Тень мертвой акулы

Юэ настолько погрузился в работу, что даже не обратил особого внимания на то, что и как привезли ему на ужин. И лишь во второй раз внимательно просмотрев все строчки основного текста завещания Ганны ле Форк, погасил поверхность стола и задумчиво взял с серебристого сервировочного столика первое, что попалось под руку, едва не макнув пальцы в плошку с супом-пюре. На его счастье, самым крупным блюдом на верхнем подносе была пирамидка из сэндвичей.

Чуть удалив голод, он прошелся по комнате, провел рукой по одуванчикам и надолго задумался, глядя как стремительно темнеет за окном.

Бо Норд с совершенно невозмутимым видом – как будто его хронометр и не показывал без пяти минут полночь – подошел к Юэ, который сидел на полу едва освещенной галереи и, казалось, зачарованно вглядывался в портрет Ганны ле Форк, что весьма живописно контрастировал с окружающим сумраком. Ни одна другая картина в холле не была оснащена интеллектуальной подсветкой, реагирующей на присутствие человека.

– Мистер Весс, вы в порядке?

– Безусловно, Бо Норд. Ваша бодрая служба безопасности совершенно напрасно подняла вас с постели в такой поздний час. Я просто размышляю о некоторых вопросах морального свойства.

– Например? – искренне удивился дворецкий.

Юэ ответил не сразу.

– Например, уместно ли оплачивать за счет клиента крайне дорогостоящие услуги знакомого профессионала. Или правильнее объявить конкурс на оказание специфических услуг и выбрать лучшее предложение.

– Мистер Весс, в вашем случае это вопрос не морали, а того, насколько вы доверяете собственному экспертному мнению.

– Но возможно есть сильные профессионалы, услуги которых обойдутся дешевле?

– Мне казалось, что к моему крайнему удовлетворению вы договорились со Стивеном о том, что нас интересует настоящее расследование, пусть и за крайне ограниченное время. А не талантливый поиск подрядчиков для экономии денежных средств.

Юэ чуть склонил голову набок, не отрывая глаз от картины.

– В таком случае, мне нужно, чтобы завтра утром вы доставили меня обратно в мой офис и перевели мне на счет все восемьдесят тысяч. Кроме того, завтра мне надо будет непременно встретиться с Ариадной Фо – лично, разумеется, и желательно в ее головном офисе.

– У госпожи Фо обычно очень напряженный график. Но я постараюсь оперативно договориться.

– Уж окажите любезность. И сразу после того, как встреча состоится, мне вновь понадобиться ваш шаттл.

– Вообще-то он закреплен за вами на весь срок расследования. И может доставить вас в любую точку в пределах орбиты Луны.

– Луна нам не нужна. А вот посетить место преступления лишним все же не будет.

Ариадна Фо оказалась стройной, миловидной женщиной с изящной бриллиантовой диадемой в едва заметно вьющихся платиновых волосах. Впрочем, первоначальное впечатление мгновенно исчезало, стоило посмотреть в эти строгие серебристые глаза.

– К делу, юноша.

– Леди Фо, – Юэ кашлянул, до последнего момента старательно изображая крайнюю степень смущения, и демонстративно поднял руку, с зажатой между большим и указательным пальцем, полусферой. – Содержало ли завещание Ганны ле Форк еще какой-либо секретный пункт, наряду с этим безоговорочным требованием вживления биоимпланта?

Женщина откинулась в своем кресле и с искренним интересом оглядела детектива с головы до ног.

– А вы умный человек, Джентин Юэ Весс.

– Я очень рад получить такую щедрую похвалу от столь выдающегося адвоката. И тем не менее я вынужден повторить свой вопрос.

– Да, содержало.

– Касается ли этот пункт возможного уничтожения биоимпланта?

– Именно этому он и посвящен.

– В случае, если в уничтожении биоимпланта будет доказана вина наследника, насколько серьезные последствия ему грозят?

– Как душеприказчик Ганны ле Форк, я бы назвала их абсолютными.

– Когда Стивен Атлер узнал юридически точную формулировку данного пункта завещания?

