Кто-то третий

скачать книгу бесплатно

– Попейте, Оксаночка, сразу легче станет, – заботливо произнес он.

Девушка сделала два глотка, вернула бутылку и обессиленно откинулась на спинку сиденья. Мужчины расселись по местам и молча уставились в приборную панель, не решаясь начать разговор. Так просидели минут пять. В итоге заговорила сама Кухарева.

– Пустая была затея. Глупая, жестокая и самое обидное – пустая. – Голос ее дрожал то ли от невыплаканных слез, то ли от перенесенного стресса.

– Он ничего не сказал? – решился задать вопрос Крячко.

– Ну почему же? Сказал. – Оксана сцепила кисти рук в замок, потянулась, пытаясь унять дрожь. – Столько наговорил, на добрый роман хватит. И про чувства неугасшие, и про верность, и про коварство женское. Просил вернуться к нему, горы золотые обещал, а вот про нож говорить отказался. Обозвал меня ментовской подстилкой и из палаты выгнал. Хорошо, хоть руки распускать не стал.

– Простите, Оксана, не нужно было вас в это втягивать, – тяжело вздохнул Лев. – Мы отвезем вас домой. Если хотите, бумагу выправим, освобождение от работы на завтрашний день. Отлежитесь, в себя придете.

– Вот от этого увольте! – воскликнула Кухарева. – Не хватало еще, чтобы про меня на работе судачить начали. Свою порцию оскорблений я уже получила.

– Как скажете, а то могли бы любую причину указать, не обязательно про Стаса упоминать.

– Не нужно, правда. Я на работе быстрее в себя приду, – повторно отказалась Кухарева.

Больше Гуров настаивать не стал. Завел двигатель и поехал в Подольск. Кухареву довезли до дома, Крячко проводил ее до квартиры, убедился, что та заперла за собой дверь, и вернулся в машину. В Москву возвращались с тяжелым чувством. Чтобы отвлечь друга от тяжелых мыслей, Лев начал строить планы на следующий день.

– Руки опускать рано. В конце концов, еще не все варианты испытаны, владельцы еще двух ножей проверке не подвергались. Забой – самый очевидный вариант, но далеко не единственный, – бодрым голосом размышлял он вслух. – Завтра с утра составим запрос на приятелей Забоя, может, что-то там обломится. Пройдемся по знакомым Рассуловой, страсти уже улеглись, память работает иначе. Может, кто-то вспомнит подозрительных мужчин, которые крутились возле клиники. По трупу тоже сведения обновятся. Вдруг да найдем в пропавших без вести, а определив личность, можно будет плясать от его окружения.

– Да брось ты! – зло сверкнул глазами Стас в сторону Гурова. – Все это туфта, и ты это прекрасно знаешь. А меня успокаивать незачем, не в детском саду, чтобы сопли мне салфеткой подтирать. Мой план не сработал, и точка. Закрыли тему.

– Ты по начальнику лаборатории так и не отчитался, – уловив настроение напарника, перевел Лев разговор на другую тему.

– «Пустышка», – отмахнулся Крячко. – Этот мужик чист, как стекло. У него даже штрафов за неправильную парковку не нашлось. Насчет заказчика и его внезапного отъезда информация подтвердилась. Я запрос заказчику отправил, он официально уведомил правоохранительные органы, что личное присутствие начальника лаборатории было инициировано в связи со сложностью заказа. Какие-то специальные пояснения им потребовались, так как их собственный специалист в этой области не сильно понимающий. Короче, начальник лаборатории получил железное алиби.

– Одним подозреваемым меньше, – заключил Гуров. – Значит, будем искать тех, кто знаком с покойным.

Разговор сам собой сошел на нет. Лев вел машину и думал о том, что, в сущности, ничего конкретного от Забоя и не ждал. Будь он сам на месте преступления и оброни там нож, ни за что в этом не признался бы. Подставлять корешей тоже не в его правилах. Надеяться на то, что нож оказался в руках человека, к которому Забой по каким-то причинам испытывает неприязнь? Версия больше похожа на сюжет «мыльной оперы», чем на криминальный рассказ об уркагане, тянущем срок. За Забоя они ухватились от безысходности, потому что других зацепок не было, вот и получили соответствующий результат.

