скачать книгу бесплатно
– Рассказали. Но куда интереснее, что говорили вам.
– Мне кажется, вы преувеличиваете.
– Отнюдь. Итак?
– Хорошо, – согласилась я с неизбежным и попыталась вспомнить, что мне было известно.
Вышло не очень. Точнее, совсем никак. Я понятия не имела куда все разбежались в тот злополучный день. Если бы не смерть Давида, подобное даже не вызвало бы удивления. У каждого свои дела, своя жизнь, своя работа. А мое любопытство на обитателей особняка не распространялось, мне не было дела до того, кто и чем занимается. За исключением Давида, конечно. Ему принадлежало все мое время. Остальные частенько оказывались за пределами моей реальности.
Расстроился ли Старший или нет – неясно. Он все также был отстранен и подозрителен. Но неожиданно улыбнулся вполне по-человечески и сказал:
– Покажите нам покои гения?
Подобный оборот речи мне по вкусу не пришелся. Что можно домашним, запрещено чужим. Что позволено Юпитеру, не позволено быку.
Однако, учитывая обстоятельства, пришлось это проглотить. Вежливо улыбнуться и, демонстрируя большую охоту помогать следствию, сказать:
– Следуйте за мной.
Стараясь абстрагироваться от происходящего, я замерла неподвижной статуей подле окна. Следователи выполняли свою работу, я знала. Но за то, что они копались в вещах Давида без спроса с пошлым и обывательским любопытством, мне хотелось орать на них, гнать их отсюда плетьми.
Но я продолжала смиренно стоять в своем углу. Выравнивая дыхание, вглядывалась в гладь реки. Давид не зря облюбовал именно третий этаж особняка. Нигде не было так много воздуха и света, как здесь. И, благодаря высотности и дизайнерскому замыслу архитектора, только из его студии просматривались все четыре стороны света. Идеальная панорама. Идеальное место для творца.
В небольшой гостиной уютные мягкие кресла, диван, экран на всю стену (именно здесь он просматривал работы своей киностудии). В отличие от студии и гостиной, его спальня была совсем мала. Широкая кровать, глубокое мягкое кресло с пледом на подлокотнике, журнальный столик и стопка книг на нем. Вот и все убранство. Единственное украшение – огромный действующий камин. Зато до студии всего пару шагов. Но и они целый путь для страдающего от неотпускающей нестерпимой боли.
Постель развернута к окну. Последние дни он, съедаемый болью, подолгу лежал неподвижно. Всматривался в небо, кроны деревьев, реку. Она успокаивала его, будто бы уносила боль и страх. Теперь он не чувствует боли.
Я тряхнула головой и обернулась. Поймав мой взгляд, Старший сказал:
– Мы закончили.
Я кивнула. Мне вдруг все стало совершенно безразлично.
Осмотрев еще часть помещений особняка, следователи уехали. В особняке царила напрягающая тишина. Выждав несколько минут, я вернулась в кабинет и плотно прикрыла за собой дверь. Быстро пересекла кабинет и приблизилась к стеллажу с книгами, что стоял ближе всего к следователям и допрашиваемым. Поднялась на кончиках пальцев и раздвинула книги. Ловко вытащила крошечный диктофон и отправила его в свой карман.
Уже не спеша направилась из кабинета. Открыла дверь и нос к носу столкнулась с Русиком:
– Менты уехали? – нервно спросил он. Я поинтересовалась любезно:
– Попросить вернуться?
Русик резко ухватил меня за плечи и треснул о стену. Не больно, но страшненько.
– Думаешь, самая умная, да? Так подумай вот о чем – теперь тебя защищать не кому! Старик помер, и никто за тебя не вступится.
– Восхищена твоей храбростью, – с удобством облокотившись о стену и не пытаясь вырваться на радость врагу, хмыкнула я. – Как ты считаешь, мне следует рассказать полиции о том, что ты украл его лекарства? Наркоман в доме, где произошло убийство…Им ведь будет интересно.
– Не докажешь, – отшатнувшись от меня, зашипел Русик.
Я сложила руки на груди и усмехнулась:
– Учитывая обстоятельства, это и не обязательно. Давид не хотел шума и не стал обращаться в полицию, здесь ты прав. Но интерес следователей вызовет сама ситуация. Спорим, вдовы охотно подтвердят, что ты вор?
– Сука!
– Ага, – кивнула я. – Причем, это ведь далеко не все, о чем я могу поведать полиции… Так что, не нарывайся и ближе, чем на метр ко мне не подходи. Усек, золотце?
