Бессмертие разума. Часть 1. Оазис

Майя листала один за другим листы, где подробно описывалось, какие технологии и методы были применены при обследовании. Ее знания в анатомии цифрового разума были существенно ограничены, поэтому ей приходилось то и дело менять частоты, получая информацию прямо из информационного Купола Бессмертного Разума.

Потратив на расшифровку своего диагноза почти два часа, она пришла к выводу, что рано или поздно ей и вправду придется удалить чужие воспоминания.

– Или разузнать, кому они принадлежали и почему теперь не дают мне спокойно жить, – произнесла она.

– Кто это тебе не дает спокойно жить? – послышался чей-то голос.

Майя свернула проекции документов, которые изучала.

– Я обыскался тебя, – произнес Тео. – Хотя был уверен, что найду тебя именно здесь.

– Ты знаешь, раньше я любила это место за то, что оно никому не было известно, кроме меня.

– Просто тебе казалось, что о нем никто, кроме тебя, не знает, – уточнил Тео. – Это немного разные вещи. Что такое ты тут делала?

– Ничего, что было бы тебе интересно.

– Может быть, мне интересно все, что с тобой связано.

– Я умоляю тебя, – Майя закатила глаза и тут же перевела тему. – Просто я думала о том, можем ли мы каким-либо образом узнать, чьи воспоминания живут в нашем разуме, если эти воспоминания не принадлежат нам.

– Вряд ли, – сказал Тео. – Кажется, ты уже спрашивала.

– Да, кажется, – Майя припомнила их последний разговор. – Но эта мысль меня до сих пор не отпускает.

– Зачем копаться в этом?

– Неужели тебе совсем не интересно?

– Интересно, – ответил Тео. – Наверное. Просто не думаю, что это имеет какое-то значение. Я просто рад, что у меня есть эти воспоминания. И это не просто какие-то знания, которые принадлежат Бессмертному разуму. Это вполне конкретные воспоминания. От первоисточника. И я имею возможность взглянуть в прошлое не через трансляторы, голограммы, исторические справки, а своим собственными глазами. Иногда я вижу, какой была Цитадель сотни лет назад. Жаль только, что это всего лишь обрывки. Как огрызки. Нет цельной картины.

– И вряд ли будет, – добавила Майя. – Я сегодня прошла комплексный скрининг цифрового кода. И узнала, что эти воспоминания, твои и мои, – это патологическая аномалия, которая будет нас медленно уничтожать, пока наш цифровой организм в целях защиты своего алгоритма не запустит процесс обнуления. Ты понимаешь, что это значит?

– Ты была на обследовании? – Тео словно не услышал больше ничего из того, что она сказала.

– Да, но речь не об этом, – она хотела домыслить до конца. – Из того, что сказал мне доктор, я поняла лишь, что воспоминаний может стать больше. Возможно, они могут стать более цельными и понятными. Но как только ты вспомнишь все, ты умрешь. То есть эти самые воспоминания запустят процесс самоуничтожения. Обнуления, или как его там еще называют.

– Есть несколько законов, по которым создавался Бессмертный разум. Первый закон гласит, что он создается неуязвимым. Второй закон говорит, о том, что он беспристрастен. Третий, что он обезличен. Поэтому все, что может посягнуть на основополагающие принципы, расценивается как опасность. Чужие воспоминания делают Бессмертный разум и его представителей уязвимыми, одновременно лишая их беспристрастности и обезличенности. На самом деле не воспоминания принадлежат нам, а мы им. Это единственное, что отличает нас друг от друга.

– Ничего себе, – Тео покачал головой. – Что у тебя за специализация?

– Генетика, – Майя продолжала думать, отвлеченно отвечая на вопросы. – Может быть, скрыв воспоминания, от нас хотели утаить нечто более важное.

– Может и так, но в преддверии «Возрождения» меня мало волнуют эти вопросы. Ведь я первый в списке добровольцев, поэтому в скором будущем у меня будут мои собственные воспоминания, чувства и эмоции, – признался Тео.

– Первый? – переспросила удивленно Майя.

– Именно, – уточнил он. – С нетерпением жду момента, когда получу приглашение на интеграцию.

– Это все равно произойдет не раньше, чем через три месяца.

