скачать книгу бесплатно
Симпозиум в Москве прошёл на редкость стандартно. Моё выступление вызвало резонанс, пресса отреагировала типично вежливо. Сознание выполненного долга помогло мне быстро оформить отпуск, и на следующий день я вылетела в Германию.
На паспортном контроле мои плечи расправились сами собой: всякий раз, прилетая в эту страну, меня накрывало ощущение резкой прибавки чувства собственного достоинства. Исходило ли это от корректного обращения полицейских с моим паспортом и пожелания ими «доброго дня» по завершении контроля? Или от общей атмосферы толерантности, царящей на немецкой земле? Или от идеальной чистоты в здании аэропорта и отсутствия суеты? Трудно сказать. В любом случае, немецкая правильность, в пику русской бесшабашности, выигрывала на сто очков, как минимум. Особенно после столкновения с последней.
Мне в своё время повезло. В 1989 году Горбачёв с Колем договорились, чтобы железный занавес рухнул. И мы, как любопытные мыши из норы, высунулись из спёртого советского пространства. Началось великое переселение народов. Охваченная повальной жаждой восстановления справедливости, я написала запрос в КГБ, и моего, как выяснилось, расстрелянного деда, немца, «врага народа», которого «заложил» в НКВД двоюродный брат, реабилитировали. Правдами и неправдами, однако, в рамках законности, мне удалось добиться компенсации за эту трагедию семьи. Но не от своей родины, а от демократической страны Германии. И теперь у меня есть вид на жительство и возможность находиться на немецкой территории с правом, оплаченным кровью моего красивого, сильного духом деда Генриха. Ему был всего тридцать один год, когда у него отняли жизнь. Оставшихся без отца пятерых детей вырастила Эрна, его жена, которая больше так и не вышла замуж.
ГЛАВА 2. Лапки по локоть в крови
В Ганновере я обычно останавливалась у родственников по линии матери. В девяностые они, волею подобных судеб, стали «иностранцами», довольно скоро обустроились и онемечились. Однако не настолько, чтобы отказывать мне в крыше над головой. У них даже стояла под навесом и не просила есть моя подержанная машина.
Что касается нынешней поездки, то я вообще приехала в пустой дом: семья укатила на испанскую Косту Браву, оставив мне ключи у соседей.
Ганновер как город никогда меня не вдохновлял. И вообще – хотелось как можно скорее начать движение по Европе в сторону нашей с Серёжей мечты. Откладывать жизнь «на потом» – нездоровая позиция. Потом, как известно, суп с котом…
***
Что правда, то правда – есть машины, а есть «Мерседес». Стоит сесть за руль этого автомобиля, сразу вспоминаешь это выражение. Подержанный, а как идет! И сиденье – супер. Не сидишь, а восседаешь.
До Кёльна я «долетела» благополучно и засветло. На мосту через Рейн машинально сбросила скорость: на сумеречном, розоватом небе прорисовывались антрацитовые очертания знаменитого готического собора.
Кёльну, практически полностью разбомбленному во время Второй мировой войны, один его уникальный собор на берегу Рейна, по сути, и остался: памятник архитектуры союзнические ВВС при бомбёжке не тронули. Впоследствии город застроили современными зданиями, воссоздав ещё несколько других храмов и памятников, но собор так и остался единственной явной принадлежностью прошлого. Издалека серый, словно седой, а вблизи – безжалостно чернёный выхлопными газами машин и поездов, собор «приютил» у своего подножия главный вокзал. Архитектурный «диссонанс», став популярным местом встречи местных жителей и гостей Кёльна, уже мало кого удивлял. По множеству путей ежеминутно двигались поезда региональных и дальних следований, а собор плыл за окнами вагонов, встречая и провожая путешественников. Первый и едва ли не единственный атрибут города, верный его страж.
Где ещё можно встретить утро, как не у окна с видом на такой собор? Я решила остановиться на ночь в отеле у вокзала. Помещёние для завтрака как раз выходило окнами на величественное сооружение, и его было видно целиком, вплоть до двух макушек. На каждой – каменный крест. Собор напоминал мне огромную улитку с рожками.
Запарковав машину в подземном гараже, я забросила сумку с вещами в отельчик под названием «Ибис». Освежившись, сменила дорожные джинсы на светлую лёгкую юбку и вышла на встречу с городом. Пешеходная зона, набитая магазинами и бутиками, начиналась от соборной площади. Манекены в витринах принимали позы – одна другой раскованнее. Нет, актуальные новинки сезона мне ни к чему. А вот новая обувь не помешает. Может быть, сделать это здесь и сейчас, по буддистскому принципу?
