скачать книгу бесплатно
Мучительно было осознавать, что придется ранить ее чувства. В утешение я твердил себе, что эта боль – не что иное, как булавочный укол, легкий укус уязвленного самолюбия по сравнению с моей. Белла – человек, ей известно, что я – нечто иное, нечто неправильное, нечто пугающее. Вероятнее всего, она не обидится, а вздохнет с облегчением, увидев, что я отвернулся с таким видом, будто ее вообще не существует.
– Привет, Эдвард, – поздоровалась она со мной в первый день после возвращения в школу, на биологии. Ее голос звучал приветливо и вежливо – поворот на все сто восемьдесят по сравнению с нашим предыдущим разговором.
Но почему? Что означали эти перемены? Неужели она забыла? Решила, что ей привиделось? И смогла простить меня, хоть я и не сдержал обещания?
Вопросы кололи и корежили меня, мучили, как жажда, нападающая с каждым вдохом.
Всего один раз взглянуть ей в глаза. Просто выяснить, смогу ли я прочесть в них ответы…
Нет. Даже этого мне нельзя себе позволить. Нельзя, если я намерен изменить будущее.
Я коротко кивнул, лишь слегка повернув подбородок в ее сторону и продолжая смотреть прямо перед собой. И сразу же отвернулся.
Больше она со мной не заговаривала.
Тем днем, как только уроки закончились и моя роль была сыграна, я пробежал полпути до Сиэтла, как днем раньше. Казалось, с болью справиться чуть легче, когда летишь над землей, так что все вокруг сливается в зеленоватую дымку.
Эти ежедневные пробежки вошли у меня в привычку.
Любил ли я ее? В этом я сомневался. Еще нет. Но проблески будущего, увиденного Элис, были еще свежи в моей памяти, и я понимал, насколько легко было бы влюбиться в Беллу. Это чувство напоминало бы падение – свершилось бы без всяких усилий. А не давать себе влюбиться в нее было все равно что удерживаться от падения, карабкаться по отвесной скале, переставлять одну руку за другой, – напряженная задача, как если бы я обладал лишь силой смертных.
Прошло больше месяца, и с каждым днем становилось труднее. Я ничего не понимал и все ждал, когда наконец свыкнусь, когда борьба будет даваться легче или хотя бы так же, как прежде. Должно быть, именно это подразумевала Элис, предсказывая, что я не смогу держаться в стороне от этой девушки. Она видела нарастание боли.
Но с болью я справлялся.
Я не разрушу будущее Беллы. Если мне суждено любить ее, значит, избегать ее – самое меньшее, что я могу сделать, разве не так?
Однако выяснилось, что избегать ее – значит почти достигать предела моих возможностей. Я мог делать вид, будто игнорирую ее, и не смотреть в ее сторону. Мог притворяться, что она меня не интересует. Но все-таки ловил каждый ее вздох, каждое сказанное ею слово.
Я не мог смотреть на нее собственными глазами, поэтому смотрел глазами всех, кто находился вокруг. Подавляющее большинство моих мыслей вращалось вокруг нее, будто она служила им центром притяжения.
Пока продолжался этот ад, я разделил свои муки на четыре вида.
Первые два были наиболее знакомыми. Ее запах и ее молчание. Или, скорее – чтобы взять всю ответственность на себя, как и подобало, – моя жажда и мое любопытство.
Жажда была самой примитивной из моих мук. В привычку у меня вошло просто не дышать весь урок биологии. Разумеется, всегда находились исключения – когда мне надо было ответить на вопрос учителя. Каждый раз воздух вокруг этой девушки оказывался точно таким же, как в первый день: огонь, потребность и грубая сила отчаянно рвались на волю. В такие моменты было трудно сдерживаться или хотя бы цепляться за здравый рассудок. И как в первый день, чудовище во мне ревело, едва не вырываясь на поверхность.
Любопытство было самой постоянной из мук. Меня почти неотступно преследовал вопрос: о чем она думает сейчас? Когда я слышал ее тихий вздох. Когда она в рассеянности навивала на палец прядь своих волос. Когда швыряла книги резче обычного. Когда опаздывала на урок. Когда нетерпеливо постукивала ступней по полу. Каждое ее движение, которое я улавливал периферическим зрением, превращалось в сводящую с ума загадку. Когда она говорила с другими учениками, с людьми, я подвергал анализу каждое ее слово, каждую интонацию. Говорит ли она то, что думает, или то, что должна? Мне часто казалось, что она пытается говорить то, чего ждут от нее слушатели, и это напоминало мне мою семью и иллюзию нашей повседневной жизни – она удавалась нам лучше, чем ей. Но ей-то зачем играть роль? Ведь она одна из них, человеческий подросток.
