скачать книгу бесплатно
Но Дарёнка вдруг замотала головой. Мать, не понимая, отстранила ее от себя, глянула на дочь.
– Нет, мама. Прости меня. Только… я… согласная.
Долго мать смотрела на свое дитя. Не отговаривала и не соглашалась с Дашенькой. Просто пыталась понять, почему та такое надумала. Хорошо ведь ей было в отчем доме, она любила родителей, и они ее любили. Только-только дочь вошла в девичью славную пору, когда женихи должны появиться! А она нА тебе – и сразу же первым же сватам согласие дать готова. Неужто чем-то зацепил ее Матвей Рогозин? Да ведь не разу никто их вместе даже не видал, он по их улице разве раз в год и проезжал… То, что семья Рогозиных путная, хозяйство крепкое – это всем было известно. И про самого Матвея худого было не слыхать…
– Ну, что ж… Надумала, так надумала… – Аксинья вздохнула. Поправила на Дарёнке кофточку, пригладила волосы. Поцеловала дочку в лоб и перекрестила.
– Выйди, сама скажи свое решение.
Аксинья вернулась в комнату, чуть заметно кивнула мужу, села рядом с ним. Через минуту вышла Даша. Вздохнула глубоко. И, не глядя на Матвея, дала свое согласие.
Сваты мигом оживились, обряд пошел дальше своим чередом. Один Матвей сидел на лавке, словно получив обухом по голове. Не ожидал. Ой, не ожидал он от девчонки согласия! Переведя дух, он посмотрел на девушку. Ну что ж, невеста, гляди, твоя воля…
Даша поймала на себе его взгляд. И не увидела в нем никакой радости, разве что удивление одно. Но она и не ждала от этого парня никакой влюбленности. А тот поцелуй… Да подумаешь, что поцелуй? Ему-то наверняка все равно кого было тогда целовать. А вот она… Даренка знала, что спешит с замужеством, но ее невыносимо тянуло к этим серым немного насмешливым глазам, к его сильным рукам и широким плечам. Она до сих пор помнила тяжесть его тела и то, как бережно он приподнялся, чтобы не придавить ее…
* * *
Свадьбу справили на Красной Горке. Широко гуляли, весело. Под крики «Горько!» молодые вставали и лишь касались друг друга сухими от волнения губами. А гости любовались красивой парой, даже самые привередливые не могли не признать, что давно не видали таких красивых молодоженов. И, что греха таить, многие не только девушки, но и молодые бабёшки даже завидовали Даше Сторожевой – ведь такого мужа, как Матвей Рогозин, далеко не каждой Бог послать может.
Но вот первый день гуляний подошел к концу. Под веселые смешки и многозначительные напутствия молодых проводили на ночлег. Свадьбу гуляли в доме невесты, а в первую брачную ночь их отправили к Рогозиным.
Вот и остались молодые супруги вдвоем. Но не кинулся к юной жене Матвей, не сжал ее в пылких объятьях. Молча прошел по комнате, снял с широких плеч пиджак. Даша вообще застыла испуганной птицей у порога. Вот и все, кончилась сказка, которую она сама себе зачем-то придумала. Именно сейчас она поняла это. Поняла, да поздно. Ничего не воротишь назад и не сбежишь теперь из этой светелки. На большую кровать, заправленную вышитым ее же руками бельем, Даша старалась вообще не смотреть.
– Чего стоишь, – Матвей заметил замершую жену, – иди, не бойся.
Даша густо покраснела, заметив, что он начал раздеваться. Матвей, словно почувствовав на себе ее взгляд, обернулся. Даша не удержалась и развернулась к двери. Матвей усмехнулся. Стянул одежду и, оставшись в одном исподнем, прошел к керосиновой лампе, убавил фитиль.
Скрипнула за спиной Даши кровать – муж лег.
– Ты меня, Даша, не бойся, я тебя не обижу. Одного не пойму – чего ты замуж за меня пошла? – произнес он через минуту.
