Одолей меня

– Я пошутил. Понятно? Я просто валюсь с ног. Пока. Доброй ночи.

Я смог спокойно – не бегом – вернуться в свою комнату и сохранить остатки достоинства. Наверное.

Кто ж знает, что будет потом.

Вот опять встречусь с ней, возможно очень скоро, и пусть скажет: планировать мне прямой перелет к Солнцу или как.

Черт!

Выключаю воду. Не вытираюсь. Потом глубоко вдыхаю и от ненависти к себе встаю под ледяной душ на десять долгих секунд.

Сработало. Голова – пустая. Сердце – холодное.

Я возвращаюсь из душа.

Тащусь через зал, заставляю колени сгибаться, двигаюсь как инвалид. Гляжу на часы, висящие на стене, и беззвучно чертыхаюсь. Опоздал. Уорнер меня убьет. Мне бы еще часок на растяжку – мышцы все еще зажаты, даже горячий душ не помог, – однако времени у меня нет. Я с досадой понимаю: Уорнер прав. Еще час-другой утром был бы кстати.

Тяжко вздыхаю и возвращаюсь в комнату.

Натянув тренировочные брюки, набрасываю на плечи полотенце: надевать сейчас футболку – пытка. Надо будет стащить одну из рубашек Уинстона: проще пуговицы застегнуть-расстегнуть, чем напяливать на себя свитер. Вдруг слышу чей-то голос. В недоумении оглядываюсь и тут же забываю где нахожусь, и в кого-то врезаюсь.

В кого-то?

Мысли вылетают у меня из головы, все. Кроме двух.

Я пропал.

Я – идиот.

– Ты мокрый. – Назира, сморщив нос, отскакивает назад. – А почему ты?..

Наблюдаю за ней: она осматривает меня сверху вниз. Осматривает снизу вверх. Медленно, будто сканирует мое тело. Я наблюдаю: она прокашливается, старательно отводит взгляд.

Надежда расцветает у меня в груди. Побуждает меня заговорить.

– Эй, – начинаю я.

– Эй, – кивает она, скрещивая руки. – Доброе утро.

– Тебе что-то нужно?

– Мне? Нет.

Я прячу улыбку. Так странно видеть ее взволнованной.

– А что ты здесь делаешь?

Она, скосив глаза, рассматривает что-то за моей спиной.

– Ты… м-м… ты всегда ходишь без футболки?

Я удивлен.

– Э-э, здесь? Ага. Почти все время.

Она снова кивает.

– Я запомню.

Я молчу. Она наконец смотрит мне в глаза.

– Я ищу Касла, – тихо говорит.

– Его кабинет дальше, – указываю ей рукой, – но, скорее всего, он сейчас внизу.

– О, спасибо, – отвечает Назира.

Она смотрит на меня не отрываясь. Она смотрит на меня не отрываясь, и это заставляет все в груди сжаться. Я, почти не осознавая, делаю шаг вперед. Интереса ради. Не знаю, что она думает. Не знаю, испорчу ли все, как прошлым вечером. Но почему-то, прямо сейчас…

Она таращится на мои губы.

Ее взгляд поднимается, встречается с моим, потом она опять смотрит на мои губы. Вот интересно, понимает ли она, что делает? Интересно, понимает ли она, что делает со мной? Мне нечем дышать. Сердце стучит часто-часто.

Когда взгляд Назиры снова встречается с моим, она судорожно вдыхает. Мы так близки, что я ощущаю ее дыхание на своей коже, меня переполняет жгучее желание поцеловать ее. Я хочу заключить ее в объятия и поцеловать, и сейчас, мне кажется, она позволит. Меня бросает в дрожь, кружится голова. Мысли скачут туда-сюда. Я ужасно четко вижу картинку – она в моих объятиях, ее глаза глубоки как омут, затуманены желанием. Я представляю себе: вот она подо мной, ее ногти впиваются в мои плечи, она стонет…

Вот черт!

Заставляю себя отвернуться. Едва не даю себе пощечину.

