скачать книгу бесплатно
Две сестры и Кандинский
Владимир Семенович Маканин
Новый роман Владимира Маканина, автора главной книги «нулевых» – «Асана», – роман необычный.
«Две сестры и Кандинский» – яркое свидетельство нашего времени и одновременно роман-притча на тему о том, как «палач обнимется с жертвой».
Тема вечная, из самых вечных, и, конечно, острый неотменяемый вопрос о том – как это бывает?.. Как и каким образом они «обнимутся», – как именно?.. Отвечая на него, Маканин создал проникновенный, очень «чеховский» текст.
Но с другой стороны, перед нами актуальнейший роман-предостережение. Прошло достаточно времени с момента описываемых автором событий, но что изменилось? Да и так ли все было, как мы привыкли помнить?..
Прямых ответов на такие вопросы, как всегда, нет. Поживем – увидим.
Владимир Семенович Маканин
Две сестры и Кандинский
Изо всех продуваемых щелей вдруг начнут выползать они… Шепча!.. Вышептывая из себя задним числом свою вину и свою давнюю рассудочную боль.
Бедолаги. Их поставят в самую середину насмешек.
Но они вышепчут свое и выползут! Миллиононогая толпа. Тыщи тыщ. Стукачи, осведомители, информаторы.
Они пинками укажут место всей забубенной ораве наших нищих… всех видов и расцветок.
Кого – куда. Убогих, к примеру, в гуманные закутки.
Бомжей – в их норы.
Любовные парочки, заодно с алкашами, – затолкать по темным подъездам!..
Пенсионеров праздных – в их ободранные пятиэтажки. Без колебаний! В их конуры! По их теплым сортирам! Если они у них теплые!
Всех подчистую выдавить, вытолкать с перекрестков. С улиц. С площадей… А сами вперед-вперед-вперед в колоннах по восемь! Грандиозный парад покаяния!..
Стукачи будут первыми из наших кающихся.
Он сам попросится.
Ему надоело шепотком. Ему не в кайф доносить скоропортящиеся, устаревающие, уже вчерашние сведения.
Он скажет громко, в голос… Я – стукач, я был. Я был… Я был…
Из эссе 90-х
Часть первая
1
И снова она полна счастьем… Да?
Да!..
Ольга счастлива. Такая вот минута – счастливая тихая минута молодой женщины.
Раннее-раннее утро, а в ее К-студии уже гость, и этот гость по-мужски самозабвенно (и тоже, надо думать, счастливо) спит в ее постели. Он, разумеется, не просто гость. Он – ее любовь. Он – Артем… Артем Константа, так его зовут все… Да, любовь, вот она, обрушилась на Ольгу. Любовь словно бы собралась сделать из Ольги какую-то другую женщину… Другую?.. Но какую?.. Ведь свободно и легко!
И в голове ее, и в сердце – как в уже прожитой первой юности! Как после легкого, сладкого, южного… что там еще?.. крымского… солнечного… вина!
Но…
Уже не спится.
Если порассуждать… Если без излишнего волнения. Без стучащего сердца. Если совсем-совсем спокойно… Артему сорок лет. Он – набирающий силу и уже сколько-то известный общественный деятель с яркой харизматической кличкой Артем Константа.
И ведь они оба подходят – она ему, а он ей, еще как впору!.. Всё-всё-всё, даже по летам. Ему сорок – ей тридцать…
Ольга возле постели, смотрит на спящего со сдержанным восхищением. Он умен, образован… Она сделала выбор. Но, конечно, волнение! Она женщина, она побаивается этих утренних сладких самооценок, ласкающих женское ухо… все-таки?.. не поспешила ли. У нее бывали ошибки.
По-ночному мягко, вяло Ольга набирает телефонный номер. Вот-вот утро… Там, на другом конце Москвы, проснулась, уже на ногах, ее сестра Инна – и вот уже младшая сестренка напористо, атакующе выспрашивает у старшей:
– Он спит?
