Шаг в сторону. Современная сказка

Шаг в сторону

Современная сказка

Владимир Майоров

История, конечно, вымышлена.

Но всё, что рассказано о стекле – правда.

Его делал мой друг,

Саша Федотов

В. Майоров

Дизайнер обложки Мария Ренёва

© Владимир Майоров, 2025

© Мария Ренёва, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0065-5995-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Впервые за последние лет десять Сергей не знал, как убить время. Три часа до поезда. Он уже пару раз прошелся вдоль ряда вокзальных киосков, делая вид, что рассматривает витрины. Но взгляд, как и мысли, ни за что не мог зацепиться. Самым противным была именно эта расхлябанность мозгов. Казалось, он делает что-то совершенно неправильное, ненужное, но ухватить мысль, додумать до конца не удавалось.

Сергей замер, уставившись в отражение, маячащее за стеклом погашенного киоска. Дорогой костюм, безупречные рубашка и галстук, лакированные ботинки, шикарный кейс. Через три часа сядет в спальный вагон «Москва – Санкт-Петербург»… Это логично. Прежде всего, для тех, кто его ищет.

– Мужик, купи куртку, за полсотни отдам.

Рядом просительно изогнулась личность, возможно еще вчера бывшая человеком.

– За двадцатку уступлю, – канючил алкоголик, почувствовав интерес клиента.

С виду не бомж. Очкарик. Видать, запой только начался – в грязи вываляться не успел.

– Пошли, – кивнул Сергей.

Вышли на перрон, обогнули здание вокзала, и дальше по грязному асфальту, зажатому путями Октябрьской и Северной дорог. У заколоченной двери с облезлой вывеской «Столовая» остановились.

– Ветровку, брюки, кроссовки, сумку. На свои меняю.

Новый знакомый обалдело смотрел на Сергея.

– И сотню сверху, – Сергей, будто факир, выудил из бумажника новенькую купюру.

– Ага! – личность стала лихорадочно стягивать брюки.

                                     * * *

Сергей мельком посмотрел в зеркало платного туалета. Теперь он не выделялся из разномастной вокзальной братии. В кармане нащупал измятую бумажку. Билет! Только тут он сообразил, что свой билет забыл в кармане пиджака.

– Ну и черт с ним!

Сергей развернул рыжий проездной документ:

– Евпатория… Плацкарта… Отправление…

Судьба уготовила ему отбыть из Столицы через сорок семь минут. Достаточно, чтобы добраться до Курского вокзала.

                                     * * *

– Здравствуйте! Как там у вас в Крыму погода?

Сергей вытащил из паспорта билет и вручил проводнице. Сейчас она попросит паспорт и выяснит, что в билете другая фамилия. Придется совать деньги, а он не любил, не умел давать взятки, и вообще боялся государственных чиновников, начиная с домоуправления и кончая администрацией Лужкова. Смешно! Владелец процветающей фирмы не умеет давать взятки! В налоговой инспекции, куда он привез свой первый в жизни квартальный отчет, дама была весьма нелюбезна, придиралась чуть не к каждой бумажке, ругалась. Он долго собирался с духом, и, наконец, заикаясь и потея, выудил из дипломата коробку конфет, которую заставила прихватить Галина, его первый бухгалтер. Инспекторша не смутилась, не сунула коробку в ящик, наоборот, положила конфеты посередь стола, после чего с ней произошла удивительная метаморфоза. Она любезно и обстоятельно объяснила, где что надо подправить, где что дописать, и приняла документы. С тех пор Сергей старался избегать подобных ситуаций, посылая со щекотливыми поручениями кого-нибудь из своих помощников. Все изменилось, когда в фирме появился Арам. Он взвалил на себя всю организационную работу. Собственно, с Арама и началась эра процветания фирмы…

– Двадцать второе место, – сказала хозяйка вагона напарнице, которая сделала пометку в блокноте, и, улыбнувшись, вернула билет пассажиру. – Жарко, сорок градусов. Вода – что парное молоко.

Сергей, пряча невостребованный паспорт во внутренний карман ветровки, ступил на площадку раскаленного нещадным июльским солнцем вагона.

                                     * * *

Он успел забыть, что такое плацкарта. Самолет, на худой случай, спальный вагон, даже если ехать четыре часа до Гусь-Хрустального. Вагон с кондиционером, чистым туалетом и хрустящим, приятно пахнущим постельным бельем.

– Безобразие! – возмущалась соседка с полки напротив, разглядывая порванную простыню. – И за это берут десять рублей!