Я не пацан. Я уже не тот пятнадцатилетний юнец, который на себе брюки не может удержать. Нет.

– Мне, э-э, надо одеться, – говорю и слышу, как дрожит мой голос. – Встретимся внизу.

Однако Назира опять касается меня рукой, мое тело деревенеет, будто я стараюсь внутри себя что-то сдержать. Дикое. Желание, какого я прежде не ведал. Я повторяю себе раз за разом все, что сказала мне Джей – я совсем не знаю эту девушку. Что-то будет. Я не знаю – что, не знаю – зачем, но совершенно точно – я влюблен по уши. Я совсем ее не знаю.

Это ненормально.

– Эй, – произносит она.

Я еще держусь.

– А?

Я тяжело дышу. Заставляю себя отодвинуться, встречаю ее взгляд.

– Я хотела тебе сказать. Вчера. Но не получилось.

– Ладно, – хмурюсь я. Ее голос дрожит, как от страха, моя голова моментально проясняется. – Говори.

– Не здесь. Не сейчас.

– Что-то не так? – пугаюсь я. – Что с тобой?

– О… нет… да… со мной все хорошо. Только… – Она в нерешительности замолкает. Слегка улыбается и пожимает плечами. – Просто кое-что хотела тебе сказать. Так, ничего важного. – Она смотрит в сторону, закусывает губу. Я замечаю, что она закусывает нижнюю губу очень сильно. – Ладно, полагаю, для меня важное.

– Назира. – Я с удовольствием перекатываю во рту звуки ее имени. Она смотрит на меня. – Ты меня пугаешь. Ты уверена, что не можешь сказать мне прямо сейчас?

Она кивает. Напряженно улыбается.

– Не надо пугаться. Я обещаю, ничего страшного. Может, поговорим сегодня вечером.

Мое сердце опять сжимается.

– Конечно.

Она кивает еще раз. Мы прощаемся.

Я лишь на секунду отвернулся, а она уже пропала.

Исчезла.

Глава 3

Уорнер взбешен.

Я сильно опоздал, и он ждет меня внизу, в конференц-зале, сидит на жестком стуле, словно кол проглотил, и пялится на стену.

По дороге вниз я ухватил кекс и теперь быстро вытираю рот, чтобы уничтожить все улики. Я не знаю, как Уорнер относится к кексам, однако чувствую – не очень.

– Эй? – говорю я запыхавшись. – Что я пропустил?

– Это моя ошибка. – Он обводит рукой комнату, даже не смотрит на меня.

– Твоя ошибка, понятно, я уяснил, – быстро соглашаюсь я, – так, чтобы уточнить… а о чем мы говорим?

– Об этой… – Он наконец смотрит на меня. – Об этой ситуации.

Я жду.

– Моя ошибка… – повторяет он и делает театральную паузу, – думать, что я могу положиться на тебя.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

– Хорошо, хорошо, успокойся. Я уже здесь.

– Ты опоздал на целых полчаса.

– Ну, брат.

Вид у него внезапно становится усталым.

– Дети Верховных главнокомандующих Африки и Южной Америки уже здесь. Ждут в соседней комнате.

– Да? А в чем дело? – удивляюсь я. – Что от меня-то нужно?

– От тебя нужно твое присутствие, – резко отвечает он. – Не знаю наверняка, зачем они приехали, но, судя по всему, надвигается война. Подозреваю, они здесь, чтобы шпионить за нами и докладывать своим родителям. Те прислали их сюда, вроде как они – мои товарищи. В память о прошлой дружбе. Наверное, думают, что нам, молодым, с ровесниками будет проще. В любом случае, по-моему, нам лучше предстать единым фронтом.

– А Джей?

Уорнер поднимает взгляд. Кажется, будто его стукнули, и в его глазах мелькает что-то похожее на боль. Я только моргнул, а он опять как статуя.

– Нет, – говорит. – Еще не видел ее. И в наших интересах, чтобы они пока о ней не знали. – Он замолкает. – А где Касл? Он тоже здесь нужен.

