Стройотряд

скачать книгу бесплатно

– Случилось, – горестно выдохнула мама.

Ничего не понимая, папа стоял посередине коридора и смотрел то на маму, то на Лёньку. Братья, увидев, что настроение папы изменилось, тоже отошли от него.

– Что случилось-то? – уже настороженно спросил папа, глядя маме в глаза.

Он всегда так беспокоился о её здоровье, так оберегал её от всяческих стрессов, что любое изменение в настроении мамы его сильно огорчало. И для того чтобы восстановить её спокойствие, он предпринимал множество усилий, даже если это шло во вред его собственному здоровью.

Поэтому известие о том, что мама расстроена, его сразу вернуло из состояния эйфории и радости от встречи с семьёй в реальность.

Мама ещё раз посмотрела с обидой на Лёньку и, протянув папе руку, потянула его в спальню.

– Пойдём, я тебе всё расскажу, – тихо произнесла она.

Когда дверь в спальне закрылась, Лёнька почувствовал себя самым несчастным человеком на свете.

«Что-то сейчас будет?» – прокралась в его мозг трусливая мыслишка.

А того, что произойдёт, пришлось ждать очень долго.

Порой из-за двери спальни неслись то всхлипывания мамы, то папин раздражённый бас, то стояла тревожная тишина. Но вот громкие разговоры утихли, и слышался только папин рокочущий бас, который всегда влиял на маму как успокаивающее средство.

Наконец дверь открылась, и папа прошёл на кухню. Там послышался жалостный скрип стула, на который он сел, и по дому разнёсся запах папиросного дыма. Через некоторое время прозвучал рык, не предвещающий ничего хорошего:

– Леонид! Иди-ка сюда!

Лёнька, как обгадившийся пёс, на полусогнутых ногах просочился на кухню и встал у косяка двери, опасаясь пройти дальше.

Папа сидел за столом и, не глядя на вошедшего Лёньку, курил. Докурив папиросу, он из-под густых бровей грозно взглянул на сына. Такой взгляд ничего хорошего не предвещал.

Если бы это было лет десять назад, то Лёнька был бы порот нещадно. Но с тех пор папа не прикасался к нему и пальцем, только при особых провинностях вёл с ним разговоры один на один, не вмешивая туда маму.

Эти разговоры были похлеще, чем порка, и надолго запоминались Лёньке.

Вот и сейчас он ждал, что с ним начнут душещипательную беседу и будут рассказывать ему, какой он нехороший и что надо будет ему сделать, чтобы загладить свою вину перед мамой.

Но ничего такого не произошло.

Папа уничтожающе посмотрел в сторону сына и чуть ли не прорычал:

– Всё! Хватит издеваться над матерью! Я не верил, что мне рассказывали про тебя, думал, что наветы, а оказалось, что всё – правда. И эта правда оказалась даже страшнее, чем я себе представлял. – Он сделал паузу и, усмехнувшись, таким же строгим голосом, но уже с издёвкой продолжил: – Ты же у нас взрослый парень! Ты же у нас всё можешь! И девок по кустам обжимать, и водку с дружками лакать, и на мать наплевать. Поэтому я с тобой антимоний разводить не буду. Завтра же поедешь в тайгу!

Лёнька в недоумении посмотрел на папу. Ведь он помнил папино обещание о рыбалке и охоте в тайге.

Но папа произнёс то, что Лёнька вообще не ожидал услышать.

– Нет, не отдыхать ты туда поедешь, как я тебе обещал, а поедешь работать. Нечего тебе прохлаждаться на маминых харчах. Нечего тебе трепать её нервы! Поедешь и поработаешь там. Тайга тебя научит, как себя правильно вести. Там мужики тебя сразу поставят на место, – многозначительно глянул он на сына. – Узнаешь, почём фунт лиха. Как жить без папочкиной защиты.

Лёнька в недоумении смотрел на папу. Что? С ним не будут разговаривать и не будут наставлять на путь истинный? А вот так просто дадут пинка под зад и отфутболят к чёрту на рога?

Закончив говорить, папа взял ещё одну папиросу, закурил и, отвернувшись от Лёньки, долго смотрел в окно, думая о чём-то своём.