В большом обувном магазине продавцы встретили меня, как родную. Несколько пар туфель на плоской подошве с их подачи перемеряла. Эх, каблучки! Вы ушли для меня в прошлое… Теперь я предпочитала легкую ногу. На голове же «соль-перец» – заводная приправа! Нужно в этой жизни ещё много успеть, а каблук тормозил движение вперед – с ним нога становилась негнущейся, хоть и до предела эстетичной. Чтобы владеть ситуацией, нужна удобная обувь. Внимание мое привлекли алые мокасины с невысоким, во всю пятку каблуком. Кожа мокасин сверкала на свету, алый цвет соответствовал предстоящему юбилейному дню.
Купленные мокасины я сразу надела. Руки мои стали крыльями, а не тягачами для пакетов. Старые туфли полетели в первую же урну: обувь быстрее всего накапливает энергию усталости, поэтому менять её необходимо по возможности чаще.
Пронизав пешеходную зону до упора, я выпила в кафешке чаю, заглянула на часок в музей Людвига, почтив там своим вниманием по касательной выставку современной живописи – для ликбеза. Задрав голову, постояла перед собором-улиткой и вошла в него, поставить свечу. Где бы я ни была, в какой бы храм ни входила – католический, православный – я ставлю там свечу и молюсь. Бог един.
Вернувшись в отель, я с наслаждением приняла душ, бухнулась в постель и нажала кнопку пульта. По телевизору шел повтор записи церемонии вручения премии «Оскар». Глядя на заокеанские рефлексии и восторги, я незаметно уснула.
Проснувшись около часу ночи, я констатировала, что американские страсти продолжались. Вскрывались дрожащими пальцами шуршащие конверты, вибрировали обворожительные голоса, текли искренние слёзы радости. Однако в гостиничном номере что-то было не так… Складывалось стойкое впечатление – я здесь не одна. С экрана на меня смотрели знаменитые лица звёзд мировой величины, но отнюдь не присутствие Сандры Баллок или Леонардо Ди Каприо я ощущала. Оторвав взгляд от экрана, я опустила голову вниз.
В голубоватом свете телевизора, по бежевому ковролину, от кровати к окну медленно ползла какая-то… крошка-не крошка, муха-не муха, – в общем, ползла, другим глаголом не воспользуешься. Н-да, устали, видимо, за день глаза. Пора выключить телевизор и поскорее уснуть – ведь рано утром дальше, в путь…
Но необычный объект продолжал перемещаться по своей траектории, привлекая к себе внимание.
Включив ночник, я свесилась с кровати и наклонилась к полу как можно ближе. И – чуть лбом не ударилась! До омерзения настоящий, по ковролину медленно полз клоп… Тучный, уже отягощённый моей кровью. Внезапная тошнота попросилась наружу.
Меня кусали в юности клопы, два раза я становилась их добычей в старых московских домах. Было это настолько давно, что казалось – не повторится. Но чтобы здесь, в сердце Европы, у подножия колоссального собора, в отеле с нежным названием «Ибис»? Это же, извините мне мой французский, просто нонсенс!
Переборов отвращение, я зажала насекомое между пальцев маленьким кусочком найденной в сумочке салфетки. Слегка сдавила содержимое – там что-то хрустнуло. Я осторожно раздвинула пальцы – по белой бумаге расплывалось алое пятнышко. На его драматическом фоне шевелился не до конца раздавленный настоящий клоп. Двух мнений быть не могло. Я знала клопов, что называется, в лицо. Лучше, чем далекого Леонардо Ди Каприо.
Оскорбление коснулось глубины души. Где я – в Мариуполе? А ещё Европа! За кого они держат своих клиентов? Надо показать им… их клопов!
Ловко раскрыв левой рукой косметичку, я достала оттуда маленький прозрачный пакетик и опустила в него недобитого клопа вместе с окровавленным обрывком салфетки. И нервно принялась исследовать постель. Под подушкой обнаружился второй непрошеный гость – среднего, похоже, возраста. Уже напился кровушки! Решил переварить её на месте, не отходя от тела? Не получится.
