скачать книгу бесплатно
После беглого просмотра фотографий босс остановил свой выбор на последнем снимке в пачке. На том самом, где стоявшая на крыльце женщина отворачивала свое лицо от камеры, прикрыв его рукой с растопыренными пальцами. А дети прижимались друг к другу теснее, словно чувствуя ее смятение. Их мать явно стыдилась своего неблаговидного поступка, пусть ее к нему и подтолкнула острая нужда.
При взгляде на это фото Лили тоже испытала стыд. Но ей все же удалось кивком намекнуть Эллису на одобрение шефа. Его лицо мгновенно просияло улыбкой – такой искренней и заразительной, что Лили – неожиданно для себя – тоже ответила ему улыбкой. А затем грубый оклик Тримбла заставил ее оторвать взгляд от Эллиса и занять свой ум стенографированием, чему Лили была очень рада. Ей не следовало больше отвлекаться и упускать свои шансы в жизни!
А уж в решающий день это было особенно важно. Лили отважилась проявить инициативу. И перед судьбоносным разговором сам Бог велел ей продемонстрировать исполнительность и прилежание. Новостной отдел постепенно заполнялся людьми. До прихода босса еще оставалось прилично времени. Но Лили решила приготовить ему кофе заблаговременно. Стоя возле кофеварки, она продолжала мысленно репетировать свою речь. И тут ее рука дернулась от обжегшего ее кипятка. Она перелила кофе в любимую керамическую кружку шефа и чуть не уронила ее на жесткий линолеум.
«Сосредоточься, Лили!»
Схватив висевшее над раковиной полотенце для рук, она поспешила вытереть лужу. Лили все еще стояла на коленках, когда комнату огласили приветствия; молодые репортеры явно желали произвести впечатление.
В отдел зашел Говард Тримбл.
На двадцать минут раньше.
Лили заохала. Она еще даже не успела стереть пыль с его стола, поставить кофе охлаждаться (босс предпочитал черный и едва тепловатый напиток), вытряхнуть его пепельницу и поставить ее на место.
– Мисс Палмер, – по своему обыкновению проревел Тримбл, заходя в кабинет.
– Да, сэр! Я сейчас подойду! – Лили метнулась через всю комнату к своему столу.
Но на этот раз вместо карандаша и блокнота для стенографии она вытащила из его ящика свою драгоценную зеленую папку.
С тех пор, как подозрения Клейтона подтвердились (мистер Шиллер действительно решил выйти на пенсию, хотя официально о своем увольнении еще не объявил), Лили проводила все вечера, включая поездки по выходным в Делавэр, за подготовкой. Она просмотрела, перепечатала и отредактировала несколько своих ранних статей и даже сочинила пару новых. Наверняка и к сожалению не идеальные, они были готовы настолько, насколько только могли быть.
– Мисс Палмер! – Нетерпение босса возрастало.
Собравшись с духом, Лили проследовала в кабинет. Его уже согрели лучи утреннего солнца, просачивавшиеся в окно. Но она все равно прикрыла за собою дверь.
Шляпа босса угнездилась на его пиджаке, который он повесил на спинку кресла. В обязанности Лили входило перевешивать одежду на вешалку, стоявшую в углу. Но вместо этого она остановилась в ожидании перед столом Тримбла. Тем самым, который она не успела прибрать.
– Доброе утро, сэр.
Сидя в своем кресле, босс поглядел на Лили поверх оправы своих очков. Вид у него был скорее растерянный, чем возмущенный:
– Где мой кофе?
Кофе! Ох, елки-палки! Она о нем напрочь забыла!
И все же Лили решилась не отступать.
– Прежде чем я принесу вам его, – начала она так, как будто давно придерживалась подобной стратегии, как будто она всегда приносила боссу кофе только после того, как ее просьбы и требования были услышаны, – я бы хотела переговорить с вами с глазу на глаз. До того, как ваше внимание займут текущие дела.
Тримбл принялся изучать бумаги, лежавшие у него на столе. Но пробормотал себе под нос согласие. Ее час пробил!
– Сэр! В свете недавнего решения мистера Шиллера уйти на пенсию я бы хотела предложить вам на рассмотрение одну идею. Я полагаю, что вам уже до конца следующего месяца понадобится новый колумнист.
