Закат

скачать книгу бесплатно

Закат
Максим Антонов

Кристина возвращается в родные места, чтобы разобраться с травмами прошлого, которые влияли на её жизнь. В деревне, где каждый уголок напоминает о детстве и первой любви, она стремится понять, как её прошлые опыты формировали её текущую жизнь. Старые друзья и воспоминания о прошлых временах помогают ей осознать, как найти гармонию с самой собой и окружающим миром.

Закат

Максим Антонов

© Максим Антонов, 2024

ISBN 978-5-0062-2807-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава, которую все пропускают

Обычно мало кто читает введение от автора, но я чувствую необходимость высказаться, поэтому не проходите, пожалуйста, мимо.

С тех пор как мы сели за Тени (а самые старые наши читатели еще познакомились с нашими книгами с таким названием) прошло невероятно много лет.

Раньше меня всегда удивляло, что некоторые авторы пишут свои романы годами. В юности мы могли за одни только летние каникулы никлепать новый роман. Но со временем, с возрастом эта скорость и страсть улетучивается, ты то и дело думаешь, а надо ли оно тебе? Известным писателем ты похоже не станешь, ведь твои предыдущие книги не то что не снискали славы, более того были провальны в своем релизе, хоть на твой субъективный взгляд становились лучше.

Так вот, с самого начала нашей работы прошло больше десяти лет. Мы давно переросли своих героев, хотя на старте были одного возраста с Кристиной (Максим), при следующем перезапуске уже с Елизаром (Максим) … а время шло и шло.

Мы буксовали. Отказались от продолжения Новолуние (хотя в планах у нас были Полнолуние и Затмение от лица Елизара). Вся грандизность наших идей обнищала вместе с нами. Мы попросту сдались.

В какой-то момент мне стало сложно писать потому, что я начал чувствовать, что мой герой как-то хочет помочь своим читателям. Если героиня пытается стать лучше, пытается что-то поменять в своей жизни, недостаточно просто написать и жили они долго и счастливо. Нужно стать как можно ближе к читателю, чтобы он доверился тебе и ты смог повести его за руку вперед.

Надеюсь книга не получилась слишком перегруженной мыслями без каких-либо событий. Многие из нас уходят в книги, чтобы забыться в чужом мире и пережить приключения, но эта часть увы не богата на приключения – это моя точка в этой истории.

Хотелось бы сказать больше, но, наверное, я и без того затянул с началом. Дам теперь слово книге, у нее есть, что сказать.

Приятного прочтения, Максим.

Часть Первая. Возвращение

Кристина

Глава 1

Прошло непростительно много лет. Осень. Конец сентября. После нескольких недель дождей, когда лило так, будто все океаны планеты скопились в облаках и извергались на нас без всякой надежды на конец, выглянуло солнце. Облака рассеялись. Пришло любимое всеми бабье лето.

Признаюсь, я из тех немногих странных людей, которые любят дождливые дни, когда небо серое и недружелюбное, когда ты сидишь дома в тепле, укутавшись в теплую одежду и обязательно в теплых носках. День пролетает за просмотром какого-нибудь давно знакомого уютного кинофильма, а когда герои вдруг замирают и нависает пауза, ты слышишь, как дождь шепчет тебе свой долгий рассказ, отбивая его на окне.

При этом всем я безмерно люблю теплую осень, когда солнце отдает остатки своего тепла, когда деревья переодеваются в теплые краски, когда ты возвращаешься вечером с работы и тебе совсем не хочется заходить домой, ведь на улице так хорошо. Прохладно, но небо такое чистое, что там, откуда ушло солнце, ярко загораются первые звезды, а на западе краски заката сменяются саваном ночи. Выдыхаешь серое облачко и шмыгаешь краснеющим носом.

Я люблю осень, даже правильнее будет сказать, что обожаю ее, и именно сейчас, в эту самую пору, после меланхолии дождливых дней в городе, когда я оплакивала свою потерянную работу, я решила наконец-то вернуться туда, где не была столько лет.

Не помню, когда в последний раз я ездила этим маршрутом в деревню на автобусе. Обычно, когда я приезжала на выходные или в отпуск домой к родителям, мы ездили в деревню на машине с папой. После долгих недель разлуки он был готов отодвинуть все свои дела для того, чтобы выполнить любую мою прихоть. Поэтому я даже не имела представления, сколько стоит билет на автобус или в какое время идет рейс. К тому же, маршрута Тетюши – Иоково уже давно не существует.

Помню, когда мы еще учились в школе, а в деревню можно было доехать на автобусе, мы с Максимом часто приезжали на выходные в Иоково. Рейс был удобный: автобус отъезжал в субботу в два часа дня из Тетюш, а прибывал в деревню в три. После уроков мы бежали домой, собирали сумки, Максим приходил ко мне, и после того, как мы подкрепились чаем и печеньками, шли на вокзал.

