скачать книгу бесплатно
– Сосредоточься. Берия за тобой сечёт. Дыши носом, но не сильно. Не кури. Не лезь в разговоры. Понял?
Николаев угрюмо выдавил: «Понял», обдав кислым духом перегоревшего алкоголя.
«Почему он долго так не трезвеет? Сколько он выжрал на халяву на Восходе? Неужели ума хватило у себя в ЭКО добавить? Озеров-то пришёл в себя».
Маштаков не испытывал симпатий к эксперту и никогда не приятельствовал с ним, но Николаев был такой же тягловой лошадкой, как и он сам. Без блата и перспектив на повышение, с грошовой зарплатой. Поэтому Михе хотелось обломать кадровику удовольствие от возможности уличить эксперта в употреблении спиртного во время дежурства и с позором, в назидание другим выкинуть его на улицу, как нагадившего кошака.
Подошел Швеллер, протянул сложенный вдвое, чтобы на ветру не трепыхался, рапорт.
– Можем вернуться на маршрут патрулирования или нужны ещё?
Оперативник адресовал старшего лейтенанта к ответственному от руководства:
– Жираф большой!
Маштаков направился к подъезду. Дверь была оборудована кодовым замком, но «пэпээсники» предусмотрительно заблокировали её снизу осколком кирпича, за что Миха мысленно поблагодарил их.
В подъезде воздух стоял тяжёлый и влажноватый. Очевидно, из подвала просачивались испарения от протекавшей канализации. Под лестницей едко воняло кошачьей мочой, куда в России без этого. Маштаков двинулся вверх пешком, оглядывая каждую лестничную площадку и площадки между этажами, через которые проходил толстый асбестоцементный ствол мусоропровода. Освещение присутствовало далеко не везде, там, где его не имелось, под подошвами хрустела шелуха от семечек. Подъезд был типичный: стены, оштукатуренные под шубу, пластиковые покрытия с перил содраны неутомимыми вандалами. На пятом этаже через дверь тринадцатой квартиры, обитатели которой обнаружили труп, доносились музыка и хохот. Люди продолжали праздновать, чужое горе их не тронуло. Спасибо ещё, что в милицию позвонили, проявили сознательность. Здесь на пятом этаже Миха передохнул немного, а то дыхание у него сбилось. И было отчего – в последнее время пачки «Балканской звезды» на день ему не хватало.
«Надо уменьшать дозу», – зарёкся он, растирая через одежду правый бок.
Достигнув самого верха, Маштаков обследовал ход на крышу. Не исключено, что ребенка выбросили именно оттуда. Преступник мог случайно зайти в первый подвернувшийся ему подъезд. Если дело обстояло именно так, задача усложнится невероятно. Однако лаз на крышу оказался закрытым металлическим люком, в ржавых проушинах которого висел амбарный замок. Не похоже, что этим ходом кто-то пользовался в недавнее время.
На девятом этаже Маштаков позвонил в квартиру под номером тридцать три. Вскоре за обитой дерматином дверью послышались шлепающие шаги, дважды провернулась ручка замка. Затем шаги прошаркали в обратном направлении, удаляясь в глубину жилища. Никто ничего не спросил. Подождав с полминуты, Миха взялся за ручку и слегка надавил вперед, дверь подалась.
– Тук-тук-тук, – громко произнес оперативник в образовавшуюся щель. – Хозяева!
«А я милого узнаю по походке!» – в ответ из квартиры донёсся ухарский запев Гарика Сукачёва.
По одной из программ повторяли «Старые песни о главном».
Миха вытер ноги о плетёный коврик и шагнул через порог. В коридоре на застеленном ковролином полу мерцали мутные пятна света от телевизора, работавшего в большой комнате. Стараясь ступать неслышно, Маштаков прошел туда.
В полутемном «зале» перед экраном телевизора стояло кресло, все остальное плохо различалось в полутьме, тем более что оперативник зашел со света. Пошарив по стене слева от двери, он нащупал выключатель и нажал на клавишу. Под потолком ярко вспыхнула люстра с множеством стеклярусных висюлек.
На округлой спинке кресла лежал хвостик волос, стянутый резинкой.
– Ау! – окликнул Миха.
В кресле произошло шевеление, и из него поднялась девочка лет десяти в белой водолазке-лапше и джинсиках. Глаза у нее были заспанные, подбородок испачкан в шоколаде.
– А где взрослые? – спросил Маштаков.