– Если вы хотите порекомендовать мне кого-то из своих друзей, запишите мне их имена. А сейчас позаботьтесь о кофе. – Тримбл махнул рукой в сторону двери. Словно решил подсказать Лили, где она находилась. Хотя она могла найти эту клятую дверь даже в кромешной тьме ночи.
Судя по усилившемуся за ее спиной гулу голосов, новостной отдел возвращался к жизни. «Скоро начнется обычная круговерть, и я упущу все шансы на предметный разговор», – неслышно вздохнула Лили.
Босс вскинул глаза – его распоряжение опять проигнорировали!
Лили натянула на лицо самую убедительную улыбку:
– Извините, что докучаю вам, сэр. Но если бы вы уделили хотя бы минутку и просмотрели несколько пробных статей, я была бы вам невероятно благодарна!
Лили была не из тех, кто много просит. И Говард Тримбл это знал. Она увидела это в его глазах прежде, чем он кивнул.
– Только минуту, – предупредил босс и взял папку.
Пока он перелистывал страницы, Лили боролась с сильным желанием потеребить свой медальон. Она вспомнила Эллиса и его волнение, и ей захотелось, чтобы он оказался рядом, поддержал бы ее ободряющим взглядом.
Но тут Тримбл мотнул головой. Так он обычно реагировал, если прочитанный материал ему нравился. «Не факт!»
– И кто же из ваших друзей все это написал? – поинтересовался он, все еще скользя глазами по страницам.
В горле Лили внезапно встал твердый комок. «Может, назвать псевдоним?» Нет, это вариант сгодился бы, не будь босс таким яростным педантом, когда дело касалось фактов. Увы, в его мире не было полуправды. Лили натужно сглотнула:
– Это мои работы, сэр.
Тримбл перестал читать. Он медленно откинулся в кресле, лоб нахмурился, густые брови насупились.
– Стало быть, – произнес он, – вас не устраивает ваша текущая работа?
– О! Господи, нет, мистер Тримбл… то есть я хотела сказать, устраивает. – Работа секретарши действительно удовлетворила Лили, но только на очень короткий период. – Я подумала, что могла бы вести колонку параллельно, вдобавок к моим обычным обязанностям. – Уж с ними-то она справлялась без проблем. Если не считать сегодняшних промахов. Лили попыталась вспомнить заготовленную речь: – Если вы помните, я была редактором школьной стенгазеты. И за эти годы несколько моих писем редакторам были напечатаны в разных газетах.
Босс снял очки и потер переносицу. То, что он погрузился в размышления, побудило Лили продолжить:
– К вашему сведению, у меня уже имеется ряд задумок. Большинство из них касаются жизни людей из различных слоев общества. И подразумевают получение информации из первых рук. Я могла бы работать инкогнито и описывать потом, каково это – быть актрисой водевилей или горничной в шикарном отеле. Если вам интересно, я могла бы также…
Тримбл сверкнул ладонью:
– Хорошо, я вас понял.
Лили кивнула, опасаясь, что наговорила лишнего, и надеясь, что успела сказать достаточно:
– Я справлюсь, сэр. Уверена, что справлюсь.
Босс с шумом втянул в себя воздух и так же с шумом выпустил его.
– Нисколько не сомневаюсь. – Едва уловимая легкость в его тоне побудила Лили улыбнуться. Но стоило ему снова нацепить на нос очки и, наклонившись вперед, водрузить свои локти на стол, и Лили тотчас взяла себя в руки. – И все-таки… Наши читатели ждут совершенно определенную колонку, мисс Палмер. Они желают, чтобы ее вел автор, который пишет о жизни так… ну, скажем, как Эд Шиллер.
Едва он закончил, Лили, готовая к такому аргументу, затараторила:
– Я понимаю, о чем вы говорите, сэр. Но тот подход, который предлагаю я, мог бы помочь преодолеть противоречия между потребностями и ожиданиями наших читателей и читательниц, объединить их разными способами.
– А как же рецепты?
Этот странный вопрос поставил Лили в тупик:
– Простите?