– Точно, ты же специализируешься на генетике, – вспомнил Тео.

– Не просто специализируюсь, я в составе проектной группы.

– Тогда у меня есть к тебе одна небольшая просьба, – Тео наклонился, чтобы прошептать на ухо. – Постарайся синтезировать для меня красивое тело. Не хотелось бы стать первым живым уродом в Цитадели.

– Я подумаю…

– Представь только, я стану первым человеком на Новой Земле, – Тео устремил свой взгляд на долину.

«Мы будем первыми. А может и единственными, кто будет знать о том, что не знают другие», – внутренний голос Майи откликнулся на слова Тео.

– Самое главное, чтобы ничто и никто не смог отсрочить или сорвать реализацию проекта. Этого я опасаюсь больше всего, – признался Тео.

– Что ты имеешь в виду? – Майя не совсем понимала причины его настороженности.

– Разве твой друг Давид не говорил тебе ничего?

– Что он должен был мне сказать?

Диалог неожиданного обернулся чередой риторических вопросов, прервать которую решился Тео.

– В Цитадели негласно сформировалось движение из противников «Возрождения». Они исключают возможность сосуществования двух форм человеческой жизни. Давид в их числе кстати, если тебе не известно.

– И ты думаешь, они будут вставлять палки в колеса? Тебе не кажется, что это как-то уж слишком.

– Майя, – протянул Тео с ухмылкой. – Когда речь заходит о противостоянии идеологий, возможно, все что угодно. Спроси у своего друга, ведь он давно уже примкнул к ним.

– Давно?

– Еще тогда, когда только начали ходить слухи о запуске «Возрождения». Странно что он тебе не рассказал об этом… Хотя что странного, если ты поддерживаешь другую философию…

– Смысл всего нашего существования в том, чтобы возродить человечество сразу, как это станет возможным, а не в том, чтобы препятствовать этому.

– Дело в том, что участники этого движения убеждены, что Цитадель должна принадлежать Бессмертному разуму. И прежде чем синтезировать нового человека, нужно подыскать для него подходящую колонию. Давид и его и приспешники уверены, что совершенная форма жизни не может существовать рядом с несовершенной. Это все равно, что Богов поселить с людьми.

– Но мы не боги! – воскликнула Майя. – Мы вышли из человека. И все, что мы имеем дал нам человек, а не Боги.

– Бессмертный разум существует почти целое тысячелетие. За это время многое изменилось, и я не могу с этим не согласиться. Мы как последователи человека осознали совершенные ошибки, переделали этот мир. Мы новая совершенная форма разума, но не жизни. Но все это осознают.

– Ты сказал Давид и его приспешники. Что это значит?

– Это значит, что он достаточно близок к тому, кто являет собой это самое сопротивление. Только прошу, не донимай меня больше вопросами. Если хочешь узнать больше, спроси первоисточник.

– Ты имеешь в виду Давида? – догадалась Майя. – Вряд ли он мне что-нибудь расскажет.

– У вас, кажется, были доверительные отношения.

– Вероятно, таковыми они были до того, как наши взгляды разделились, – Майя пожала плечами. – Доверительные отношения сейчас скорее у нас с тобой, нежели у меня с ним.

– Правда? – Тео непременно хотелось услышать это снова.

Но Майя не торопилась повторяться.

– Да и не друзья мы с ним уже, – грустно протянула она.

– А мы? Мы, получается, друзья?

Она пожала плечами, ведь не считала Тео другом, да и привязываться ей больше ни к кому не хотелось. Но он был тем, кто хоть как-то разделял ее взгляды и слушал, не пытаясь переубедить. Однако этого было слишком мало. Она едва различала разницу между его присутствием и одиночеством, наверное, потому что предпочитала сохранять чувство одиночества даже во время его присутствия, чтобы не привязываться к нему, как однажды привязалась к Давиду.

– Мы единомышленники, – наконец она подобрала подходящее слово.

– Это уже не так мало, – Тео совсем не огорчился.

– Не мало для чего?

– Мне пора, – он сделал вид, что не услышал вопроса. – Прежде, чем обратишься в «научку» за удалением очагов воспоминаний, наведайся в Архив Цитадели. Возможно, там ты найдешь, что ищешь.

– И что же я ищу, по-твоему?