– Спит.
– А ты?
– Сторожу его сон.
– И сторожишь сама себя от ошибки?
– Что-то вроде.
– А толпы растерянных! А жуткая копеечная бедность… Всюду карманники! Сумасшедшие пикетчики… Оль! А сколько нищих!
– Куда теперь деться!.. Исторически необходимое смутное время.
– А пустые магазины? – продолжает младшая. – А хапуги! А воры! А драки в очереди за водкой!.. Вчера, Оль!.. Мужику проломили башку его же бутылкой…
– А у меня любовь, – поддразнивает сестру Ольга.
– Оля! Наши улицы – уже совсем не наши. Барахолка!.. А какой вразброс бартер! Не хочешь ли купить и тут же сменять сахар на презервативы? А рис на бронежилеты?.. Инфляция все равно сожрет зарплату! за неделю! За три московских дня!..
– А у меня любовь.
– Съешь сбережения, что дальше?.. А какой беспредел на улицах. Бездомные, беспризорные пацаны – с голодным волчьим взглядом! Волчата! Как будто война прокатилась!.. А у тебя – любовь…
Тут Ольга уточнила, подправила младшую:
– А у меня любовь и Кандинский.
Ей хорошо в ее неглубокой, но с утра такой ласковой, милой, греющей жизненной колее.
Гудки.
– Инна, Инна!.. Да что такое! Опять прервали…
* * *
Телефонная связь восстанавливается не сразу. Повесив трубку, Ольга ждет звонка и маячит по студии… Почему бы ей поутру и не походить туда-сюда в знакомых пределах?.. Свои стены.
Студия – большое полуподвальное помещение в недрах обычного девятиэтажного дома. Когда-то из этого полуподвала выглядывала пригретая площадка для показов опальных художников. Теплое теневое местечко. И заодно – тусовка для всякого рода инакомыслящих. Известное, но не слишком скандальное было место.
Однако сейчас уже начало девяностых, и в духе перестроечного времени здесь проросла К-студия, или просто – студия «КАНДИНСКИЙ», где вполне легально пропагандируется живопись знаменитого авангардиста. И так получилось, что безумным краскам Кандинского здесь в кайф. Уют признания! Наконец-то!.. Голодноватый, полуподвальный, но заслуженный честный покой.
Репродукции, а также кричаще-яркие дешевенькие картинки-копии, конечно, на многое не претендуют. Однако картинки эти на удивление миролюбиво срослись с новообретенной жизнью. И ни безденежье, ни подползающий к Москве голод не заставят Ольгу менять репродукции на бронежилеты. Да и к сахару, что предлагают полумешками, она не заторопится.
Она, Ольга Тульцева, критик, искусствовед, ведет эту студию.
Но сейчас лето. Студия начнет работу с 1 сентября.
Здесь же, в К-студии, Ольга и проживает, оставив отцовскую небольшую квартиру своей сестре Инне. Так им обеим удобнее.
Разница в пять лет. Сестры близки. Можно сказать, они в постоянном общении.
Спящий Артем чеканит во сне:
– Дайте слово Кусыкиной… Но сначала крикливую Петрову… И сразу голосовать!
Его обрывистые победительные слова так раздельны и четки, что сестренка Инна их тоже расслышала – в телефонной трубке. Даже поковыряла слегка в ухе. Удивляется:
– Оля. Он так громко бормочет?.. Во сне?
– Он спит… И заодно он все еще на собрании. На слишком затянувшемся. Политик и во сне сражается за голоса. Так забавно следить… Уже дважды не прошло голосование, как ему хотелось… Клянусь, Инна!.. Он во сне считал голоса. Было, представь себе, трое воздержавшихся.
– Он их, надеюсь, запомнил? Озвучил всех троих? – смеется младшая.
– Поименно.
– Неужели не выбранил предателей?