– Эх, жаль, с Забоем не прошло, – подосадовал Крячко, когда Гуров остановил машину возле его дома. – Ладно, Лева, доброй ночи. Завтра будет новый день, и кто знает, какой сюрприз он нам приготовит.

Дома Гурова ждал сюрприз. Мария вернулась с гастролей раньше срока, что само по себе было приятно. К тому же приезд супруги означал свободу от наглого усатого создания, и это после бессонной ночи оказалось даже приятнее. Пребывая на волне эйфории от обретенной свободы, Гуров занялся домашними делами, благо таковых накопилось порядком.

Две недели на кухне подтекал кран, и Мария все никак не могла добиться от мужа его починки. Теперь на это время нашлось. После крана пришла очередь разболтавшейся розетки, затем регулировки дверцы холодильника, которая провисла чуть ли не полгода назад. Продукты в холодильнике от этого не портились, но на стенках лед намораживался, что жутко раздражало супругу. После решения мелких задач Лев перешел к более глобальным, таким, как перетяжка дивана в кухонной зоне. Ткань на диван они с Марией приобрели еще летом, и он честно собирался заняться им во время отпуска, да как-то руки не ходили. Само занятие оказалось увлекательным. Следовало подгонять рисунок, чтобы он смотрелся единым ансамблем, и вскоре Гуров с головой ушел в работу.

Мария, удивленная внезапным рвением мужа, молча наблюдала за ним весь вечер, боясь спугнуть удачу. Лишь когда Лев вбил последний гвоздь в обивку дивана, она решилась заговорить:

– Трудный день?

– Трудное дело, – признался он.

– Хочешь поделиться?

– Пожалуй, нет.

– Тогда по чаю и спать, – скомандовала Мария.

Чаевничали до двенадцати. Гуров все же рассказал жене о деле Рассуловой. Та посочувствовала девушке, посоветовала мужу набраться терпения и ждать. Рано или поздно выход найдется, заявила она. И оказалась права. В два часа ночи телефон Гурова разразился звонкой трелью. Спросонья тот не сразу сообразил, кто звонит, но, когда понял, сон как рукой сняло. Звонила Оксана Кухарева. Перед тем как проститься с девушкой, Гуров дал ей номер своего телефона. Так, на всякий случай, если вдруг девушке понадобится помощь. Он не ждал от нее звонка, полагая, что номер полковника Кухарева даже в память телефона вносить не станет. Того, что между последней встречей и звонком пройдет всего несколько часов, не ожидал совершенно.

– У меня в квартире знакомый Стаса, – сказала девушка. – Говорит, что есть сведения о владельце ножа с рукояткой в виде дракона.

– Буду через час, – коротко произнес Гуров и дал отбой.

Глава 6

– Нажил головную боль на наши… И как это у тебя получается, Лев? Все опера – люди как люди, и только ты постоянно ввязываешься в различные истории.

Полковник Гуров сидел в кабинете генерала Орлова и вот уже десять минут кряду выслушивал нелестные отзывы в свой адрес. Против нагоняя он не возражал, сам нарвался. Про убийство в Терлецком парке, а вернее, про то, что по уши увяз в его расследовании, Гуров доложил начальству только после того, как по Управлению пошел слух, что опера-важняки снова самодеятельностью занялись, а сами опера явились в Управление не к положенным восьми, а чуть ли не к обеду.

– Нет, ладно бы только сам ерундой занимался, так ведь он еще и людей моих припахал! Я молчал, когда ты в рабочее время Жаворонкова своими заданиями загружал. Молчал, когда Крячко со службы дергал. Но не явиться на планерку без предупреждения и уважительной причины – это уже не просто вольность, это уже нарушением устава попахивает. Погоны тебе жмут, это я давно понял, но мои-то какого черта подставляешь? – Несмотря на серьезные обвинения, запал у Орлова начал угасать. – Скажи, Лева, ты когда-нибудь начнешь служить как положено?

– Так мы попутно, товарищ генерал. В рамках текущей деятельности, – вяло оправдывался Гуров. – Пока текущие дела решаем, заодно и с делом Рассуловой разбираемся. Насчет планерки виноват, наказывайте по всей строгости. Подводить не хотел, так обстоятельства сложились.