– Разумеется, в тот же самый момент, когда его ознакомили и с самим завещанием, и с первым секретным подпунктом посмертной воли Ганны ле Форк, – несколько разочарованно протянула Ариадна Фо.

– Бо Норд передал мне вот эту копию завещания ле Форк. Точнее, основной части этого завещания. Она верна?

Ариадна Фо задумчиво посмотрела на поверхность стола, на которой призывно замерцала копия завещания, и отработанным движением махнула рукой, превратив ее в зеленый прямоугольник.

– Да.

– В таком случае объясните, в чем смысл замысловатого символа в предпоследней строчке?

– Это сноска, молодой человек.

– Правильно ли я понимаю, что юридически это сноска сразу на все секретные подпункты завещания?

– Вы правильно понимаете. Если вопросов больше нет, то…

– Только один, леди Фо. Почему Бо Норд, а не вы, – был официальным свидетелем во время операции по сопряжению матрицы биоимпланта с корой головного мозга Стивена Атлера?

Адвокат встала из кресла, недвусмысленно давая понять, что встреча окончена.

– Такова была воля моей клиентки.

– Вы мне очень помогли, леди Фо, – и Юэ поспешил откланяться, опасаясь, как бы опытный профессионал не заметил его ликования.

Шумный океанский прибой неутомимо накатывался на белоснежный пляж отеля «Токелау», клоня в сон любого, кто имел неосторожность до поздней ночи гулять по Барной улице, старательно не пропуская ни одного заведения: будь то популярная у орбитальных туристов винотека «Экселенц» или обожаемый местными ресторанчик «У Тарри».

Переливчатая трель, едва пробивавшаяся сквозь грохот прибоя, начала звучать все громче и громче и Юэ, наконец, убрал с щеки планшетку с изображением картины псевдополинезийца, внимательное изучение которой он пытался изобразить вот уже битый час – с неизменным фиаско – и со второй попытки сумел-таки приподняться в шезлонге и ответить на входящий звонок.

– Мистер Весс, добрый день!

– Добрый, добрый, Бо Норд, – просипел Юэ, честно пытаясь хотя бы на слух выглядеть как можно более работоспособным.

– Я просто звоню напомнить, что послезавтра в полночь истекает срок расследования, – голос Бо Норда звучал крайне раздраженно. Даже без видео было понятно, кем он считает Весса, который вот уже десять суток вел в «Токелау» весьма веселую жизнь, заваливая Pacific Energy все новыми и новыми счетами.

– Да, да, Бо Норд, я помню, – еле ворочая языком, проговорил Юэ. – Я перезвоню.

Он прервал соединение и снова улегся в шезлонг, прикрывшись от солнца планшеткой. Иконка в правом углу экрана наконец-то мерцала зеленым. Но торопиться ни в коем случае было нельзя.

Он перезвонил Бо Норду по видеосвязи уже вечером, после того как над океаном догорела последняя ярко-красная полоса и звезды усеяли ночное небо своими шипами.

– Я разобрался с вашей картиной… так же, как и со своими моральными принципами, – проговорил он, глядя в хмурое лицо Бо Норда. – И готов сообщить все клиенту. Скажем, послезавтра в шесть?

– Я передам мистеру Атлеру.

– Безмерно счастлив это слышать. И не забудьте приготовить 80 тысяч за обнаруженного мной автора картины. Чао-чао!

В этот раз Бо Норд проводил Юэ на третий этаж особняка Атлера, в большую гостиную с высокими овальными окнами, в центре которой были расставлены в круг пять мягких кресел. В одном из них, едва заметно отличающемся от остальных по тону обивки, стояла картина с акулой. Справа от нее со стаканом льда в руке сидел невозмутимый Стивен Атлер, слева – Ариадна Фо.

Юэ уселся в кресло рядом с Ариадной, а дворецкий встал за свободным креслом.

– Мы ждем, мистер Весс.

– Надеюсь, не официально прописанной в контракте полуночи? – с иронией заметил Юэ, которого искренне веселила угрюмая сдержанность Бо Норда. – Добрый вечер, леди Фо! Мистер Атлер, рад, что вы соизволили проявить хоть какой-то интерес к расследованию. А то мне уже начало казаться, что мой клиент – это Бо Норд.