– Не выбранил. Но с иронией заметил: воздержавшиеся – они, мол, как всегда, не делают ошибок.
Гудки. Опять прервали!
– Воздержавшиеся не делают ошибок, – многозначительно повторяет сама себе Ольга.
Счастливцы эти воздержавшиеся!.. Смышленая сестренка Инна предупреждала… Но… Артем интересный мужчина. Умен, – вновь одобряет себя и свой приисканный выбор Ольга. Женщине необходимо самоодобрение. Необходима надежная, устойчивая утренняя мысль… Артем Константа, он же Сигаев Артем Константинович, выбранный недавно в Московскую думу, популярен, харизматичен… Набирает новую высоту.
Но… В наше перестроечное время люди, спешащие во власть, взлетают и падают. Это пугает. Как подстреленные. Валятся с небес. Вместе с харизматичными своими именами… Отец – с привкусом диссидентской желчи рассказывал и смеялся, – как быстро рухнувший политик теряет лицо… теряет здоровую психику… звучный голос… теряет друзей… жену…
Но… Артем смел, свободомыслен. Орел на взлете…
Телефон ожил. Инна!
– У Артема сегодня трудный день, – напоминает Ольга сестре, заодно делясь припасенной радостью. – Звездный, может быть, его день. Выступление будет супер. Придешь послушать?
– А ты позовешь?
– Уже зову.
– По телевизору я его слышала. А вот послушать живьем…
– Завораживает!.. Море людей. И вдруг все они разом затаивают дыхание. Приоткрыв рты… И будто бы горячим степным ветром тебя обдает. Ветер по лицам! Ветер от повторений его имени… Константа! Константа! Константа!.. Уже сегодня, сестренка. Сама его услышишь.
Но, пообещав успех и едва выдержав скромную, сладко тянущуюся паузу, Ольга встревожилась:
– Лишь бы не было драк. Люди озлобились!.. А пара провокаторов всегда наготове. Я так волнуюсь за сегодня. Жутко волнуюсь.
– К чертям волнения, Оля!.. Он профессионал. Настоящий профи.
– Не люблю это слово.
– К тому же, как говорят в народе, у твоего Артема теперь могучий спонсор. Покровитель. Крепкая волосатая рука!.. Ты, конечно, знаешь? Денежный мешок? Да?
– Этот мешок обещал быть на сегодняшнем выступлении. Я еще ни разу его не видела. Мешок будет стоять рядом с Артемом. Так что рассмотрим. Разглядим… Я слышала, простоват. Но щедр. И добр.
– Таким, как Артем, нужна помощь и жесткая поддержка именно простоватых, – поддакивает (и одновременно успокаивает) сестренка Инна. – Помню, как страстно, как яростно твой интеллигентный Артем обрушился на цензуру. Я слушала его по «ящику» и замирала. Замирала от его храбрости… Тот редкий случай, Оля, когда замираешь от чьей-то неожиданной… от неподсказанной храбрости.
– «Ящик» – совсем другое. Надо слушать живьем. Приходи.
– Даже удивительно, что раньше ты меня не звала на его выступления.
– Ты же хорошенькая… Опасная.
Пошучивая, Ольга не забывает ласково «лизнуть» ершистую сестренку – подхвалить и поощрить младшую. Хотя, если о внешности и если честно, из них двоих красива именно она, Ольга.
Но Инна умненькая, все понимает. От доброты сестринских слов крыша у нее не поедет.
– Я, конечно, завидую, Оль!.. И я так хочу тебе счастья. Как не завидовать!.. Вот он с тобой, настоящий мужчина!
– У тебя, Инночка, все впереди.
– Не знаю, не знаю. У меня, Оль, любовное затишье. Отчетливая сексуальная пауза. Уже, пожалуй, затянувшаяся.
– А тот парень, который мучил стихами? который косил под жириновца?
– Проехали.
– Почему?