– Не хотел он, – продолжал бурчать Орлов, но уже по-доброму. – Знаешь, кто сегодня на планерке присутствовал? Вот и видно, что не знаешь. Хорошо еще, ваш Жаворонков мне шепнуть успел, куда вы с Крячко вляпались. А ведь проверяющий и по ваши души в том числе приезжал. Хотел из первых уст историю поимки тройного убийцы услышать.

– Это вы про Секатора? – усмехнулся Лев. Убийцу по кличке «Секатор» искала вся столичная полиция, а поймали они с Крячко. Дело было с полгода назад, но шумиха вокруг него нет-нет да возобновлялась. – Кто бы мог подумать, им все еще интересуются?

– Приговор-то так и не вынесли, вот и интересуются, – пожал плечами Орлов. – Ладно, довольно лирики. Выкладывай, что там у тебя за обстоятельства, которые позволили тебе, педанту и формалисту, прогулять службу.

Гуров быстро ввел генерала в курс дела Светланы Рассуловой и перешел к изложению последних событий. Ночью, когда ему позвонила Кухарева и сообщила, что к ней пришел человек от Забоя, он сорвался из дома, даже не успев предупредить напарника. Гнал в Подольск как сумасшедший. Живое воображение, подкрепленное уголовной практикой, рисовало картины одна страшнее другой. Вот Оксана Кухарева лежит в собственной ванне, до краев наполненной водой вперемешку с ее же кровью, а на полу возле ванны лежит лезвие безопасной бритвы. Через минуту она же на полу в кухне, дверца духового шкафа распахнута настежь, все конфорки отвернуты в положение «включено», а форточки предусмотрительно наглухо запечатаны. У Оксаны синюшный цвет лица, одежда запачкана рвотными массами.

Картины менялись одна за другой, нога давила на педаль газа, а губы беззвучно шептали: дождись, девочка, только дождись. У дома Кухаревой затормозил со свистом, выскочил из машины, на ходу хлопнул дверью и в подъезд. На третий этаж влетел, утопил кнопку звонка и едва дождался шагов за дверью. Оказалось, торопился напрасно, визитер Кухаревой надолго не задержался, дожидаться приезда полковника уголовного розыска в его планы не входило.

И все же ехал Гуров не напрасно. Человек, которого послал Забой, передал Кухаревой важную информацию по всем трем ножам сразу. Как Лев и предполагал, опытные рецидивисты жест Забоя не оценили, от ножей отказались. С расстройства тот решил уничтожить непринятый подарок, чтобы он не напоминал о том, как он облажался. В то время он сидел в колонии-поселении в Твери, так что возможностей избавиться от ножей было предостаточно. Почему-то Забою казалось, что просто выкинуть вещицы будет недостаточно, поэтому он решил их сжечь. Дерево на рукоятке должно было сгореть без остатка, а железо – оно и есть железо, вещь безликая.

Задуманное осуществил, но один из ножей все же уцелел. Зэк из авторитетных глаз на «перо» положил, «шестерки» его подсуетились и игрушку у Забоя за хорошую мзду выкупили. Если бы не обстоятельства, Забой бы ему нож не отдал, а так – пришлось уступить. Не скажешь же «шестеркам» блатного, что отказываешь в подарке, который сам собираешься просто выбросить?

Так и вышло, что Забой против воли вынужден был отдать нож. Гуров полагал, что именно из-за этого он решил раскрыть имя нового владельца ножа. Видно, уважения этот блатной у Забоя не вызывал. Скорее всего, зэк успел ему дорогу перейти, отсюда и неприязнь, которую в открытую не покажешь, а тут еще и вещицей поделиться пришлось. Неприятно. Так или иначе, но Гуров получил то, что хотел, остальное неважно.

От Кухаревой он поехал сразу к Крячко. Пару часов подремал, затем оба поднялись и поехали в отдел. Последним владельцем ножа с рукояткой в виде дракона оказался трижды судимый Вася Шило. Из сорока одного года, которые успел прожить Шило, пятнадцать он отсидел за разбой, в том числе совершенный в составе организованной группы. Попросту говоря, Вася Шило был из бывших «бандосов», кошмаривших столицу во времена всеобщего беспредела и не сменивших личину до настоящих дней.