Даша выпрямила спину, осторожно начала снимать фату. Стараясь не смотреть на мужа, она разделась, повесила свадебный наряд и подошла к кровати. Когда она нырнула под одеяло, Матвей погасил лампу совсем. Некоторое время они лежали в темноте.
– Устала? – спросил он тихо.
– Ага, – почти шепотом ответила Даша.
Матвей, закинув руки за голову, лежал рядом. И чувствовал он себя в этот момент по меньшей мере странно. У него не было ничего к этой девочке, разве что помнился тот сочный поцелуй на горке. Красивая, молоденькая девчуха… Его-то, понятное дело, батя и так бы женил, не на Даше, так на ком другом, лишь бы от Еленки отвадить. А вот она-то отчего в замужество кинулась, словно впопыхах? Ничего ведь не было такого, что могло ее толкнуть на это… Если влюблена была в кого, да в отместку за невнимание… А что, и девки да и парни порой такую глупость совершают. Думают, что отомстили обидчикам, а сами потом еще больше запутываются.
Мысли его плавно перетекли к Елене Милютиной. Давненько он у нее не был, помнил отцовский наказ. Если честно, то в чем-то батя прав. Что у него было с молодой вдовой? Любовь? Это вряд ли. Не знал Матвей еще чувства такого – любовь. Тяга животная? Вот это, пожалуй, вернее. Он помнил, как жарко прильнула она к нему, когда сама же и упросила помочь ей спрыгнуть со скирды. Прильнула, обожгла взглядом, и тут же оттолкнула, и пошла прочь – гибкая, горячая, сильная. А Матвей с той поры потерял покой и сон. Но Елена не спешила, дала его желанию разгореться как следует, да и повстречалась ему потом в нужное время в нужном месте. С ненасытной вдовой молодой парень прошел такую науку, какую не всякий мужик порой ведает. Но как бы ни было Матвею хорошо с нею, а сердце его не дрогнуло. И потому безо всякого страха он согласился жениться – не жаль было свободы, не жаль Елены. Хотя… Тянуло к ней, что греха таить, а чем дальше, тем сильнее. Недели за две до свадьбы поздним вечером Матвей вышел было во двор, вывел коня со стойла. Да услыхал за спиной голос стоявшего на крыльце отца:
– Совсем, что ли, удержу нет? – спросил тот с грустной усмешкой.
Матвей застыл на месте. Если бы батя прикрикнул на него, или даже и вовсе преградил путь, тут, может быть, он и воспротивился бы, умчался куда хотел. А вот тихая такая усмешка больно резанула по сердцу. Словно и не мужик я, чего в самом-то деле… И Матвей поставил коня на место, поднялся на крыльцо. Отца там уже не было…
Вспомнив сейчас все это, Матвей беззвучно хмыкнул. Дарёнка тихонько лежала рядом.
– А почему тебя Дарёнкой кличут?
– Это меня с детства так мама звала. Мои старшие братья все умерли. А меня мама у Бога очень просила. Вот он и смилостивился. Дарёная я. Даша. Дарёнка.
– Ишь ты! – хмыкнул Матвей и развернулся к жене. Лежи, не лежи, а завтра поднимут их, стянут с кровати простыню, потащат гостям показывать. Эта мысль подступила незаметно, и хоть совсем не хотелось, но он спросил: – Ну и чего мы с тобой делать будем, а, Дарёнка?
Даша поняла его и внутренне вся сжалась. Вот оно, то страшное, что должно сейчас случиться. Краем уха слышала обо всем этом действе, но что произойти должно на самом деле, она, если честно, толком не знала.