Простыни были серыми и влажными, полотенца среди белья не оказалось. Это более всего огорчило Сергея. Ведь ничего, необходимого в поездке, у него не было: ни полотенца, ни мыла, ни зубной щетки, ни дорожного костюма.

– Пойду ругаться! – заявила соседка и, прихватив белье, отправилась к проводницам.

Сергей застелил верхнюю полку. Хотелось растянуться на ней, закрыть глаза, впервые за день собраться с мыслями. Но, пожалуй, это будет невежливо по отношению к соседке. Да и странно, пожалуй. Мужчина храпит, а рядом скучает длинноногая красотка… Среднестатистический мужик обязан распушить хвост, сыпать заезженными хохмами. На две недели необходимо превратиться, как это ни противно, в среднестатистического мужика, если он только намерен ещё немного задержаться на этой планете.

Всё, что он успел – купить на перроне пару бутылок «Балтики». Еды – никакой. Полина понятия не имеет, что он задыхается в плацкартном вагоне курортного поезда. Она же с ума сойдёт. Правда, Арам обещал сообщить, что с ним всё в порядке. Арам не подведёт, а вот поверит ли Полина?..

– Ешьте курицу. Надо всё съесть, иначе испортится.

– Пиво будете?

– Спасибо, я минералку.

– На постель не роняй! Над столом ешь! – это девчонке, дочери, наверное.

Трапезничали втроем. Четвёртый участник купейной команды, маленький лысенький толстячок, занимавший двадцать первое место как раз под Сергеем, проводил время в соседнем купе, где расположились его друзья. Из-за стенки доносился его бархатистый говорок, перебиваемый громким смехом.

– В Евпатории будете отдыхать?…

                                     * * *

Выходя из подъезда, Сергей нажал кнопку на брелке и белый «Мерседес» услужливо запричитал и замигал фарами. Следующие несколько секунд длились очень долго, и память прокручивала их как замедленное кино. Что-то заставило Сергея глянуть влево. На него катился сумасшедший «Опель», память зафиксировала молнию на капоте. Он чудом успел отклониться назад и выдернуть ногу из-под колеса. Проскальзывая мимо, «Опель» повёл себя чрезвычайно странно. Он вдруг взлетел, переворачиваясь в воздухе, знаете, стандартный кадр в боевике, и приласкал Сергея плоским багажником. «Опель» ехал быстро, это и спасло Сергея. Отбросив его, машина пролетела несколько метров и размозжила крышу кабины о квадратную кирпичную трубу котельной, когда-то ютившейся в подвале дома. Сергей лежал на асфальте, обалдело уставившись на пылающие останки своего «Мерса». В голове стучала лишь одна мысль: «Непрофессионально! Господи, как всё непрофессионально!» Потом он почему-то вспомнил о полагающемся в таком случае контрольном выстреле, встал и, стараясь не шататься, пошёл в сторону дворовой арки. К месту взрыва спешили зеваки, и вряд ли кто обратил на него внимание. И уж точно никто не мог догадаться, что это именно он, Сергей Никифоров, должен был сейчас лежать рядом с догорающим автомобилем. Только одна мысль стучала в голове: «Срочно позвонить Араму!».

                                     * * *

– В Евпатории будете отдыхать?

– Не знаю. К товарищу собрался, а его в командировку услали. Так что ехать не к кому. Не знаю.

– Ныряете?

– Что?

– С аквалангом ныряете?

– Пробовал. А так – с маской и трубкой.

– Тогда вам на Тарханкут надо. Для подводников шикарное место.

– А Вы туда направляетесь?

– Нет, – вздохнула соседка. – В позапрошлом году мы всей командой туда на неделю завалились. С маской плавать не люблю – не могу загубник во рту держать. Зато напрыгалась вдоволь. Я раньше в прыжковой секции занималась. Одно дело – с вышки в бассейне, а там – скалы. Вода чистая-чистая. Я с козырька над гротом прыгала, метров двадцать будет. Мужики глазели, но никто больше не рискнул. Слабаки. Езжайте на Тарханкут, не пожалеете.

– Так Вы в баскетбол играете? – А во что ещё может играть коротко стриженая девица ростом под сто девяносто…

– Играла. Теперь всё. Старуха. Физкультуру в школе преподаю.

– Дочку к морю везете? – Он глянул на девчонку, самозабвенно обгладывавшую куриную ногу.