Он стремительно вскочил, легким прыжком перемахнул к креслу, в котором стояла картина, и встав позади него – точно так же, как Тендеон, – приподнял раму за верхние углы.

– Леди и джентльмены, позвольте представить вам уникальное творение мариниста Ли Куня! Водорослевые краски, масло, холст, семь баллов по десятибалльной шкале Хампа! – бодро воскликнул он, едва сдерживая внутреннее волнение. – На сегодня это единственный известный нам образец его творчества в стилистике псевдополинезийской школы. И хотя Ли Кунь мало известен на земных орбитах, ориентировочная стоимость данного полотна составляет по меньшей мере четверть миллиона мусин-юаней.

Юэ опустил картину обратно в кресло и с озабоченным видом достал потрескавшуюся планшетку, которую так немилосердно эксплуатировал последние дни.

– Однако, что-то я не вижу результатов своего труда, – сказал он, стараясь придать голосу жадной дрожи. – Мистер Атлер?

– Тендеон, перечислите мистеру Вессу все, что ему было обещано, – отозвался со своего места миллиардер, совершенно спокойно отреагировавший на эскападу детектива.

На потрескавшейся поверхности планшетки с задорным шуршанием появилось сообщение о перечислении на счет Весса новых 80 тысяч и сразу же после – извещение из орбитального узла электронного документооборота о закреплении за лицензией Джентина Юэ Весса рекомендаций иридиевого уровня.

Весс махнул рукой по экрану, подтверждая заранее заготовленную финансовую операцию, и 24 тысячи, замороженные на его счете всю последнюю неделю, отправились обратно на транзитный счет Pacific Energy.

– Что же, спасибо за внимание, – произнес Юэ, пряча планшетку в карман пиджака. – Осталось прояснить лишь несколько вопросов морального рода. Тендеон, как вы думаете, насколько сложно в наше прогрессивное время достать на коралловом острове, превращенном в фешенебельный курорт, брусок сливочного масла?

Бо Норд недоуменно пожал плечами.

– А что, изощренному мозгу такого детектива как вы постоянно недостает масла? – язвительно поинтересовалась Ариадна Фо.

Весс не удостоил ее даже взглядом.

– Я это к тому, Бо Норд, что, если вы захотите узнать что-либо на трезвую голову, активно употребляя алкоголь и не оставляя электронных следов в виде счетов за соответствующие препараты, – четверти килограмма сливочного масла, как правило, бывает достаточно. Свою меру, конечно, превышать нельзя – иначе можно сразу и в коматорий отправиться, да и требуется определенная привычка к такой массе жира. Но зато этот верный способ творческой молодежи очень здорово выручает, когда имеешь дело со стариком-барменом, который настолько обязан всем в своей жизни одному человеку, что назвал в честь него свой ресторанчик. И который может рассказать пьяному туристу удивительную историю, как вместе с ним целая сотня семей с полуразрушенного мехберга вдруг получила возможность выбраться из нищеты и стать уважаемыми членами земного общества – получив от неизвестного благодетеля по сотне тысяч. Или историю о том, как один отставной сержант космопехоты получал бесплатную выпивку сразу в нескольких барах богатого курортного городка, привлекая в них орбитальных толстосумов, падких на истории о Третьей орбитальной войне. Как он мастерски матерился и, в очередной раз перебрав, грозился вышибить мозги любому, кто помешает его дочери поступить в Токийский университет. А потом в один прекрасный день из старого, чудом сохранившего заряд мини-орудия, предназначенного для штурма орбитальных крепостей, сделал два выстрела. И, конечно, совершенно случайно за сутки до этого драматического события и его бывшая жена, и его дочь получили по той же сотне тысяч. На неделю опередив своих бывших соседей по мехбергу. И это без учета того взноса в 150 тысяч – дополнительной страховки на случай, если орбитальный суд конфискует деньги у всех обогатившихся на покушении.

– Десантник взял больше, чем отражено в официально закрытом деле. Это несколько сузило круг подозреваемых заказчиков. И что дальше? – невозмутимо поинтересовался Стивен Атлер.