Судя по документам, последняя отсидка Васи закончилась всего пару месяцев назад, нового срока заработать не успел, что давало пищу для размышлений. В день убийства насильника Шило пребывал на свободе, его нож был найден на месте преступления. Что из этого следовало? Что Вася Шило запросто мог оказаться тем, кто расправился с неизвестным насильником. Без четверти семь утра у Гурова на руках имелось три адреса, где, как правило, обитал Шило: квартира в Мытищах, принадлежавшая его родителям, пансионат в Барвихе, где подвизалась в качестве медицинской сестры подруга Васи, и загородный дом в районе Капотни в деревушке с банальным названием Алексеевка, в нем он уединялся с дружками, отвисая между отсидками.

Все три объекта располагались на приличном друг от друга расстоянии, просто объехать их меньше чем за полдня рассчитывать не приходилось. Гуров же надеялся застать в одном из этих мест Васю, задержать его и привезти в Управление для допроса. Что при таком раскладе оставалось делать? Ждать прихода генерала, чтобы получить официальное разрешение на проведение разыскных мероприятий и амнистию от планерки? Это сколько же времени будет потеряно напрасно, а оно и так на вес золота. Подумали-подумали и решили ехать. Сообщить о своем отсутствии поручили Жаворонкову. Тот, разумеется, восторга не проявил, но посодействовать пообещал.

Самым перспективным местом операм показался дом в Алексеевке. Ехать предстояло около тридцати километров, но с учетом мкадовских пробок – все пятьдесят. Благо время глобальных пробок еще не наступило, и в Алексеевку опера приехали около восьми. Дом Васи Шило им показал местный любитель домашних питомцев. В ранний час он прогуливался по улицам, водя на связке поводков сразу шесть питомцев. Пообщаться с собачником вышел Крячко. Разговорились, тот оказался наемным работником, специализирующимся как раз на выгуле собак. Оказалось, бизнес этот в Алексеевке весьма прибыльный. Основная масса домов в деревне принадлежит москвичам, приезжающим в пригород только по выходным. Чтобы не гонять своих питомцев в город и обратно, они нанимают человека, который следит за животными в отсутствие хозяев.

Васю Шило в Алексеевке знали все. Популярен он стал не благодаря криминальным наклонностям, а как любитель пышных гулянок. Дом его стоял почти в самом центре деревушки, и каждый раз, когда Шило собирал блатняк, из его дома на всю округу гремела музыка, из окон летели бутылки, а местный магазин поднимал кассу втрое против обычной. И это только на спиртном. Тот же собачник сообщил, что последняя грандиозная гулянка в доме Васи случилась недели две назад, тогда к нему машин десять приехало, во дворе места не хватило, так Вася соседа подтянул, к нему на двор часть машин загнал. Пошумели тогда знатно, из района наряд вызывать пришлось, когда гости Васи по голубям из окон палить начали. Правда, инцидент замяли, патруль на место прибыл, уже зная, с кем придется иметь дело. Поэтому старший группы слегка пожурил хулиганов, порекомендовал разойтись и отбыл обратно в районный центр.

В поселке ли Вася сейчас, собачник сказать не брался. На улице не видно, но кто знает, уехал или дома сидит. По словам собачника, бывало и такое. Не видно, не слышно, машина не проходила, а потом бац – и вылез со двора, в магазине отоваривается. Потом снова не видно. В деревне поговаривали, что в такие периоды затишья Вася «горькую» пьет и вроде как с душами убиенных им людей общается. Сокрушается вроде как о злодеяниях своих, сожалеет.

В сокрушение и сожаление напарники не поверили, но проверить дом пошли. Собачник увязался следом. Крячко недовольно пыхтел, косясь на добровольного провожатого, но отправить его восвояси после того, как он так активно помогал, у него не хватало духу. Так и шли: впереди Гуров, в шаге от него Крячко и чуть поодаль, по противоположной стороне тротуара, собачник со своими питомцами.

– Надо было на машине ехать, – догнав напарника, прошептал Стас. – Вот скажи мне, Лева, какого лешего мы пешком поперлись?

– Так ближе, – пожал тот плечами. – На машине объезжать квартала три, а пешком – вот он дом, прямо перед тобой.

В паре сотен метров впереди возвышался двухэтажный дом, отгороженный от соседских строений высоченным забором из красного кирпича. Это и был дом Васи Шило.

– Заборище отгрохал, на зоне ему заборов не хватило, – сострил Крячко. – Вот не откроет он нам, как действовать будем?