– Ваши родные… там, в Делавэре, они же владеют гастрономом, не так ли? Вы наверняка знаете оригинальные рецепты, которыми могли бы поделиться с читательницами воскресных выпусков.
И тут до Лили дошло. Босс имел в виду раздел «О вкусной и здоровой пище» для женщин. Рядом с колонками о том, как правильно одеваться, как вести себя в гостях и на приемах и как стать идеальной домашней хозяйкой.
Именно такие темы была вынуждена освещать и Нелли Блай в «Питтсбург Диспетч» – пока не уволилась из этой газеты в поисках лучших возможностей и лучшего заработка.
Увы, даже безотносительно конечных целей Лили, кропание примитивных кулинарных рецептов было ниже ее достоинства. По крайней мере, на тот момент.
Дверь с грохотом распахнулась, и в кабинет влетел Клейтон.
– Босс! Сенсационная новость о Даффи! – Должно быть, напряжение висело в комнате тягучей паутиной, потому что Клейтон остановился на полушаге и вытащил изо рта сигарету. – Простите… я, пожалуй, зайду попозже…
– Нет-нет, мы уже закончили, – заявил Тримбл, и Лили подтвердила его слова натянутой улыбкой. – Так что там с Даффи? – напомнил он Клейтону о причине, приведшей его в кабинет.
Клейтон кивнул:
– Убит в гостиничном номере. В «Амбассадоре».
– Подозреваемые есть?
Мужчины почти не обратили внимания на Лили, вклинившуюся между ними, чтобы забрать свою папку.
– Копы допрашивают Хоффа. И нескольких его сторонников. Но больше смахивает на то, что его пристрелили партнеры из ирландской мафии. Если вы не против, я могу уже через час сесть в поезд на Атлантик-Сити.
Клейтон источал такой энтузиазм, как будто Орвилл Райт только что продемонстрировал свой летательный аппарат, способный взмыть до Луны и вернуться обратно.
И Лили оставила мужчин наедине с их сенсацией. Только дверью хлопнула неосмотрительно сильно. Хотя кто бы это заметил? Весь отдел гудел из-за известия о смерти Микки Даффи.
«Пивного барона» Филадельфии и сборщика ставок в нелегальной лотерее, прозванного «Мистером Бигом Сухого закона», убили накануне вечером. Не удивительно, что босс явился на работу раньше времени.
Похоже, Лили выбрала неурочный час для своего разговора. Иной реакции от Тримбла в таких обстоятельствах и быть не могло. Ей следовало обратиться к нему со своим предложением в лучший день.
Эх, кого она пытается обмануть? Обратись она к нему еще раз – ответ получит такой же! А надавить – и вообще почтешь за счастье сохранить текущую работу.
В другом конце комнаты Эллис оживленно обсуждал что-то с мистером Бэйлором. Наверняка очередную статью, над которой работал. Но если успех его первого очерка воодушевил и придал Лили смелости, то сейчас ее больно кольнула зависть.
И в этот миг Эллис кинул взгляд в ее сторону. Лили призвала на помощь все свое обычное самообладание и продолжила путь. В конце концов, ее тоже ждали важные дела. Например – принести боссу еле тепловатый кофе.
Глава 9
Никто не мог предвидеть, какой резонанс получит очерк Эллиса. Подобно перелетной птице, он перекочевывал из издания в издание. Сначала в Джерси, затем в Мэриленде, Род-Айленде и Иллинойсе. А потом достиг Техаса и устремился еще дальше на запад – до самого Вайоминга. Статью Эллиса напечатали уже девять ежедневных газет. Даже десять, если считать оригинальную публикацию в самом «Экземайнере».
Статья и вправду вышла мрачно интригующей. Видеть незнакомцев, находившихся в бедственном положении, стало настолько обыденным, что большинство людей перестали их замечать – как невидимок. Но стоило уловить в объектив членов одной семьи – пару милых, прижавшихся друг к другу ребятишек и их отчаявшуюся мать, от стыда закрывшую со свое лицо рукой, – и они вмиг материализовались в реальных людей. Людей, заслуживавших сострадания.
