скачать книгу бесплатно
Я с минуту стою в дверях, приглаживаю волосы, заставляю себя сдвинуться с места. Сильно болит голова. Я как магнит притягиваю боль. Чужую боль. Она становится моей. Кроме себя, и винить-то некого. Задаюсь вопросом: «А оно мне надо?» – влезаю, куда не просят, и лишь огребаю по полной.
Поворачиваю голову – как больно!
Вот в чем мы с Уорнером точно похожи: оба любим выпустить пар в тренажерном зале. В прошлый раз я переусердствовал с нагрузкой и не сделал в конце тренировки растяжку – теперь расплачиваюсь. Руки поднимаются с трудом.
Набираю побольше воздуха в легкие, выгибаю спину. Растягиваю мышцы шеи. Разминаю плечи.
Слышу – кто-то со свистом проносится по залу. Лили. Она нарочито подмигивает – достала уже. Мне действительно льстит внимание, я не настолько скромен, чтобы отрицать, что у меня красивое тело, но к Лили я равнодушен. А она каждое утро подтрунивает надо мной за то, что хожу без футболки. Она и Иан. Вместе. Эти двое встречаются втихаря почти два месяца.
– Неплохо выглядишь! – подкалывает Иан. – Это пот или масло для младенцев? Ты так блестишь.
Тоже мне шутник.
– Трусы цвета фуксии тебе идут, – не отстает от него Лили. – Хороший выбор. Они прекрасно сочетаются с цветом твоей кожи.
Бросаю на нее недоверчивый взгляд. Я, может, и без футболки, но уж точно – смотрю вниз – в тренировочных брюках. Мои трусы абсолютно не видны.
– Как ты можешь знать, какого они цвета?
– А фотографическая память? – Она постукивает себя по виску.
– Лил, рентгеновского зрения у тебя нет.
– Ты носишь фиолетовые трусы? – В зал проникают голос Уинстона и слабый запах крепкого кофе. – Прикольно.
– Да пошли вы все! – не выдерживаю я.
– Эй! Полегче! Тебе запрещено ругаться! – Уинстон грохочет ботинками по бетонному полу, подходит и сквозь смех замечает: – Я думал, у вас с Каслом уговор.
– Вот и неправда! – возражаю. – Мы с Каслом договорились, что «дерьмо» не под запретом.
Уинстон приподнимает брови.
– Во всяком случае, сейчас Касла здесь нет, – бормочу я. – Поэтому повторяю: пошли вы все.
Уинстон смеется, Иан качает головой, а Лили прикидывается оскорбленной, как вдруг…
– А я здесь! И все слышал! – доносится голос Касла из его кабинета.
Вот засада.
Раньше, когда я был подростком, я ругался похуже, и Касл жутко расстраивался. Он твердил, что беспокоится за меня, что я не умею выражать эмоции без гнева. Он хотел, чтобы я говорил спокойно, подбирал точные слова для своих чувств, а не чертыхался. Касл так переживал, что я согласился обуздать язык. Обещание я дал четыре года назад, о чем уже сто раз пожалел, хоть и уважаю Касла безмерно.
– Кенджи! – Снова Касл.
Знаю – ждет извинений.
Я смотрю через зал и вижу открытую дверь его кабинета. Даже в новых условиях мы живем в тесноте. Уорнер основательно переделал весь этаж, потратил уйму времени и средств, я не жалуюсь, однако…
Спокойствия нет.
Вторжение в личное пространство бесит!
– Виноват! – кричу я в ответ.
Слышу вздох Касла аж из другого конца зала.
– Трогательная сцена раскаяния, – язвит Уинстон.
– Пока! Спектакль окончен, – отмахиваюсь. – Я в душ.
– Тебе не помешает, – опять подкалывает меня Иан.
Устало качаю головой.
– И как я вас, придурков, терплю?
Иан смеется.
– Слушай, может, поборемся? – Я не отвечаю. Он продолжает: – Серьезно. Ты в отличной форме. Давай как-нибудь разомнемся в спортзале. Мне нужен партнер для спарринга.