– Откуда же мне знать, если тебе самой неизвестно, – невозмутимо ответил Тео. – Но в любом случае ответы – в прошлом и не на виду.

Его слова заставили ее задуматься. Если раньше она не собиралась искать ответы, потому что не знала, где их можно найти, то теперь была полна решимости обо всем узнать. За занавесом своих собственных мыслей Майя не заметила, как исчез Тео. Лишь пару минут спустя она увидела, как у подножия горы, на которой располагалась смотровая площадка, в вечернем тумане растворяется его силуэт. Он обернулся и помахал ей рукой. Но она неподвижно застыла у самого края обрыва, сделав вид, что не видит, что происходит снизу.

* * *

Она пришла в лабораторию, где в электронном календаре на своем рабочем столе обнаружила приглашение на первое организационное совещание проектной группы.

– Добрый день, Майя. Сообщаем вам о начале реализации проекта «Возрождение». Мы рады, что вы являетесь членом нашей команды. Напоминаем, что собрание рабочей группы состоится завтра в семь часов утра в конференц-зале Главной лаборатории сектора девять Научного института Цитадели в секторе восемь. Явка обязательна.

Майя прослушала еще несколько голосовых сообщений и, не дослушав последнее, отключила динамики. Она открыла протоколы вчерашних исследований последних модификаций ДНК и, прочитав их несколько раз, обнаружила, что не запомнила ничего из прочитанного. Она думала о том, что как только начнет работу в рамках проекта, у нее не будет ни одной свободной минуты, чтобы отвлекаться на что-то кроме экспериментальных исследований.

– Если и стоит искать ответы, то сейчас, – произнесла она.

Она скачала все протоколы через свой ридер-канал, сформировала автоответ о своем отсутствии и собиралась уже покинуть лабораторию, как получила уведомление о завершении анализа и моделирования генетического кода. Решив отложить это до утра, она уже стояла на пороге, как вдруг запустилась автозагрузка модели.

– Генетическая модификация номер «тысяча восемьсот сорок три». Применена технология генетического таргетинга. Произведена тройная генетическая рекомбинация. Модель адаптивна на восемьдесят девять процентов. Погрешность не более одного процента. Необходима перезагрузка модели с новым алгоритмом. Повторная рекомбинация позволит увеличить адаптивность генетического кода на семь процентов, – отчеканил монотонный голос.

– Семь процентов, – повторила Майя. – Итого девяносто шесть.

Именно это несложное арифметическое вычисление заставило ее скорректировать свои планы.

– Вывести на экран алгоритм, – не успела она отдать команду, как перед ней появилась проекция с тысячами непонятных формул и графиков, разобраться в которых под силу было только ей.

– Выделить погрешности, – произнесла она.

На экране красным замигали несколько строк. Она нажала на выделенные области и увеличила их.

– Создать дерево решений, – она продолжала отдавать инструкции.

Теперь ей предстояло из предложенного дерева решений выбрать то, которое с высокой долей вероятности увеличило бы адаптивность генетического кода. Она открывала каждый алгоритм в отдельности и проверяла статистическую значимость заданных функций, поочередно внося изменения. Так за расчетами она не заметила, как пролетели три часа, пока окончательно не заключила:

– Вывести дерево решений с изменениями.

На проекторе появилось новое дерево решений, ветви которого были выделены разными цветами.

– Рекомендуется произвести перезагрузку модели с использованием алгоритма номер «семнадцать» в редакции «шестьдесят восемь». Адаптивность генетического кода составит девяносто шесть процентов, – подытожил монотонный голос.

Майя зависла на мгновение, заглядывая в будущее сквозь светящиеся цифры проекции. Она впервые осознала, что от собственной мечты ее отделяли не три месяца, а шесть-семь процентов адаптивности, которых теперь не хватало для того, чтобы первый человек, репродукцию которого удастся создать, не умер в течение одного месяца пребывания в зоне естественной эволюции.

– Недурно, – послышался знакомый голос.

– Не ожидала тебя здесь увидеть, – ответила, не оборачиваясь, Майя.

Она спешно свернула все протоколы алгоритмов.

– Как ты вообще здесь оказался? Как тебя пропустили? – убедившись, что все данные ее исследования не на виду, она обернулась и неожиданно для себя обнаружила, что Давид оказался ближе, чем она ожидала.

