Серебряные облака

Общими усилиями нам удается погрузить в моторку Соннины сумки и чемоданы. Потом уговариваем Комету прыгнуть в лодку и, наконец, Сонни отдает мне Фица, а сам легко перешагивает на корму и устраивается там рядом со своим багажом.

– Вы сколько раз пересекали пролив на лодке? – спрашивает он, когда я завожу мотор, готовясь выйти из гавани в море.

– Достаточно, – чтобы скрыть от него мою неопытность, я увиливаю от ответа.

– Так я и думал. Лучше вам минутку обождать.

– Это почему?

– Да потому что вы лодку не отвязали. – И Сонни с усмешкой показывает мне на веревку, натянутую между лодкой и стеной мола.

Щеки у меня мгновенно запылали.

– Ох я растяпа. – Я картинно всплескиваю руками, как будто такие мелочи меня не смущают. – Будьте любезны, отвяжите, пожалуйста, если вам не трудно.

– Пожалуйста, раз вы так изысканно просите.

Он ловко вылезает на пристань.

Покинуть гавань мы не успеваем – начальник гавани Джеральд нас уже заметил и стремительно направляется в нашу сторону.

– А я все жду, когда вы появитесь, – кричит он мне со стены. – Вам давно пора отчалить на остров – того и гляди на мель сядете.

– Спасибо, я знаю. Мы уже отплываем. Фишер, смотритель острова, меня подробно проинструктировал и дал расписание приливов на несколько дней вперед.

– Фишер… – скривился Джеральд. – Ну, если Фишер, тогда все в порядке.

– Что вы имеете в виду? – спрашиваю я и тут же понимаю, что попалась ему на крючок. Никакие разговоры мне сейчас не нужны. Я хочу поскорее попасть на остров и разобраться во всей этой неразберихе с Сонни. – Фишер мне очень помог.

– Да уж, конечно, помог. Для вашего Фишера и для его деда ничего важнее этого вашего острова на свете нет.

– Что же в этом плохого? – Меньше всего мне хочется вступать в дискуссии с этим брюзгой. Но Фишер уже сделал нам с Фицем столько хорошего, что я не могу не броситься ему на защиту.

– Не важно, – пожимает плечами Джеральд. – Просто лучше бы Вальтер-психноптик не острову хранил верность, а своим товарищам.

Я недоуменно смотрю на него, прекрасно понимая, что наш разговор пора прекратить, но сдержаться все равно не могу.

– А кто это, Вальтер-психноптик?

Джеральд ядовито усмехается. Лицо у него злобное и враждебное, и от этого он неприятен мне еще больше.

– Вальтер-психноптик – это дед вашего друга Фишера. У нас его так прозвали за его безумные способы предсказывать погоду.

– Как хочет, так пусть и предсказывает – каждому свое, – цежу я сквозь зубы. Бабушкиными приметами пользуются многие из тех, кого я знаю, и никакой катастрофы от этого еще не произошло. Хотя лично я считаю, что в метеорологии научные методы и формулы и надежнее, и точнее.

– Да вы просто с ним пока не знакомы, – настаивает Джеральд. – От него одни неприятности. Шумит, волну гонит, людям прохода не дает. «Дозорные моря» правильно от него избавились.

Фишер об этом тоже упоминал, так что всю историю теперь лучше услышать от него, а не от этого Джеральда.

– Мне кажется, я вас где-то встречал. – Джеральд неожиданно оборачивается к Сонни, с интересом наблюдающему за нашей перепалкой. – У вас очень знакомое лицо.

Глаза у Сонни довольно заблестели – ему, похоже, нравится, что его узнают.

– Вы, наверно, видели меня в программе «Доброе утро», – отвечает он, расплываясь в телеулыбке. – Я там в последнее время вел раздел погоды.

– Нет, я этого никогда не смотрю. – Джеральд скроил презрительную мину.

– Ну… тогда, может быть, по газетам? В колонках сплетен о нас женой только ленивый не пишет.

Джеральд недоуменно вылупился на Сонни, а тот, не смутившись, продолжает:

– Что, газетные сплетни тоже не читаете? Значит, из рекламы. Я в прошлом году снимался в роликах «Солнечных круизов». Их по телику гоняли в основное время.

Джеральд слегка наклоняет голову.

– А… В той тупой пароходной рекламе… Что-то припоминаю. Вы еще в капитанской форме были. Точно! Там! Форма ваша была неправильная – ужасно раздражала.