Русик заскрипел зубами от злости. Но врожденная трусость, как всегда, победила и, поджав хвост, он побежал жаловаться на меня Ольге.
Я же заперлась в своей спальне и достала диктофон. Подключила наушники и растворилась в чужих диалогах.
Значительно позже, вытянувшись на постели, я попыталась систематизировать услышанное. И понять, насколько верю словам, что были произнесены в присутствии следователей.
В момент смерти Давида Лика была с Леной. День она провела на съемочной площадке, а вечер с сестрой. После короткого похода по магазинам, они заехали в квартиру Лены (Давид однажды подарил по апартаментам обеим сестрам на Восьмое марта). Лена хотела полить цветы перед тем, как уехать в особняк. Но сестры, как это водится, заболтались, потом стали примерять покупки. В итоге, в особняк они вернулись лишь ближе к ночи. О смерти Давида узнали от меня.
Показания сестер был выверены и схожи до мельчайших деталей. Не менее синхронизированными выглядели слова Ольги и Русика. Оба заверяли следователя, что вечер провели вместе, в их городской квартире.
Дома провела вечер и Нина. Подтвердить или опровергнуть ее слова было некому. То, что живет она в пешей доступности от Эдема явно заинтересовало следователей.
Стелле повезло больше. Весь день она общалась с потусторонним миром во благо своих клиентов. Последний сеанс магии закончился в одиннадцать вечера. Посему быть в Эдеме она никак не могла.
Люба вечер провела с внуками, так как ее дочь отправилась на вторую работу. Из-за острой нехватки денег, женщина дважды в неделю прибиралась в учебном центре рядом с домом. Занятия в центре проходили для взрослых и заканчивались в десять, начале одиннадцатого. После этого она и прибирала. Люба же оставалась с внуками. О том, чтобы незаметно оставить трех малышей не могло быть и речи. К тому же, до дома ее довез водитель. А добраться в особняк самостоятельно она бы вряд ли смогла. Таксопарки проверяли и заказов по данному направлению не нашли.
Отвезя домой кухарку, Юра поехал на юбилей к другу. У Давида он отпрашивался заранее и следующий день брал как день отпуска, чтобы успеть прийти в себя после празднования. Гости хлебосольного застолья подтвердили, что он никуда не отлучался и остался в доме юбиляра на ночь.
Геннадий этот вечер планировал провести в Эдеме, но Давид отправил его в город, поручив забрать на киностудии цветы для сада. Их привезли сотрудники Давида по его просьбе из Хорватии, где проходили съемки одного из фильмов. . Оставлять их без присмотра было опасно, следовало посадить в землю как можно скорее. Посему Геннадий должен был быть в киностудии с самого утра, а затем мчаться в особняк. С этой целью он и вернулся в город заранее, заночевал в своей квартире один.
Наташа была из местных и проживала в крупном областном поселке по соседству. Ее супруг, врач поселковой ветстанции, обычно привозил и забирал супругу. Так вышло и в этот раз. Вечер они провели вместе.
Самым железобетонным алиби из всех нас обладал Глеб. Он был в Америке, что подтверждают данные Пограничной Службы. А с ними не поспорить.
Говоря о вдовах между собой, следователи считали заинтересованной в убийстве каждую. Увы, меня они охотно причислили к ним.
Единственное, что играло в мою пользу, так это медицинское образование. Оба следователя без лишних обсуждений сошлись во мнении, что я могла убить Давида без всяких следов. Так, чтобы не возникло вопросов даже у судмедэксперта. Однако Терновцов был отправлен мышьяком, что говорит о скудных познаниях убийцы.
Следователи считали, что яд был добавлен в виски. Однако на бокале были найдены только отпечатки жертвы и кухарки. Последнее неудивительно, ведь посуду в доме моет именно она. На бутылке же были обнаружены лишь отпечатки самого Давида.
Складывалось впечатление, что убийца присоединился к Давиду в беседке и за разговором незаметно подмешал яд. Учитывая общую рассеянность Давида, вызванную сильными препаратами, что он принимал, и почти пустую бутылку виски, он ничего не заметил. Доза яда была колоссальна. Смерть практически мгновенна. Убийца действовал наверняка.
Скопировав данные с диктофона, я переслала их по электронной почте. Адреса отправителя и адресата были однодневками. Все, как учили классики шпионажа.
Очистив память диктофона, я вернула его на место. Покинула кабинет и направилась на кухню. Меня слегка потряхивало. Не мешало бы выпить горячего чаю.