Пожимаю плечами.

– Я думал, он уже спустился.

– Я видел его секунду назад. Пойду за ним.

– Заметано. – Я падаю в кресло.

Уорнер подходит к двери и, поколебавшись, останавливается. Медленно оборачивается ко мне.

– Ты снова потерпел неудачу.

– Что? – Я удивленно таращусь на него.

– В любви. Ты снова потерпел неудачу на любовном фронте. Из-за этого опоздал?

Я чувствую, как кровь отливает от лица.

– Какого черта, как ты узнал?

– От тебя разит. – Он кивает на меня. – Ты просто испускаешь запах страдания покинутого любовника.

Я в изумлении пялюсь на него. Даже не знаю, стоит ли отрицать.

– Назира, да? – уточняет Уорнер.

Взгляд у него невинный, никакого осуждения.

Заставляю себя кивнуть.

– Она отвечает взаимностью?

– Откуда, черт побери, я могу знать? – Я зло смотрю на него.

Уорнер улыбается. За все утро – его первая человеческая эмоция.

– Подозревал, что она может тебя выпотрошить. Хотя, признаюсь, думал, что она воспользуется ножом.

– Ха! – Мне совсем не смешно.

– Будь осторожен, Кишимото. Считаю необходимым предупредить тебя, что она смертоносна, ее так воспитали. Я бы ее избегал.

– Здорово. – Я в отчаянии обхватываю голову руками. – Чувствую себя просто замечательно. Спасибо за поддержку.

– Тебе следует также знать: она что-то скрывает.

– Что? – Я поднимаю голову.

– Точно не скажу, но чувствую: она что-то скрывает. Пока не знаю что. Просто советую тебе поступать осмотрительно.

Внезапно я чувствую себя больным, меня охватывает паника. Я вспоминаю намеки Назиры. Что же она хотела мне сказать прошлым вечером? Что она может сказать сегодня?

И тут меня озарило.

– Погоди, – хмурюсь я. – Совет перед свиданием?

Уорнер наклоняет голову. Снова мелькает улыбка.

– Услуга за услугу.

Удивленно смеюсь.

– Спасибо, старина. Благодарю.

Он кивает.

Потом изящным жестом открывает дверь и закрывает ее за собой. Уорнер двигается как принц. И одет как принц: начищенная до блеска обувь, безукоризненный костюм и в тон ему рубашка.

Я вздыхаю, во мне растет раздражение.

Завидую ли я? Да, черт побери, я завидую.

Уорнер всегда предельно собран. Он всегда холоден и спокоен. У него ясная голова. Он не лезет за словом в карман. Спорю, у него никогда никаких проблем с девушками; не то что у меня. Ему не стоит никакого труда, ч…

Ух ты!

Я – болван!

Не понимаю, как я мог забыть, что буквально вчера его бросила девушка. Я тому свидетель. Я видел, что было потом. Уорнер в приступе панической атаки рыдал на полу.

Тяжело вздыхаю и обеими руками ерошу себе волосы.

Уорнеру тоже не везет в отношениях, как и мне. Это и утешает, и огорчает. Выходит, с Назирой у меня – никаких шансов.

Как же ненавижу всех и вся!

Ждать мне Уорнера и Касла еще минуты две, и я вытаскиваю из кармана кекс. Нервно ем, отрываю огромные куски и не глядя бросаю в рот.

Когда вошел Касл, я чуть не подавился кексом, просипел ему коротко: «Привет». Касл нахмурился, явно осуждая мое поведение, что я предпочел не заметить. Машу рукой и пытаюсь проглотить остатки кекса. На глаза наворачиваются слезы.

Заходит Уорнер, закрывает дверь.

– Почему тебе непременно надо есть как свинья? – хамит он мне.

Я хмурюсь, пытаюсь возразить, он жестом руки меня останавливает.

– Не смей ничего мне говорить с набитым ртом!

Я, давясь, проглатываю остатки кекса. Прокашливаюсь.

