились к обмену и приехали такие косматые, и теперь тому, кто сейчас в пижаме, придется пролежать тут еще до следующего свидания? Я чуть не заржал от такой мысли и поймал себя на том, что мне впервые за эти несколько дней по-настоящему стало весело и спокойно. Сейчас я снова знал, что нужно делать. Венькин план был реально осуществим и предусматривал множество переменных: судью, адвоката, его отца, директора школы, проректора, доктора. Неучтенными оставались только больные, медперсонал, я. Самое главное-я и мои отношения с другими внутри отделения. Теперь все зависело от этих отношений. Незаметно для себя я сейчас выстроил схему, как это делал Венька. Теперь надо дополнять ее по мере увеличения новых переменных. Завтра я, как сказала Ивановна, выйду из надзорки и попаду в какую-нибудь палату, где могут быть больные, которые, как этот Ролик, начнут конфликтовать со мной, и придется им как-то отвечать. Ну да ладно, все обойдется, ведь план придумал Венька, а значит, все сойдется!

Я пошел в отделение, отдал пакет на пост, прошел через заросли и помахал друзьям. Они помахали в ответ, еще подурачились, прыгая у “Мустанга”, потом уселись и порыкивая скрылись на полминуты, а потом с ревом взлетели в гору, зная, что я все еще смотрю в окно. Я был счастлив, хотелось запрыгать как они, но я сделал серьезное лицо, прошел в надзорку и вытянулся на кровати. В кармане пижамы лежал большой мандарин, по проходу ходил Старик и вслух о чем-то рассуждал. Я еще поулыбался сам себе и кинул мандарин Циркулю, который нахохлившись стоял у своей кровати. Тот поймал его и с подскочившим Губошлепом мгновенно выпотрошил. Потом они вытерли липкие пальцы о пижамы, Циркуль повернулся ко мне и исподлобья угрюмо произнес:

– Благодарю.

Снова нахохлился, а Губошлеп вернулся к себе в кровать. Юрочки как обычно не было в палате. Усатый и полный спали.

Венька, Лева, мама и отец приедут теперь только в выходные на следующей неделе, но теперь я дождусь их не тоскуя и не жалуясь самому себе. Теперь все будет хорошо.

– Секи, Ролик, Александра Ивановна под Черчилля косит,– вывел меня из раздумий голос Валеры,– Откуда такая роскошь?

– Откуда надо,– строго ответствовала Ивановна.

– Это Двоечника по-любому, Парамону такие не привезут!– насмешливо продолжил Валера,– эти колхозники только вату курят.

– Ты тут не засматривайся, доктор еще, может, и не разрешит тут их курить!

– Да ладно, Ивановна, мне ни к чему, курить вредно!

– Да, вредно тебе! То-то ты в палате опять начал курить по ночам!

– Я?! Да кто такое сказал? Я твердо встал на путь исправления!

– Могила исправит!

– Как же так? А как же мое душевное спокойствие? Я же теперь спать не смогу, буду твои слова, Александра Ивановна, вспоминать!– Валера время от времени называл ее по имени-отчеству, подчеркивая, что он не переходит рамок и выделяет среди остальных медсестер.

– Привяжем тогда, если спокойствие потеряешь,– невозмутимо отвечала Ивановна.

– Да-а. Тут на кичу залетишь ни за что, пойду я лучше,– насмешливо закончил беседу Валера и показался в проеме.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.