Честно говоря, Эллис не думал публиковать фотографию Джеральдины. Он даже не ведал, что мистер Бэйлор показал ее боссу вместе с другими снимками. Пока не узнал, что тот ее одобрил. Но даже теперь, когда на дворе уже стоял октябрь, изображение бедного семейства все еще не давало Эллису покоя. И если уж начистоту, ему не давало покоя все, что было связано с этим снимком.
Прошло всего два месяца с тех пор, как он, опоздав на работу поутру в понедельник, получил от босса первое важное предложение. А теперь Эллис иногда задавался вопросом: а не продался ли он боссу, не сказав правды про снимок? Не принес ли в жертву успеху свою честность? Свои принципы?
Чувство вины теперь постоянно грызло и терзало Эллиса. Хорошо хоть его приглушали отклики читателей. Добрые письма продолжали приходить в редакцию, наряду с пожертвованиями для бедствующей семьи. Эллис уже трижды ездил в дом Диллардов. И каждый раз оставлял коробки с подарками на их крыльце поздним вечером. Он превратился в «вора наоборот», действуя тайком, старательно избегая неловкости, которую бы непременно испытал при передаче посылок из рук в руки и необходимости объяснять, как далеко за пределы их округа распространилась статья. Такая громкая известность наверняка бы взволновала и порадовала Руби. Но вот ее мать – едва ли.
В любом случае, все, что мог теперь Эллис, это – пытаться двигаться вперед. И пока все шло довольно хорошо – и в плане заработка, и в плане перспектив. В двух своих последних статьях Эллис описал сиамских близнецов, родившихся в Филадельфии и вопреки всему выживших, и одного местного актера, когда-то стяжавшего известность своими ролями в немых кинофильмах, а теперь коротавшего остаток жизни в дряхлости и забвении в одном из «гувервиллей».
Подобные истории, взывавшие к человеческому гуманизму, поражали и впечатляли читателей. Но особую гордость у самого Эллиса пробуждал его очерк, только готовившийся к публикации. Идея подсветить проблемы шахтеров в Питтстоне осенила его неделю назад. Проезжая в трамвае, он увидел чистильщика обуви – совсем еще ребенка с щеками, испачканными гуталином. И в памяти вдруг всплыли другие образы.
Эллису было примерно столько же – семь-восемь лет – когда он побывал в шахте под Хэйзелтоном. Тот редкий случай, когда отцу, диспетчеру механического цеха в угольной компании Хасса, пришлось взять сына с собой на работу. Джим Рид о чем-то совещался с оператором буровой установки, когда Эллис наткнулся на стайку подростков, поедавших свои ланчи из бадеек. Они все, от макушек до пят, были черными от угольной пыли. И на фоне этой черноты почти светились белки их глаз.
За спиной у него прозвучал низкий голос отца. Грубый, как звериный рык, он заставил Эллиса в буквальном смысле подпрыгнуть на месте. «Я же велел тебе сидеть в грузовике!» Обычно отец бывал очень сдержанным. В тот раз Эллис впервые по-настоящему прочувствовал его твердый, довлеющий нрав.
Они вместе вернулись к грузовику; отец сел за руль. Его руки сотрясал такой гнев, что выволочка ремнем дома (наказание за своеволие) показалась Эллису неотвратимой. Но чем дольше они ехали, тем сильнее успокаивался отец. В конечном итоге он сказал Эллису: «Шахта – не место для праздного шатания». И вид у него был такой, словно он собирался еще что-то сказать.
Но не сказал. А погрузился в свою обычную молчанку, в которой проходили все их поездки.
Эллис уже хорошо понимал, когда стоило придержать язык за зубами. Но его любопытная натура взяла верх. «Па, а что это были за дети?» Взгляд отца остался прикованным к дороге, а ответ прозвучал глухо и еле слышно. «Это дробильщики», – угрюмо пробормотал он, разом положив разговору конец.
Со временем Эллис узнал больше о детях, которых с шести лет использовали для сортировки угля. Они работали по десять часов в день, вручную разбивая и разбирая породу над лотками и конвейерными лентами дробилок. Зарабатывали астму и антракоз. А некоторые калечились под глыбами угля.