– Знаешь что? Достали уже твои шуточки на мой счет. Нечестно.

Уорнер пытается возразить, я его обрываю.

– Нет. Я не ем как свинья. Просто я всегда хочу есть. Поживи-ка пару лет, голодая до смерти, вот тогда сто раз подумаешь, прежде чем насмехаться над моей манерой есть, ясно, засранец?

Поразительно, как быстро и неуловимо меняется лицо Уорнера. Сжатых челюстей нет как нет, складки между бровями – тоже, только глаза метнули молнию.

Он поворачивается четко на сорок пять градусов от меня. Голос звучит официально.

– Нас ждут в соседней комнате.

– Я принимаю твои извинения, – отвечаю я.

Уорнер опять глядит на меня. Отворачивается.

Касл и я вслед за ним выходим из комнаты.

Ладно, может, я чего-то и не понимаю, только мне эти ребята не кажутся такими уж страшными. Там близнецы – юноша и девушка, они бегло говорят между собой по-испански. И высокий черный парень с британским акцентом. Хайдера, Назиры и Лены нет, однако все вежливо стараются этого не замечать. На самом деле прибывшие очень даже ничего. Особенно Стефан, сын Верховного главнокомандующего Африки. Он абсолютно хладнокровен; от него, в отличие от других, так и разит силой серийного убийцы. У него на левой руке браслет, нечто серебряное с массивными красными камнями, типа рубинов, и я никак не могу отделаться от чувства, что этот браслет мне знаком. Я смотрю на него не отрываясь, пытаюсь понять, почему у меня такое чувство, как вдруг…

Появляется Джульетта.

По крайней мере, я думаю, что это Джульетта.

Она выглядит абсолютно иначе.

На ней экипировка, в которой я раньше ее не видел, черная с головы до пят, и выглядит хорошо – красивая, как всегда, – только другая. Кажется жестче. Зловеще. Я не ожидал, что мне понравится ее коротая стрижка, – вчера вечером небрежная, неаккуратная, Джульетта, должно быть, с утра ее поправила. Стрижка идеально завершает ее новый облик. Простая ультракороткая стрижка.

Ей идет.

– Доброе утро, – говорит Джульетта, ее голос звучит глухо, я тревожусь.

Она произнесла эти два слова так сурово и так непривычно, что я даже испугался.

– Черт, принцесса, – тихо обращаюсь к ней, – ты ли это?

Джульетта смотрит на меня, – такое ощущение, что сквозь меня, – а жестокое, ледяное выражение ее глаз ранит мое сердце, как никогда ранее.

Не понимаю, что творится с моим другом.

И потом, как будто мало еще дерьма, в дверь врывается Лена, точно ненормальная дебютантка. Наверное, ждала где-то рядом, за кулисами, чтобы эффектно выйти на сцену. Испортить Джульетте игру.

Не сработало.

Я наблюдаю, как Джульетта в первый раз встречается с Леной: так скала встречается с волной. Джульетта непоколебима и высокомерна, я горжусь тем, что она сильна, – хоть и не узнаю ее.

Джей не такая.

Не такая суровая.

Я видел ее яростной – черт, я видел ее безумной, – но никогда бессердечной. Никогда-никогда. Не то чтобы я думал, будто Лена достойна лучшего приема; хрен с ней, с Леной. А вот Джульетта. Игра на публику совсем не в ее характере, это означает лишь одно: ей очень плохо, гораздо хуже, чем я думал. Хуже, чем могу себе представить. Точно боль ее изуродовала.

Я ведь знаю.

Я ее знаю.

Уорнер убил бы меня, если бы догадался о том, что я сейчас чувствую, только это правда: я знаю Джульетту лучше всех. Даже лучше его.

Математика проста: Джей и я знакомы дольше и ближе.

Она и я, чего только мы не пережили вместе! Она – мой самый близкий друг.

