скачать книгу бесплатно
– Десять пенсов утром и десять вечером. Это фунт в неделю. – Я пожимаю плечами. – Пятьдесят с лишним фунтов в год.
– Ну, в таком случае это очень щедро. – Кэти на мгновение замолкает. – А почему бы не бросать по фунту каждую пятницу? Или не подарить ей на Рождество пачку банкнот?
Мы достаем проездные и проходим через турникеты к поездам надземки.
– Потому что так не создается ощущения, что я трачу слишком много, – отвечаю я, хотя причина в другом. Дело ведь не в деньгах, а во внимании. И так мне удается каждый день проявлять немного доброты.
В Ватерлоо мы выбираемся из вагона на платформу, толпа подхватывает нас и уносит к Северной линии.
– Честно, мам, не знаю, как ты проделываешь это каждый день.
– Привычка, – говорю я, хотя не столько привыкла, сколько смирилась. Езда в переполненном зловонном поезде – неотъемлемая часть работы в центре Лондона.
– Ненавижу. В среду или субботу вечером тут и так несладко, но ездить в час пик? Боже, это меня доконает.
Кэти работает в ресторане неподалеку от Лестер-сквер. Можно было бы найти место и поближе к дому, но ей, по ее собственным словам, нравится находиться в «сердце города». По мнению Кэти, рядом с Ковент-Гарден и Сохо легче встретить кинопродюсера или агента, чем в Форест-Хилл. Наверное, она права, хотя за восемнадцать месяцев ее работы официанткой подобное пока еще не случилось.
Но сегодня Кэти держит путь не в ресторан. Она едет на прослушивание, где представители очередного театрального агентства посмотрят на нее и – она очень надеется – согласятся нанять. Мне бы очень хотелось верить в это, но я реалистка. Кэти красива и талантлива, она замечательная актриса, но у девятнадцатилетней девушки из Пекхэма примерно столько же шансов добиться успеха, сколько у меня выиграть в лотерею. А я даже лотерейных билетов не покупаю.
– Обещай, что, если не выгорит, ты хотя бы подумаешь про курсы секретарей, о которых я тебе говорила.
Кэти бросает на меня высокомерный взгляд.
– Просто чтобы у тебя была какая-то опора.
– Спасибо, что веришь в меня, мам.
На станции «Лестер-сквер» нас подхватывает толпа. Перед турникетами мы ненадолго разделяемся, а пройдя их, я вновь нахожу дочь и сжимаю ее ладонь.
– Я просто практична, вот и всё.
Кэти сердится на меня, и я ее не виню. Зачем было именно сейчас заводить разговор о курсах секретарей? Я смотрю на часы.
– До прослушивания еще сорок пять минут. Давай угощу тебя кофе.
– Мне хочется побыть одной.
«Поделом», – думаю я, но Кэти замечает боль в моих глазах.
– Просто чтобы текст повторить.
– Конечно. Ну, тогда удачи. Я серьезно, Кэти. Надеюсь, все пройдет великолепно.
Провожаю ее взглядом, сожалея, что не могу просто порадоваться за дочку и подбодрить, как сделал Саймон перед уходом на работу.
– Могла бы проявить больше энтузиазма. Это бы тебя не убило.
Готовясь к обеденному наплыву посетителей, Мелисса намазывает маслом ломтики хлеба и складывает их попарно, начинкой внутрь. В застекленном шкафу стоят банки с салатом из тунца, копченым лососем и тертым сыром. Кафе в Ковент-Гардене называется «Тоже у Мелиссы». Оно больше, чем заведение на Анерли-роуд: у окна стойка с высокими барными табуретами, в зале пять или шесть столов с металлическими стульями, которые каждый вечер складывают в углу, чтобы уборщица могла вымыть пол.
– Имеешь в виду, я должна была ей соврать?
Без десяти девять в кафе лишь Найджел в длинном, испачканном грязью пальто, от которого при каждом движении исходит запах немытого тела. Он каждое утро сидит на высоком табурете у окна, сжимая в ладонях чайник с чаем. В десять Мелисса выставляет Найджела, говоря, что тот распугает ее посетителей. Раньше он сидел на тротуаре перед кафе и, положив перед собой кепку, просил милостыню. А потом Мелисса над ним сжалилась. Она берет с Найджела пятьдесят пенсов, на два фунта меньше, чем указано в меню, но, поверьте, разочарованным он не остается.
– Просто поддержи ее.
– Я поддерживаю! Вот, отпросилась с работы на пару часов, чтобы поехать с ней.
– А она об этом знает?
Я замолкаю. Планировала встретиться с Кэти позже и узнать, как прошло прослушивание, но она ясно дала понять, что мне не стоит болтаться поблизости.
– Ты должна подбадривать ее. Когда она станет звездой Голливуда, тебе не захочется прочитать в глянцевом журнале: «Мама говорила, что я ни на что не гожусь».
Я смеюсь.
– И ты туда же. Вот и Саймон уверен, что у нее все получится.
– Ну, раз так, – произносит Мелисса таким тоном, словно все встало на свои места.