– Ты же сама сделала мне пропуск, – он ухмыльнулся.

– Это был опрометчивый шаг с моей стороны, – Майя старалась всем своим видом выказать свое недружелюбие. – Завтра же его аннулирую.

– Ты не слишком приветлива, – Давид бесцеремонно расположился на диване, который предназначался для тех, кто производил плановую перезагрузку и обновление, не отрываясь от работы.

– Я настолько приветлива, насколько ты честен со мной, – Майя откинулась на спинку сидения в ожидании очной ставки. – Почему ты ничего не рассказал мне о том, что примкнул к противникам «Возрождения»?

– Я не просто примкнул. Я возглавляю это движение, – уточнил он.

– Зачем тебе все это? Неужели ты и вправду думаешь, что сможешь каким-то образом остановить работу, которая ведется уже тысячу лет. И все это из-за своих амбиций?

– Это не амбиции, а инстинкт самосохранения. Это то, что передало нам человечество…

– Серьезно? Ты думаешь, что нам передали только инстинкт самосохранения? – Майя усмехнулась. – Да, все что есть в Цитадели, создал человек. Не я, не ты, никто из тех, кто теперь населяет Землю. Маяки Тесла. Цитадель. Бессмертный разум. Купол. Наш алгоритм, обличенный в форму человеческой проекции. Все это так или иначе изобрели, создали или построили люди. Взять даже нас с тобой. Мы собой являем людей. Не было бы их. Не было бы нас.

– Ты говоришь так, потому что хочешь стать человеком. Но как быть с теми, кто не хочет переходить из высшей формы в жизни в столь примитивную. У нас нет потребностей, потому мы не выкачиваем из Земли все, что только можно выкачать. Мы не засоряем ее продуктами своей жизнедеятельности. Мы не убиваем друг друга ради денег и еды, из мести, зависти или иных низших мотивов. Среди нас нет маргиналов. Мы не размножаемся в беспорядочных половых связях.

– Зато мы достаточно тщеславны, не так ли? – уточнила Майя.

– Мы имеем на это право. Как высшая форма жизни мы служим высшим целям, прежде всего науке.

– Но ради чего?

– Я не против того, чтобы возродить человека – признался Давид. – Как только мы обустроим для них колонии в нашей Солнечной или любой другой звездной системе, как уже обустроили зону естественной эволюции, я буду первым, кто поддержит проект «Возрождение». Но не сейчас, когда нам бок о бок придется сосуществовать вместе.

– Почему нет?

– Любые революции начинаются с низов, – констатировал Давид. – Человек является прямой угрозой неуязвимости Бессмертного разума.

– Как он сможет представлять для нас опасность, если мы переселим свой разум в человеческое тело?

– Ты говоришь о первых людях. Людях, которых мы вырастим из пробирок. Но рано или поздно они начнут размножаться. И если сначала мы сможем как-то влиять на увеличение человеческой популяции, то позже, учитывая склонность человека к беспорядочности половых связей, это процесс станет бесконтрольным.

– Словом, ты боишься конкуренции, – высокомерно подметила Майя. – Когда-то мы были созданы самыми одаренными и просвещенными умами. Лучшими из всех представителей прошлого. И это значит лишь одно, что в новой человеческой цивилизации рано или поздно появятся гении подобные тем, что нас создали.

– Ты упускаешь из вида одну важную закономерность, что на одного гения приходится тысячи заурядностей, которые просто растрачивают ресурсы, ничего при этом не создавая. Еще столько же индивидуумов занимаются откровенным вредительством и разлагают общество. Таким образом, получается, что самые гениальные умы появятся тогда, когда сообщество или планета будут в упадке, чтобы повторить историю, которая свершилась много лет назад. Едва ли люди умеют учиться на своих ошибках. Такова их природа.

Майя молча смотрела на Давида, констатировавшего один за другим факты, которым довольно сложно было возразить.

– Конечно, если ты считаешь более гуманным – устраивать геноцид, истребляя ту часть людей, которая будет составлять серую массу без знаний и способностей лишь с набором базовых потребностей, удовлетворению которых они будут посвящать свою жизнь, то…

– Более гуманным, чем что?