Касл тоже мне близок, но он как отец; ни с ним, ни с другими я не общаюсь так, как с Джульеттой. Она особенная. Принимает меня таким, какой я есть. Я же даю ей возможность выплеснуть эмоции; кроме того, мне нравится, как она умеет сопереживать. Она настолько чувствительна, что даже шутка может ее ранить. Вот кто она. Она вся – огромное сердце.

И какую – какую версию Джульетты я вижу сейчас?

Дерьмовую.

Эту версию я не могу принять, потому что уверен: она фальшивая. Что-то идет наперекосяк.

Возросший гул сердитых голосов разбивает мою задумчивость.

Успеваю заметить, как Лена несет какой-то бред. Валентина, одна из близнецов, поворачивается к ней. Напрягаю слух, чтобы услышать, что она говорит:

– Надо было тогда отрезать тебе уши!

Я резко приподнимаю брови.

Смущенный, шагаю вперед и оглядываю комнату в поисках разгадки, однако повисшее вокруг напряжение заставляет всех замолчать.

– М-м, кх, – откашливаюсь. – Я что-то пропустил?

В ответ – тишина.

Кто-то наконец вызывается объяснить. Лена. Однако я уже понимаю – ей лучше не доверять.

– Валентина любит прикидываться.

Николас, другой близнец, резко, сердито отвечает ей по-испански. Валентина хлопает брата по плечу.

– Ничего. Все нормально, пусть болтает. Лена думает, я люблю прикидываться. – Тут она произносит слово по-испански. – Я вовсе не прикидываюсь. – Еще больше слов на испанском.

Стефан в шоке открывает рот, а Лена лишь закатывает глаза. Не понимаю, что происходит.

Начинаю хмуриться. Как-то странно складывается разговор.

Впрочем, когда я гляжу на Джульетту, то с облегчением осознаю: я не один такой. Джей тоже совершенно не понимает смысл их беседы. И Касл. У меня появляется мысль, что и Уорнер сконфужен, однако он вдруг начинает говорить с Валентиной на беглом испанском.

У меня кружится голова.

– Черт, брат, ты тоже умеешь по-испански? Теперь буду знать.

– Мы все говорим на многих языках, – отвечает мне Николас. Он выглядит немного раздраженным, но я ему благодарен за разъяснение. – Мы должны уметь догов…

Джульетта сердито перебивает его:

– Слушайте, парни, меня не волнуют ваши личные драмы. У меня зверски болит голова и миллион дел на сегодня, предлагаю начать.

Ха!

Наверняка у Джульетты похмелье.

Спорю, с ней такое впервые. Не смертельно, конечно, но веселье то еще.

Николас мягко говорит что-то ей в ответ, а затем наклоняет голову в полупоклоне.

Я скрещиваю руки на груди. Не доверяю я ему.

– Что? – Джульетта, смущенная, пристально смотрит на Николаса. – Не понимаю.

Тот улыбается ей. Произносит пару слов по-испански – вот теперь точно над ней насмехается, – я уже готов его осадить.

Уорнер меня опережает. Что-то ему говорит, я не слышу что, но это рассердило Джульетту еще сильнее.

Ну и утро сегодня!

Николáс выдает по-английски: «Мы рады познакомиться с вами», и я окончательно, черт побери, сконфужен; все-таки надо учиться себя сдерживать.

Джульетта отвечает:

– Полагаю, вы все будете присутствовать на сегодняшнем симпозиуме?

Еще один учтивый поклон от Николаса. Куча слов на испанском.

– Это «да», – переводит Уорнер.

И доводит Джульетту до бешенства. Она разворачивается к нему всем телом.

– На каких еще языках ты говоришь? – Ее глаза мечут молнии, и Уорнер так теряется, что у меня сердце сжимается от боли за него.

Все серьезно.

Сегодня им обоим, Уорнеру и Джульетте, фигово. Они старательно прикидываются твердыми, крутыми, собранными, как вдруг – бабах. Стоит Джульетте сказать ему одно только слово, и Уорнер превращается в идиота. Таращится на нее, не в состоянии издать и звука, а она вспыхивает, краснеет до кончиков волос, потому что он смотрит на нее.

О господи!