Ее волосы выбиваются из-под голубой сетки, и я поправляю их, чтобы Мелиссе не пришлось снова мыть руки. Она умеет за секунду собрать свои длинные густые и блестящие темные пряди в замысловатый узел. И втыкает в него ручку, пока работает. Это придает ей обманчиво богемный вид. Сегодня, как и в большинство дней, на Мелиссе ботильоны, джинсы и накрахмаленная белая рубашка. Закатанные до локтей рукава открывают кожу – настолько же бледную, насколько темная она у мужа моей подруги.
– Спасибо, – произносит она.
– Но при этом он не менее уверен, что станет популярным автором. – Я усмехаюсь, но тут же чувствую себя предательницей, хотя всего лишь пошутила.
– А разве для этого не нужно что-нибудь написать?
– Он пишет, – восстанавливая равновесие, бросаюсь я на защиту Саймона. – Но сначала ему нужно изучить массу информации. Да и выкроить свободное время, работая на полную ставку, довольно трудно.
– И что же он пишет?
– Кажется, какой-то шпионский триллер. Ты же меня знаешь, это не совсем моя литература. Предпочитаю Мейв Бинчи [3 - Ирландская романистка, автор сентиментальной прозы.].
Я не читала роман Саймона. Он хочет закончить текст, прежде чем кому-то показывать, и меня это вполне устраивает. По правде говоря, я волнуюсь. Боюсь, что не найду подходящих слов. Что не смогу даже определить, хорошо вышло или нет. Я уверена, что получится хорошо. Саймон же прекрасно пишет. Он один из самых опытных журналистов «Телеграф» и работает над своей книгой с тех пор, как мы познакомились.
Дверь открывается, и в кафе входит мужчина в костюме. Он приветствует Мелиссу по имени и болтает с ней о погоде, пока варится кофе. Мелисса без лишних уточнений добавляет в чашку молоко и сахар.
На стойке у стены лежит пятничный номер «Метро», я беру его и просматриваю, пока подруга пробивает чек. Кто бы ни читал газету, он оставил ее сложенной на странице со статьей «Взлет преступности в метро». Хотя рядом никого, я инстинктивно кладу руку на сумку, которую по старой привычке ношу, перебросив на грудь. В статье несколько фотографий. Сильно избитый парень примерно того же возраста, что и Джастин, и женщина с открытым рюкзаком на коленях, которая выглядит так, будто вот-вот заплачет. Я просматриваю статью, но в ней нет ничего нового. Советуют присматривать за вещами и не ездить в одиночку поздним вечером. То же самое я постоянно твержу Кэти.
– Джастин говорил, что твоя управляющая вчера приболела, – произношу я, когда мы вновь остаемся одни.
– Сегодня ее тоже нет, так что… – Мелисса показывает на голубую сетку для волос. – Держу пари, пока Ричард Брэнсон строил свою империю, у него такие проблемы не возникали.
– Держу пари, что возникали. Хотя не уверена, что можно назвать два кафе… – Я ловлю ее сердитый взгляд. – …Два потрясающих кафе – империей.
– Три, – хитро глядит Мелисса.
Я поднимаю бровь и жду продолжения.
– В Кларкенуэлле. Не смотри на меня так. Кто не рискует, тот не пьет шампанское.
– Но… – Я успеваю замолчать прежде, чем переступаю черту.
Меня бы напугала идея открыть третье кафе, когда второе идет ко дну. Хотя, наверное, именно поэтому Мелисса занимается бизнесом, а я нет. Когда мы поселились по соседству с Мелиссой и Нилом, я ходила на бухгалтерские курсы по программе обучения для взрослых. В школе математика мне плохо давалась, но Мэтт забирал детей только по средам, так что либо бухгалтерия, либо обивка мебели, а я не могла представить, как зарабатываю на жизнь перетяжкой стульев. Мелисса и стала моей первой клиенткой.
– Раньше я сама вела бухгалтерию, – сказала она, услышав от меня о курсах, – но теперь сняла новое помещение в Ковент-Гардене, и мне не помешало бы немного себя разгрузить. Там ничего сложного – платежные ведомости и квитанции.
Я ухватилась за этот шанс. И хотя всего год спустя другой клиент – Грэхем Хэллоу – предложил мне постоянную работу, продолжала вести бухгалтерию обоих кафе Мелиссы.
– Значит, «У Мелиссы-три»? – спрашиваю я.
Она смеется.
– И четыре, и пять… Бесконечность – не предел!
Я договаривалась выйти на работу после обеда, но прихожу в одиннадцать. Грэхем демонстративно смотрит на часы.
– Славно, что вы сегодня появились, Зоуи.
Как всегда, на нем костюм-тройка, а в жилете прячутся настоящие карманные часы. «Профессионализм порождает доверие», – объяснил он мне однажды. Возможно, пытаясь подбить меня сменить брюки M&S на что-то старомодное в его стиле.
Я не ведусь на провокацию. В пятницу вечером Грэхем сам мне разрешил задержаться сегодня на два часа.
– Хотите, сварю вам кофе? – говорю я, давным-давно усвоив, что неизменная вежливость – лучший способ от него избавиться.