– Мама в гости к тете Вике ушла-а, а бабушка то-оже потом ушла, – позевывая, сообщила девочка.
Стоявшая вдоль стены диван-кровать была разложена и застлана постелью. Из-под откинутого одеяла виднелся кусок постеленной поверх простыни медицинской клеенки рыжего цвета. На подлокотнике рядком лежала детская одежка: ползунки, вязаная кофточка, чепчик с завязками, пинетки.
– Тебя как зовут? – по-свойски спросил Миха.
– Настя, – девочка не испугалась чужого дяди.
– Насть, а где твоя сестренка?
Девочка вздрогнула всем худеньким тельцем, стрельнула взглядом на разобранную постель, потом на окно и обессилено опустилась в кресло. На неё напала икота. Она завыла на низкой монотонной ноте.
В этот момент скрипнула входная дверь, послышалась семенящая поступь шагов, шелест одежды. В дверях появилась пожилая женщина в крепдешиновом, давно вышедшем из моды цветастом платье. Сквозь толстенные стекла очков зрачки её казались неправдоподобно большими, антрацитовыми.
– Что?! Что случилось? Настя?! Мужчина, вы что тут делаете? А где Леночка? Настя, Леночка где? Ты ее в спаленку унесла? Настя?!
– Я из милиции, – сипло выдохнул Маштаков и прошел мимо кудахчущей тетки в коридор, там на полочке справа от вешалки имелся телефонный аппарат.
Он позвонил по «02», а дежурный по рации связался с радиофицированной «Волгой» заместителя по личному составу. Спустя десять минут квартира кишела должностными лицами. Многих выдернули из-за праздничных столов, выпитый алкоголь обострил эмоции, развязал языки. Все были чересчур деятельны и эмоциональны. Старший межрегионального отделения по раскрытию умышленных убийств Сутулов, следователь прокуратуры Максимов, местный участковый Асеев, судебный медик Пантелеев, криминалист Николаев, ещё люди в форме. В квартире стоял гомон. Примчавшаяся на такси мать девочек, узнав о случившемся, завопила на такой запредельно высокой ноте, что стоявший в метре от нее Миха вынужден был зажать уши руками.
В квартире проживали бабушка (в очках с сильными диоптриями), ее взрослая дочь (мать-одиночка) и две ее малолетние дочурки: одиннадцати лет и восьми месяцев от роду. Мать-одиночка ушла к подруге справлять Новый год, оставив девочек на бабушку. Та добросовестно сидела с внучками до половины первого. Маленькая давно спала без задних ножек. Чтобы она находилась под присмотром, ее принесли из спальни в зал, уложили на диване. Старшая Настя смотрела телевизор. Заскучавшая бабушка решила на полчасика сходить к соседке, рюмочку в честь праздника выпить и поболтать. В ее отсутствие маленькая, описавшись, проснулась и стала реветь. Настя как могла пыталась успокоить сестру, но у нее не получилось. Маленькая верещала, как резаная, заглушая телевизор на самом интересном. Тогда Настя взяла ее на руки, подошла к окну, отворила створку и выбросила сестренку с девятого этажа. Потом сделала звук телевизора погромче, поудобнее уселась в кресле, набрала в пригоршни конфет и продолжила смотреть «Старые песни о главном».
История простая и дикая. Просто дикая. Дико простая.
У Маштакова вдруг закружилась голова, он торопливо ухватился рукой за косяк. Придерживаясь рукой за стену, направился в сторону выхода из квартиры.
Бредя по коридору, боковым зрением зацепил около вешалки широкую спину в новеньком блескучем форменном бушлате.
Хорошо поставленный баритон рокотал в трубку:
– Под моим личным руководством, товарищ полковник… Я принял личное участие в поквартирном обходе… Особо тяжкое преступление раскрыто по горячим следам, товарищ полковник…
Выбравшись в подъезд, Миха плюхнулся на грязные ступени и долго хлопал себя по карманам, прежде чем наткнулся на сигареты. Вытащил пачку, выбил в прореху сигарету, она упала на пол, откатилась в сторону. Вытряс вторую, сунул в рот и завис, забыв, как прикуривают. Не обратил внимания на тяжелую поступь подошедшего вплотную человека.
Встрепенулся оттого, что его трясли за плечо. Поднял глаза вверх и увидел нависшего над собой Коростылёва. Лицо у того было суровым, а глаза – праведно торжествующими.