Я слегка успокаиваюсь, киваю и бормочу «до свидания». Направляюсь в свою комнату, чтобы захватить принадлежности для душа, Уинстон увязывается за мной, останавливается в дверях. Только сейчас я замечаю у него в руках бумажный стакан с крышкой.
– Кофе? – догадываюсь я.
– Не дам! – Уинстон, расстроенный, отодвигается от двери.
– Поделись!
– Что? Нет!
Я смотрю на него в упор.
– Почему ты не можешь сам пойти и взять? – Он поправляет на носу очки. – Это всего лишь мой второй стакан. А мне, ты знаешь, необходимо три, чтобы проснуться хотя бы наполовину.
– Пойми. Мне нужно быть внизу через пять минут, или Уорнер убьет меня, а я еще не завтракал и уже так устал, и я по-настоящему…
– Хорошо. – Лицо Уинстона мрачнеет, когда он протягивает мне кофе. – Ты чудовище.
Я беру стакан.
– Я чудовищно обаятелен.
Уинстон бормочет сквозь зубы что-то нецензурное.
– Эй, кстати. – Я делаю глоток кофе. – Сказал уже, а?
Уинстон моментально краснеет. Отводит взгляд.
– Нет.
Я поднимаю свободную руку.
– Эй… я не настаиваю, нет. Просто интересуюсь.
– Я пока жду подходящего момента, – отвечает он.
– Круто. Конечно. Просто радуюсь за тебя, вот и все.
Уинстон глядит на меня, легкая улыбка кривит ему губы.
Он давно влюблен в Брендана, и об этом знаю я один. Уинстон и не рассчитывал заинтересовать его, так как всем известно, что Брендан встречается только с девушками. Впрочем, несколько месяцев назад у него была короткая связь с неким типом из «Пойнта», вот тогда Уинстон со мной и поделился. Просил никому не говорить, сказал, что хочет сам признаться Брендану в подходящий момент, и с тех пор собирается с духом, чтобы намекнуть ему. Беда в том, что Уинстон считает себя староватым для Брендана, и боится, что если тот его отвергнет, то их дружбе конец. Потому и ждет. Подходящего момента.
Я хлопаю его по плечу.
– Рад за тебя, брат.
Уинстон издает нервный, хриплый смешок.
– Было бы чему радоваться. – Потом встряхивает головой, будто прочищает мозги. – По-любому – наслаждайся кофе. Пойду возьму себе другой.
Я салютую ему стаканом с кофе, одновременно благодаря и прощаясь, а когда отворачиваюсь, чтобы собрать вещи для душа, улыбка соскальзывает с моего лица. Мне в очередной раз напомнили о моем одиночестве.
В два быстрых больших глотка я приговариваю кофе и выбрасываю стакан. Незаметно пробираюсь в душевую, включаю воду. Делаю все машинально. Раздеться. Намылиться. Ополоснуться.
На миг я застываю, смотрю, как набирается в ладони вода. Вздыхаю и прижимаюсь лбом к холодному гладкому кафелю, горячая вода барабанит по спине. Мышцы расслабляются, я испытываю чувство облегчения, тепло и пар уносят напряжение из тела. Я наслаждаюсь душем, волшебство горячей воды окутывает меня, но мысли немилосердно кружатся в голове, клюют разум и сердце, будто стервятники.
Я счастлив, что у меня есть друзья. Люблю их, хотя они и засранцы. Я забочусь о них. Хочу их радовать. Только одно чувство мне не дает покоя: у каждого из них кто-то есть.
У каждого, кроме меня.
От зависти схожу с ума. Хочу забить на все. Мне бы, как Уорнер, стать неприступным как скала, или хотя бы взять пример с Адама, который нашел свое счастье в заботе о младшем брате, – но нет. Я – огромное кровоточащее сердце. Я теряю дни, заставляя себя не обращать внимания на свои желания. На то, что мне позарез нужно.