Вот только… порой она вела себя не так, как они. К примеру, когда мистер Баннер задал нам групповой проект по биологии. Обычно он разрешал ученикам самим выбирать себе напарников. Как всегда при раздаче групповых проектов самые смелые из учеников с амбициями, Бет Доуз и Николас Лагари, сразу позвали меня в свою группу. Я только пожал плечами, принимая приглашение. Они знали, что я безукоризненно выполню свою часть работы, а если они не справятся, то и не только свою.
Неудивительно было и то, что Майк объединился с Беллой. Но Белла неожиданно настояла, чтобы третьей в их группу вошла Тара Галвас.
Обычно мистеру Баннеру приходилось самому решать, к какой группе отнести Тару. Потому она скорее удивилась, чем обрадовалась, когда Белла похлопала ее по плечу и смущенно спросила, не хочет ли она поработать с ней и Майком.
– Без разницы, – отозвалась Тара.
Когда Белла вернулась на свое место, Майк зашептал ей:
– Да она вообще никакая. Не будет она ничего делать. По-моему, вообще завалит биологию.
Белла покачала головой и шепотом отозвалась:
– Об этом не беспокойся. Если она не будет успевать, подключусь я.
Майка это не успокоило.
– Зачем ты это сделала?
Я умирал от желания задать ей тот же вопрос, хоть и другим тоном.
Тара и вправду рисковала завалить биологию. Как раз об этом сейчас думал мистер Баннер, удивленный и тронутый выбором Беллы.
«Этой ученице никто ни разу не дал ни единого шанса. Молодец, Белла – она добрее большинства здешних каннибалов».
Неужели Белла заметила, что в классе Тара вечно оказывается изгоем? Я представить себе не мог другой причины, кроме душевной доброты, которая побудила Беллу к такому поступку, тем более при ее застенчивости. Интересно, насколько неловко ей было: видимо, в отличие от нее любой другой из присутствующих подошел бы к незнакомому человеку не задумываясь.
Зная, как Белла разбирается в биологии, я предположил, что оценка за этот проект спасет Тару от полного завала – по крайней мере, в этом учебном году. Так и получилось.
А тот случай в обеденный перерыв, когда Джессика и Лорен разговорились о самой заветной мечте из своего списка путешествий, которые надо успеть совершить за всю жизнь. Джессика выбрала Ямайку и сразу поняла, что проиграла, когда Лорен назвала в ответ Французскую Ривьеру. Тайлер влез с Амстердамом, имея в виду знаменитый район красных фонарей, и тут остальные начали высказываться наперебой. Я с нетерпением ждал, когда ответ даст Белла, но прежде чем Майк (который мечтал о Рио) задал ей вопрос, Эрик восторженно назвал «Комиккон», и все вокруг взорвались хохотом.
– Вот придурок, – прошипела Лорен.
Джессика заржала.
– Тот еще, да?
Тайлер закатил глаза.
– Девушки тебе не видать как своих ушей, – сказал Майк Эрику.
Сквозь шум вдруг послышался голос Беллы – не робкий, как обычно, а громкий.
– Нет, это круто, – заявила Белла. – Вот и я туда хочу.
Майк сразу дал задний ход.
– В смысле, бывают, конечно, крутые костюмы. Вроде рабыни Леи.
«Вот кто меня за язык тянул?»
Джессика и Лорен переглянулись и нахмурились.
«Фу, нет уж», – подумала Лорен.
– Обязательно надо будет съездить, – воодушевился Эрик, обращаясь к Белле. – Ну, то есть когда подкопим, чтоб хватило.
«На «Комиккон» с Беллой! Еще лучше, чем на «Комиккон» одному…»
Белла на секунду смутилась, но, заметив выражение на лице Лорен, подхватила:
– Ага, было бы неплохо. Но дорога, наверное, обойдется недешево, да?
Эрик пустился в перечисление цен на билеты и отели и объяснения, насколько выгоднее спать в машине. Джессика и Лорен вернулись к прерванному разговору, а Майку осталось только недовольно слушать Эрика и Беллу.
– Как думаешь, на машине туда добираться дня два или три? – спросил Эрик.
– Не представляю, – ответила Белла.
– Ну а сколько езды отсюда до Финикса?
– Можно и за пару дней добраться, – со знанием дела объяснила она. – Если готов проводить за рулем по пятнадцать часов в сутки.
– А до Сан-Диего вроде бы ближе, так?
Похоже, один я заметил, как над головой Беллы вспыхнула воображаемая лампочка.
– О да, Сан-Диего определенно ближе. Но все равно два дня точно уйдет.