– Это было бы очень кстати, спасибо. Хорошо провели выходные?
– Неплохо.
Не вдаюсь в подробности, а он не спрашивает. Я больше не рассказываю ему о своей личной жизни, поскольку когда мы с Саймоном только начали встречаться, Грэхем осмелился заявить, что неприлично ходить на свидания с тем, кого встретил на работе. Хотя с тех пор, как Саймон приходил в наш офис за информацией о тарифах на аренду коммерческой недвижимости для статьи, которую он тогда писал, прошло уже три месяца.
– А на свидание с боссом ходить прилично? – ответила я, скрестив руки на груди и глядя ему прямо в глаза. Ведь через полтора месяца после того, как я узнала о романе Мэтта, была на нервах и не знала, куда идти, Грэхем Хэллоу сам приглашал меня на свидание. И получил отказ.
– Мне стало вас жаль, – ответил он, когда позднее я всё это ему высказала. – Думал, вам нужно взбодриться.
– Понятно. Спасибо.
– Возможно, ваш новый парень считает точно так же.
Я не проглотила наживку. Саймон вовсе меня не жалел. Он меня обожал. Покупал цветы, водил в хорошие рестораны и целовал так, что у меня подгибались колени. Мы встречались всего несколько недель, но я знала, что жалость тут ни при чем. Просто знала. Может, Грэхем действительно сочувствовал мне, но отказ так и не простил. Больше не позволял уходить пораньше, когда простывали дети, не делал поблажек, если поезда задерживались. С того момента он играл по правилам, а мне слишком нужна была работа, чтобы рисковать и нарушать заведенный порядок.
Грэхем допивает кофе, надевает пальто и исчезает. В ежедневнике никаких записей, но перед уходом босс бормочет что-то о встрече по поводу собаки, а я, честно говоря, рада просто остаться одна. Для понедельника в офисе необычно тихо, самое время приступить к запоздалой весенней уборке. Я пропускаю ненужные бумаги через шредер и протираю пыль под древними хлорофитумами.
Пищит телефон, приходит сообщение от Мэтта:
«КТ в порядке?»
Он всех так сокращает. Кэти – КТ, Джастин – Джас, а я – Зоуи, только когда мы ссоримся.
Полагаю, Саймон стал бы Саем, сложись у них нормальные отношения.
Набираю в ответ:
«От нее ничего не слышно. Даже не знаю, хороший это знак или нет!»
«Она чувствовала себя уверенно?»
Я на секунду задумываюсь и отвечаю уклончивым:
«Оптимистично».
«А ты?: – *»
Заметив смайлик с поцелуем, я игнорирую сообщение. Снова начинаю вытирать пыль, и через несколько минут Мэтт звонит.
– Ты опять это сделала, да?
– Что сделала? – переспрашиваю я, хотя прекрасно понимаю, о чем речь.
– Расстроила ее перед прослушиванием.
Согласные звучат приглушенно, и я догадываюсь, что у него во рту сигарета. Так и есть – раздается металлический щелчок зажигалки, и Мэтт делает глубокую затяжку. Прошло почти двадцать лет с тех пор, как я в последний раз курила, но просто физически чувствую, как он выдыхает дым.
– Нет, – начинаю было, но Мэтт слишком хорошо меня знает. – Во всяком случае, не нарочно.
– Что ты сказала?
– Всего лишь упомянула курсы секретарей, о которых тебе рассказывала.
– Зо…
– Что? Ты же сам сказал, что для нее это идеально подходит.
Слышу на заднем фоне шум машин и понимаю, что Мэтт припарковался.
– Ты должна быть с ней помягче. Начнешь слишком сильно ее подталкивать, и она помчится совсем в другую сторону.
– Актерство – не настоящая работа, – отвечаю я, поскольку привыкла возражать Мэтту, а от такого трудно избавиться. – Ей нужно что-то надежное.
– Она скоро сама это поймет. И тогда мы будем рядом.
Я заканчиваю вытирать пыль в общем зале и иду в кабинет Грэхема. Его стол в два раза больше моего, но почти такой же аккуратный. Одна из немногих вещей, которая нас объединяет. Календарь лежит параллельно краю стола, мотивационная цитата призывает сделать сегодня то, за что завтрашняя «я» буду себе благодарна. На другой стороне стола три лотка для бумаг: «Входящие», «На рассмотрении», «Почта». Перед ними стопка газет. Сверху – свежая «Лондон Газетт».
Тут нет ничего необычного. В Лондоне трудно найти офис, в котором не выписывают это издание. Я беру верхний номер, убеждая себя, что все еще прибираюсь, и вижу, что под ним тоже «Лондон Газетт». А дальше еще и еще. Дюжина или даже больше, сложенные аккуратной стопкой. Бросаю взгляд на дверь, затем сажусь в кожаное кресло Грэхема, беру очередной экземпляр, просматриваю первые страницы, но, не удержавшись, перехожу к объявлениям. И чувствую, как в груди что-то сжимается, а ладони становятся влажными. На последней странице газеты – газеты, напечатанной несколько дней назад, – фото женщины, которую я уже видела.
* * *
Все мы – заложники привычек.