А потом, резко повернувшись к молча стоящему сыну, вынес вердикт:

– Хотел я отдохнуть сейчас, но не буду, а пойду на работу и, поверь мне, найду место, куда тебя засунуть, чтобы тебе там небо показалось с овчинку. Всё! Иди!

Лёнька, послушно развернувшись, направился к себе в комнату, когда услышал:

– Из дома ни шагу! А завтра утром чтобы духу твоего тут не было, – прогрохотал вслед ему папин голос.

Через некоторое время папа собрался и ушёл из дома.

Мама же из спальни не выходила до вечера, наверное, папа дал ей успокоительных таблеток и она спала.

Вернулся папа поздно вечером. После того как он разделся и, разбудив маму, долго с ней разговаривал, он вошёл к Лёньке в комнату.

– Собирайся, – грозно пробасил он, – завтра утром за тобой заедет шофёр и отвезёт тебя в аэропорт. Поедешь на Золотую Гору. Будешь там в стройотряде со студентами работать.

И, не желая больше разговаривать с проштрафившимся сыном, он, закрыв за собой дверь, вышел из комнаты.

Лёньке ничего не оставалось, как идти в кладовую за рюкзаком и лезть в шкаф за вещами. Вскоре он собрался и, чтобы хоть немного успокоиться после всех сегодняшних разговоров, принялся за чтение очередного романа Станислава Лема.

Рано утром Лёнька проснулся от грубого толчка. Над ним стоял папа.

– Вставай! – таким же раздражённым голосом произнёс он. – Сейчас за тобой заедет шофёр.

Едва Лёнька умылся, в дом вошёл дядя Гриша, навстречу которому из кухни вышел папа.

– Ты этого оболтуса отвези в аэропорт да на самолёт посади, – уже более мягким тоном обратился он к дяде Грише. – Билет я ему заказал, так что выкупи его и проследи, чтобы этот бездельник сегодня же улетел.

– Понятно. – Дядя Гриша спрятал в карман деньги, которые дал ему папа, и, усмехнувшись, обратился к Лёньке: – Ну что? Пошли, горемыка ты мой, отвезу я тебя, – и, развернувшись в коридоре, пошёл к машине.

Лёнька, подхватив рюкзак, последовал за ним, но тут дверь спальни открылась и оттуда вышла заплаканная мама. Она бросилась к сыну и обняла его.

– Ты, Лёнечка, работай там хорошо, – обнимая сына, жарко говорила она ему на ухо. – Не подведи папу. Не связывайся с этими забулдыгами больше. Не будет тебе от них никакой пользы, только одни неприятности, – поспешно шептала она.

Тут он почувствовал, что, обнимая его, мама нашла его руку и всунула туда какую-то бумажку. Потом она отстранилась от сына и так же быстро, как и вышла из спальни, вернулась туда, плотно закрыв за собой дверь.

Папа по-прежнему строго смотрел на Лёньку и, кашлянув, всплеснул руками:

– Это же надо! Он над матерью тут издевался, а она его «Лёнечка» да «Лёнечка»!.. Не стыдно тебе?! – последние слова он произнёс чуть ли не с надрывом.

Лёнька, сжимая кулак с вручённой бумажкой, только молча смотрел на папу, который, не дождавшись ответа, грозно продолжил:

– Иди! Чего встал? Самолёт ждать не будет! – и указал рукой в сторону уходящего дяди Гриши.

После такого напутствия Лёнька подхватил рюкзак и, закинув его на плечо, потопал, громко ступая сапогами по деревянной дорожке двора, к поджидавшей его машине.

Оглянувшись, перед тем как сесть в неё, он увидел только братьев, выскочивших на улицу. Ни папы, ни мамы видно не было.

Дядя Гриша быстро отъехал от дома, а так как он был очень разговорчивым человеком, то через несколько минут, когда они уже выехали на дорогу к аэропорту, обернулся к Лёньке.

– Что же ты это, Лёнь, мать-то доводишь? Она же к тебе всей душой, а ты с богодулами связался. Правильно батька тебе про стыд сказал, не ценишь ты мать. Она тебе последний кусок готова отдать, а ты на неё наплевал. Не дело это, браток, не дело, – не отрываясь от дороги, выговаривал он молчащему Лёньке. – Не ценишь ты того, что у тебя есть. Может быть, батька твой и прав, что отправляет тебя поработать… Может, как-то и ума-разума наберёшься… – и, обруливая очередной участок неровностей на дороге, он на минутку замолчал, а потом, переключившись на другую тему, продолжил: – На Золотой Горе директор не подарок. Он там тебя мигом обуздает и в правильное стойло поставит. У него не забалуешь. Таких, как ты, он в два счёта обламывает. Там даже взрослые мужики от него стонут. Но ничего. План он выполняет. Золото даёт. Поэтому его за это все там уважают.