Автобус, который отправлялся в субботу, всегда был полупустым, потому что многие люди уезжали со знакомыми, которые приезжали в город по субботам закупаться продуктами или другими необходимыми бытовыми товарами. Но в воскресенье он всегда был забит до отказа, и нередко кто-то ехал стоя или опирался на поручни. Когда на улице было тепло и сухо, кто-то сидел на полу. Благо, мне так и не удалось прокатиться таким образом, потому что бабушка всегда загоняла меня чуть ли не первой в салон, расталкивая окружающих, только чтобы я заняла место. В такие моменты мне всегда становилось страшно, не по себе. Дружные и общительные люди вдруг резко менялись в лице, когда приходило время занимать место – только бы им хватило сидячих мест.

Как бы там ни было, сейчас автобусы в Иоково больше не ходят – маршрут был сокращен. Странно конечно, что его сократили, он всегда на мой взгляд пользовался популярностью. Но в этом нет ничего удивительного, ведь деревни и села вымирают. После того как в большинстве из них закрыли школы их увядание только ускорилось. Мне иногда кажется, что наше поколение последнее заставшее золотые дни деревенских каникул.

Мне становится тоскливо, когда я узнаю, что в Иоково опустел еще один домик. Грустно, что деревни в России вымирают со страшной скоростью и спустя какие-то десять лет в некоторых из них совсем исчезнут живые люди, останутся висеть только портреты в заброшенных и заколоченных домах. Призраки. Деревенские каникулы станут чем-то из прошлого похожие на рассказы наших родителей об их трудном пути до школы. Наши дети, скорее всего, смогут себе позволить только фантазии об этом нашем золотом детстве. Деревенские каникулы лягут на одну из страниц книг о вымерших существах.

Я помню, что там даже работала библиотека, и я частенько приходила туда с бабушкой, когда была маленькой. Помнится мне, когда мы впервые пришли туда с моей старшей троюродной сестрой, меня спросили как меня зовут, когда у меня день рождения, адрес бабушки с дедушкой, хотя и без меня прекрасно знали эту информацию. Библиотекарь тогда мило улыбалась мне, вела себя со мной, как со взрослым человеком, хотя я была тогда только в третьем классе. Так вот по дороге в библиотеку сестра репетировала со мной всю информацию, которую я должна была продиктовать сама библиотекарю. Если с адресом дома бабушки у меня не было проблем, то год моего рождения совсем не хотел запоминаться. Я то и дело путала его. И когда, казалось бы, дата моего рождения отлетала от моих зубов, я все равно перепутала числа и неправильно назвала их этой милой женщине. К моему удивлению она по-доброму поправила меня, назвав правильную дату, будто не расслышала и я радостно, покраснев как рак, кивнула ей. Да, так я и хотела сказать…

Сейчас от той небольшой библиотеки, где всегда было что прочитать, ничего не осталось. Заросли сирени и все.

Старенький пазик высадил меня на полпути в селе Кильдюшево и, выстреливая синими облачками, помчался дальше по своему маршруту – остальную часть дороги мне предстоит пройти пешком.

Дорога для меня была не новой, к тому же папа сказал, что с большой долей вероятности кто-то из местных подберет меня. Признаться честно, я была бы не против пройтись пешком. Идти мне конечно немало – около полутора часов, но здесь на дороге среди еще не вспаханных, но убранных золотых полей мне так спокойно и так свободно. Что-то внутри начинает шевелиться и, видя перед собой дорогу, а вдалеке Иоково, я даже приободрилась. Мне часто приходилось оставаться наедине с собой, но я давно не была одна среди бескрайних просторов осенних полей.

Я давно перестала быть той Кристиной гуляющей по лугам в одиночестве, читающей классические романы и представляющей быт их героев. Я давно перестала быть девочкой мечтающей о первой и единственной любви, воображающей, что мир делится на белое и черное, что ее вторая половинка будет такой же, как она, что их любовь будет такой же, как в тех романах. Иногда мне не хватает того чистого и мечтающего ребенка. Иногда мне хочется, чтобы она проснулась во мне, чтобы мои глаза стали видеть красоту этого мира, хочется быть немного наивной и открытой для этого мира. Но с возрастом все растворилось. Детские розовые очки давно разбились или где-то потерялись. Я даже не помню, когда все это закончилось. Не помню уходило ли это медленно или же произошло быстро и незаметно. Мир перестал быть простым. Героизм и благородство осталось исключительно на страницах тех романов или в старых фильмах. Возвышенное и чистое стало чем-то чужим и незнакомым, стало ассоциироваться с инфантильностью и легкомысленностью, а то же героическое с глупостью и незрелостью.

Если одиночество в детстве превращалось в открытие новых магических миров, открывало новые двери и знания, то в зрелом возрасте стало обыденностью. Никакие магические двери уже не открывались, фантазия не рисовала в небесах драконов, а животные не говорили с тобой на твоем языке. Одиночество сейчас это сериал, какие-то фоновые ролики в ютюбе, приготовление еды после работы, домашние дела.