Было ясно, что она даже не знала, где проводится «Комиккон». И вмешалась только для того, чтобы избавить Эрика от насмешек. Приоткрыла еще одну сторону своего характера – я не переставал пополнять свой список, – но теперь я никогда не узнаю путешествие ее мечты. Майк был почти так же разочарован, но об истинных мотивах Беллы даже не догадывался.
Такое часто случалось с ней: из своей тихой зоны комфорта она выходила лишь в тех случаях, когда замечала, что кому-то нужна помощь; переводила разговор, когда люди в кругу ее друзей проявляли жестокость друг к другу; благодарила учителя за урок, если он выглядел грустно и устало; меняла свой шкафчик на менее удобный, лишь бы две лучшие подруги разместились по соседству; особую улыбку приберегала не для своих самодовольных знакомых, а для тех, кого обижали. Мелочи, которые никогда не замечали ее воздыхатели и те, с кем она обычно общалась.
Благодаря всем этим мелочам я смог внести в свой список самое важное качество, самое значимое из всех, столь же простое, как и редкое. Белла была хорошей. Все остальное дополняло образ: и доброта, и скромность, и бескорыстие, и смелость, – но хорошей она была целиком и полностью. И никто, видимо, не подозревал об этом, кроме меня. Хотя Майк наблюдал за ней почти так же часто.
И вот еще одна самая неожиданная моя мука: Майк Ньютон. Кто бы мог подумать, что этот заурядный, скучный смертный способен привести в бешенство? Справедливости ради, мне следовало быть благодарным ему: он чаще других занимал Беллу разговорами. Слушая их, я многое узнал о ней, и тем не менее помощь Майка в этом проекте постоянно раздражала меня. Мне не хотелось, чтобы именно он выведывал ее секреты.
Хорошо еще, он никогда не замечал ее маленькие откровения, небольшие промахи. Он ничего не знал о ней. И создал у себя в воображении Беллу, которой не существовало в природе: девушку такую же заурядную, как он сам. Он не замечал бескорыстия и смелости, отличавших ее от других людей, не слышал удивительной зрелости ее высказанных мыслей. Не понимал, что о своей матери она говорит так, как родитель о ребенке, а не наоборот: с любовью, снисходительностью, легкой усмешкой и яростным стремлением оберегать. И не различал терпения в ее голосе, когда она изображала интерес к его бессвязным историям, и даже не догадывался, что за этим терпением скрывается сострадание.
Однако все эти полезные открытия так и не помогли мне проникнуться к этому малому симпатией. Он смотрел на Беллу таким взглядом собственника – как на приобретение, которое предстоит сделать, – что бесил меня им так же, как пошлыми фантазиями о ней. Со временем он чувствовал себя в ее присутствии все более уверенно, потому что она, казалось, предпочитала его тем, в ком он видел соперников, – Тайлеру Кроули, Эрику Йорки и даже временами моей персоне. Он повадился садиться на наш стол с ее стороны перед уроком биологии и болтал с ней, поощряемый ее улыбками. Она улыбается ему только из вежливости, уверял я себя. И все равно нередко развлекался, представляя, как ударом наотмашь отбрасываю его через весь класс к дальней стене. Пожалуй, травм, несовместимых с жизнью, такой удар ему все равно не нанесет…
Майк редко воспринимал меня как соперника. После той аварии он опасался, что мы с Беллой будем связаны узами пережитого, но вскоре понял, что общий опыт скорее рассорил нас. В то время его еще беспокоило, что именно Беллу из всех сверстниц я удостоил вниманием. Но теперь я игнорировал ее так же всецело, как и остальных, и Майк успокоился.
О чем она думает сейчас? Радуется его вниманию?
И наконец, последняя из моих мук ощущалась особенно болезненно: равнодушие Беллы. Как я игнорировал ее, так и она меня. И больше ни разу не попыталась заговорить со мной. Насколько мне было известно, она вообще обо мне не вспоминала.
Это свело бы меня с ума – или хуже того, сломило мою решимость, – если бы время от времени она не вглядывалась в меня так, как раньше. Сам я этого не видел, так как не позволял себе смотреть на нее, но Элис всегда предупреждала нас; остальных все еще тревожила осведомленность этой девушки.
Боль немного приглушали ее периодические взгляды издалека. Разумеется, скорее всего она гадала, что я вообще за диво.
– Белла через минуту посмотрит на Эдварда. Постарайтесь выглядеть обычно, – предупредила Элис однажды в марте, во вторник, и остальные старательно принялись ерзать на своих местах.
Я обратил внимание на то, как часто Белла поглядывает в мою сторону. Ее взглядам я радовался, хотя и не следовало бы, и их частота со временем не снижалась. Я не знал, что это значит, но почему-то мне становилось легче, когда я об этом думал.