– Стандартно, – ответил Гуров, словно не видел в этом проблемы.

– Стандартно? Это при нашем наблюдателе? – с сомнением покосился Стас в сторону собачника, который отставать и не думал. – Да он шум такой поднимет, только держись.

– Не поднимет, не переживай. Еще и поможет нам, – уверенно проговорил Гуров.

– Твои бы слова… – Крячко не закончил фразу, остановившись возле ворот дома Шило.

На звонок видеодомофона ответа не дождались ни с первого, ни со второго, ни с пятого звонка. Собачник подтянулся поближе. Он старательно делал вид, что действия оперов его совершенно не интересуют, и находится возле дома Шило он только потому, что его питомцы выбрали данную улицу для прогулки, но притворяться получалось плохо.

– Жуля, ну куда ты меня тянешь! – нарочито громко ворчал он на добродушного английского кокера, который и не думал тянуть хозяина куда-либо. – Вот ведь непослушная девочка! Смотри, и Лючик за тобой рвется.

Лючиком, по всей видимости, звался тойтерьер черной масти, собачка мелкая, но жутко голосистая. Не понимая, зачем хозяин дергает свору за поводки, когда идти никуда не собирается, тойтерьер время от времени выдавал серию сердитого лая. Из всей своры кроме него голос подавать никто не хотел, предоставляя Лючику отдуваться за всех.

– Простите за откровенность, но актер из вас никакой, – резко развернулся к собачнику Лев. – Хотите помочь – так и скажите, зачем спектакль разыгрывать?

– Так я и собирался, – обрадовался мужчина. – Вам ведь за забор попасть нужно, верно?

– Знаете, как это сделать, не нарушая закона?

– Ну, есть один способ, – хитро прищурился собачник. – Дальше по проулку забор переходит в простой частокол. Штакетины легко вынимаются. Если, допустим, мой пес случайно забежит на чужой двор, мне ведь придется его вызволять, верно?

– Верно. Только попасть за забор нужно нам, а не вам, – напомнил Крячко.

– Правильно! – просиял собачник. – Да ведь у меня еще пять собак! Как я с ними через забор полезу? Сам никак, верно?

– Верно, – согласился Крячко, догадываясь, куда тот клонит.

– Зато я могу вас попросить оказать мне любезность и помочь в моей непростой ситуации, – закончил собачник. – К тому же вы – сотрудники полиции, кого просить, если не вас?

– И кого же будем запускать во двор Васи Шило? – перешел к практическим вопросам Гуров.

– А Жулю и отправим, – выталкивая вперед шоколадного кокера, заявил собачник. – Жуля спокойная и послушная. Погулять любит, но далеко не уйдет.

– Ловить ее потом как? – поинтересовался Лев.

– О! С этим проблем не будет. У нас с Жулей полное взаимопонимание. Гулять будет столько, сколько нужно, а когда я ей знак подам, она сама и придет.

– Все-то у вас предусмотрено, – поддел Крячко. – Часто практикуете?

– Случается, – лукаво улыбнулся мужчина. – Добрых людей в поселке много, а мы с Жулей всегда рады добрым людям помочь.

Он призывно махнул рукой, и опера двинулись за ним и его сворой. Не доходя метра три до конца проулка, собачник свернул к штакетнику, уверенным движением извлек из забора две штакетины, свернув их в разные стороны, и, нагнувшись, отстегнул поводок Жули. Та лишь мельком взглянула на него и полезла в проем. Выждав несколько минут, собачник громко позвал Жулю. Та не отреагировала. Тогда он так же громко обратился к Гурову, будто эта мысль пришла ему в голову только что:

– Товарищ, вы мне не поможете? Собачка на чужой двор убежала, боюсь, как бы беды с ней не случилось. Не могли бы вы сходить привести ее?

Гуров подыгрывать не стал, молча обошел собачника и скрылся в проломе. Усмехаясь, Крячко последовал за ним. Оказавшись во дворе Васи Шило, искать собаку они не стали. Разделились и начали обходить дом. До центрального входа дошли одновременно, поднялись на крыльцо.

– Думаешь, он здесь? – вполголоса поинтересовался Крячко.

– Сомневаюсь. Слишком тихо, да и наше присутствие ему вряд ли пришлось бы по вкусу, – ответил Гуров.