Лёнька, не проронив ни слова, сидел на заднем сиденье, слушая дядю Гришу. Ему было и так плохо, а тут ещё этот дядя Гриша со своими нравоучениями… Невольное раздражение начинало бурлить в нём.

Но тут он разжал кулак, в который мама всунула какую-то бумажку, и посмотрел, а что же она вложила туда.

В ладони лежала смятая бумажка, в которую была завёрнута купюра в десять рублей. Лёнька некоторое время в недоумении смотрел на неё.

Как же это так? Вчера мама хлестала его и обзывала самыми обидными словами, а сегодня позаботилась о нём, вложив в ладонь деньги на первое время. Хотя в деньгах он и не нуждался. У него ещё оставались отпускные, которые он получил в училище и не успел пропить со своими корешами. Но больше всего его удивило содержание записки, когда он прочитал слова, написанные торопливым маминым почерком: «Сынок, работай хорошо. Будь всем примером, не подведи папу. Люблю и целую тебя. Твоя мама».

Прочтя эти слова, он как будто услышал её добрый и ласковый голос, неожиданно прозвучавший в трясущемся уазике.

После прочтения записки Лёнька чуть ли не прикусил язык на очередной кочке, куда заехала машина. Он понимал, что причина всех бед – это он сам.

А тут – на тебе! Оказывается, мама его любит! Она его простила! Она на него надеется! А он, балбес, вообразил о себе чёрт знает что и строит из себя обиженного на весь мир. Ему так захотелось вернуться домой и долго-долго просить прощения у мамы, смотреть ей в лицо и гладить её нежные руки. Но машина уже приехала в аэропорт.

Глава вторая

Выйдя из машины, он огляделся. Вокруг было всё то же самое, что и два года назад.

Когда пару недель назад он прилетел домой, то ему было не до того, чтобы разглядывать окрестности аэропорта. Тогда он сразу же попал в крепкие объятья папы, был посажен в машину и увезён домой.

Сейчас же у него было время осмотреться.

Дядя Гриша ушёл за билетом, а он, с рюкзаком на плече, медленно побрёл за ним по площади с растрескавшимся асфальтом.

С одной стороны площади находилось здание аэровокзала с облупившимися стенами, а с другой стояла знакомая столовая, на крыше которой по-прежнему красовалась поблёкшая вывеска «СТОПОВАЯ». Прочитав её, Лёнька горько усмехнулся: «И до тебя нет никому дела».

Лётное поле всё так же огораживал забор из штакетника, в котором то тут, то там виднелись дыры, а вход на него перекрывала полосатая палка, изображавшая шлагбаум.

Не заходя в вокзал, Лёнька присел на завалинке, примяв полуметровую полынь, разросшуюся возле него, так как на единственную скамейку, стоявшую разломанной и покосившейся рядом, умоститься было невозможно.

Вскоре из здания аэровокзала вышел дядя Гриша с билетом в руках и вручил его Лёньке:

– Вон тот твой самолёт, – указал он на Ан-2, стоящий на поле. – Через полчаса начнётся посадка. Так что давай… Пока. – Он крепко пожал Лёньке руку и, развернувшись, пошёл к машине, стоящей невдалеке.

Потом, что-то вспомнив, обернулся и подошёл к Лёньке.

– Да! В Зее тебя никто встречать не будет. – Он с сочувствием посмотрел на Лёньку. – Батька сказал, что если водку лакать умеешь, то и путь до гостиницы сам найдёшь, – и, подойдя ещё ближе и снизив голос, как будто говорил какую-то страшную тайну, добавил: – А я всё равно позвонил Петровне и сказал ей, что ты приедешь. Так что не переживай. Никто тебя не бросал. Нужен ты всем! Главное – хвост держи пистолетом. – Это дядя Гриша добавил уже веселее и, подмигнув, развернулся и ушёл к машине, которая вскоре исчезла в берёзовой роще, примыкающей к лётному полю.