Вот интересно, Уорнер понимает, как он выглядит сейчас, тупо уставившись на Джульетту и растеряв все слова? И вдруг до меня доходит: я-то сам выгляжу точно так же, когда разговариваю с Назирой.

По телу пробегает невольная дрожь.

Наконец Стефан выводит Уорнера из транса. Прокашливается и заявляет:

– Мы с детства учили много языков. Важно, чтобы главнокомандующие и члены их семей могли между собой общаться.

Джульетта смотрит в пол, пытаясь успокоиться. Когда она поворачивается к Стефану, лицо у нее почти нормальное, только остается пара красных пятен.

– Я думала, что Оздоровление решило избавиться от всех языков, – говорит она, – и что вы общаетесь на едином универсальном языке…

– Sí, мадам Верховная, – отвечает Валентина. (Слово «sí» я знаю. Оно означает «да». Я не круглый идиот.) – Это правда, – кивает она. – Но сначала нам надо было как-то общаться друг с другом, не так ли?

И вдруг…

Не знаю почему, только ответ Валентины обезоруживает Джульетту. Она снова почти похожа на себя. Ее лицо расслабляется. Глаза – чуть печальные – распахиваются.

– Откуда вы родом? – тихо спрашивает она. Ее голос, такой беззащитный, вселяет в меня надежду – надежду, что настоящая Джей возвращается. – Как назывались ваши страны до того, как мир перекроили?

– Мы родились в Аргентине, – отвечают близнецы.

– Моя семья из Кении, – сообщает Стефан.

– Вы ездили друг к другу в гости? – Джульетта поворачивается, внимательно рассматривает их лица. – Вы посещали другие континенты?

Они кивают.

– Ух ты! Наверное, это здорово.

– Вы тоже должны приехать к нам с визитом, мадам главнокомандующая, – говорит, улыбаясь, Стефан. – Нам очень хочется, чтобы вы у нас побывали. Кроме того, – добавляет он, – вы теперь одна из нас.

Улыбка Джульетты сразу умирает.

Ее лицо застывает. Забрало опускается. Она снова в броне, в броне высокомерия, как и была, когда вошла сюда. Говорит строгим голосом:

– Уорнер, Касл, Кенджи!

– А? – прокашливаюсь я.

– Да, мисс Феррарс? – слышу ответ Касла.

Гляжу на Уорнера, тот не произнес ни слова. Только пристально смотрит на Джей.

– Мне хотелось бы поговорить с вами тремя наедине, пожалуйста.

Я перевожу взгляд с Уорнера на Касла, ожидаю, скажет ли кто-то что-нибудь. Оба молчат.

– Э, да-да, – быстро говорю я. – Без проблем.

Я бросаю Каслу сердитый взгляд, типа, какого черта?

Он быстро выпаливает:

– Разумеется.

Уорнер таращится на Джей, продолжая молчать.

Я чуть не стукнул его.

Кажется, Джульетта согласна с ходом моих мыслей; по тому, как она гордо шествует на выход, видно: она просто в бешенстве. Я делаю за ней шаг к двери и вдруг чувствую на своем плече руку. Тяжелую руку.

Мы с Уорнером встречаемся взглядами, и – не буду врать – не дай бог увидеть такое еще раз. Глаза у этого парня застывшие. Бледно-зеленые льдинки. Мне стало не по себе.

– Дай мне минутку побыть с ней наедине, – просит он.

Я киваю. Отступаю назад.

– Ага, сколько нужно.

Уорнер исчезает. Слышу, как он зовет Джульетту. Стою дурак дураком, разглядываю открытую дверь и демонстративно не замечаю остальных в комнате. Скрещиваю на груди руки. Откашливаюсь.

– Итак, это правда, – комментирует Стефан.

– Ты о чем? – В удивлении разворачиваюсь к нему.

– Они действительно любят друг друга. – Он головой указывает на открытую дверь. – Эти двое.

– Ага, – смущенно отвечаю я. – Правда.