– Чем его альтернатива, – уточнил Давид. – Не создавать живую копию тебя, меня или любого из нас. Мы являемся ничем иным, как результатом естественной эволюции.

– Или вынужденной революции, которую совершили люди в науке, чтобы иметь возможность спасти себя как вид.

– Так или иначе, они сохранили свой разум и перешли на уровень выше. Уровень, с которого, будучи свободным от базовых потребностей, они могут управлять самой жизнью.

– Мы не Боги и никогда ими не станем.

– Я не претендую! Я лишь хочу сохранить существующий порядок вещей, – Давид настаивал на своем. – Я пришел не за тем, чтобы спорить.

– Зачем же тогда? – Майя прищурила глаза, словно пыталась уличить его во лжи.

– Чтобы убедиться, что не ошибся.

– В чем?

– В том, что ты никогда не сможешь стать одной из нас, – сухо ответил он.

– Это было очевидно с самого начала, – Майя стояла на своем. – Я точно знаю, чего хочу. Поэтому глупо было надеяться, что я буду метаться между сторонниками и противниками «Возрождения».

– Я просто думал, что ты хочешь быть по одну сторону со мной, – самонадеянно произнес Давид. – Ведь аномалии в твоем алгоритме заставляют чувствовать тебя притяжение ко мне.

– С чего ты взял? – спросила Майя в надежде услышать, что он чувствовал или чувствует то же самое.

– У меня нет подобных патологий, как ты могла бы подумать. Но я знаю, что ты проходила обследование в лаборатории, и видел его результаты.

– Это же врачебная тайна.

– Ты забыла, что я подрабатываю в главной лаборатории Диагностического центра. И патологии типа твоей являются моей специализацией. Поэтому, как только стали известны результаты твоего обследования, их сразу передали на дополнительный анализ.

Майя не хотела, чтобы Давид знал что-то об аномалиях в ее алгоритме. Она была уверена, что он будет использовать все это против нее, как только представится возможность.

– Удали очаги воспоминаний, – посоветовал Давид. – Все, что делает тебя человеком, заставляет тебя быть уязвимой. Ты ведь уже слышала о возможном обнулении.

Майя молчала.

– Я не враг тебе, по крайней мере, до тех пор, пока ваша проектная группа не запустит процесс синтеза молекулы с измененным генетическим кодом.

– В таком случае, мы уже враги, – уточнила Майя. – Уже завтра мы начнем работу. А через три месяца в Цитадели появится первый человек. Это неизбежно. Тебе необходимо это принять.

Он ухмыльнулся.

– Тебе пора, – она хотела скорее запустить перезагрузку модели, чтобы отправиться в Архив, пока у нее еще было время в нем копаться. – Мне нужно работать. А ты вообще не должен здесь находится. Пропуск предназначался не для самовольного проникновения в лабораторию, когда тебе вздумается, а должен был использоваться исключительно в учебных целях.

На губах Давида считывалось его желание что-то сказать, но он просто без слов прощался взглядом с Майей, которая также хранила молчание. Оказавшись на пороге, он услышал вопрос, на который не намерен был отвечать вслух:

– Признайся, Давид, у тебя тоже есть очаги воспоминаний, – произнесла Майя, стоя к нему вполоборота. – Возможно, их не так много, как у меня, но они есть. И ты также можешь чувствовать, как и я, самую малость, потому что тоже помнишь…

Она желала услышать исповедь, о которой никому бы никогда не рассказала. Ей важно было знать тайну, которая могла бы связать ее с ним навсегда, независимо от того, что их ждет в будущем. Но он всегда был достаточно скрытен, никогда не говорил лишнего, а о себе вообще мало рассказывал. Таков был его алгоритм.

Покачав головой, она открыла свернутые протоколы, чтобы снова взглянуть на них перед перезагрузкой модели.

– Произвести перезагрузку модели с использованием алгоритма номер «семнадцать» в редакции шестьдесят восемь, – инструкция прозвучала четко без запинок.

– Время перезагрузки девяносто шесть часов, – программа приняла команду.