В начале этого лета я решила перечитать «Сумерки». Помню, как они мне нравились, когда я училась в школе, как мне нравились непростые отношения Беллы и Эдварда. Эдвард защищал Беллу, приходил к ней по ночам, как его тянуло к ней, но он отталкивал эти чувства. Но когда я снова села за эту книгу, я поразилась, как нездорово ведут себя герои. Сейчас эти отношения мне сложно назвать здоровыми и романтичными. Если бы кто-то ко мне приходил по ночам и смотрел, как я сплю, я сошла бы с ума. Привет мания преследования и еще огромный список психологических расстройств. А уж любовный треугольник… врагу бы такого не пожелала. Приходилось мне как-то с ним сталкиваться, так вот ничего интересного и красивого в этом нет. Мозговыносящая история.

С возрастом взгляды меняются и это нормально. И все же, как бы странно это ни было, мне иногда не хватает того легкого и доброго ребенка.

Когда я прошла деревню Жуково, передо мной остановилась старенькая проржавевшая насквозь «Нива». Водитель открыл дверь и поинтересовался не в Иоково ли я иду. Машину я узнала, то была та самая красная «Нива» наших родственников, которые жили ниже. Не помню, как звали их, но помню, что старичок был ветеринаром и мои старики часто к ним наведывались по праздникам. Они еще держали столько живности, что меня не могли оторвать от нее и загнать домой за стол. Но за рулем был другой мужчина. На вид ему было около пятидесяти.

В любой другой момент, если бы передо мной остановилась машина и водитель предложил бы мне проехать с ним, я бы отказалась, а про себя заметила бы, что так обычно и начинаются все ужастики, но только не здесь. Здесь в деревнях это обычная практика, что вас кто-то подбросит даже если вы друг друга не знаете и конечно же насиловать и убивать тебя никто не собирается.

Оказалось что это Иван сын того самого ветеринара Якова Савельича. Он военный на пенсии, жил в городе, а после смерти Якова Савельича решил перебраться в деревню к матери. С женой они давно развелись, поэтому в городе его ничего не держало. Здесь в деревне, по его словам, для него началась вторая жизнь. Он отремонтировал дом родителей, оставил всю живность, что жила еще в годы жизни отца, занялся огородом, иногда ходит на рыбалку на реку за домом. Хотя, как он признался, в молодости ни за что бы не поверил, что снова вернется в деревню.

Он высадил меня у старой остановки, исписанной ужасными граффити, чудесным образом не выкорчеванной на металлолом деревенскими. Как раз у этой самой остановки когда-то и собиралась толпа народа по воскресеньям, чтобы вернуться в Тетюши – кто домой, а кто на учебу в техникум или в педагогический колледж.

Тишина. Несмотря на то, что сейчас самый разгар теплого осеннего дня, на улице ни единой живой души, лишь чья-то собака перебежала дорогу, не обращая на меня никакого внимания, и скрылась в заброшенном школьном саду. Когда-то в этой самой школе училась моя мама, а детей, по ее словам, было столько, что на переменах все вокруг звенело от детских голосов. В школьном саду росли яблони, он всегда был ухоженным, а в огороде ученики выращивали овощи, которые уплетали потом всю зиму. Я помню, как мы с Максимом шастали в этом саду, когда школа уже закрылась, а все ее окна были выбиты. Максим тогда порвал джинсовые шорты на колене, перелезая через забор, но дырка ему так понравилась, что он решил ее оставить. Правда, его бабушка не знала о его задумке, и к утру следующего дня заботливо заштопала эту «рвань». Тогда этот сад казался мне жутким и огромным. Мне казалось, что ближе к библиотеке, где тополя и яблони сменялись елями, в тени живет что-то зловещее и голодное. Мы никогда туда не подходили. Сейчас же, проходя мимо этого запустения, прожив много лет в мегаполисе, мне даже смешно это вспоминать. Школьный огород и сад были не больше любого городского сквера, а темный непроглядный угол оказался всего-то парочкой старых елей, близко растущих друг к другу. Ничего страшного, ничего таинственного и необычного.

Мне стало грустно от того, как все обветшало, покосилось, как за деревьями стоит лишь скелет школы уже без крыши, окон и дверей с облупившейся краской, а кирпичные стены сплошь изрисованы похабными картинками и матерными словами. Это зрелище напоминает величественные скелеты китов, покоящиеся на берегах морей и океанов. Некогда величественные, огромные, полные жизни, сейчас же обглоданные, забытые, рассыпающиеся и жалкие.

Пройдя школьный участок я поравнялась со старой трансформаторной будкой у переулка, которая все эти годы исправно служила селу. Отсюда все село было, как на ладони – дома, сады, огороды. На другом берегу речушки, высоко на холме стояло кладбище, на котором теперь покоится и мой близкий человек.