– Мы, конечно, слышали об этом, – говорит Николас. – Но интересно увидеть собственными глазами.

– Интересно? – приподнимаю я бровь. – Интересно что?

– Довольно трогательно, – вмешивается Валентина.

Касл подходит ко мне и тихо напоминает:

– Минута прошла.

– Хорошо, – киваю я. – Ладно, ребята, увидимся позже. Если вы, парни, еще не завтракали, можете без зазрения совести стащить с кухни парочку кексов. Они вкусные. Я уже попробовал.

Глава 4

Мы выходим из зала, и я резко торможу, едва не упав. Уорнер и Джульетта ушли недалеко, стоят лицом друг к другу, видно – у них жаркий, серьезный разговор.

– Надо убраться отсюда, – говорю Каслу. – Не будем им мешать.

Касл не реагирует. Пристально смотрит на Уорнера и Джей с напряженным выражением лица, таким я вижу его в первый раз.

Похоже, совсем его не знаю.

После всего, что Уорнер сказал мне вчера, – что Каслу все известно о трудной жизни Джульетты: родители отвергли ее, сбагрили Оздоровлению, ее расценивали только как оружие, и что Касл меня под прикрытием послал, чтобы забрать ее, – я почувствовал себя немного странно. Не паршиво, нет. Просто странно. Этого откровения абсолютно недостаточно, чтобы я мог потерять веру в Касла: мы столько вместе пережили, моя любовь к нему по-прежнему крепка.

Однако ощущение странное.

Будто я выбит из колеи.

Так и подмывает спросить Касла: почему он все держал от меня в секрете? Жажду объяснений. И, по некоторым соображениям, не могу заставить себя их потребовать. По крайней мере, не сейчас. Может, конечно, я боюсь получить ответы на свои вопросы. Боюсь, что узнаю о себе нечто такое.

– Да. – Касл наконец прерывает молчание, звуком своего голоса разгоняет мои мысли. – Наверное, не надо им мешать.

Я перевожу на него взгляд.

– Ты думаешь, им плохо вместе, да?

Касл, удивленный, поворачивается ко мне.

– Наоборот. Удача, что они нашли друг друга в этом жестоком мире. Просто, если они хотят стать счастливыми, им надо исцелиться. Каждому лично.

Он отворачивается, чтобы снова посмотреть на Уорнера и Джульетту.

– Жалею, что между ними еще столько невысказанного. Хочу, чтобы они потрудились над собой, выкинули из своего прошлого ядовитые тайны.

– Нехило!

Касл улыбается.

– Никак иначе.

Крепко обнимает меня за плечи.

– А ты. Вот что мне хочется больше всего – чтобы ты понял сам себя. Ты замечательный, симпатичный юноша, умеешь сострадать другим, ты просто в лепешку разобьешься ради любимого человека.

Изумленный, я отступаю.

– Почему ты это говоришь?

– Мне следовало давно тебе сказать, – вздыхает он. – Я хочу, чтобы ты понял: Назире очень-очень повезло, что в нее влюбился именно ты. Жаль, что ты этого не понимаешь. Да, она красивая, превосходная, но ты…

– Что? Погоди-ка… – Мне стало тошно. – Откуда ты?

– О, – удивляется Касл. – Так это был секрет? Я и не знал. Мои извинения.

Сквозь зубы чертыхаюсь.

Он смеется.

– Должен сказать: если хочешь сохранить свои чувства в тайне, тебе стоит сменить тактику.

– Ты о чем?

Касл пожимает плечами.

– Ну да, ты ж не видишь себя со стороны, когда она рядом. У тебя все на лице написано. Вот такими буквами.

Я со стоном опускаю голову на руки.

А когда наконец я готов ответить и поднимаю лицо, то от увиденного забываю все слова.

Уорнер и Джульетта так…

Так страстно, прямо здесь, в холле… По-моему, раньше я не видел, как они целуются. Замираю, смущенный. Надо, видимо, отвернуться – понимаю, что надо. Ну неприлично подглядывать. Однако я загипнотизирован.