Элис вздохнула. «Если бы…»
– Лучше не начинай, Элис, – еле слышно шепнул я. – Этого не будет.
Она надулась. Элис не терпелось завязать с Беллой дружбу, которая представилась ей в видении. Как ни странно, она скучала по девушке, с которой даже не была знакома.
«Признаться, держишься ты лучше, чем я думала. Ты добился, чтобы будущее снова стало туманным и бессмысленным. Надеюсь, ты доволен».
– Для меня оно исполнено смысла.
Она тихонько фыркнула.
Я попытался заставить ее умолкнуть, на болтовню мне не хватало терпения. Вдобавок я был не в настроении, чересчур взвинченным, хоть и не подавал виду. Только Джаспер заметил, как я напряжен, чувствовал исходящий от меня стресс благодаря своей уникальной способности улавливать душевное состояние окружающих и влиять на него. Но причин моего состояния он не понимал, и поскольку в те дни я постоянно пребывал в дурном расположении, он редко обращал на это внимание.
Сегодня предстоял трудный день. Как повелось, труднее предыдущего.
Майк Ньютон собирался пригласить Беллу на свидание.
Не за горами был весенний бал, на который девушки обычно приглашали парней, и Майк всерьез рассчитывал, что Белла позовет его. Но так и не дождался, и это подорвало его уверенность в себе. Теперь же он очутился в щекотливом положении – его дискомфорту я радовался больше, чем следовало бы, – потому что Джессика Стэнли недавно пригласила его. Он не хотел соглашаться, все еще надеясь, что Белла выберет его (и тем самым подтвердит, что он победил прочих претендентов на ее внимание), но не хотел и отказывать, чтобы в конечном итоге не остаться совсем без приглашения. Уязвленная его замешательством, Джессика, догадавшись, в чем дело, мысленно метала молнии в Беллу. И опять-таки у меня возникло невольное желание оградить ее от гневных мыслей Джессики. Теперь-то я понимал, чем оно вызвано, но лишь сильнее досадовал, потому что не мог поступить, как подсказывал мне внутренний голос.
Подумать только, до чего я докатился! Зациклился на мелких школьных драмах, к которым раньше относился с полным презрением.
Майк собрался с духом, пока направлялся вместе с Беллой на биологию. В ожидании, когда они придут в класс, я следил за его беспомощными попытками. Каким же он оказался слабаком! Он давно ждал этот бал, но боялся, как бы она не узнала о его чувствах, пока не выкажет явное предпочтение ему. И вместе с тем чувствовал себя настолько уязвимым и не готовым к отказу, что право сделать первый шаг предоставлял ей.
Трус.
Он опять уселся на наш стол, успев за долгое время освоиться, а я вообразил, с каким звуком его тело шмякнется о противоположную стену так, что переломанным окажется большинство костей.
– Знаешь, – начал он, глядя в пол, – Джессика пригласила меня на весенний бал.
– Здорово, – сразу же с воодушевлением откликнулась Белла. Трудно было сдержать улыбку, пока Майк обдумывал ее тон. Он-то рассчитывал, что она расстроится. – С Джессикой тебе будет весело.
Скрипя мозгами, он подыскивал верный ответ.
– Мда… – Он замялся и уже готов был сбежать. Потом нашелся: – Я сказал ей, что подумаю.
– О чем же здесь думать? – откликнулась она. Тон был укоризненным, но с еле уловимым намеком на облегчение.
И что это значит? От неожиданно вспыхнувшей ярости мои пальцы сами собой сжались в кулаки.
Майк облегчения не уловил. Он густо покраснел – в приступе злости я воспринял эту вспышку как открытое приглашение, – снова уставился в пол и промямлил:
– Я просто подумал… а вдруг меня пригласишь ты.
Белла замялась.
В этот момент я увидел будущее отчетливее, чем когда-либо видела Элис.
Не важно, что сейчас ответит Белла на невысказанный вопрос Майка: рано или поздно она все равно скажет кому-нибудь «да». Она интересная, милая, и самцы человеческого рода это замечают. Удовлетворится она кем-нибудь из этой унылой толпы или дождется, когда покинет Форкс, – все равно настанет день, когда она скажет «да».
Я видел ее жизнь, как когда-то раньше, – колледж, работа… любовь, замужество. Видел ее под руку с отцом, в тонком белом платье, с разрумянившимся от радости лицом, идущую под звуки вагнеровского «Свадебного хора».
Боль, которую я ощущал, представляя себе это будущее, напомнила мне агонию трансформации. Она поглотила меня.