От воспоминаний внутри зашевелился черный влажный клубок, ударяющий меня своими больными шипастыми щупальцами. Каждое его движение причиняло мне боль и, чтобы совладать с ним, мне пришлось переключиться на другие мысли, вспомнить что-то бытовое.

За небольшим квадратом поля между школой и улицей моих бабушки и дедушки, я узнала знакомые и дорогие моему сердцу старые огромные тополя в садике перед нашим домом. Эти великаны всегда служили мне своего рода ориентиром и всегда при виде них мои шаги ускорялись, подгоняя меня в этот теплый, милый и безопасный дом. Вот только за эти годы многое поменялось…

По дороге я никого не встретила, хотя, честно говоря, и не очень этого хотела. В деревне всегда так – кто-то встречается, потом на тебя долго смотрят, затем спрашивают, чья ты. Мне никогда не нравилось представляться, рассказывать, чья я, повторять это, пока не начинают расспрашивать о тебе, твоих родителях и так далее. К тому же, учитывая, что моя компания закрылась, а нас распустили, выплатив неплохую компенсацию, мне совсем не хотелось полчаса объяснять все тонкости мероприятия. К тому же, внутри меня бурлила вина, что я редко приезжаю сюда, и мне постоянно казалось, что другие также в этом винят меня.

А вот и дом. Только глядя на этот самый дом, где я с радостью проводила каникулы, где росла, где меня любили и куда я любила возвращаться, я поняла, что время здесь совсем не замерло, а будто текло быстрее все это время. В некоторых местах на доме желтая краска облупилась и поблекла – его уже долгое время не перекрашивают. На старых оконных рамах был толстый неровный слой белой краски, в некоторых местах заезжающий на стекло, будто владелец дома уже не заботится об эстетике и качестве своей работы или просто напросто не видит. Половицы крыльца, где мы с Максом иногда сидели, когда нам надоедало прятаться на веранде или в моей комнате, обветшали и даже прогнили в некоторых местах. Некогда вытоптанные тропинки перед домом давно поросли травой и от них не осталось и следа. В небольшом садике для цыплят давно никто не был и он тоже порос сорняками – о выращивании цыплят, как в старые добрые времена не было и речи. Только старая липа, все такая же старая стояла на своем месте согнутая в сторону заката, а второй ее прямой могучий ствол стоял рядом и закрывал своими пышными ветвями амбар.

Я не торопилась заходить, прошла мимо дома к липе и замерла рядом с ней примечая запустение и увядание в сараях, в загоне для свиней. Признаться честно, мне совсем не хотелось заходить внутрь, не хотелось сталкиваться с запустением и внутри. Мне больно видеть, как постарел этот дом, больно осознавать, что в то время пока я наслаждалась взрослой жизнью и с каждым годом находила свои плюсы в ней, это место умирало. Затихло, свернулось в клубок и медленно чахло под тяжестью времени и болезни. Я перестала быть девочкой и уехала на учебу в университет, а потом строила карьеру в большом городе, удивляясь себе и не веря своим глазам, что могу быть большим, чем вижу себя сама, а в это время этот, теперь крохотный для меня, домик стоял на краю деревни и ждал меня, смотрел в сторону дороги своими маленькими сереющими окошками, но а я наслаждалась жизнью в городе и даже не подозревала, как он зачах здесь одинешенек. Я с грустью провела рукой по шершавому забору и краска посыпалась под моими руками оголяя серое старое дерево.

С трудом я распахнула покосившиеся ворота, чувствуя как к сердцу приливает тоска и печаль. Деревянные половицы двора прогнили и между ними теперь росла зеленая трава – некогда ухоженный двор был запущен. В углах под крышей был такой толстый слой паутины, что из него можно было соткать носки для зимы. К стене дома была приставлена старая метелка, которой видимо недавно пытались привести двор в подобающий вид, зная, что я скоро приеду.

– — Прости меня, – прошептала я дому, чувствуя свою вину в его увядании.

Может быть, если бы я приезжала сюда чаще, он не постарел бы так быстро. Хотя, какой там быстро, столько лет прошло. Трудно вспомнить, когда я в последний раз забегала в этот еще здоровый и наполненный жизнью двор с рюкзаком, зная, что впереди меня ждут мои классические любимые деревенские каникулы. Это было так давно. Последнее лето здесь правда сложно выбросить из головы и забыть. Именно оно развеяло детский дурман и очарование этого места. Теперь между волшебным детством и моей взрослой жизнью лежало то последнее лето здесь.

Обнаружив, что на крыльце нет обуви, а дом открыт, я сразу же поняла, что мне следует искать в хозяина огороде. Оставив рюкзак, я на цыпочках пробралась в огород, чтобы сделать сюрприз. Осторожно, все еще помня, как сделать это бесшумно, я открыла низенькую зеленую дверь, и выглянула, чтобы найти кого-либо на скамеечке под навесом.

