скачать книгу бесплатно
– Алло! Следователь Бородулина?
– Да.
– С вами говорит депутат
– С вами говорит депутат городского совета Семкин. По долгу службы я обязан беспокоиться обо всем, что, в свою очередь, заботит моих избирателей. Не секрет, что так называемое дело об убийстве известного предпринимателя Вирта наделало много шума. Люди боятся выходить на улицу, спрашивают, как идет следствие, скоро ли будет задержан маньяк-убийца. Расскажите, пожалуйста.
Вика закрыла трубку ладонью и непонимающе уставилась на начальника.
«Что такое?» – взглядом спросил он.
– Звонит какой-то депутат. Говорит, расскажите о ходе дела по убийству Вирта.
– Учись. – Марченко взял трубку из руки Вики. – Да!
– А кто это? – удивился Семкин.
– А это кто?
– Депутат горсовета Семкин. Я просил рассказать о ходе дела по убийству известного предпринимателя Вирта. Люди боятся выходить на улицу…
– Передайте своему электорату, чтобы смело выходил.
– А что по делу?
– По делу все нормально.
– Ну, зачем вы так в штыки?
– Почему вы, депутат Семкин, оказываете давление на следствие?
– А кто со мной разговаривает, собственно?
– Начальник следственного комитета города Марченко. Так вам доложить? Я через неделю как раз приглашен на сессию горсовета. Там и расскажу о вашей чрезмерной заинтересованности.
– Я, извините, хотел лишь в двух словах.
– В двух? Пожалуйста: до свидания. – Марченко положил трубку. – Виктория Павловна, если еще кто-нибудь из народных избранников будет беспокоить, давайте им мой номер телефона. А если смелости хватит… Вы разговор хорошо запомнили?
– Да. – Вика улыбнулась.
– Выборы скоро. Вот и появилась у них откуда ни возьмись забота о людях.
Начальник встал с простенького кабинетного стула, хотел напоследок сказать что-то, потом передумал и махнул рукой.
– Давай, Виктория Павловна, работай.
После этого он поднялся в свой кабинет и сам позвонил Никитину.
Глава 6
К исходу дня стали очевидны три вещи. Во-первых, труп девочки был установлен. Истерзанным ребенком оказалась жительница того же района, в котором было совершено убийство Вирта. Имя тринадцатилетней Евы Милешиной вписалось кровавой строкой в список жертв садиста. В семь вечера девочка вышла из дома и направилась к подруге. В двенадцать часов ночи родители забили тревогу.
Идиот помощник дежурного по райотделу не принял заявку родителей о пропаже ребенка и сказал:
– Сейчас все они такие. Нагуляется и придет. Вот если и завтра не появится, тогда приходите.
К этому времени Ева Милешина была уже мертва. Родители опознали ее в морге по шраму на руке. Трехлетняя Ева нечаянно уронила себе на локоть горячий утюг.
Во-вторых, старушка не опознала мужчину, задержанного ДПС. Защищая закон, обязательно где-то его нарушишь. Так и сделал Черников. Вместо официального опознания он привез Мыскину в ГУВД, подвел к открытому кабинету и в щелку показал задержанного. Если бы старушка сказала, что он и есть, то можно было бы смело проводить законное опознание.
Но Мыскина посмотрела в просвет на мужика, прищурившись опытным взглядом бывшей вахтерши, потом протерла рукой глаза и заявила опешившему Черникову:
– Ты чего такой бестолковый? Я же сказала, у того глаза серые были. А у этого карие!
– Вы что, в глаза ему глядели с четвертого этажа на третий? – рассердился Черников. – Смотрите хорошо! Все тут – куртка, седоватый, черные штаны! Что еще надо?
– Вот бестолочь, а! – не унималась бабка. – Я же сказала, глаза серые!
– Но вы же еще говорили, мол, то ли серые, то ли зеленые! Может, карие?! Куртка, штаны!..
– Не он.