– Боюсь, в какую форму одевают актеров, от меня не зависит. Главное, мы с вами теперь поняли, где «встречались». Вы уж, пожалуйста, не обращайте внимания на мою известность. Я здесь впервые и так же, как Скай, хочу научиться вашей морской премудрости.

Начальник гавани смотрит на него с подозрением:

– Если вам надо на остров, давайте отчаливайте. Вам что, тоже платят за то, чтоб сидеть и на погоду любоваться? – Джеральд снова скривился и мотнул головой в мою сторону. – Как этой?

Сонни напрягся. На моих глазах расхлябанный и благодушный красавчик мгновенно превратился в решительного и жесткого мужчину.

– Смею вас, Джеральд, заверить, что мы сюда приехали не сидеть и погодой любоваться. В нашу задачу входит регистрация аномального поведения заряженных частиц в солнечном ветре. Эти частицы сталкиваются с молекулами в верхних слоях земной атмосферы, что приводит к совершенно экстремальным последствиям. – Уверенности, с которой Сонни произносит эту тираду, нет предела. Хотя я и готова поклясться, что он плохо понимает, о чем говорит, его слова звучат настолько осмысленно, что даже я ошарашена. – А Скай – метеоролог с мировой репутацией. И ее бы сюда не послали, не имей поставленная перед нами задача исключительной важности.

Джеральд на мгновение оторопел, но тут же опомнился и перешел в наступление:

– Не делайте из меня идиота своими умными длинными словами: облака, солнце и дождь – вот все, о чем вы говорите. А о погоде вы оба ничего нового мне не расскажете. Я у себя в офисе каждый день ее наблюдаю. И никакой заковыристой научной степени и крутой должности для этого не требуется.

– Конечно, не требуется, – тут же соглашается Сонни. – Так же, как я уверен, не требуется ни особой квалификации, ни большого ума, чтобы весь день сидеть в будке и созерцать, как лодки заходят в гавань и выходят из нее…

Я усмехаюсь: понятно, в кого он метит.

Джеральд согласно кивает, но потом до него доходит смысл услышанного, и выражение его лица медленно меняется. На наше счастье, к нему подходят отдыхающие и отвлекают его каким-то вопросом про гавань.

Сонни готов воспользоваться моментом.

– Отчаливаем! – командует он, бросая веревку на корму, и снова прыгает в лодку.

– Думаю, вы оставили в его памяти неизгладимый след, – говорю я и, мысленно улыбаясь, вывожу лодку из гавани. – Ну что, попутного нам ветра?

– Не знаю, не знаю. Боюсь, наш обмен любезностями с начальником гавани может вызвать шторм в десять баллов.

Я быстро оборачиваюсь к нему, но он уже отвернулся и сидит на корме ко мне спиной, одной рукой обхватив Комету, а другой придерживая Фица.

Сквозь ветровое стекло смотрю на остров впереди и вздыхаю.

Соглашаясь сюда приехать, я знала: если мне удастся создать спокойную атмосферу, отдыхать столько, сколько мне необходимо, и установить умеренный распорядок дня, я и с работой справлюсь, и начальству в Бюро докажу, что я снова пришла в норму. Я все распланировала и с уверенностью предвкушала свое пребывание в Корнуолле.

Но теперь мне подбросили Сонни Самуэлза, и я не могу избавиться от мысли о том, что этот сидящий сейчас на корме моей моторной лодки колоритный экстраверт – телерассказчик прогнозов погоды обеспечит мне такие проблемы, по сравнению с которыми померкнут любые трудности моей островной жизни.

Глава 5

– Имейл мы вам посылали, – во второй раз повторяет Джемма из отдела кадров Центрального Лондонского метеорологического бюро. – Очень жаль, что вы его не получили.

Я тяжело вздыхаю. Разговор, кажется, зашел в тупик. Похоже, от Сонни мне не избавиться, сколько бы я ни старалась. Но я все равно делаю новую попытку:

– Несправедливо, что Талия должна жить в городе. Это же ее учебная практика.

– Талия против этого совершенно не возражала, сказала, что у дяди ей жить удобно, – отвечает Джемма, явно тоже начиная раздражаться. – Я не понимаю, Скай, в чем проблема? Если, конечно, причина не в том, что вы не хотите жить в одном доме с мужчиной. Если это так, мы вас вполне поймем и нам всем придется попробовать пересмотреть ситуацию.

Чтобы сделать этот звонок, я специально вышла на улицу, но все-таки озираюсь по сторонам, опасаясь увидеть Сонни поблизости. От этого разговора и тона Джеммы у меня возникает ощущение, что в центре «пересмотра ситуации» окажусь я, а не Сонни.