Дедушка сидел на скамеечке с большим красным яблоком в одной руке и с ножичком в другой. Он срезал жесткую для его зубов кожуру и нарезал себе кусочки мякоти, не замечая меня. Но меня раскрыли коты, сидящие рядом с ним. Они встрепенулись, вскочили со скамейки и удивленно посмотрели на меня, пытаясь вспомнить это лицо и запах. Это изменение не осталось без внимания дедушки, и каково же было его счастье, когда он своим скрипучим голосом выкрикнул мое имя и вскочил со скамейки, чтобы обнять меня.

Теперь он казался мне маленьким и щупленьким, хрупким и совсем не похож на того человека, что я хранила в памяти. Мама рассказывала, как часто они с ним ссорятся и спорят из-за того, что он почти не питается. Она привозит ему продукты, а в следующий визит обнаруживает, что часть из них совсем не тронута.

– Приехала! – не веря своим глазам, гладил меня счастливый дедушка своей старенькой шершавой ладошкой.

– Да, приехала. – Сказала я, чувствуя внутри себя странную мне неловкость, будто разговаривала не со своим любимым дедушкой, а с незнакомым мне человеком.

Дедушка отошел на шаг назад, чтобы смерить меня своим помутневшим взглядом. Он был в теплой незнакомой мне фланелевой рубашке, скорее всего мама купила ему взамен его старых. Но на голове у него была все та же выцветшая старая фуражечка, что была всегда на его голове, когда он выходил из дома. То было своего рода деревенское негласное правило. Один из котов спрыгнул к его ногам и потерся о дедушку, призывая снова его погладить.

– Васька, епаймать! – с фальшивой строгостью легонько толкнул кота ногой дедушка.

– Ты как? – через ком в горле, но с наигранной бодростью спросила я у него.

Мы сели на скамейку, а мне сложно было сдержать слезы и ком в горле при виде постаревшего дедушки.

Я безгранично рада видеть его, хочу заобнимать его, затискать, но видя его таким щупленьким мне страшно, что я могу его сломать. Остается только сидеть и гладить его уже не крепкую спину.

– Как-как… – проскрипел дедушка с широкой улыбкой и влажными глазами. – Вот сидим яблоки едим. – Указал он на свою постоянную компанию в виде котов.

– Какие большие яблоки! – Заметила я горку яблок рядом с дедушкой.

– Да, в этом году яблок много уродилось, хоть ушами жуй. Вчера Толика внуки приходили целый мешок набрали, да тут и еще несколько можно собрать. – Указал дед на ковер из яблок под старенькими могучими яблонями.

– Значит завтра приготовим пироги!

Дедушка обрадовался моей идее и как ребенок заулыбался в предвкушении чего-то вкусного, что бывает редко по праздникам, а тут вдруг ему сказали, что праздник завтра.

– Мать каждый раз привозит свежие пироги из кулинарии, но яблочные они печь не умеют. Сколько раз ни привозила, ни разу не понравились. А с курагой и черносливом вкусные.

– А лимонные пироги мама не привозила? – вспомнила я любимые пироги дедушки.

– Нет, лимонные они не пекут. – Расстроено ответил дедушка и протянул мне ломтик яблока.

– Значит надо заказать маме, чтобы привезла лимонов и мы испечем сами. Как у бабушки правда навряд ли у меня получится, но есть их точно можно будет.

Еще немного поговорив с дедушкой в огороде на скамеечке, мы пошли домой пить чай. Я привезла разные сладости для него, другие необходимые продукты должны были привезти завтра родители, поэтому старенький чайник с толстенным слоем накипи уже танцевал на старой плите еще времен моего детства. Как только коты забежали домой они тут же принялись просить у дедушки еды. Он заботливо нарезал им толстенные кусочки докторской колбасы, настолько крупные, что бабушку хватил бы удар.

Пока дедушка хозяйничал на кухне с чайными пакетиками (чай с травами, как раньше, тут уже не заваривали), я отправилась переодеться в свою старую комнату. Не знаю, собирает ли он травы или уже забросил это дело, но дедушка пьет, как я поняла, исключительно заваренный в пакетиках чай. Даже я в городе по-прежнему в дань своему прошлому покупаю чаи и завариваю их сама.

Если снаружи дом постарел и обветшал, то внутри будто не изменилось ничего. Все замерло с моей юности. Не прибавилось правда и вязанных цветов, которыми занималась бабушка за просмотром какого-либо сериала, но ее вещи все так же лежали на своих местах. Принадлежности для вязания лежали на открытой полке под телевизором, на стульчике у шкафа все так же висит ее парадный черный кардиган с аккуратно вышитыми красными маленькими цветочками. Сколько лет он тут висит? Мама говорила, что дедушка не разрешает убирать и трогать ее вещи, поэтому дом сохранился так же. Бабушки давно не стало, но все здесь сохранилось так же будто она вышла на улицу, чтобы собрать последние деревенские сплетни от своих подружек. Бывало она так выйдет на часок, а потом приходит домой и пересказывает все дедушке будто ему это тоже интересно. А дедушка в это время смотрел телевизор и слушал лишь вполуха.