Черников плюнул. После такого провала было бы дико приглашать следователя для официального опознания. Он отвел бабку в дежурку и попросил отвезти ее домой при первом удобном случае. Вскоре гражданку Мыскину привезли на «Жигулях» патруля прямо к дому, и остаток вечера она гордо рассказывала соседкам, как ее привлекли органы для расследования убийства.
После этого Никитин велел Старикову зарядить за мужиком наружку и провести полную оперативную установку по домашнему адресу.
И, наконец, третье.
В деле появился некий фигурант по кличке Степной. Как бы ни развивались в дальнейшем события, он прямо или косвенно замешан в истории с камнями, образец которых Никитин обнаружил рядом с трупом. Камни старые, история тоже, а труп – только что образовавшийся. Кто он такой, этот Степной?
Есть ли смысл связывать воедино всю полученную информацию?
Сорокапятилетнего Матвеича в этом доме знали все. Данный фрукт был бомжем и ничуть этого не стеснялся. Однажды, когда он сидел под лестницей первого этажа, дверь в подъезд отворилась, и в нее с шумом ввалилась толпа во главе с Андреем Верником, проживающим в двенадцатой квартире. Сорокадвухлетний мужик вместе с холодным облаком улицы затащил за собой двух парней и трех девиц. Компания хохотала как безумная и почти валилась с ног от спиртного. По привычке Матвеич сжался и стал почти прозрачным. Крутых нервировать не стоит – дорого обойдется.
Но одна девица внезапно оторвалась от своего кавалера, пьяно ткнула пальцем в бывшего токаря и спросила:
– Ой, а кто это?
Верник нахмурил брови и уткнулся в бомжа точкой их пересечения.
– А-а! Да это наш Матвеич!
Тому сразу стало не по себе. Могут и побить.
Надежду в него вселил все тот же Верник, заявивший:
– Отстаньте. Он тут живет.
– А почему именно здесь? – пьяно покачиваясь, спросила одна из дам.
Вместо ответа Верник толчком направил их на верхний этаж к своей квартире, повернулся к Матвеичу и с улыбкой спросил, доставая из кармана куртки бумажник:
– Матвеич, «Пассат» мой постережешь? – Он протянул еще ничего не понимающему бомжу сотенную.
Матвеич мгновенно сконцентрировал свое внимание на купюре.
– Андрюша, кого покараулить? Ты только скажи. Я махом.
Верник от души рассмеялся, засовывая деньги в руку Матвеича.
– Машину мою, «Фольксваген»! Стоит у подъезда.
– Андрюша, без вопросов.
Со следующего дня жизнь бывшего слесаря стала входить в новую колею. Неожиданно начальник ЖЭУ, как-то стесняясь, предложил Матвеичу занять одну из кладовок в подвале дома, где тот жил, а потом и небольшой подработок – уборку снега перед домом. Довольно скоро Матвеич сделал у себя в подвале ремонт. Благодаря его почти золотым рукам в двух кладовых Верника, расположенных под подъездом, возникла очень неплохая по нынешним бомжовским меркам квартира. Жильцы несли ему пустые бутылки и мелочь. Вот именно поэтому Матвеич был бомжем и нисколько этого не стеснялся.
Но однажды раздался этот проклятый крик.
Так кричит человек, когда видит перед собой не смерть, а ее приход. Мужской голос был невероятно высоким.
Матвеич приподнялся на топчане и прислушался.
Тихо.
Матвеич отворил дверь и пошел к лестнице, ведущей наверх, в подъезд.
Две ступени, четыре…
Его ухо уловило какие-то чавкающие звуки. Бывший слесарь все понял, и ему стало жутко.
«Вернись обратно и крепко притвори за собой дверь!» – немедленно приказал ему внутренний голос.
Матвеич как под гипнозом продолжал подниматься по лестнице.
Вот она, полоска света в подъезде. Матвеич сам ввинчивал лампочки и следил, чтобы их не крали.