В сомнении был и сам молодой муж. Он-то в этом был уже не новичок, да только не знал, как такое можно сотворить с испуганной пичугой Дарёнкой. Ему не то, чтобы совсем не хотелось близости с женщиной, Матвею не понятно было, что делать именно с нею, с Дашей. Между ней и Еленой не было ни капли схожести. И как подступиться к этой девчонке, чтобы не напугать ее окончательно, он просто не знал. Можно было бы не трогать ее совсем – он бы так и сделал. Но нельзя ее позорить, она-то тут совсем ни при чем.
Даша почувствовала, что рука мужа коснулась ее плеча. Кожу словно обожгло, она не сдержалась и вздрогнула. О, Господи, совсем еще дитя!
И все же его тело не подвело. Несмотря на скованность юной новобрачной, нежная ее кожа, запах и теплая упругость сделали свое дело – и вот уже подол нарядной сорочки под его руками пополз вверх, открывая крепкие бедра. Снять с жены сорочку совсем он не решился.
– Не бойся, – шепнул Матвей.
– Ай! – пискнула Даша и тут же закусила губы, почувствовав, что он склонился над нею.
Матвей не посмел ласкать Дашу так, как, наверное, следовало бы – каким-то внутренним чутьем он понимал, что сейчас ничто не поможет. И потому делал сейчас только то, что считал нужным. Его губы коснулись ее губ, только теперь уже не так, как там, на свадьбе, а в том самом жарком поцелуе, что случился на реке.
Когда все кончилось, Даша сделала осторожную попытку освободиться и он, почувствовав это, отпустил ее, откинулся на спину.
Всё. Теперь уже точно всё.
Утром все прошло честь по чести. Так же, по всем правилам, отгуляла и свадьба. Молодых определили жить у Рогозиных, отведя им половину дома, где они провели первую брачную ночь.
Для Даши началась новая жизнь. Она пришла в чужой дом, с новыми для себя порядками, людьми и их привычками. Свекор Игнат Терентьич хорошо принял сноху, и она как-то сразу нашла с ним общий язык. А вот со свекровью Даше с каждым днем, наоборот становилось все неуютнее. Она и сама не знала, что делала не так, старалась изо всех сил, но Агриппина Ивановна временами косилась недобро, а то и вовсе недовольно поджимала губы.
Но это все было сущей ерундой перед тем, что поняла Даша, спустя несколько дней после свадьбы. Матвей больше ни разу не коснулся ее, ни в шутку, ни всерьез… Вечером они уходили на свою половину, раздевались и ложились в одну постель. И все. Днем все нормально – Матвей, как Матвей, ходит, разговаривает, дела делает. А ночью… Он не был с нею груб, но и мужем в физическом смысле тоже быть не стремился. Словно отвел обедню раз и навсегда…
Если честно, то это не то чтобы тяготило Дарёнку, просто было как-то чуднО. Слышала она, что молодые мужья, особенно в первое время женам продыху не дают. А тут… Хотя то, что произошло в ту первую ночь, ей совсем не понравилось. Было страшно и стыдно, а потом еще и больно. Хоть Матвей и старался быть осторожным и даже ласковым. Продолжения Даше не хотелось. Просто было немного обидно, что он так резко отказался от нее. Вроде как и что-то не так с нею…
Но домашние хлопоты понемногу затянули ее, Даша пообвыклась. Даже когда истопили в субботу баню, и тут-то Даше повезло. Когда она собирала в комнате чистое белье, Матвей зашел за ней следом. Даша растерянно глянула на него и опустила руки с его рубахой.
Матвей аж приостановился, кашлянул. Потом развернулся и, прежде чем выйти, произнес:
– Собери мне отдельно, я с батей в первый пар пойду, а вы с матерью потом.
С той поры так и повелось.
Прошел месяц. Ничего в их жизни не менялось, разве что дни становились все длиннее, а ночи короче. Крестьяне начали готовиться к работе в полях и на огородах.
Агриппина Ивановна и сама не знала, за что невзлюбила невестку. Скорее всего в ней взыграла банальная материнская ревность. Как же, она растила сына, ночей не спала, а тут явилась какая-то чужачка да и забрала ее мальчика, ее кровиночку.