Майя проверила еще раз рабочий стол и, убедившись, что перезагрузка началась в штатном режиме без ошибок, свернула почти все проекции, оставив в фоновом режиме лишь одну. В ее разуме то и дело мелькали мысли о том, какими бы были ее отношения с Давидом, если бы они оба были людьми. Теряясь в своих гипотезах, она была уверена в одном, что этого никогда не произойдет, ведь жизни в физическом теле он предпочтет полное обнуление.

* * *

Майя лениво слонялась по коридорам Архива, не зная, что именно ищет. Материалов было слишком много, чтобы понять, с чего стоит начинать. Меньше всего ей хотелось обращаться к распорядителю Архива, но без его помощи было не обойтись. Поэтому остаться незамеченной ей в любом случае не удалось бы.

– Добрый день! – нерешительно произнесла она.

– Скорее доброй ночи! – распорядитель оказался довольно приветливым, несмотря на поздний визит Майи. – Нечасто гости посещают нас в столь позднее время.

– Но вы, кажется, работаете круглосуточно, как и все в Цитадели, – уточнила на всякий случай Майя.

– Совершенно верно, – мужчина улыбнулся. – Я не смущен вашим визитом. Напротив, только рад. Пожалуй, реже чем Архивом пользуются только Библиотекой, ведь под Куполом любое знание доступно для скачивания.

– Должно быть, поэтому Архив еще существует, – подметила Майя.

– Что вы имеете в виду?

– В Архиве, наверняка, есть какие-то материалы, которых просто нет в информационном Куполе Бессмертного Разума? Иначе зачем бы он нам был нужен. Его бы не стало, как почти не осталось библиотек.

– Ах, вы об этом, – мужчина облегченно выдохнул. – Я уж было подумал, что и до вас дошли слухи, что Архив хотят прикрыть… Не хотел бы я остаться без работы, а учиться новому нет сил. И бессмертные, оказывается, тоже устают…

– Прикрыть Архив? Неужели и вправду ходят такие слухи? – Майя ни разу не слышала ничего подобного, хотя в общем-то в ее кругах не было никого, кого интересовала бы судьба сего заведения.

– Да, за ненадобностью, как библиотеки, – пояснил распорядитель. – Материалы под грифом «секретно» перевели бы полностью в защищенный сектор Бессмертного разума. Уверен, что как только они смогут обеспечить неуязвимость этого сектора, Архива не станет.

– Я ничего не слышала о таком секторе, – Майя удивилась. – Мы же все являемся частью Бессмертного разума. Да что уж там. Мы и есть Бессмертный разум. Зачем нужен этот сектор?

– Если бы я знал, – подавленный сотрудник Архива растерянно пожал плечами. – Но от всех этих слухов мне не по себе. Ведь последние сто пятьдесят лет я провел здесь. Очень многое я узнал именно из первоисточников, а не через Купол.

– То есть вы «от» и «до» знаете все здесь? – с надеждой в голосе произнесла Майя.

– Думаю, да. Почти все, за исключением материалов с особым грифом.

– А что это за материалы? – уточнила Майя.

– Если бы я знал… Чтобы узнать, нужен специальный допуск, которого у меня нет.

– Что за допуск? – Майя не стеснялась пользоваться радушием одинокого распорядителя.

– Его могут получить только руководители проектных групп. Рядовым исполнителям вход закрыт.

– А у вас есть предположения, какого рода сведения там хранятся?

– Полагаю, это дневники, которые вели ученые, когда создавали Цитадель. Но это всего лишь мое предположение, – распорядитель не заметил, как разоткровенничался. – В своих дневниках они рассказывают, как возводили Маяки Тесла, как и какие знания использовали при создании Бессмертного разума. Это научные откровения в чистом виде. Они находятся под особой охраной, потому как эти знания представляют прямую угрозу Бессмертному разуму. Мы с вами знаем лишь общие принципы его существования, но ничего не знаем о механизме. Я полагаю, что того, кто имеет доступ к дневникам и будет использовать их во вред Бессмертному разуму, ждет обнуление. Я видел упоминание о них во многих источниках, но сам так и не нашел их, да и в картотеке ничего нет…

Майя сделала паузу, прежде чем задать следующий вопрос. Без пропуска ей было не обойтись, и теперь все ее мысли были направлены на то, как его заполучить.

– А есть в открытом доступе материалы по истории создания Цитадели? – ей явно не хотелось уходить ни с чем.