– Двоюродная сестра. Раньше просто было. На все лето в спортлагерь – и никаких забот. А сейчас это безумные деньги. К родственникам едем.

– Она тоже спортом занимается?

– В спортивной школе учится. Волейбол… Ну что, наелась? Теперь марш руки мыть! Доедайте. Иначе выбрасывать придется. Хлеб берите. Не стесняйтесь. А я, пожалуй, посплю.

Растянуться на койке было пределом мечтаний. Народ освоился, притерся, и вагон стал походить на городской пляж в знойный день. Сергей снял липкие от пота рубашку и майку, забрался на полку, накрылся простыней и стянул брюки.

                                     * * *

– Ты, главное, не суетись, – успокаивал его Арам. – Знаешь, ты завались куда-нибудь, только чтоб знакомых не встретить, в Зоопарк сходи, а я пока покумекаю, что делать. Часа через три, нет, лучше попозже, в двенадцать, мне позвони. О’кей?

Сергей проехал два круга по Кольцу. Люди входили, выходили, и только храпевший напротив бомж составлял постоянную компанию. На втором круге до Сергея дошло, что от бомжа дурно пахнет. Наконец, он сообразил, почему в их конце вагона пусто. Еще через пару станций почувствовал, что сейчас его стошнит. Вышел на Павелецкой и пешком дошел до Крымского моста. Решил зайти в Третьяковку, но оказался выходной. Обогнув здание, очутился в парке скульптур. Сбоку были собраны монстры: Брежневы, Дзерзжинские, Владимиры Ильичи и даже один Виссарионыч, казалось, притаились, поджидая удобного момента, чтобы вновь разбрестись по городу и прибрать его к рукам. Сергей представил холодную поступь голодных мертвецов, и ему вдруг стало жутко. Он почти побежал, уголком сознания понимая, сколь нелепо выглядит, плюхнулся на скамейку, задыхаясь и убеждая себя – это шок, просто шок, сейчас пройдет, не хватало, чтобы его, как психа, отправили в больницу. Он медленно вдохнул, задержал дыхание, медленно выдохнул и огляделся. От монстров не было и следа. Вокруг, вдоль тропинок и на газонах, мирно расположились разнообразные скульптуры. Поясные портреты эпохи застоя, авангард различных форм, сидящие, стоящие, бегущие, бронзовые, мраморные, железные, похожие и непохожие окружили его. Превратиться в скульптуру, сидящую на скамейке – и можно ничего не бояться. Только сейчас до него дошло то, что сознание несколько часов стремилось отринуть. Его, преуспевающего директора набирающей силу фирмы, пытались убить. Убить грубо, некрасиво, убить со всеми его планами, проектами и желаниями. Они попробовали, у них не получилось, но они не отступят и будут пытаться снова и снова, пока не добьются своего. Быть может, они уже здесь и поджидают подходящего момента. Сергей осторожно огляделся, но ничего подозрительного не заметил. Глянул на часы – пора было искать телефон-автомат. Мобильник раскололся во время падения, наверное, и к лучшему.

                                     * * *

– Приготовьте документы!

– Харьков! Делать им больше нечего, людям спать не дают, – проворчала баскетболистка.

Сергей испугался, что будут сличать документы с билетами, но пограничник мельком глянул на фотографию, открыл последнюю страницу, где лежал вкладыш о Российском гражданстве, и вернул паспорт владельцу.

– Бедолаг без вкладышей ищут, – объяснила соседка, – штраф сто долларов или из поезда высаживают. Деньги зарабатывают.

Вагон плавно тронулся и покатился по Украине. Голова была тяжелой, прерванный сон не возвращался. Сергей то впадал в забытье, то вновь открывал глаза, и казалось, что находится он в каком-то жутком и непонятном месте…

– Не стоит говорить по телефону, – заявил Арам. – Через полчаса там, где мы познакомились. Помнишь?

Через полчаса они сидели в пустом кафе недалеко от площади Пушкина.

– Ты ешь, ешь, а то еще развезет, в поезд не пустят, – бормотал Арам, разбавляя хамовническим блинчики с красной икрой.

– Был в милиции, объяснил им, договорился. Сообщат журналистам, что нашли неопознанный раздавленный труп. Так что, тебя нет. Вообще, ты в рубашке родился. «Опель» всмятку, весь осколками изрешетило, четыре покойника – а на тебе ни царапины. И никто не заметил, как ты драпанул.

– Почему? – Сергей заглотнул вторую рюмку джина.