Но поставив чайник, я увидела бредущую по дорожке Нину. Она направлялась к Сиреневой беседке. Подумав, я присоединилась.
Присела рядом с ней. Воспоминания вновь опутали меня, а слова все куда-то исчезли.
Нина заговорила, не отрывая взгляда от дивного вида – он был последним, что увидел ее брат.
– Чего ты боишься, Лиза?
– Сплетен. Злых разговоров. Бесконечного шушуканья по углам.
– Я сделала все, чтобы этого не случилось, – равнодушно сказала она. – Следствие на контроле в самых высоких кабинетах. Огласка практически исключена.
– Журналисты…
– Это забота Юльки, -отрезала Нина, в голосе прозвучали стальные нотки. – Не твоя.
– Что тогда моя забота?
– Быть начеку. Не зевать, когда все начнется.
– А если ничего не начнется? – не сдержалась я. – Давида нет. Убийца своего добился.
– Разве? – прищурилась Нина.
Я отвернулась. Это было нечестно. Ведь именно я закрывала его веки. Организовывала похороны. Даже за тем, что он хорошо выглядит в гробу проследила тоже я. Разве можно сказать, что убийство не удалось?
– У всего есть причина. Скоро мы ее узнаем. Ждать осталось недолго.
Ее слова были тихи и спокойны. Она твердила их как мантру. Мне же вдруг подумалось, что младшая сестра Давида, всегда до предела рациональная и продуманная, от горя не в себе. Такое случается. Мне ли не знать?
Горе ломает всех.
Разница лишь в том, что кто-то научается жить с ним и находит в себе силы идти дальше, а кто-то нет. И иногда на этом пути побеждают те, в ком силы, казалось, на пол наперстка.
Мы ничего о себе не знаем. Пока не дойдем до черты. Или, что страшнее всего, пока не переступим ее, и не настанет момент нового выбора.
Куда теперь?
Оставив Нину, я спустилась к реке. Возвращаться в особняк не было ровным счетом никакого желания. Обычно, даже во время прогулок, я ходила довольно быстро. Но сейчас тянула каждый шаг. Всеми силами замедляя неизбежное возвращение.
Река сегодня была смирной, даже игривой. Шелестя, касалась волнами огромных камней, берега и неслась дальше. Берег в этом месте был высок и крут, спускаться вниз решился бы только тот, кто имеет пару жизней про запас.
Я остановилась на самом краю. Закрыв глаза, подставила лицо солнцу. Приятный ветер, едва касаясь развивал мои волосы.
– Прячешься?
Вздрогнув, я резко обернулась. Потеряв равновесие, пошатнулась. Глеб тут же оказался рядом и с силой ухватил меня за талию.
Я поспешно отстранилась. Сказала смущенно:
– Прости.
– Ты прости. Не хотел напугать.
– Что ты здесь делаешь? – не придумав ничего лучше, спросила я.
– Шел за тобой.
Он сказал это так просто и буднично, будто преследовать девиц по лесам – норма жизни.
– Я не собиралась прыгать с обрыва, если тебя это беспокоит.
– Не беспокоит, – пожал он плечами. – В твоих мозгах я не сомневаюсь.
– Ты просто бог комплиментов.
– Я технарь, – виновато улыбнулся он. – Лирика мне не по вкусу. Но, если хочешь, могу загуглить пару рейтинговых фраз. Из тех, что нравятся как минимум девяноста семи процентам женщин.
– Обойдусь.
– Злишься?
– Не на тебя.
– Понимаю.
– Ты ведь не просто так пошел за мной? Чего ты хочешь?
– Почему мне кажется, что этот вопрос ты повторяешь непрерывно последние два дня?
– Тебе не кажется.
Глеб задумался. Мне стало неуютно рядом. Но уйти я даже не подумала. Не находя больше ничего приятного в уединении с природой, ждала.
– Я считаю, что смерть отца как-то связана с киностудией.
Признаться, подобное мне в голову не приходило. По сути, трезвых, не навеянных сиюминутными эмоциями и впечатлениями идей у меня не имелось. Зато подозреваемых хоть отбавляй – целый дом набился.
– Отравление – женский метод. Так говорят.
– Любишь детективы?
– Только в кино и книгах.
– И только с хэппи-эндом?
– Скверных историй и в жизни хватает.
– И то верно.
– Так, почему киностудия?
– Для всего нужна причина, – пожал он плечами. – Говоря на языке сыщиков – мотив.
– Любовь?