– Дело не в том, что он мужчина, – возражаю я, тщательно подбирая слова. – Меня беспокоит, что он не… профессиональный метеоролог.

– Конечно! Зачем ему быть метеорологом? – удивляется Джемма. – Он телеведущий, который рассказывает о погоде. Вы, Скай, прекрасно знаете, что они не все столь же высококвалифицированные синоптики, как вы.

– Но тогда зачем он здесь? Мы же сюда приехали не чтобы передавать отсюда прогнозы погоды, а чтобы собирать для анализа научные данные и проводить дальнейшие исследования.

Теперь вздыхает Джемма:

– Скай, поймите меня, я буду с вами откровенна. Вы ведь умная женщина и сами видите, что не все так просто.

Она замолчала – я жду. Предчувствие меня не обмануло: здесь что-то не так.

– Сонни послали к вам на остров, потому что ему надо ненадолго исчезнуть.

– Почему? Что он такого сделал?

– Видите ли, я, безусловно, не могу вдаваться в подробности – это информация конфиденциальная, – но Сонни исключительно популярен, он прекрасно представляет Метеорологическое бюро на экранах телевизоров. Мы не хотим его потерять. Цифры его просмотров вдвое выше, чем у некоторых других ведущих.

– Вот и пусть делает то, что у него так хорошо получается. Зачем посылать его туда, где он ничего не делает, а только меня раздражает?

– Это причины личного характера – вот, к сожалению, все, что я могу вам сказать. Нам надо сделать, чтобы он на некоторое время уехал, и тут как раз представилась эта возможность: отдаленный остров у корнуолльского побережья. Это показалось прекрасной идеей… – Она колеблется, продолжать или нет.

– Показалось кому? – допытываюсь я. Что-то тут не вяжется. – Кто это предложил?

– Я же сказала, я вам больше ничего сообщить не могу, – повторяет Джемма со все возрастающим недовольством.

А меня раздражает, что я не имею полного представления о ситуации, особенно если в центре ее стоит человек, с которым я вынуждена жить в одном доме.

– Скай, хочу вас заверить в том, что Бюро готово всячески содействовать вашему полному выздоровлению, и вы прекрасно понимаете, что успех в этом проекте откроет вам множество новых интересных творческих возможностей. А пока вы просто должны поверить нам на слово. Сонни Самуэлз останется на острове – это не обсуждается. Но вам самой, Скай, пойдет на пользу, если вы постараетесь с ним поладить. Нам бы очень не хотелось вас потерять…

Вот, наконец, и всплыла настоящая правда. Речь идет не о пребывании на Авроре Сонни. Это мое пребывание здесь стоит сейчас под вопросом.

Мы разговариваем, а я смотрю с острова на Большую землю, на открывшуюся начавшимся отливом длинную – от края и до края – полосу золотого песка. Фишер был прав: море приходит и уходит очень быстро, и там, где совсем недавно нос нашей лодки разрезал волны, теперь блестит мокрый песок и уже видны кирпичи, которыми вымощена дорога между островом и Сент-Феликсом. Вдруг на острове под скалами у кромки воды происходит какое-то движение, и оттуда, весь мокрый, вылетает Фиц, за ним Комета, а за ней, наконец, и Сонни.

Кажется, я никогда не видела Фица таким счастливым. Мой пес – настоящий сгусток энергии, и мне зачастую совестно, что я не в силах дать ему вволю побегать и поноситься столько, сколько ему нужно.

Но зато теперь я могу дать ему с кем поиграть – нового четвероногого товарища, собаку, с которой он уже успел подружиться.

Сонни замечает мой взгляд, приветственно поднимает руку и, не опуская ее и повернувшись спиной к ветру, проводит пальцами по растрепанным и упавшим на лицо волосам.

Инстинктивно нащупываю тугой хвостик у себя на затылке – мои волосы стянуты так крепко, что с ними ничего не может поделать даже свежий морской ветер.

Я смотрю, как Сонни играет с собаками, и мне впервые приходит в голову, что, возможно, жить с ним на острове будет не так уж и ужасно. Он души не чает в Комете – это видно с первого взгляда, – и Фиц ему вроде бы тоже понравился. Разве может заядлый собачник быть плохим человеком? И не заслужил ли мой маленький любимец, который так сильно помог мне в трудную минуту, немножко собачьих радостей? Если Фиц готов на мирное сосуществование с Сонни, мне, наверное, тоже стоит с этим человеком смириться.