Даша была ловкая, в работе шустрая и аккуратная. Домашних хлопот не чуралась, но и вперед не выскакивала, делала все в срок и как надо. Но свекровь все равно находила к чему придраться. Да и то, что сын держался с молодой женой как-то необычно ровно, безо всяких там заигрываний хотя бы в медовый месяц, было не в пользу Даши. Значит, сын чем-то недоволен, стало быть, невестка что-то делает не так.
Игнат Терентьич своим мудрым взглядом тоже стал замечать это, но пока помалкивал. Чуяло его сердце, что не видит сноха ласки не только от свекрови, но и от мужа. Но знал, что лезть во все это пока не стоит. Молодые должны сами во всем разобраться. Вот если палку начнут перегибать, вот тогда он и молвит свое последнее слово. И ведь как в воду глядел.
Как-то раз вечером, когда женщины стали собирать на стол ужин, Агриппина Ивановна вспылила:
– Ну куда ты капусту поставила! Отцу будет не достать! – Она грохнула об стол большой миской с квашеной капустой.
Сидевший на лавке свекор глянул на жену, но она почему-то восприняла его взгляд, как одобрение.
– А ложки чего не принесла? – напустилась свекровь на Дашу шипящим шепотом.
– Сейчас принесу, – тихонько сказала Даша и метнулась на кухню. Губы ее обиженно задрожали. А в спину ей неслось недовольное: – Вот и будем туда-сюда ходить. До ночи не поужинаем.
Именно это и успел заметить вернувшийся с улицы Матвей. Глянул в спину жене, скрывшейся за цветастой занавеской. Скинул с плеч жилетку, разулся. И остановился посреди комнаты. Когда Даша появилась из кухни с ложками в руках, он тормознул ее. Посмотрел на отца, перевел тяжелый взгляд на мать.
– В общем так. Хоть вы мне и родители, но никому в этом доме я свою жену обижать не позволю. Всем понятно?
Руки матери взлетели было вверх, но тут же безвольно упали вниз. Она глянула на мужа, ища у него поддержки, но Игнат только опустил голову, пряча от всех в усы улыбку одобрения.
После этого Агриппина Ивановна к снохе не придиралась, лишь поглядывала порой неодобрительно. Но даже она, спустя какое-то время заподозрила неладное: Дарёнка стала словно увядать. Она не исхудала, но с лица сошел румянец, она все больше отмалчивалась. Порой свекровь и вовсе замечала, как молодая задумывается о чем-то своем.
– Ты не заболела, не ровен час? – спросила она однажды.
– Не заболела, – коротко отвечала сноха.
– Может, понесла?
Даша вспыхнула как маков цвет. Какое там! После той единственной ночи Матвей к ней и пальцем ни разу не прикоснулся!
Наконец и муж заметил, что с нею что-то не то. Поглядывал молча, а ближе к субботе предложил навестить Сторожевых. Дарёнка с благодарностью взглянула на него.
Скучала она. И по родителям скучала, и по дому скучала. И по подружке Веруне тоже… А Верочка, едва прознав, что подружка в отчий дом погостить приехала, после обеда сама прибежала. Матвей с тестем взялись поправлять крышу на дворе. Аксинья занялась домашними делами. А две подружки уселись в Дашиной светелке и принялись радостно щебетать.
Больше всего вопросов было, конечно же, у Верочки. Очень уж ей хотелось узнать интимные подробности близости с мужчиной. И в этом не было ничего постыдного – не сегодня-завтра и ей предстоит сватов принимать. Кое-что обычно девушки и так к тому времени уже знают, а вот поточнее… Поточнее может только кто-то близкий сказать, уму-разуму научить.
Вот и пристала Верочка к Дарёнке с расспросами. А подружка только краснела, да отмахивалась:
– Да ну тебя, вот сама под венец пойдешь и узнаешь!