Правда в последние месяцы ее жизни дома витал пугающий и тревожный едкий запах лекарств. Он вытеснил из дома уютный аромат ее выпечки, выгнал мягкий запах безопасности. Будто та ужасная больница пробралась к нам в дом и стала здесь хозяйничать, будто этот запах причина ее болезни и всюду где он, она болеет. Никакая уборка не помогала выгнать это, но получив свое этот запах и та болезнь ушли отсюда, оставили нас в покое забрав дорогого нам человека.

В моей комнате, которая некогда принадлежала моей маме, тоже ничего не изменилось. Все было на своих местах. Кровать в углу, рядом с ней небольшой старый крепкий шкаф с зеркалом на одной двери, к другой двери приставлен стульчик, тот же ковер, на котором мы валялись с Максом. Вообще мы с Максом были как кошки: мы сначала где-то околачивались полдня, потом приходили домой, перекусывали чего-нибудь и отправлялись дальше разговаривать на полу в моей комнате или на веранде. Откуда мы находили столько тем для разговоров? Сейчас уже даже не могу вспомнить о чем мы говорили. Скорее всего, мы обсуждали фильмы, музыку, книги, какие-то школьные сплетни или что-то в этом роде.

В классическом советском серванте в моей комнате на прозрачных стеклянных полках лежали мои старые игрушки из киндеров и другие маленькие игрушки, которые бабушка заботливо хранила, не смотря на то, что у некоторых не было частей тела. Но все равно все они были сохранены по непонятной мне причине. Еще здесь стоял классический дешевый пластиковый будильник, который так и не увидел своих батареек, на котором дешево красовалась надпись «i love you» скорее всего, подаренный кем-то из родственников.

Парочка фотокарточек были приклеены на прозрачную стеклянную дверцу: на них была я, была моя мама, бабушка и дедушка, папа, какие-то наши родственники чьих имен я так и не запомнила. Никто на этих фотографиях еще даже не подозревает о беспощадности жизни, о болезни, о смерти, о потере.

Я вроде и нахожусь в своей комнате, но что-то будто выталкивает меня отсюда говоря, что я здесь чужая, что это место принадлежит другому человеку. Комната теперь казалась маленькой, пустой, чужой. Я чувствую себя некомфортно здесь и боюсь коснуться до чего-либо, будто после моего прикосновения все обратится в прах.

Такое чужое родное место.

Глава 2

После чаепития на моей любимой кухоньке, дедушка отправился смотреть телевизор в компании своих котов. Дедушка, как бывало и в моей юности, разместился на своем маленьком диванчике около окна, диван бабушки он все еще не занимает, хоть он и ближе к телевизору. Даже спустя столько лет, он все еще не решился переместиться на него, оставив это место навсегда за ней. Не знаю представляет ли он ее, лежа на своем диване. Представляет ли он, как она все еще сидит там посматривая время от времени на телевизор, а в руках держит спицы. Бывало она так сидит-сидит параллельно делая два дела, а когда по телевизору вдруг разворачивается какая-то драма, откладывает вязание, вытягивается вперед к телевизору и завороженно смотрит, впустит ли городская тетка свою провинциальную племянницу к себе в квартиру, в которой как всегда нет места, но так уж и быть она поможет. После того, как драма заканчивалась бабушка снова брала в руки вязание и продолжала творить волшебство, превращая обычные нити в вязанные цветы. Все родственники получали от нее в подарок эти прекрасные творения. Кто-то из зависти говорил, что у него нет времени на такое, ведь хозяйство-хозяйство, кто-то в большим удовольствием принимал их и обнимал от радости бабушку.

Коты, теперь единственные живые друзья дедушки, после того, как их хозяин нашел удобное положение, тут же вскочили на диван и тоже устроились в свои привычные места. Пумба, которого дедушка называл Помбой, лег у него в ногах, а Васька, что любил ласку больше своего брата, нагло растянулся у дедушки на груди и мордашкой уткнулся прямо ему в щеку. Он всегда так спал, как рассказывала мама после каждого посещения дедушки. Коты заурчали и дедушка провалился в глубокий сон. Забавная картина и невероятно милая.

Разобравшись с грязной посудой и крошками под столом, которые дед то ли не замечал, то ли давно плюнув на уборку дома, просто сметал ногой под стол, я накинула на себя старую бабушкину куртку, которая все еще висела на вешалке и вышла на улицу.

Во дворе уже царила тень и прохлада, но на улице все еще припекало солнце.