– Скай? Вы меня слышите? – раздается в трубке Джеммин голос. – Вы куда-то пропали.

Я почти забыла, что мой разговор еще не закончен, и торопливо откликаюсь:

– Нет-нет, я вас слушаю. Джемма, меня нынешняя ситуация мало устраивает, и мне бы хотелось, чтобы это было официально зафиксировано. Но я готова попробовать. С условием, что Сонни должен признать, что на нашей метеостанции первую скрипку играет не он, а я. Надеюсь, он уже осведомлен о том, кто здесь главный?

– Конечно-конечно, – мгновенно, но не слишком убедительно реагирует Джемма. – И Сонни, и Талия прекрасно знают, кто их начальник. Вот и хорошо. Я очень рада, что мы с вами уладили все вопросы. Простите, Скай, мне пора бежать, у меня через пять минут встреча. Уверена, у вас в Корнуолле будет райская жизнь. Я даже завидую. Желаю вам удачи.

«Вот спасибо, – думаю я, прощаясь с ней. – Удача – это именно то, что мне больше всего нужно».

– Ну, как? Со всем разобрались? – спрашивает Сонни, встречая меня у порога.

– Похоже, мне от вас не избавиться. – Я изо всех сил делаю вид, что шучу. Раз уж я решила смириться, надо стараться видеть во всем только плюсы. А вдруг я ошиблась и, не зная Сонни, напрасно строго его сужу?

– Да я вовсе не такой уж плохой, – говорит Сонни, улыбаясь именно с тем энтузиазмом, который так меня раздражает. – Вот познакомитесь со мной поближе – сразу увидите преимущества моей компании. Мне все говорят, что со мной хорошо. – Поверх солнечных очков он бросает на меня тот же двусмысленный взгляд и подмигивает так же многозначительно и игриво, как на станции.

Нет, в том, с кем имею дело, я, скорее всего, все-таки не ошиблась. Но я дипломатично отвечаю:

– Поживем – увидим. Фицу нравится играть с Кометой. Если он может поладить с незнакомцами, придется и мне постараться.

– Для такой маленькой собаки у него уйма энергии.

– Бывает, что чересчур, – говорю я и вхожу в дом.

Сонни идет следом и спрашивает:

– А почему он Фиц?

Я протягиваю ему полотенце, которое заранее приготовила, чтобы он вытирал Комете лапы у входа, а сама беру полотенце для Фица.

– Что вы имеете в виду? – переспрашиваю я, старательно обтирая песок с маленьких лапок и со спины моего пса. Спину ему можно не тереть, но он это очень любит.

– Почему вы его так назвали? Очень необычное имя, но оно здорово ему подходит.

– В честь Роберта Фицроя. – Я нарочно не вдаюсь в объяснения.

– Основателя Метеорологического бюро? Классно вы придумали!

Я удивлена. Не ожидала, что Сонни знает о Фицрое. И в свою очередь, с надеждой интересуюсь:

– А вы свою Комету назвали, случайно, не в честь прибора, который произвел первый компьютерный прогноз погоды?

«Может быть, все-таки у нас больше общего, чем я сначала подумала?»

– Не-е. Ее вообще не я назвал – это моя жена. Ей просто так захотелось. Комета сначала была ее собакой.

Да-да, припоминаю, о жене Сонни вроде что-то говорил начальнику гавани. Я даже думаю, что видела его с женой на фотографии в одной из газетных колонок светской хроники. Не то чтобы я читала эти рубрики от корки до корки, но, кажется, видела фотографию их гламурной парочки на фоне лондонской вечеринки.

– А почему вы взяли ее с собой, если Комета собака вашей жены?

– Потому что моя жена скоро станет моей бывшей женой, – говорит Сонни, складывая полотенце и бросая его в корзину. – Мы несколько раз безуспешно пытались наладить отношения и вот уже некоторое время живем порознь. Со дня на день должны получить развод.

С тех пор как мы встретились, Сонни в первый раз звучит не как теле-Сонни, а как нормальный человек. В его голосе слышны и горечь, и печаль.

– А Комета – результат раздела имущества.

Он потрепал собаку по голове, и она убежала за Фицем в кухню к миске с водой, оставив нас с Сонни в прихожей одних.

– Очень жаль, что вы разошлись, сочувствую, – искренне говорю я. Я хорошо знаю, каким болезненным может быть разрыв, особенно если это решение не обоюдно. Мне кажется, что между мной и Сонни протягивается первая ниточка связи.