– Это сузило его до крайности, мистер Атлер. Леди Фо, что грозило бы нападавшему, не выстрели он себе в голову?

– Конфискация личного имущества и исправительные работы в астероидах на срок полного восстановления потерпевшего.

– А все эти переводы доброй воли через транзитные счета?

– У обвинения не было даже призрачного шанса доказать взаимосвязь этих двух событий. Даже если бы они нашли подтверждения прямого перечисления денег со счета заказчика родным исполнителя, никто не стал бы поднимать тему изъятия средств в пользу орбитального правительства. Уже не говоря обо всех этих юридически посторонних людях.

– Так зачем было отправляться в коматорий на двадцать лет? Чтобы выгородить заказчика, которого он знал исключительно как псевдоним в виртуальной NNS? Или чтобы сразу и наверняка закрыть дело о покушении?

– Судя по вашему рассказу, это не отставной, а святой сержант, – хмыкнул Стивен Атлер. – Очевидно, что он не мог получить по миллиону за каждый год прогулок по астероидам. А значит и помочь своим приятелям с мехберга не мог. Высокий боевой дух и стойкая мораль.

Юэ выложил на ровную спинку кресла полусферу.

– Кстати, о морали. До позавчерашнего вечера передо мной стояла очень непростая дилемма именно морального свойства. К счастью, я не ошибся в проницательности и предусмотрительности преступного гения, который организовал всю эту суматоху.

Стивен Атлер расслабленно откинулся в своем кресле.

– Весс, достаточно лирических отступлений. Нам всем известно, что их прекрасно преподают в Лунной Академии Искусств. Кто организовал нападение?

– Ганна ле Форк.

Атлер насмешливо закатил глаза.

– Вы имеете в виду, психо-матрица Ганны ле Форк? – сухо уточнила Ариадна Фо.

– Нет, леди Фо, я имею в виду, что перед нами всеми развалился человек, который похоже до сих пор мнит себя самым изощренным преступником нынешнего тысячелетия. Хотя на самом деле он был лишь пешкой в игре человека, который, как вам хорошо известно, ненавидел его прежний образ жизни так же, как и слащавое обращение «тетушка» в свой адрес.

Атлер мгновенно стал серьезным.

– Ганна ле Форк, со свойственной ей в бизнесе акульей безжалостностью, с очевидным двойным умыслом подвергла его постоянным и изощренным пыткам, добившись того, чтобы ее психо-матрица имела возможность круглосуточно оказывать на него специфическое моральное давление, тщательно отслеживая при этом степень наносимого психологического вреда. Благодаря обширному досье, собранному на племянника, она прекрасно знала, как и куда надо бить. И, безусловно, считала приемлемым любой из двух исходов: и сумасшествие, и самоубийство. Поверьте, мистер Атлер, мой знакомый биоинженер-технолог, которого я нанял изучить теоретические возможности психо-матрицы вашего импланта, из нормативной лексики использовал исключительно предлоги.

Тендеон Бо Норд с видом человека, который вдруг прозрел, потрясенно повернулся в сторону чуть раскрасневшегося Атлера.

– Так все эти пьяные вояжи…

– Были совершенно бесполезны в случае такого рода воздействия, – прервал его Юэ. – Мозг, безусловно, адаптируется и теоретически через какое-то время может перестать реагировать на искусственный ментальный шум. Но не в случае, когда известны все слабые места психики и образы, вызывающие в памяти наиболее сильные психотравмирующие воспоминания, и когда есть возможность замерять физиологические реакции мозга. Здесь выхода только два: сумасшествие или уничтожение психотравмирующего фактора. Но ле Форк понимала, что, столкнувшись с первыми же выходками биоимпланта, наследник легко пожертвует одной пятидесятой своей жизни, столь многообещающей после получения Pacific Energy, и поэтому и внесла в завещание…

– Это все художественные фантазии, мистер Весс, – сухо проговорил Стивен Атлер. – Я племянник Ганны ле Форк, а не ее… жертва, которой вы меня тут выставляете.