– Ты закусывай, закусывай! Знаешь, сколько контракт на стекла для двести четырнадцатых стоит? Два десятка лайнеров только в первой серии! Заказы уже из пятнадцати стран. Если бы не открытый тендер, не видать нам контракта как своих ушей. А так ВПК крыть нечем. Твои стекла легче, прочнее и дешевле. На тридцать процентов прочнее! Считай, денежки у нас в кармане, ни один чиновник не отберет – кому в тюрьму хочется? Их единственный шанс, если мы сами снимем заявку. Пытались угрожать – не получилось. Думал – на понт берут. Представить не мог, что решатся на крайние меры.

– Постой, постой! Как это – угрожали?

– Звонили, советовали отказаться от тендера.

– Я ничего не знал!

– А зачем тебе говорить? Лишние волнения. Ты ведь сумасшедший – все равно не отступился бы. Я ведь не думал, что так обернется…

– Так что же делать?

– А ничего! Ждать! Двадцать седьмого тендер пройдет – и все. После двадцать седьмого можно быть спокойным.

– Так до двадцать седьмого меня двадцать семь раз кокнуть могут!

– И кокнут. Не сомневайся. Как Холодова. Никакая милиция не спасет… Женечка, еще порцию блинчиков и кружечку пива!

– Делать-то что? Куда бежать?

– Видишь, сам сообразил. Не даром физтех заканчивал.

– Не издевайся!

– Ну, ну! Разошелся! Да я уж десять раз все просчитал. Главное – быстро действовать, пока они думают, что ты погиб. Вот тебе билеты в Петербург. На чужую фамилию. Так что отследить им тебя не удастся. Вот записка с адресом к моему школьному другу. У него две недели поживешь. Двадцать шестого позвонишь, договоримся, что дальше делать. Домой не ходи ни в коем случае.

– Полина. Она же с ума сойдет.

– Не беспокойся, взрыва она не слышала, проспала, сон у нее крепкий, здоровый. Я ей звонил – думает, ты на фирме. Вечером заеду, все объясню.

Сергей покрутил в руках билет.

– Как же я в поезд по чужому билету сяду?

– Вправду дурак или прикидываешься? За десять зеленых тебя не то, что до Питера, до Мурманска довезут! Ты бумажку в паспорт положи. Она паспорт возьмет, откроет, закроет, вернет: «Проходите в вагон, пожалуйста!» Понял?.. И ещё… – протянул пухлую пачку долларов, – надеюсь, хватит. Карточки не свети – вмиг засекут. И в гостиницу не ходи – там, на вокзале, полно бабок углы предлагают. Не захочешь к другу – иди к ним. Без особых удобств, зато безопасно…. Ну! Ни пуха!

                                     * * *

– Комната не нужна?

– Командир, ехать куда?

– Билеты обратные не желаете?

Продравшись сквозь толпу квартирных хозяев, шоферов и спекулянтов билетами, Сергей оказался на привокзальной площади. Утомлённые солнцем кипарисы, выжженная трава сквера, и запах, неповторимый, пришедший из детства, запах Юга и теплого моря.

В автобусном расписании Тарханкута не оказалось. Кассирша сообщила, что ехать надо до Оленёвки, но все билеты на сегодня уже проданы. Сергей вышел из здания Автовокзала. Можно было бы взять машину… Раньше он поступил бы так не раздумывая – трястись два часа в раскалённой банке автобуса было глупо.

Сергей представил, что с десяток водителей, завсегдатаев привокзальной стоянки, запомнят одинокого мужчину, и, конечно же, не забудут, куда он укатил, осчастливив конкурента. Конкурент опишет его внешность, и разыскать беглеца будет делом нескольких часов.

Поздравляю тебя! Классическая мания преследования. Не будут же они опрашивать проводников всех поездов, отправившихся из Москвы двенадцатого июля.

Они же ничего не знают про Питер! Не знают, что ты должен был отбыть с Ленинградского вокзала. В этом и был весь расчёт. Не станут они искать тебя на севере. А куда же бежать, как не на курорт? Где проще всего затеряться, как не в толпе отдыхающих? Раз ты им нужен, они перетряхнут все южные города, просеют сквозь сито и разыщут потерявшийся камушек. В Москве я восемь лет не спускался в метро, неужели они смогут представить меня, втискивающимся в переполненный автобус?

Пыльный, когда-то красный Львовский тарантас атаковала толпа с рюкзаками, сумками, авоськами. Контролёр отважно перекрывала узкую дверь, пропуская на ступеньки только обилеченных пассажиров. Сергей подошёл с другой стороны к водительскому окошку:

– Не возьмёшь до Оленевки?