– В дом стоит лезть?

– Не думаю. Видишь, коврик на крыльце запылился, а следов грязи нет. Его недели две с места не сдвигали. Если бы хозяин туда-сюда шастал, непременно его сдвинул бы, и не один раз.

– Да понял я, только здесь еще один вход, через подвал. И никакого половика там нет, – заметил Стас.

– Для чего Васе через подвал в свой дом входить? Нелогично, – качнул головой Гуров. – Но раз уж ты такой скептик, проверь мусорный бак у подвального входа.

Бак для проформы проверили, он оказался пуст, и крышка все тем же ровным слоем пыли заросла. Искать в доме Васю смысла не было. Быстренько свернули осмотр и вернулись к проему. Собачник, продолжая играть свою роль, завидев оперов, жалобно запричитал:

– Не нашли? Ох, беда! Где же моя Жуля? Джульетта, девочка, иди к папочке!

Произнося эту фразу, он сунул голову в проем, и буквально в то же мгновение из глубины сада послышался собачий лай, а еще через минуту мокрая, но довольная морда Жули высунулась из проема.

– Ах, девочка моя! Ах, красавица! Вернулась? Сама дорогу нашла? – Искоса поглядывая на оперов, собачник одобрительно потрепал кокера по холке. – Больше не убегай, девочка. Ясно тебе?

– Ничего себе! – искренне восхитился Крячко. – Да у вас самый что ни на есть настоящий цирковой номер!

– С Жулей у нас полное взаимопонимание. Вы-то как, нашли, что искали?

– Увы, не повезло, – вздохнул Стас. – Но вам все равно благодарность от московской полиции.

– Ладно, пойду я. Деткам моим кушать пора.

Собачник зацепил карабин на ошейнике Жули, потянул всю свору на себя, и спустя несколько минут они скрылись за поворотом. Гуров и Крячко вернулись к машине и поехали на следующий адрес. Из района Капотни доехать в Мытищи раза в два быстрее, чем в Барвиху, поэтому следующий визит опера нанесли родителям Васи. В отличие от загородного дома сына проживали они в непритязательной коммунальной квартире на пять соседей, правда, принадлежали им две комнаты.

К визитам полиции старики привыкли, провели полковников в одну из комнат, усадили на диван и приготовились отвечать на вопросы. Дома Васи не оказалось, комната, которую он занимал, стояла на замке больше месяца. После последней отсидки Шило приезжал в отчий дом всего два раза: в день освобождения и еще пару недель спустя. Ночевать не оставался, поел-попил, часа три в комнате посидел и отчалил. Ключей от комнаты сына у стариков не было, ломать замок не нашлось повода, так что от осмотра пришлось отказаться. На всякий случай пообщались с соседями, получили подтверждение словам родителей Васи и ушли ни с чем. Надежда оставалась только на Барвиху.

Подруга Васи из Барвихи носила экзотическое имя Элеонора, имея при этом фамилию Чушкина. Пансионат, где она работала, специализировался на обслуживании клиентов пенсионного возраста, причем количество отдыхающих старше семидесяти превалировало. Всю прелесть и своеобразие возрастных пациентов Элеонора ощутила буквально с первых же дней: долгие разговоры, нудные жалобы, вонь и грязь, а также претензии зажиточных родственников, но ее это не напугало. По мнению Элеоноры, была в этой работе своя прелесть. На фоне старых развалин она выглядела почти королевой, а так как от рождения природа ее особой красотой или хотя бы миловидностью не наделила, здесь она получила то, чего не испытывала и в ранней молодости: обожание мужского пола и зависть женского.

Здесь же в один из коротких периодов между отсидками на нее «положил глаз» Вася Шило. Случилось это долгих восемь лет назад, и с тех пор его интерес к дурнушке Элеоноре не угасал. Выйти замуж и нарожать кучу детей Элеонора уже не мечтала, так что отношения с Васей ее вполне устраивали. Гуров и Крячко нашли ее на дальней площадке для прогулок. Она развлекала пациентов чтением вслух и к тому времени успела утомиться этим занятием, так что визит оперов ее обрадовал. Скомандовав старичкам отправляться в главный корпус и готовиться к процедурам, Элеонора все свое внимание перенесла на визитеров.