Оставшись сидеть на завалинке, Лёнька часто поглядывал на часы. Время тянулось бесконечно медленно, как будто кто-то тянул его за хвост. Но вскоре из здания аэровокзала вышла стройная девушка в форме, и за ней потянулась небольшая цепочка пассажиров, в хвост которой и пристроился Лёнька.

Двигатель самолёта уже работал, и гул его был слышен с самой площади.

Девушка проверила у пассажиров билеты и, возглавив вереницу пассажиров, повела их к самолёту.

Через несколько минут самолёт, разогнавшись по неровному лётному полю, взлетел, и Лёнька вновь смотрел в иллюминатор на уменьшающиеся дома города, дороги и реку, извивающуюся свинцовой лентой где-то далеко-далеко внизу.

В Октябрьском самолёт приземлился через пару часов, и пассажирам разрешили выйти на взлётное поле побродить полчаса.

Одни пассажиры вышли, другие зашли, и самолёт вновь полетел. Через час опять была посадка, но это уже была конечная. Самолёт прилетел в город Зея.

На грунтовой полосе, содрогаясь всеми своими фибрами при посадке, он так трясся, что была опасность прикусить язык. Поэтому во время посадки и руления к аэровокзалу Лёнька, пристегнувшись ремнём безопасности, крепко вцепился в поручни, прикреплённые к борту.

Вскоре мотор был выключен, и от непривычной тишины в ушах стояли пробки.

Подхватив рюкзак, Лёнька прошёл к заборчику, огораживающему лётное поле.

Было очень жарко, и свитер, который Лёнька надел в самолёте, он сразу же снял и, положив в рюкзак, остался в одной рубашке, рукава на которой даже пришлось подкатать.

В самолёте-то было прохладно. В свитере там было в самый раз, а тут невероятно палило солнце, так что совсем не чувствовалось, что это был север Амурской области.

Пассажиры, сошедшие с самолёта, сразу разошлись кто куда, но некоторые из них прошли к остановке автобуса, куда и поплёлся Лёнька.

Полный мужчина, который сидел рядом с ним в самолёте, молча стоял там и вытирал со лба пот большим носовым платком.

Подойдя к нему, Лёнька поинтересовался:

– Скажите, пожалуйста, – мужчина от такого обращения с удивлением уставился на Лёньку, – а как мне проехать к гостинице «Амурзолото»?

Мужчина ещё раз вытер пот с шеи и лица и доброжелательно ответил:

– Проедешь по Мухинской и на остановке «Трудовой переулок» выйдешь. – И, вновь посмотрев на Лёньку, добавил: – Я бы тебе сам показал, где выходить, но я выйду немного раньше, – уже с сожалением произнёс он, но, что-то вспомнив, встрепенулся: – А ты спроси у кондуктора, и она тебе подскажет, где твоя остановка.

– Спасибо, – так же вежливо поблагодарил его Лёнька и отошёл на шаг.

Но этим дело не закончилось. Мужчина оказался не только вежливым, но ещё к тому же и любопытным. Он обернулся к отошедшему Лёньке и поинтересовался:

– А тебе что надо в этой гостинице?

А что было скрывать? Абсолютно нечего. Лёнька знал, что здесь, на севере Амурской области, ему опасаться нечего, поэтому откровенно поделился с мужчиной:

– Переночевать мне там надо. Завтра собираюсь на Золотую Гору.

– А чего тебе там надо-то, в этой Золотой Горе? – Мужчина уже плотнее подошёл к Лёньке и пытливо смотрел ему в глаза.

– В стройотряд я туда еду, – пояснил Лёнька любопытному мужчине.

Самое интересное было в том, что вопросы этого мужчины не вызывали у него раздражения из-за чрезмерного любопытства собеседника, как если бы это было в каком-нибудь крупном городе. Наоборот, Лёньке даже захотелось хоть с кем-то поговорить. Ведь с утра и до сих пор у него было поганое настроение, от которого на душе скребли кошки и хотелось плеваться и ругаться.

Мужчине, наверное, тоже надоело молчать весь перелёт, и он продолжил расспросы:

– Ты студент, что ли?

– Вроде того, – пожал плечами Лёнька.

– А чего так поздно едешь? – удивился мужчина. – Ваши студенты, насколько я знаю, давно уже там работают.