Сперва он заметил ноги. Они подергивались и слегка елозили по полу. Округлевшими от ужаса глазами бомж увидел густую лужу крови, расплывавшуюся под этими ногами.
«Спрячься!» – взмолилось нутро Матвеича.
Но он сделал шаг вперед и, когда ему открылась вся картина, остолбенел, уже не в силах более двигаться.
Его благодетель Верник лежал на спине и, уже будучи мертвым, в агонии сучил ногами. Лица Андрея видно не было, потому что на его животе сидел кто-то, закрывая спиной всю картину. Что именно происходило, обезумевший Матвеич не знал, точнее – не хотел думать об этом.
Внезапно человек, сидящий на Вернике, замер, помедлил, а потом резко обернулся.
На Матвеича смотрели почти желтые глаза, подернутые пеленой безумия. С перекошенного рта вязкой ниткой свешивалась слюна. Пот везде…
Человек, сидящий на Вернике, встал и сделал шаг навстречу бомжу.
Но тот не смотрел на него. Матвеич как замороженный уперся взглядом в пустые окровавленные глазницы, в которых некогда светились вечным пьяным весельем зрачки Верника.
Неизвестный тип, шамкая ртом как наркоман в состоянии депрессии, сделал еще шаг вперед. На его лице появилась улыбка.
Где-то на втором или третьем этаже хлопнула входная дверь, и раздался стук ведра о бетонный пол. Матвеич взмолился о том, чтобы тот спаситель скорее нес бы вниз свое помойное ведро. Ну, давай же!..
Неизвестный тип услышал то же самое, что и бомж, стер с лица улыбку, быстрым шагом прошел мимо Матвеича и растворился в темноте улицы.
Когда тот оказался рядом, бывший слесарь почувствовал, как его обдало знакомым, но непонятным и страшным запахом.
Он вспоминал этот запах еще три часа, уже сидя в кабинете районных оперативников и тупо глядя в трещину, рассекавшую стену их кабинета. Его спрашивали, зачем он убил Верника, а Матвеич молчал и вспоминал…
Прозрение пришло неожиданно. Он распознал запах лишь тогда, когда в кабинет зашел некто по фамилии Никитин в сопровождении двоих крепких парней.
Так пахнет только что выкопанная яма.
– Водка есть? – спросил Никитин, разглядывая мужика, сидящего на стуле в состоянии анабиоза.
– У меня только местная. Будете? – молоденький оперативник с уважением разглядывал уверенного в себе представителя ГУВД.
– Да не мне, – поморщился Саша. – Ему налей полстакана. Иначе мы в гляделки до утра играть будем.
Матвеич медленно выпил водку как воду и поставил стакан на край стола. Ничего пока не изменилось. Пять ментов продолжали стоять над бомжем из пятого подъезда дома на улице Сакко и Ванцетти.
Внезапно Саморуков шагнул к нему и наотмашь ударил ладонью по щеке. Голова мужика качнулась в сторону, но когда она вернулась в исходное положение, в глазах Матвеича уже зажглись искорки разума.
– Отошел? – с сочувствием поинтересовался безжалостный Мишка.
По глубокому выдоху бомжа все поняли, что он отошел.
– Что произошло? – Никитин придвинул стул и по-ковбойски сел на него верхом напротив слесаря.
– Да что случилось! – воскликнул один из молодых оперативников. – Завалил он Верника!
Стариков повернулся к районным операм и приказал:
– Вышли.
– В смысле? – спросил один из них, прекрасно понимая, что им сказали.
– Я велел выйти, – еще тише, но уже с угрозой проговорил Игорь.
Когда за ними закрылась дверь, Александр снова спросил:
– Что произошло?
– Как выглядел? Лет пятьдесят, наверное, седина есть. Рожа такая гадкая, мерзкая. Перекошенная какая-то. Слюни текут. Ростом вот с него будет. – Матвеич показал пальцем со сломанным ногтем на Старикова. – Гад буду, как вспомню – жить не хочется. Глаза как у желтушника…