– Ничего не поделаешь, бывает. – Он пожимает плечами. – Такова жизнь.

– Да уж.

– А вы замужем? – Я ловлю его взгляд на своей левой руке. Но кольца там нет, и он добавляет: – Или просто кто-то есть?

– Нет, – коротко отвечаю я, не желая вдаваться в подробности.

– Весьма категоричное «нет». – Сонни расплывается в улыбке, и я вижу, как на его лицо возвращается его типичная жизнерадостная мина. – За этим «нет», похоже, скрыта какая-то история?

В кухне собаки громко и жадно лакают воду.

– Пить хотят, – говорю я. – Надо не забывать давать им побольше жидкости. Наверное, морской воды налакались, а она соленая. Они к такому еще не привыкли. – Желая прекратить этот разговор, я прохожу в кухню.

Сонни меня догоняет.

– Может быть, все-таки расскажете мне, как получилось, что вы оказались на острове в Корнуолле и, кроме меня, компанию вам составить некому. Что у вас за история?

– Почему обязательно должна быть какая-то история? – Я наклоняюсь налить собакам воды в их уже пустые миски. – Может, мне просто захотелось сюда приехать?

– Да бросьте вы! – Сонни берет стул и садится у кухонного стола. – В это не верим ни я, ни вы сама.

Наливаю воды в одну миску и ставлю ее на пол.

– Ничего интересного я вам рассказать не могу.

– Никто не думает, что его история кому-то покажется интересной, – по крайней мере, интересные люди так не думают. Сколько раз я сталкивался с теми, кто считает происходящее с ними сплошь исключительным и необыкновенным и только и думает, как бы всему миру об этом поведать – чаще всего в сетях. Это самые скучные и надутые людишки.

Налив воды во вторую миску, я на мгновение оборачиваюсь. Как бы меня это ни раздражало, не могу не признать, что, когда телемаска Сонни на время спадает, в нем проглядывает нечто любопытное.

Я меняю тему:

– Вы свои чемоданы распаковали? – Из второй миски вода уже льется через край. Отливаю немного и поспешно ставлю ее на пол.

Сонни пожимает плечами:

– Успеется. По-моему, раз уж нам придется все лето прожить здесь вместе, гораздо важнее сейчас познакомиться. Давайте я чайник поставлю. Посидим, поболтаем.

И вот, устроившись наверху в гостиной, мы пьем чай и смотрим на поразительный вид из нашего окна. Откинувшись на подушки, Сонни вольготно разместился на диване, я присела на край кресла, а собаки свернулись у наших ног.

– И когда же мы начнем регулярные наблюдения за погодой? – спрашивает Сонни, кивая на приборы. – Главная проблема в облаках? Правильно? Талия, кажется, о них в поезде говорила.

– Начнем завтра утром. Облака – это не проблема. Погода, какой бы она ни была, – вообще никогда не проблема. Если известно, как с ней справляться.

– Разве? – Сонни удивленно поднимает брови. – А как же цунами? Разве это не проблема, вызванная природными отклонениями? С цунами люди справляться еще не научились.

– Если бы вы что-то понимали в метеорологии, вы бы знали, что причина цунами не в плохой погоде, а в вызванных землетрясениями сдвигах морского дна. Есть и другие причины: массивные оползни, вулканическая активность, и – в самых редких случаях – падение метеорита.

Я пью чай и изо всех сил стараюсь смягчить свой торжествующий тон. Как всегда, я оказалась права: в погоде он ничего не смыслит.

– Наконец-то вы меня просветили. – Сонни подносит к губам чашку.

От затянувшегося молчания мне становится неловко.

– Мы сюда приехали не просто за облаками наблюдать. Здесь в последнее время погода в целом какая-то… необычная. Прогноз с прогнозом не сходится, зафиксированные показатели приборов друг другу противоречат. Нас прислали не только затем, чтобы необычные облакообразования исследовать, но и чтобы разобраться, что тут вообще происходит.

Сонни кивает и опять смотрит на приборы, а я продолжаю гнуть свою «просветительскую» линию:

– Хотите, я вам объясню, что у нас за приборы? Думаю, чтение суфлерской строки на телевидении не прибавляет вам познаний ни в гигрометрах, ни в анемометрах.

– Это в тех, которые влажность воздуха и скорость ветра определяют? – мгновенно парирует Сонни. – В цунами я, может, и не силен, но для чего эти приборы нужны, все-таки знаю.