Водитель лениво взглянул на просителя, на его скромный багаж.

– Подожди на перекрёстке за Автовокзалом.

На перекрёстке стояло человек пять. Сергей волновался, поглядывая в сторону, откуда должен был появиться автобус.

– Не бойся, остановится. Мы – его заработок. А там сажать нельзя, там диспетчер не позволяет.

Он улыбнулся женщине, её участию, и вдруг ощутил себя не одиноким, загнанным беглецом, а членом маленького братства безбилетников.

Лайнер крымских дорог подплыл, покачиваясь на выбоинах в асфальте, тяжело вздохнул, отворил дверь и всосал новых пассажиров.

Проход между креслами был заставлен рюкзаками, приходилось полустоять-полувисеть, заваливаясь при поворотах на соседей. По дороге в салон втиснулось ещё несколько пассажиров и даже женщина с коляской. Были знакомые промеж собой, поскольку автобус ходил один раз в сутки, и люди примелькались друг другу. При такой тесноте вначале всегда возникает раздражение, каждому приходится что-то уступать, и окружающие представляются недругами, старающимися урвать из твоего личного, собственного пространства. Но вдруг кто-нибудь пошутит по-доброму, почти всегда найдётся такой человек, и смываются с лиц злые маски, ожесточение, сжимавшее грудь, пропадает, ты чуть теснишься, отдаешь пару сантиметров, и неожиданно не только соседу, но и тебе становится удобнее. Уже нет вокруг врагов, просто люди, с которыми можно поговорить, попутчики. И дорога перестаёт быть смертным мучением, и вполне возможно вытерпеть в этой душегубке, в жуткой пыли и тряске, пару часов.

Автобус скатился вдоль Донузлава, залива, на десяток километров вгрызающегося в крымскую сушу, к долгожданному морю. Пошли редкие прибрежные поселки, пассажиров поубавилось, появились свободные места. Сергей оказался рядом с женщиной, заговорившей с ним на перекрёстке. Ему было хорошо, потому что он знал точно – среди окружающих не было тех, кто хотел его убить.

– А Вы куда едете?

– В Оленевку.

– У нас говорят Оленёвка… Останавливаться где будете?

– Не знаю. В первый раз. Сказали, море чистое, скалы…

– Скалы да, на скалы сходите… А остановиться у меня можете.

– Спасибо! – Сергей только хотел принять предложение, как ржавая мысль сдавила горло. Да нет, не может этого быть. Успокойся, никто понятия не имеет, что ты здесь. Хозяйка предлагает жильё. Это нормально, это удача. Конечно, надо соглашаться…

– Посмотрите, может и не подойдёт… – соседка, похоже, была обижена столь сдержанным ответом.

– Да нет, подойдёт, конечно. Просто в окно засмотрелся.

Прямое, сопровождаемое виноградниками шоссе, сбегало с холмов к скопищу крыш, прячущихся меж обветренной зелени высоких деревьев. Сухая степь прижимала посёлок к морю, а он сопротивлялся, выбрасывая в стороны руки улиц. Одна из них зацепила автобус и втянула в то, что называлось совсем не по-южному – Оленёвкой. Озираясь по сторонам, Сергей пытался на лету представить её облик. Ничего не получалось. Кривая, стеснённая заборами из ракушечника улочка старого крымского городка сменилась раздольем украинского степного села: курортная танцевальная площадка, превращённая в рыночек, большая, не уступающая московским, школа, сельсовет, огороды, снова заборы из ракушечника, скрип тормозов, стук открывающихся дверей, бензиновый шлейф уходящего автобуса и деревенская тишина, отороченная важной руганью гусей, порханьем стрекоз и ленивым брёхом собак.

Оставив асфальт, обошли большую вечную лужу, поросшую мохнатой зеленью изнутри, и окунулись в бугристые боковые улочки.

Изначально, новорожденные дома в посёлке, вероятно, походили друг на друга как близнецы. Они взрослели, и в них проявлялась индивидуальность – пристроечки, верандочки, резные наличники, ограды, палисаднички, беседки. Дом Маши, так представилась Сергею хозяйка, был голубоватого цвета, будто в известь перед покраской добавили синьку. Перед крыльцом росло высоченное абрикосовое дерево, к которому крепился перекрывающий часть двора каркас, увитый виноградом. Под ноги с угрожающим тявканьем бросилась коренастая рыжая собачонка.