Хладнокровно придавив находку, я свалила среднего клопа в пакетик к первому. Это – уже целая компания, и я отнесу её администратору. Восемьдесят евро за ночлег с клопами? Не стану я платить за такое сомнительное удовольствие! Тем более, мне уже не заснуть, а стало быть – не выспаться. И до Штутгарта, следуя намеченному маршруту, не доехать.
Третьего клопа с трудом удалось разглядеть – настолько тот был мал. Ещё и не вырос настолько, чтобы познать вкус крови. Но я и «младенца» не пощадила – отправила его в пакетик к первым двум сородичам.
Великолепие Голливуда, распирающее кинескоп, усугубляло чувство досады, охватившее меня во время унизительной поимки клопов. Но мне требовались доказательства, иначе пришлось бы проглотить эту «пилюлю».
Через некоторое время я решила прилечь. И раздавила локтем четвёртого клопа – он оставил на простыни выразительное красное пятно.
– Я так благодарен Академии! Благодарен своей семье за то, что она терпела меня все эти месяцы, пока шли съёмки! Благодарность я выражаю, конечно же, всему съёмочному коллективу… – раздавалось в динамиках телевизора.
Безукоризненно смонтированные эпизоды церемонии «Оскар» сменяли друг друга. А я ловила распоясавшихся безвестных клопов.
Около пяти утра, к моменту окончания церемонии вручения премий по всем номинациям, в пакетике шевелилось и просто лежало трупиками семь отловленных коричневато-бурых клопов всех размеров. Может быть, семья? Друзья?
– Я благодарен судьбе за эту премию… И моим друзьям-коллегам! Я о ней мечтал…
Сидя на краю кровати с пакетиком клопов, я тупо смотрела в экран и размышляла: «Мне на днях исполняется 50. И вдруг клопы! Что бы это могло значить? Всю оскароносную ночь ловила клопов… Их семь штук… Значит, через семь лет я получу «Оскара». Пятьдесят плюс семь равняется 57. Значит, в 57 лет и получу… Вот такая сложилась арифметика на фоне бессонной ночи. Оставалось только понять, за какие такие заслуги мне присудят американскую премию «Оскар»?
Что делать-то? Семь – хорошее число, на нём вполне можно остановиться, да и постель, оставаясь раскрытой, не подавала больше признаков затаившихся в ней клопов. Но лечь туда я больше не решалась. И продолжала топтаться по номеру, приглядываясь к малейшей крошке.
За окном показались признаки мутного рассвета. И вдруг меня осенило: администрация, увидев клопов, может заявить, что я-де привезла их с собой в пакетике, дабы не платить за номер. Или того хуже – что я завезла их сама, в чемодане. Ведь я приехала из России. Все знают, какая это огромная страна. Ещё Лермонтов писал, что она «немытая». Так что, согласно имиджу…
Необходимо доказательство, что клопы покусились на моё тело именно в этой постели.
Я склонилась к простыне. Кровавое пятно всё ещё оставалось свеже-красным. Вот бы его сфотографировать! Но фотоаппарата у меня не было. Мечтала о нём уже года два, хотелось хороший, цифровой, компактный, а такой стоил денег. Интересно, во сколько открывается фотомагазин, что расположен у правого крыла собора?
Сев к столу, я написала заявление на имя владельца сети отелей «Ибис» о коварном покушении чибисовских клопов. Меткие немецкие выражения нашлись сами собой – от избытка чувств.
В шесть тридцать утра, с умытым, взволнованно-бледным лицом, я спустилась вниз и положила на чёрную стойку рецепшена белый лист бумаги с заявлением.
Пока администратор читала о том, что произошло в номере 312 в эту ночь, я не произнесла ни слова, дабы не мешать восприятию.
Потом, спустив голос на низы, сказала ошалевшей от прочитанного темнокожей молодой женщине:
– Пожалуйста, прошу в мой номер никого не входить. Я уже всё сфотографировала – на память. Вот вам семь клопов, можете на них поглядеть минутку. А теперь я понесу их в санэпидстанцию, для констатации факта, что это именно клопы – на случай вашего сомнения. И моего тоже. Вдруг они заразные?
Тёмная кожа лица администратора мгновенно приобрела сероватый оттенок.
Она брезгливо взяла пакетик, недоверчиво присматриваясь к содержимому. И молча выпрямилась, как ефрейтор перед генералом.
Полноправно забрав у неё своих клопов, я вежливо, но ненадолго попрощавшись, вышла за дверь.
Фотомагазин, к счастью, открывался рано.