– Все, Маштаков, доигрался в бирюльки. Поехали в наркологию. На освидетельствование.
Миха пожал плечами: «Поехали». Всё равно оставаться в этом дурдоме у него не было сил. Пусть без него говно разгребают, а он прокатится на чёрной «Волге», потешит кадровика и сам заодно отвлечётся.
Часть вторая
1
04 января 2000 года. Вторник.
09.00 час. – 09.30 час.
Утром четвёртого января в межрайонной прокуратуре собрался консилиум по делу оперуполномоченного Рязанцева, обвинявшегося в превышении должностных полномочий. Инициатором совещания выступил Кораблёв. Он не знал какое решение ему следует принять. Больше недели уголовное дело лежало на столе, Саша несколько раз прочёл его от корки до корки, законспектировал показания свидетелей. И чем больше вникал он в обстоятельства происшедшего, тем больше утверждался в мысли, что обвинительное заключение утверждать нельзя.
При этом он прекрасно понимал – шеф заинтересован в прямо противоположном результате. Сейчас от позиции Кораблёва зависело, станет он в ближайшее время заместителем прокурора или вернётся на ход назад и снова впряжется в ярмо следователя. За шесть лет следственная работа Кораблёву осточертела, он продолжал выполнять её добросовестно только в силу инерции. Когда ещё выпадет шанс пойти на повышение? По тому, как круто шеф расправился с Коваленко, Саша усвоил, что Олег Андреевич Трель не из той категории начальников, которые толерантно относятся к своенравным подчинённым. С другой стороны Кораблёв видел, что дело гнилое, в суде оно может запросто рассыпаться. И тогда он будет крайним в незаконном привлечении лица к уголовной ответственности. Также Саша не мог не считаться с настроениями милиционеров, бок о бок с которыми он размотал немало серьёзных преступлений. Судя по последнему разговору с Птицыным, в УВД внимательно отслеживали ситуацию. Там считали, что Рязанцев сидит ни за понюшку табаку, из-за прокурорской блажи.
Накануне Кораблёв ездил на своей машине в областную прокуратуру с отчётами, вернулся в одиннадцать вечера. Он сдавал отчёты в первый раз, поэтому наделал множество ошибок, в которые его весь день с нескрываемым удовольствием тыкал старший помощник прокурора области по статистике Леонид Иванович Батанов. Этот седой сухонький дедушка лет шестидесяти, прободная язва, был известен в миру, как Леонид Бананыч.
– Инструкции надо читать внимательно, молодой человек, – скрипуче наставлял старпом. – Ни одно логическое равенство у вас не сходится. Откуда вы взяли эту цифру? Не знаете? Чего молчите? Зато, наверное, славненько повеселись в Новый год?
Какое там славненько… Саша встречал праздник вдвоём с невестой, выпил бокал шампанского. Первого числа посидел с родственниками, ограничившись ста граммами водки. Стерёгся, зная, что предстоят трудные дни.
Второго января в восемь утра Кораблёв был как штык на рабочем месте. Занимался только отчетами, добросовестно читал муторные инструкции, подсчитывал и пересчитывал показатели, разносил их по таблицам. Подсказать было некому, прокурор предупредил, что вернется в город только третьего. Со статистикой Саша упорно боролся до полуночи. С грехом пополам ему удалось свести концы с концами.
Но все эти проблемы уже позади. Правда, придется написать пояснительную записку по поводу выявленных расхождений с полугодовыми данными и внести изменения в ряд разделов отчета формы 1ЕМ[63 - Отчет формы 1ЕМ – статистический отчет прокурора о работе органов следствия и дознания.]. Но это рабочие моменты. За допущенные ошибки его никто не накажет, он всего лишь исполняющий обязанности зама, он считал отчёты и сдавал их в первый раз. А самое главное, у шефа в области позиции неслабые, в обиду он дать не должен.
Это на Сашу брюзга Леонид Бананыч мог наезжать, а когда шеф к нему в кабинет заглянул и поинтересовался, как идут дела, старпом сменил гнев на милость:
– Старается парень, Олег Андреевич.
– Вы помогите ему, Леонид Иванович, – уважительно попросил Трель.
– Тем и занят, – по-отечески вздохнул ветеран.
Когда за Острожским прокурором закрылась дверь, Леонид Бананыч сказал Кораблёву:
– Далеко твой начальник пойдет. Поверь старику. И держись за него крепко, если не хочешь на всю жизнь в деревне своей застрять.