И тут же екало сердечко: нет, не такая должна быть семейная жизнь, как у них с Матвеем. Женили его на ней, а она-то ему и не люба вовсе. А может его скованность Дарёнкина оттолкнула? Ну так чего с нее взять, с глупой-то? Да, испугалась она, застеснялась. А он все принял как есть?
– А, погляди-ка, какое мне платье брат из города привез! – похвасталась Вера, развернув обнову. – На Троицу надену.
Девушки принялись разглядывать нарядное платье. Потом подружка уговорила Дашу его примерить. Стройная Дашенька была хороша в обнове, разглядывая себя в зеркале, она заулыбалась довольная.
– Ой, Даш, да оно тебе даже лучше, чем мне!
– Скажешь тоже! – засмеялась Дарёнка.
Вот этот ее серебристый смех и услыхал Матвей, вошедший в избу. Услышал и замер пораженный. А ведь он ни разу не слышал ее смеха с самой свадьбы…
Знал он, что помешает подружкам, смутит их, но словно нечистый подтолкнул его к двери Дашиной светелки – до того захотелось увидеть смеющуюся Дарёнку.
Толкнул дверь и замер: кружится посреди комнаты счастливая румяная девушка, пританцовывает в такт какой-то одной ей слышной музыке…
Так вот ты какая на самом деле – Дарёнка! Отчего же увяла ты в последнее время, отчего грустны твои глаза, а голоса и вообще почти не слышно, не говоря уж про смех? По дому все дела делаешь, ловкая да пригожая, а все равно что-то не так…
Увидала Даша мужа… И погас огонек в ее глазах. Замерла, смущенно опустила взгляд. Матвей вспыхнул и тут же отступил от двери, почти захлопнул ее за собой.
– Строгий он у тебя, что ли? – понимающе прошептала Верочка.
– Нет, не строгий.
– А чего ты тогда испугалась?
– Да не испугалась я…
– Ну конечно… – недоверчиво протянула подружка…
В один из дней возвращался Матвей от брата. Проезжая по краю недавно засаженного поля, он вдруг увидел впереди знакомую женскую фигурку. Кашлянул, вздохнул глубоко. Но что поделать – рано или поздно, а эта встреча все равно бы состоялась…
– Здравствуй.
– Здравствуй. – Елена Милютина довольно бодро шагала по обочине дороги. В руках ее была небольшая котомка.
– Далеко путь держишь? – поинтересовался Матвей. Ее-то село было в двух верстах отсюда.
– К тетке.
Настасья Гугина, сестра матери Елены, жила на окраине его села.
– Садись, довезу.
Елена ломаться не стала, ловко запрыгнула на телегу. Долго ехали молча. Одному говорить не хотелось, другая томилась ожиданием – не первой же начинать? Но Матвей упорно молчал. Так и ехали до самого села.
– Что-то давненько вас в наших краях не видать, а, Матвей Игнатьич? Как жизнь-то молодая? – заговорила Елена, когда они уже почти подъехали к теткиному дому.
– Нормально, – коротко ответил Матвей.
– Сказывают, что оженили вас?
Произнесла эти слова молодая женщина, да и осеклась. Изо всех сил старалась голос свой удержать, молвила игриво-шутейным тоном, а сама так и замерла, не зная, что услышит в ответ.
Матвей молча шевельнул вожжами.
– Аль неправда это? – настаивала Милютина.
– Слышала же, чего спрашиваешь? – спокойно произнес Матвей, пожав широкими плечами.
– То-то я и гляжу – совсем заходить перестали.
Молодой мужчина молчал и даже не смотрел на нее. Вот и Настасьина изба. Он остановил лошадь.
– Ты меня прости, Елена… Сама ведь все понимаешь… Так что, если сможешь, не держи на меня зла… – проговорил Матвей тихо и спокойно.
Милютина спрыгнула на землю, гордо выпрямилась.