– Вы умело попытались замести тот факт, что пересекались с Тарри Тарри в одних и тех же барах курорта корпорации, где по всей видимости и сделали ему первичное предложение. Там столько народу, всегда можно сунуть в карман лист рисовой бумаги. Все это разноцветное конфетти якобы лишь с двумя сообщениями возникло уже потом. Правда, пришлось пойти на поводу у Тарри Тарри, который то ли начал подозревать, кто именно его нанимает, то ли просто понял, что заказчик в отчаянном положении. Ведь ментальное давление психо-матрицы на вас наверняка возросло. Впрочем, в отличие от истории с тортом в момент нападения вы даже бровью не двинули. Вели очень бурный внутренний диалог?

– В чем заключалась Ваша моральная дилемма, молодой человек? – не дав ответить Атлеру, громко спросила Ариада Фо. – В необходимости лишить своего клиента всех капиталов?

– Пфф, капиталы. Хотя ведь это было ваше требование провести дополнительное расследование. Пусть и формальное, в соответствии с очень удобным постановлением администрации курорта, запрещающим проводить частные расследования инцидентов на острове сроком свыше 13 дней. Нет, я думал не о капиталах, и не о проекте Pacific Energy по производству личных силовых щитов на Луне, которую в разговоре со мной мистер Атлер так образно назвал Венерой. А о предательстве собственных идеалов и в случае, если промолчу за эти огромные деньги, и в случае, если сдам вам Атлера, как того и хотел истинный организатор преступления. Но к счастью, эта загадка со сноской оказалась настолько интригующей, что наш Шифр все бросил и успел ее взломать. В кои-то веки ограничившись авансом!

Юэ снова достал планшетку.

– Несмотря на все обстоятельства, вы ведь до сих пор не в курсе, леди Фо, что этот замечательный символ означает тройную сноску? И, конечно, мистер Атлер, с его-то художественным чутьем, имел все шансы заметить ее среди тайфуна символов на портрете ле Форк?

Ариадна Фо порывисто стала из кресла.

– Что вы хотите всем этим сказать?!

– Я хочу сказать, леди Фо, что вам как безусловному душеприказчику Ганны ле Форк следует знать, что третий секретный подпункт ее завещания, тщательно зашифрованный на ее портрете, гласит следующее, – Юэ картинно уставился на экран планшетки. – Настоящим я, Ганна ле Форк, завершаю секретную часть своего завещания, и объявляю ничтожным его второй подпункт в случае, если вступивший в права наследования Стивен Атлер сумеет уничтожить биоимплант с чужой помощью, высунув наконец свои руки из места, которым привык думать все последние годы.

Теперь на ноги вскочил и Атлер и выдал такую трель красочных эпитетов, что человек, никогда не слушавший лекции профессора Кобблера по обсценной лексике, мог потерять дар речи.

– …чая морская корова! – наконец выдохся он.

– Я вполне разделяю ваши эмоции, мистер Атлер. Но у меня остался один маленький вопрос. Леди Фо, когда Ганна ле Форк планировала раскрыть третий секретный подпункт своего завещания, в случае если бы дело дошло до вступления в действие второго?

– Мистер Весс, откуда мне это знать, если я только сейчас узнала об этом третьем подпункте? – резко ответила Фо. – И в любом случае, сперва мне нужны все исходные данные и методика их дешифровки. И лишь в том случае, если…

– Леди Фо, вы ведь можете просто спросить.

Ариадна Фо уставилась на него, словно неожиданно увидела перед собой приведение.

– Как вы хорошо знаете, Стивен, – продолжал, как ни в чем не бывало, Юэ, – леди Фо, душеприказчик столь витиевато упомянутой вами только что особы, не смогла присутствовать на вашей операции. Чего вы не знаете – так этого того, что одновременно с вами ей вживили в мозг биоимплант со второй психо-матрицей Ганны ле Форк. Разумеется, с гораздо более гуманными параметрами сопряжения.

Ариадна Фо плотно сжала губы и вдруг улыбнулась.

– Через месяц, мистер Весс. Если цитировать точнее, через «один гребаный месяц».