Теперь дети-дробильщики остались в прошлом – отчасти благодаря механизации, отчасти благодаря законам, защищающим детский труд. Законам, которые никогда бы не были написаны и тем более введены без мощной поддержки общества. А как оно узнало о рабском труде детей? Благодаря журналистам!
Откровение снизошло на Эллиса вскоре после той поездки на шахту. Он потягивал солод у аптечного прилавка, пока его мать ходила по магазинам. Какая-то женщина-покупательница разговаривала с владельцем аптеки, возмущенная статьей об очередном изувеченном мальчике-дробильщике. Женщина похвалила «храбрых газетчиков» за публикацию репортажей о таких бесчинствах – несчастных случаях, которые крупные угольные компании желали бы утаить.
Типично для единственного ребенка, Эллис рос жадным читателем. Но с того дня он начал читать не книги, а газеты, хотя в них было гораздо больше слов. Когда мать, обеспокоившись тем, что репортажи о коррупции и убийствах слишком пагубны для психики сына, попыталась вернуть его интерес к классической литературе, Эллис начал украдкой умыкать газеты и читал их под одеялом перед сном.
«Когда-нибудь я тоже стану храбрым газетчиком», – поклялся он себе. И не каким-то «ворошителем грязного белья» – одним из тех любителей сенсационных разоблачений, которых на чем свет поносил его отец, называя «стервятниками». Эллис мечтал приносить пользу! В мире Джима Рида полезный человек обязательно создавал что-то конкретное и нужное обществу, материальные предметы практического применения, подолгу служившие людям. А к таким вещам не относились скандалы и сплетни в ежедневных газетенках, этих забрызганных чернилами листкам для розжига, которые стоили копейки и выбрасывались на следующий день. Нет, Эллис жаждал большего. Ему хотелось, чтобы его истории побуждали людей садиться и слушать. Он будет передавать им свои знания. А это на самом деле совершенно другое!
Никто, правда, не верил, что он осуществит свою мечту. Никто, кроме его матери. В Аллентауне (куда его семья переехала много лет назад, после того как отец устроился на работу в сталелитейную компанию «Бетлехейм Стил») ребята получали аттестаты, потом работали на заводе, собирали легковые автомобили или грузовики либо штамповали металл для военно-морского флота. И забывали о колледжах и университетах. Эти алчные до денег учреждения предназначались для избалованных «рокфеллеров», которые и знать не знали, что такое реальная ежедневная работа.
Ну, или так говорили.
Какое-то время Эллис плыл по течению и поступал, как поступало большинство. Он даже ходил на свидания при случае, пока не осознал, что это несправедливо по отношению к девушкам, единственной целью которых было заиметь мужа и семью. Эллис не мог рисковать и не хотел оказаться в хомуте. Из страха, что никогда от него не избавится. Каждое утро на протяжении года он просто надевал свои сапоги и перчатки и отправлялся на работу на аккумуляторный завод. Но он делал это только для того, чтобы накопить денег на свой переезд в Филадельфию и купить детали двигателя для своей четырехколесной находки на свалке. Ведь в поисках достойных историй репортеру приходилось много разъезжать.
Его мать это понимала. Она поняла Эллиса, даже когда он уволился с завода и устроился подшивать газеты за более низкую плату – только для того, чтобы потом стряпать бредни для женских рубрик. Эллису никогда не пришлось ей объяснять, что каждый шаг приближал его к заветной цели.
А вот его отец, наоборот, не разделял их взглядов и без обиняков говорил им об этом.
Тем отраднее становилось на душе у Эллиса, когда он думал об ужине, предстоящем вечером. Хоть он и послал матери газетные вырезки со своими тремя очерками и удостоился ее похвалы по телефону, это был его первый визит к родителям после их публикации.
Наконец-то отец будет вынужден признать, что выбор профессии его сыном не был ни глупым, ни безрассудным.
Наконец-то он согласится, что работа его сына была важной – пусть даже только после того, как Эллис поделится с ним задумкой о статье про шахтеров.
Главное было – выбрать верный момент.
* * *
– Еще тушеного мяса, сынок? – спросила мать, сидя за обеденным столом напротив Эллиса.
– Спасибо, мама. Я уже объелся.