Помолчав секунду, он говорит:

– Вы, кажется, не слишком хорошо обо мне думаете?

– С чего вы взяли?

Я невинно поднимаю на него глаза и наклоняюсь взять на руки Фица. Комета крепко спит у ног Сонни.

– Да так… Вы этого особенно и не скрываете.

– Простите. – Я добавляю в свой тон покаянную ноту. – Просто я плохо переношу неожиданности, а ваше появление – большой сюрприз. Мне всегда нужно знать, что предстоит; так я могу к этому подготовиться и, если потребуется, приспособиться.

Сонни смотрит на меня вопросительно, и я уже жалею, что наговорила ему лишнего. Он улыбается:

– Для многих мое появление у них на пороге – сюрприз вполне приятный.

– Возможно. Только, боюсь, я не из их числа. – И торопливо добавляю: – Вы тут ни при чем, дело не в вас.

Я стараюсь, я, честное слово, очень стараюсь; но Сонни – один из тех людей, которых я всегда тщательно избегаю. Шумный, чересчур говорливый, да и слишком самовлюбленный; чуть только у меня начинает теплиться надежда, что он хоть немного успокоился, он снова выскакивает с энтузиазмом попрыгунчика, слишком долго просидевшего в коробке и накопившего слишком много энергии. Он отнимает у меня силы, которых и без того нет, а те, что есть, я сейчас всячески экономлю.

– Я что думаю, то и говорю, – продолжаю я, пытаясь объяснить ему ситуацию. – Я очень честная и этим горжусь. Ненавижу двуличных людей: они в лицо с тобой милые и ласковые, а за спиной бог знает что о тебе наговорят. И тех, кто невесть что из себя строит… – Голос у меня слегка дрожит. Я совсем не о Сонни сейчас говорю: я отлично понимаю, что судить его по другим не надо. Но сдержаться все равно не могу. Пробую смягчить свой ненужный всплеск и, будто чтобы дружески чокнуться, поднимаю чашку с чаем. – Просто, к сожалению, мы с вами как небо и земля.

– Это непоправимо! – Сонни трагически хватается за сердце. – Я смертельно ранен! Сейчас умру! – Потом опускает руки и говорит уже другим тоном. – А если всерьез? Что во мне такого плохого? В какую из ваших категорий вы меня записали?

– Вот вы мне сами и скажите, куда вас отнести, – предлагаю я в надежде на его честность и готовая зачесть в плюсы его откровенный ответ.

– Ладно… давайте рассудим. – Сонни на мгновение задумался. – Двуличным я бы себя не назвал, так что, надеюсь, для начала это мне уже в плюс. Ни у кого за спиной я никаких гадостей не говорю – это второй плюс. Ну что, пока все идет нормально?

Я киваю.

– Правда, у меня есть пара секретов, о которых мне, видимо, следует вам рассказать.

– Вперед! Рассказывайте!

«Интересно, что он сейчас скажет?»

– Во-первых, Сонни не мое настоящее имя.

– Да, вы об этом уже говорили во время нашей первой встречи.

– Разве?

– На станции. Вы сказали, что друзья зовут вас Джейми.

– Теперь вспомнил. – Он хлопнул себя по лбу. – Какая у вас хорошая память! Родители назвали меня Джеймисон Самуэлз, но это имя напоминает мне название виски. – Здесь публика, видимо, обычно смеется, и он делает для меня паузу. Но, увидев, что я его шутку игнорирую, продолжает как ни в чем не бывало: – Да и выговорить это трудно. Поэтому, когда я стал работать на телевидении, поменял это имя на Сонни – так короче. Правда Сонни Самуэлз звучит лучше?

– Наверное, лучше. По крайней мере для ведущего раздела погоды. Но мне больше нравится Джейми.

– Не может быть!

– Честное слово.

– Почему?

– Не так нелепо, как Сонни.

Сонни смеется:

– Правду вы сказали: у вас что на уме, то и на языке.

– Конечно, правду. Зачем мне вас обманывать?

– Ну, тогда и зовите меня Джейми.

– Хорошо, договорились.

– А Скай – ваше настоящее имя? Для метеоролога лучше имени не придумаешь.

– Настоящее.

– Класс! Метеоролог по имени «небо»! Вы всегда хотели изучать погоду?

– Сколько я себя помню.

– Вот видите, я подкинул вам шанс слегка приукрасить вашу историю. – Он улыбается, как будто меня подбадривает. – Расскажите мне что-нибудь о себе.