В дырявом кармане бабушкиной куртки я нашла какие-то пуговицы и веревочки, которые напомнили мне о ее привычке находить что-то интересное на улице и запихивать это себе в карман. Моя бабушка была творческим человеком и любила мастерить традиционные чувашские наряды для своих кукол, куда и пускала все найденные красивые безделушки. В детстве я не придавала значения этому ее хобби. Я видела кукол в красивых нарядах, но сейчас они для меня больше, чем просто куклы. Это хобби моей покойной бабушки, хобби настоящего живого человека, который работая с этими нарядами чувствовал радость и наслаждение. Иногда кажется, что хобби – это что-то для городского человека, который после работы любит расслабляться, отдавая свое время и фантазию любимому делу, а что касается деревенских жителей, то их удел – это работа по хозяйству. Так вот, ничего подобного. Моя бабушка любила в свободное время вязать цветы, создавать наряды для кукол, а наш прадедушка с Максимом собственноручно вырезал скрипки и балалайки, на которых сам выучился играть. В доме родителей Макса, как семейная реликвия, до сих пор висят его скрипка и балалайка и, по-моему, даже какая-то его награда в рамке. Творческая, однако мы, семейка. Правда, это творчество вроде так и не раскрылось во внуках и правнуках прадедушки. Мы с Максом пытались что-то написать в юности, хотели стать писателями, но с возрастом эта мечта развеялась, и мы стали обычными людьми, которых поглотила бытовуха.

Во мне всегда жило желание развиваться творчески. Как оказывается его невозможно задушить, оно всегда просыпалось во время моей работы и творило от моего имени. Так я работала мерчендайзером сначала в магазине одежды, потом в магазине мебели создавала вдохновляющие конструкции и испытывала от этого настоящее наслаждение пока наша компания не прекратила свою работу, оставив меня и моих коллег без любимого дела. А выучилась я конечно же на инженера. Казалось бы ничего творческого там нет, но это неправда. В инженерии тоже есть место творчеству, да еще и какому, просто мне не нравилась эта сфера и я решила после того, как закончила университет остаться на своей работе куда устроилась во время учебы. В магазине я уже на предпоследнем курсе получала больше, чем если бы устроилась по профессии. Я не жалею об этом решении. Это конечно не сильно обрадовало моих родителей, но им ничего не оставалось, как принять это. Ну какой из меня инженер на заводе? Из-за меня там на второй день уже взлетело бы что-то в стратосферу.

Сейчас я предоставлена сама себе, могу какое-то время не волноваться из-за денег и понятия не имею куда податься потом. Одна моя коллега сказала мудрую вещь перед нашим уходом, что сейчас самое время задуматься о том, чем нам действительно хотелось бы заниматься в будущем. Благо, или нет, у меня нет ни своей квартиры, ни ипотеки, из-за которой мне пришлось бы трястись и я могу позволить себе бросить все и сорваться сюда в деревню для того, чтобы найти себя, услышать и понять чего же хочет моя душа.

Вот так заплатив за аренду квартиры на месяц вперед, закинув на всякий случай свое резюме в парочку мест и, оставив ключи своей подруге для того, чтобы она кормила моего кота, я уехала из Нижнего Новгорода с чистой душой. Были конечно мысли взять всю компенсацию и отправиться в банк с первоначальным взносом и купить себе свою небольшую квартирку, но что-то внутри протестовала от этой мысли. Что-то внутри подсказывало не торопиться, говорило, что нам нужно взять паузу, взять время на размышление о своем будущем и не гнаться, как ломовая лошадь дальше. Надеюсь, этот внутренний голос меня не обманул. Осталось только разобраться кем бы я хотела и могла быть.

Я никогда не приезжала в Иоково надолго во время бабьего лета. Оно всегда выпадало на учебное время и максимум, что я могла себе позволить приехать сюда на выходные и вот наконец-то я получила то о чем так мечтала в школе. Я в деревне в самый разгар бабьего лета, когда поля еще не вспахали и они золотым покрывалом раскинулись до горизонта, а леса вокруг Иоково залиты самыми разными оттенками красного и желтого, что на фоне голубого неба горят ярче и насыщеннее. Но, увы, я совсем не чувствую того, что ожидала. Не чувствую потому, что не смотря на то, что я получила того, чего желала, я не думала, загадывая это, что нужно учесть много нюансов. Я не думала, что нужно помнить о том, что есть такое понятие, как время. Нужно было всегда помнить о том, что люди вокруг меня не вечны, что эти люди могут уйти навсегда и без них эти каникулы в разгар бабьего лета будут совсем другими, уже не будут иметь своей ценности.

Пока я шла вдоль нашего огорода, заметила, что забор покосился и его давно не чинили. Дедушка запустил свое хозяйство. После того, как не стало бабушки он продал всю скотину и оставил лишь кур, которых из года в год становилось все меньше и меньше будто они жили от энергии бабушки и с ее уходом уже не способны были плодиться в таком количестве.