– Свои, Рыжик, свои!

Маша отперла дверь, сбросила туфли и босиком вошла в дом.

– Проходите… Да вы не разувайтесь. Вот ваша комната. А тут отдыхающие из Херсона живут. Муж и жена. Спокойные. Так что вас не потревожат. Продукты какие – в холодильник ставьте. А еду в дом не носите, мураши понабегут. Обедаем во дворе.

Крашеные полы были покрыты чистыми половиками. Из большой продолговатой гостиной, где находились невысокая печь, диван и телевизор, две двери вели в комнаты, одна из которых предназначалась вновь прибывшему. Тюлевые занавески, цветы на окнах создавали тот неповторимый патриархальный уют, от которого столь ретиво избавлялись московские жители, устанавливая евроокна и опускающиеся жалюзи.

– А ну пошли отсюда, кыш! Опять в огород забрались. Всё с курями воюю, не то помидоры поклюют.

За домом под проволочным навесом, затянутым маскировочной сетью из тканевых листочков различных оттенков зелени, располагался длинный стол и две лавки по бокам. Весь двор был вымощен бетоном.

– Пойдемте, туалет покажу.

Хозяйка открыла калитку и прошла по бетонной дорожке, обильно загаженной курами.

– Вот здесь. А тут свет включается. Только вы калитку притворяйте, а то куры выбегут.

Пахло скотным двором. В сарайчике рядом с дорожкой кто-то натужно дышал.

– Располагайтесь. Отдыхайте после дороги.

– Спасибо! Я на море схожу.

Сергей бросил в полиэтиленовый пакет полотенце и плавки, предусмотрительно купленные на вокзале в Запорожье, хотел надеть шорты, но, подумав, отложил в сторону. Как ещё посмотрят деревенские жители на мужика, разгуливающего без штанов?!

Вода, блестевшая в разрывах между домами по правую сторону шоссе, оказалась лиманом, то есть солёным озером, отделённым от моря песчаными дюнами. А до самого моря надо было ещё идти минут пятнадцать по широченному ровнёхонькому пространству – высохшему дну когда-то отступившего лимана. Сергей снял ботинки. Утоптанная и укатанная, перемешанная с солью и окаменевшая лиманная грязь приятно покалывала ступни. Навстречу с моря тянулись отдыхающие. Зависшее над горизонтом солнце окрашивало их тела в сказочно-бронзовый цвет. Да и само море, когда оно появилось из-за дюн, было неожиданным, серо-голубым с золотыми солнечными блёстками.

Сергею показалось, что он находится в середине гигантской натянутой песчаной тетивы, готовой вышвырнуть его прочь с этого берега, этой страны, этой планеты прямёхонько в адову топку термоядерного светила. Острое чувство, рухнувшее на него, и ещё ощущение незащищённого одиночества. Он бежал, пока мог, а дальше бежать некуда. Надо здесь жить. Всё, что казалось устойчивым – дело, дом, семья, превратилось в бумажный кораблик, который так легко пустить ко дну. Да и к чему напрягаться – сейчас размокнет и сам потонет…

Стоп!..

Сергей закрыл глаза и глубоко вдохнул.

Нюни распустил? Это нормально. Неопределённость. Отсутствие цели. Он знал, что лучшее средство от депрессии – работа. Двадцать пять часов в сутки.

А сейчас работы не было. Впервые за несколько последних лет. Словно астматика лишили лекарства. Чуть-чуть – и задохнусь…

Сменим систему координат. Это не тебя загнали, это ты спрятался. Отлежаться на дне и составить план. Двадцать седьмое не за горами. Он соберётся, сожмётся, словно пружина, а потом распрямится. Назло всем.

Сергей огляделся. И ни капельки на тетиву не похоже. Пляж изгибался мягкой шестикилометровой дугой, будто заманивая ничего не подозревающее море, тоже спокойное и мягкое. Волны осторожно облизывают песок, стирая крестики следов, оставленных чайками. Поблизости ни души. Вон, мальчик играет с собакой… А может быть, девочка – далеко, не разобрать. Можно представить, что ты один на всей планете…

Вода будто впитывалась в кожу, лаская и успокаивая. Почему вечером море кажется тёплым? По контрасту с прохладным воздухом? Или, вправду, согрелось за день? Можно плыть по дорожке, тянущейся к солнцу. Забыть про то, что осталось за спиной. Только океан, и ты посередине этого мира, для которого ты создан… или он создан для тебя…