За деревню Саша слегка обиделся. Острог был третьим городом в области по численности населения. Сто пятьдесят тысяч граждан проживало в нём, правда, с учётом района.
Сказанное старпомом Кораблёв на ус себе намотал.
Олег Андреевич просьбу подчиненного обсудить ситуацию по делу воспринял с удивлением:
– Чего там может быть неясного? Простейшее дело. Подписывай и в суд!
Кораблёв опустил глаза и, чувствуя, как у него полыхнули жаром уши, начал приводить доводы за то, что дело – сложное и неоднозначное. Говорил путано, сбивчиво, вряд ли убедительно.
Прокурор все же согласился провести рабочее совещание. Брезгливо оттопырив нижнюю губу, делая одолжение, но согласился. Уголовное дело отдали на изучение старшему помощнику прокурора Веткину, признанному профи поддержания государственного обвинения.
– Только не говорите ему своего мнения. Не настраивайте заранее, – поставил условие Трель.
В том, что он перешел вдруг на «вы» и не назвал Кораблёва как обычно «Саней», усматривались нехорошие симптомы.
Кораблёв Веткина знал как облупленного, доверял ему, и поэтому, вручая дело, объяснил весь расклад: кто за красных, кто за белых. Знал, что от Александра Николаевича не утечет.
На совещание, кроме Кораблёва и Веткина, был зван, само собой, следователь Винниченко, главное процессуальное лицо на досудебной стадии.
Трель сидел за своим двухтумбовым столом, откинувшись на спинку кожаного кресла. Это начальственное крутящееся кресло и резной двуглавый орел на стене появились в кабинете при нем. Лощёный брюнет южно-русского типа Трель выглядел как всегда импозантно. Красивая модельная стрижка была выполнена явно не в заурядной парикмахерской, а в дорогом салоне: слегка удлиненная густая челка цвета воронова крыла уложена на бок, виски и затылок сведены на «нет», подчеркивая аккуратность и сдержанность следящего за своим имиджем мужчины. Свежесть кожи лица подчеркивал неожиданный для зимней поры загар. Четко очерченный подбородок слегка выставлен вперёд. Взгляд уверенный, с легкой долей умной иронии. Новый костюм был еще круче прежнего, в тон кремовой рубашки подобран шелковый галстук цвета красного дерева с бледным серебряным узором. На совместном новогоднем корпоративе одна из судей, слегка подвыпив, обмолвилась за столом, что новый прокурор очень похож на американского актера Алека Болдуина. С ней согласились и другие женщины.
За одной стороной приставного стола разместились Кораблёв и Веткин, напротив них сел насупленный Винниченко. Каждый из них в отдельности имел гораздо больший опыт уголовного преследования, нежели цивилист Трель, но последний был начальником, поэтому предполагалось, что он на порядок умнее и квалифицированнее их троих вместе взятых.
Прокурор с пользой провел новогодние каникулы. Пообщался с детьми, проживавшими пока у бабушки с дедушкой, встретился в неформальной обстановке с нужными людьми, в том числе из Генеральной прокуратуры. Выпивал умеренно, под хорошую закуску и под полезный разговор. Второго января пробежал по сказочному зимнему лесу десятикилометровый кросс на лыжах. Решил ряд насущных бытовых вопросов. Чувствовал себя отдохнувшим, набравшимся позитивной светлой энергии.
– Послушаем следователя, – он начал без предисловий. – Пожалуйста, Борис Сергеевич. Четко, ясно, кратко.
Боря засопел, сунул руку под кофту, почесал под мышкой. Сегодня он пришел на работу чисто выбритым, но зато изрядно покарябанным. Создавалось впечатление, что он скоблил станком лицо насухую.
– Ну чего, – запряг Боря, – Рязанцев ничего не признает. Оперативники все в его пользу говорят. У потерпевшего телесные повреждения. На очной ставке он свои показания подтвердил. Второй бандит, этот, как его, здоровый такой…
– Рожнов, – тихо подсказал Кораблёв.
– Точно, Сашк, Рожнов. Он такие же, как и потерпевший, показания дает. Все что можно по делу, я сделал.
– Рожнов судим за бандитизм? – нейтрально поинтересовался Трель.
– Нет, – замотал лохмами Боря, – за вымогательство и за хулиганство.
– Тогда почему вы называете его бандитом? – вторым вопросом прокурор, очевидно, намеревался вызвать у следователя замешательство.