– Доброе утро! – обратилась я к свежевыбритому, элегантному консультанту. – Мне нужна квалифицированная помощь. Я ищу фотоаппарат, который намерена приобрести. Но он должен фиксировать мельчайшие детали. К примеру, лапки клопа.
– Лапки… клопа?! – изумился продавец. – Вы сказали…
– Да, клопа, вы не ослышались. А что такого?
– Ну… давайте попробуем… Вот, «Панасоник», у него есть функция съёмки документов… Там буквы, допустим, как лапки… Я сейчас продемонстрирую.
– Лапки… по локоть в крови! – сострила я.
Незнакомый с русскими идиомами, немец улыбнулся на всякий случай и нацелил объектив маленького аппарата на печатный текст.
Да, о таком я и мечтала! Если сейчас я различу на снимке буквы, участь камеры решена.
На дисплее буквы оказались прекрасно видны. Они даже как будто немного шевелились, словно выстроенные в шеренгу клопы…
– Покупаю. Побыстрее, пожалуйста, если можно!
Удивительно, как безболезненно оторвались от сердца и кошелька триста евро! Вот так и нужно покупать вещь – когда в ней есть крайняя необходимость.
Пройдя мимо окаменевшей женщины-администратора, я с прямой спиной поднялась в номер. Поражясь своему детективному настроению, хладнокровно зафиксировала следы содеянного со мной в оскароносную ночь: кровавое пятно на простыне, самого крупного агрессора, всех семерых в кучке – в правильной композиции, чтобы «гости» были легко различимы. Последним кадром стала раскуроченная постель целиком – дабы дать администрации отеля ясное представление о том, как смятенный клиент истово желал, но не сумел воспользоваться комфортом их обители.
Крупный и, видимо, самый выносливый клоп ещё подавал признаки жизни. Прекрасно! Сложив его вместе с дохлыми «уликами» в пакетик, я спустилась вниз.
К этому времени пришел директор отеля – мужчина средних лет с внешностью выдержанного человека. Но и у него немного бегали чёрные глаза, и подрагивали пальцы рук.
– Госпожа… – начал он, едва заметив меня. – Пожалуйста, успокойтесь! Мы всё уладим. Вот, я для вас приготовил…
Он разложил передо мной пачку распечатанной квалифицированной информации, скачанной из интернета.
На первой странице, в цветном изображении, красовался внушительных размеров клоп. Таким снимком я похвастать не могла. От увеличенного под микроскопом рыжевато-бурого туловища и волосатых лапок меня опять замутило.
– Посмотрите – вот вся мыслимая информация об этих животных (он именно так и назвал их – видимо, плохо учил в школе биологию), они, конечно, неприятны в контакте, но безвредны. И не переносят заразу.
– Что вы говорите? Значит, им можно размножаться в постели клиента?!
– Нет! Безусловно, нет, вы меня не так поняли. Просто вы можете быть спокойны…
– Я неспокойна! Вы понимаете, у меня сорваны планы и отобрана радость встречи с городом! И где? У собора, который выстоял в годы войны!
Нервы, конечно, сдали, и меня понесло в пафос. Но сдаваться я не собиралась. Достав пакетик с клопами, я с победным видом положила его перед директором.
Тот отпрянул и оцепенел.
– Знаете, вы меня не убедили. – Голос мой звучал твёрдо. – Видите, он ещё шевелится? В общем, я отправляю копию своего заявления об ущербе в центральный офис, в Мюнхен. Вас нужно закрыть на санацию!
– Поверьте, госпожа… – сейчас в Германии даже в пятизвёздочном отеле может случиться подобное. Вот тут написано… Просто какое-то нашествие…
– Хорошо, что вы предлагаете?
– Мы посовещались и решили, что максимально возместим вам убытки и моральный ущерб. Вы сейчас поедете на такси за наш счёт в другой, четырехзвёздочный отель, который обойдётся вам в полцены. Пока вы там будете отсыпаться, мы сдадим в химчистку весь ваш багаж. Вы открывали чемодан?
– Да, открывала.
– Хорошо. Оставьте нам всё, что было в номере. Не беспокойтесь, химчистка надёжная, вещи не испортит.
– У меня там, извините, дорогое нижнее белье…
– Что вы! Поверьте, у нас останавливаются очень респектабельные клиенты, мы уже не раз чистили там самое дорогое белье, какое только бывает, и всё заканчивалось хорошо. Вот вам ещё один талон на такси до вокзала – когда выспитесь и придёте в себя. И за эту ночь вы нам ничего не должны. Спасибо, что остановились у нас! Приезжайте ещё!
Директор поклонился, просительно глядя мне в глаза, и подвинул в мою сторону листы с распечаткой о «виновниках торжества».
Я брезгливо их свернула и убрала в сумочку.
– Вряд ли мне удастся приехать к вам ещё. Но – спасибо за адекватную реакцию. Вам оставить пакетик с клопами, для отчётности? – спросила я миролюбиво.
– Спасибо, не стоит. Давайте, я его выброшу?
– Ладно, пусть пока побудет у меня. На всякий случай…
Кёльн – не самый большой по размеру город, и уже через пятнадцать минут, со звенящей от пережитого головой, я вошла в холл хорошего отеля, где меня встретил и проводил до номера худой, нескладный, но весёлый портье.
Опустившись в удобное кресло, я достала из сумочки листочки с информацией о клопах.
«Враг в моей постели!» – так называлась статья журналистки Клаудии Фромме. «Собственно говоря, клопы считались в Германии вымершими. Однако несколько лет назад этот неприятный «современник» под латинским названием cimex lectularius опять перешел в наступление. В одном только Берлине в 2006 году отмечено сто девяносто три случая, – писала Клаудия. – Да, понятно – бум путешествий, интенсивные бизнес-контакты. Клопы в чемоданах летят с континента на континент, чтобы потом сесть в «человеческое такси» и паразитически присосаться к телу…
Нью-йоркская оперная певица Элисон Трайнер нашла на себе однажды в пятизвёздочном «Хилтоне» сто пятьдесят укусов и обратилась через адвоката в суд, подав иск на пять миллионов долларов – по числу звёзд отеля.
Голодный клоп не толще листа бумаги, во взрослом состоянии достигает от пяти до восьми миллиметров в длину. Полгода клопы могут жить без еды – завидная выдержка! Зато потом набрасываются на жертву, как озверевшие каннибалы. И это при том, что в клопе обнаружены двадцать восемь возбудителей различных болезней, в том числе и гепатит «Б», «С» и даже вирус спида. Но пока не зафиксировано конкретных случаев перенесения на человека. Возможно, эти люди не подозревают, где подхватили вирус?
Человеческое дыхание выуживает клопа из его засады, он активно ползёт на него во все свои шесть лап… Хотите установить, не сидит ли в вашем чемодане клоп, подуйте в замки – на ваш углекислый газ клоп потащится и высунется наружу»…
Ну, нет, спасибо, достаточно!
Быстро сбросив с себя подозрительную одежду, я встала под горячий душ.
В огромном, ставшем мутном от пара зеркале отразилась неплохая для моего возраста фигура с порозовевшей кожей. Да и «соль-перец» на голове смотрелись свежо, экстравагантно.
«Всё-таки я молодец, не растерялась, а сумела за себя постоять», – подумала я. Ах, как прекрасна своевременная сатисфакция…
Выскочив из-под душа, я промокнула белым душистым полотенцем руки, осторожно достала новенький фотоаппарат и, наведя фокус на своё отражение в зеркале, сделала несколько затуманенных, но эстетичных снимков.
Не всё же одних клопов снимать! Я-то чем хуже?
Снимки клопов в постели и кровавых следов на простыне прибавили смелости и полностью оправдали покупку фотоаппарата перед потомками…
… К моменту моего пробуждения в номер доставили одежду, побывавшую в химчистке. Запах едких химикатов ещё не выветрился, зато каждая вещь, покрытая тоненькой прозрачной пленкой, вплоть до нижнего белья, висела на одноразовой проволочной вешалке. Знать бы наперед, можно было бы не стирать перед дорогой.
Так, всё уложено. Можно стартовать.
Остановив такси, я предъявила водителю выписанный «Ибисом» талон и уже через пятнадцать минут пересела в свою машину. На переднее сиденье справа положила телефон, влажные салфетки, бутылку воды, бутерброд и два апельсина. До Штутгарта около четырёх часов езды – к ночи должна добраться.
Едва я легла на курс и набрала допустимую на этом отрезке автобана скорость, как машина начала издавать характерный звук «нездоровья». «Мерс» шёл, как ему и положено, по-королевски, но мотор выполнял свою функцию с натугой, как больное сердце, в котором прослушиваются шумы.
Сбавила скорость – звук несколько поутих, но не исчез. Водитель всегда слышит свою машину, потому что отчасти срастается с ней.