Может, звучит дико, но я знаю – я мог бы кого-нибудь полюбить. Чувствую это всем сердцем. Способность любить. Быть романтичным и влюбленным. Как будто это моя суперсила. Дар, точно.
А рассказать-то и некому.
Все считают меня шутом.
Я растираю ладонями лицо, крепко зажмуриваюсь и вспоминаю вчерашний разговор с Назирой.
Она сама ко мне подошла. Я вновь и вновь напоминаю себе.
Я к ней не подходил, ни разу. Даже не пытался с ней заговорить после того, как тогда, на пляже, она ясно дала понять, что вот ни капельки мной не интересуется. С другой стороны, у меня, похоже, не было никакой возможности после того поговорить с ней; после того, как весь мир обезумел. Подстрелили Джей, и все пошло наперекосяк, потом это дерьмо, в которое вляпались Уорнер и Джульетта, и вот – что имеем, то имеем.
Кроме того, прошлым вечером я с трудом пытался уложить в голове тот факт, что наша Верховная главнокомандующая приняла на грудь полпинты отменного виски, оставшегося от Андерсона, когда ко мне подошла Назира. Из темноты. Сразу после ужина – черт, ведь ее не было на ужине – и вот она возникла точно привидение, загнала меня в угол, едва я вышел из столовой. Буквально вжала меня в угол и спросила: правда ли, что я умею становиться невидимым.
Выглядела она как сумасшедшая. Я растерялся. Не понимал, откуда она узнала и почему ее это волнует, а она стояла прямо передо мной, требовала ответа, и я решил, что от моего признания хуже не будет.
Поэтому я сказал ей, что это правда. Она вдруг рассердилась.
– Почему? – спросил я.
– Что почему? – сверкнула она глазищами.
Кожаный капюшон на голове затенял ее лицо, под нижней губой поблескивал пирсинг-алмазик, отражая свет ближайшей люстры. Я смотрел не отрываясь на ее рот. У нее слегка раскрылись губы. Пухлые. Мягкие.
Я с трудом отвел от них взгляд.
– Что?
Назира прищурилась.
– О чем ты говоришь?
– Я подумал… Извини, о чем мы?
Она отвернулась, однако я успел заметить на ее лице выражение недоверия. Или возмущения. А потом, быстрее молнии, она повернулась ко мне.
– Ты что, все время прикидываешься немым? Или ты всегда разговариваешь как пьяный?
Я застыл. Боль и смущение вихрем закружились у меня в голове. Боль – от оскорбления, смущение от…
Вот дела, что происходит-то?
– Что? – возмутился я. – Я не разговариваю как пьяный.
– Ты пялишься на меня как пьяный.
Черт, она такая хорошенькая.
– Я не пьяный, – уточнил я. Глупо. Я тряхнул головой и напомнил себе, что следует рассердиться – в конце концов, она ведь меня оскорбила, – и сказал: – П-любому, ты сама подошла ко мне, ясно? Этот разговор затеяла ты. Я не знаю, что тебя взбесило… Черт, я совсем не понимаю, почему ты так переживаешь. Не моя вина, что я могу быть невидимым. Так получилось.
А потом Назира скинула капюшон, и ее темные волосы, тяжелые и шелковистые, рассыпались по плечам. Она что-то произнесла, что я совершенно не услышал, мой мозг вскипел от непосильной задачи: должен ли я сказать ей, что вижу ее волосы? Понимает ли она, что я могу их видеть? Разрешает ли она мне на них смотреть? Рассердится она или нет, если скажу, что я их вижу? Притом на всякий случай я и не собирался смотреть на ее волосы, однако не хотел ей говорить, что их вижу, потому что боялся – она опять их спрячет, а я, если честно, от всей души любовался ими.
Назира щелкнула пальцами перед моим лицом.
– Что? – моргнул я, а потом, понимая, что сегодня перестарался с этим словом, добавил: – М-м?
– Ты меня не слушаешь.
– Я вижу твои волосы, – решил я сказать.
Назира возмущенно вздохнула. Она определенно раздражена.
– Я не всегда закрываю волосы.
Я потряс головой.