Помню, как давным-давно я нашла картинку в интернете, на которой было написано, что я хочу прожить на день меньше, чем мой возлюбленный, чтобы не грустить без него. Тогда мне казалось это довольно милым и романтичным, что сказать возраст. Сейчас я вижу во что это может вылиться. Вижу, как человек так сильно любящий свою супругу чахнет от тоски по ней. Я никогда не подозревала, что дедушка настолько сильно любит бабушку. Иногда он тайком плачет, когда вспоминает о ней. Это может показаться трогательно незнакомому человеку: обычный деревенский старичок оказывается чувствительным и убивается из-за смерти своей супруги. Но мне сейчас это совсем не кажется трогательным. Я вижу как больно дедушке и ничего не могу сделать для него, а ведь когда-то я была его лучшим другом. Другом, который бросил его один на один с утратой. Вместо того, чтобы быть рядом с ним тогда, когда мы испытывали одну и ту же боль, я бросила его на родителей и убежала от этой боли, пыталась спрятаться за сотней километров, пыталась заглушить пустоту друзьями, вечеринками, пыталась спрятаться, заглушить чувство вины ложью.

После того, как я сдала выпускные экзамены в школе, мы с мамой поехали поступать в Нижний Новгород. Мама всячески противилась этой моей идее, пыталась уговорить меня поехать учиться в Казань, что намного ближе к дому, откуда я могу возвращаться домой хоть каждые выходные, но я была непреклонна. Тогда я не хотела ехать в город, где на каждом углу меня поджидали бы знакомые лица, поджидало бы мое прошлое, мне хотелось начать новую жизнь, хотелось избавиться от всего прошлого. Тогда мне казалось, что незнакомый город и люди идеальная для этого почва. К тому же я так устала за последние полгода от того, во что теперь превратился дом, что мне необходимо было оказаться от него как можно дальше, чтобы перевести дух. Зимой бабушка заболела и так не смогла восстановиться.

Я поступила. Была рада, представляла, как заведу новые привычки, новых друзей, перестану быть серой мышкой тенью, притворюсь смелой и эти новые люди так и будут воспринимать меня.

Я стала смелой и веселой. Меня воспринимали совсем другой, не той Кристиной, что была в школе, что сидела на последней парте и боялась высунуть голову, дружила только с мальчиками потому, что с девочками по какой-то причине было тяжело завести дружбу. Ну не сходились мы, а здесь в новом городе у меня появились и подруги и друзья и они поддерживали меня, когда мне было плохо, отвлекали меня, стали для меня настоящими друзьями.

Но одновременно с появлением новой Кристины, я убила старую себя, считая ее слабой, трусливой, вечной жертвой. Я не подозревала, не задумывалась, что не я была виновата в том, как неправильно поступало мое окружение и избавившись от него я стала нормальным человеком. Ошибкой было убийство себя старой. Сейчас оглядываясь назад, я понимаю, что это она была смелой, была мечтательной и нежной, доброй и открытой и часть ее мне бы сейчас пригодилась.

Желая пройтись по своим старым владениям – лугам и полям – я обнаружила, что за лето все буйно заросло травой и не осталось и намека на прошлые тропки. Какое-то время я еще пыталась бороться с природой и продвигалась вперед собирая все колючки своими шерстяными носками, но в конечном счете сдалась и повернула назад домой с грустью на сердце. Будто мои места не хотят впускать меня, будто они меня не признают. Знаю, это звучит глупо, но что тут поделать.

Я остановилась около липы, чтобы вытряхнуть все, что завалилось мне в галоши, и очистить шерстяные носки от налипших на них растений. Вот и прогулялась, даже не отошла от дома на двести метров. Городская. Остается только смотреть на те леса, на ту посадку, некогда бывшую мне такой родной, и разочарованно ловить себя на мысли, что я все еще не получила того, что хотела. Я даже поймала себя на мысли, что, скорее всего, неделю здесь я точно не протяну. Хорошо хоть дедушке не пообещала, что буду гостить у него целую неделю. Могу спокойно упаковать свои вещи через три дня и вернуться обратно к родителям на пару дней, а после, сославшись на какую-нибудь необходимость, свалить в Нижний.

Нашла время когда приезжать в деревню. Осень, все заросло, дни короткие и впереди долгий скучный и тоскливый вечер дома. Поторопилась я со своими планами. Думала все будет просто, но не тут то было.

Не смотря на теплый осенний закат, мне стало как-то невыносимо холодно и печально от всего этого. Разочарование в этом месте, разочарование в себе, разбитые фантазии. Это место никогда не станет для меня снова таким, как раньше, глупо было на это рассчитывать. Глупо было полагаться, что я приеду сюда, время отмотается назад и я вприпрыжку пущусь по лугам и полям, а птицы будут вить мне венок из цветов, как будто я какой-то персонаж из диснеевского мультфильма.