Но Винниченко не пошёл на веревочке в ожидаемом направлении.
– Потому что он бандит, это весь город знает, – с уверенностью заявил Боря.
– Вы юрист, следователь прокуратуры, даже старший следователь! – прокурор воздел к потолку указательный палец. – Будьте любезны оперировать фактами и не вешать на граждан ярлыков, уподобляясь неграмотным обывателям.
Подобных программных заявлений стены этого кабинета от его прежних хозяев не слышали.
– Таким образом, вы умышленно и незаконно предъявили обвинение сотруднику милиции? – Трель продолжил теснить подчинённого в угол.
– Нет, почему умышленно? – смешался Боря. – Телесные повреждения ведь у этого, у Костина имелись… Почему незаконно?
Винниченко не отважился озвучить, что сделал все именно так, как велел ему непосредственный начальник.
– Может, вы предпочтете, чтобы дело вам вернули на дополнительное расследование? Порасследуете еще месяц, примете меры к устранению противоречий. – Этот удар прокурора пришелся ниже пояса.
– Но какие основания? – следователь опешил.
В производстве у Бори находилось одиннадцать уголовных дел, за ним сидело восемь человек. Он наглухо погряз в процессуальных сроках, по трем глухарям работа не велась совсем, не хватало рук. По всему, новое дело, возбужденное тридцатого декабря по двойному огнестрелу, тоже останется у него. По этому убийству, имевшему признаки заказного, предстоял колоссальный объем работы. По уму, только по последнему делу надо создавать группу из нескольких следователей. Да где их набрать? С утра оперативники уже натащили целый коридор свидетелей для допросов. Боря еле свалил дело по Рязанцеву, оно тоже было проблемным, забыл о нем, а тут предлагается вновь вернуться к отработанному материалу и копаться в нем.
– Я по делу сделал все. – Винниченко взъерошил усы и с неприязнью ожег взглядом Кораблёва, заварившего эту кашу.
– Ваша позиция ясна. Александр Николаевич, вам слово, – уверенно выиграв в первом раунде по очкам, прокурор предоставил слово Веткину.
Старпом единственный из присутствовавших был в форме. В условиях его холостяцкой жизни мундир существенно упрощал проблему с гардеробом на каждый день. В погонах с двумя просветами и двумя же большими звездами на каждом, крупный, большеголовый, с окладистой русой бородой он смотрелся внушительно. В то же время, засаленные манжеты рукавов форменной куртки, плохо простиранный ворот рубашки и отросшие сзади волосы выдавали проблемы личной жизни на уровне быта.
В новогоднюю ночь Александр Николаевич позволил себе расслабиться. Первого января употреблял только пиво, зато много. Лил на старые дрожжи, пока вновь не вырубился. На следующий день сильно болел, но запретил себе опохмеляться. Несколько часов отмокал в ванной, сварил курицу, похлебал горячего бульона, отлеживался. Третьего вышел на работу не в настроении, но к обеду немного разгулялся. Сейчас он выглядел достаточно бодрым, благоухал одеколоном.
– Олег Андреевич, разрешите, я всю ситуацию вкратце восстановлю?
Трель молча кивнул.
– Сотрудники уголовного розыска, имея в производстве зарегистрированное заявление о вымогательстве чужого имущества, выехали на задержание преступника. Сотрудников четверо. Трое оперативников: Титов, Маштаков и Рязанцев, а также водитель Ларин. В мероприятии они задействовали заявителя Силантьева, которому дали диктофон. Силантьев должен был встретиться с вымогателем Рожновым, записать разговор и передать деньги. После этого оперативники намеревались задержать Рожнова с поличным. Они расположились следующим образом…
Веткин подвинул к центру стола, поближе к прокурору, лист бумаги, на котором была нарисована схема, снабженная стрелками и пояснительными надписями.
– Крестиком я пометил место встречи Силантьева и Рожнова. Титов и Маштаков проходят в парк, садятся вот здесь на лавочке и сквозь ограду наблюдают за обстановкой. Рязанцев находится у пивного ларька около магазина «Украйна», примерно в сорока метрах. Рожнов приехал не один, с ним его знакомый Костин. Силантьев и Рожнов несколько минут разговаривают. Рожнов заподозрил, что Силантьев его записывает, обыскал его, нашел в кармане диктофон и растоптал его…
Трель кашлянул:
