На протяжении смерти

Маэльреян Ротшильдд

На протяжении смерти

Послание от автора читателю

Дорогие читатели,

"На протяжении смерти"– это история о любви, что горит ярче пламени, о мести, что слепа, как ночь, и о боли, что остаётся в пепле. Я писал её, думая о том, как далеко мы можем зайти ради тех, кого любим, и как дорого платим за чужие грехи. Лана и Лиам, сестры и их богини мести – они все живут в нас, в наших страстях, наших потерях, наших надеждах. Пусть их слёзы трогают ваше сердце, пусть их крики учат вас ценить каждый миг. Эта книга – зеркало, где вы увидите себя, и огонь, что согреет вас в холоде их трагедии. Спасибо, что прошли этот путь со мной.

С болью и любовью,

Твой автор

Памятка

Эта история – вымысел, сотканный из нитей мифов и человеческих страстей. Лара, Лина и Лора – не просто сёстры, а воплощения Эриний, богинь мести: Тисифоны, Алекто и Мегеры, что пришли на зов их боли. Лана и Тома – скинволкеры, существа, меняющие облик, чья природа – проклятье и сила. Дом у озера – не место на карте, а символ утраты, где любовь и месть столкнулись в огне. Читайте с открытым сердцем – их слёзы могут стать вашими, их уроки – вашим светом.

"НА ПРОТЯЖЕНИИ СМЕРТИ"

ГЛАВА 1: НОЧЬ ПРИНАДЛЕЖИТ НАМ

Лиам стоял у барной стойки, свет неоновых ламп скользил по его скулам, подчёркивая резкость линий. Чёрная рубашка, расстёгнутая на две пуговицы, открывала загорелую кожу, а в руках дымился виски с льдом. Он был высоким, с той небрежной грацией, что заставляла головы поворачиваться. Но его взгляд – тёмный, как ночь за окнами клуба, – был прикован к ней. Лана танцевала в центре зала, её тело двигалось, как жидкий огонь. Чёрное платье обнимало каждый изгиб, волосы падали волнами на плечи, а на шее блестел тот странный кусочек пазла, который она никогда не снимала. Она поймала его взгляд и улыбнулась – медленно, хищно, зовуще.

К ним подошла. Эва – длинноногая блондинка с глазами цвета моря, их подруга, их любовница в те ночи, когда правила переписывались. Лана потянула её за руку, и они закружились вместе, смеясь, пока Лиам наблюдал, чувствуя, как пульс ускоряется. Позже к ним присоединился Марко – темноволосый, с татуировками на руках, их спутник по путешествиям и постелям. Ночь текла, как вино: клуб сменялся квартирой друзей, музыка – стонами, тела сплетались в танце, что не нуждался в словах.

Дни их были такими же – бесконечный поток адреналина и свободы. Утром они пили кофе в Париже, вечером танцевали в Лиссабоне, ночью снимали виллу где-нибудь в Тоскане, чтобы заняться любовью под звёздами. Лиам работал фотографом, его снимки – резкие, чувственные – продавались за тысячи. Лана была его музой, его моделью, его всем. Она же подрабатывала то стилистом, то дизайнером, но больше любила жить, чем зарабатывать. Они были бисексуальны, открыты, ненасытны – их друзья шутили, что Лиам и Лана могли бы соблазнить весь мир, если бы захотели.

– Ты когда-нибудь устаёшь? – спросил он её однажды, лёжа на смятых простынях после очередной жаркой ночи. Марко спал рядом, Эва ушла за водой. Лана повернулась к нему, её губы были ещё красными от поцелуев, глаза сияли.

– От этого? Никогда, – ответила она, проводя пальцем по его груди. – А ты?

– Пока ты рядом – нет, – усмехнулся Лиам, притягивая её ближе.

Она рассмеялась, и её пальцы сжали пазл на шее – привычка, которую он давно перестал замечать. Утро пришло с солнцем и запахом моря – они были где-то на побережье Испании, и день обещал новые приключения. Они не знали покоя: днём снимали, путешествовали, пили с друзьями, ночью сливались в клубах или чужих спальнях. Их жизнь была фильмом – горячим, красивым, бесконечным.

Солнце только начинало пробиваться сквозь шторы виллы, отбрасывая золотые полосы на мраморный пол. Комната пахла морем, вином и их жаром – Лиам, Лана, Эва и Марко лежали в беспорядке простынь, их тела ещё хранили тепло ночи. Тишина была мягкой, как дыхание спящих, пока дверь не скрипнула.

Эва вошла, обнажённая, её кожа сияла в утреннем свете, словно выточенная из алебастра. Длинные светлые волосы касались бёдер, а капли воды – она только что вышла из душа – стекали по её груди, оставляя дорожки, что блестели, как жемчуг. Лана открыла глаза первой, лениво улыбнулась, протянула руку и нашла Лиама – его тело напряглось под её пальцами. Она скользнула ладонью ниже, к его бёдрам, и почувствовала огромный ствол, твёрдый, готовый, пульсирующий от желания. Её ногти слегка царапнули кожу, и Лиам издал низкий стон, пробуждаясь.

– Ты неугомонная, – пробормотал он, но его голос был хриплым, полным предвкушения. Лана рассмеялась, её волосы упали на лицо, а глаза загорелись тем самым огнём, который он обожал. Она потянулась к нему, её губы нашли его шею, а рука сжала сильнее, заставляя его выгнуться.

Эва замерла в дверях, наблюдая, её губы приоткрылись в лёгкой улыбке. Она шагнула ближе, капли пота и воды смешивались на её коже, отражая солнце, как крошечные зеркала. Лана подняла взгляд, поманила её пальцем, и Эва опустилась на кровать, её тело скользнуло между ними, мягкое и горячее. От стонов Лиама проснулся Марко – его тёмные глаза открылись, и он тут же включился в игру. Его руки нашли Эву, обхватили её талию, а губы прижались к её плечу, оставляя следы.

Солнце поднималось выше, заливая комнату светом, и их молодые тела двигались в ритме, что был старше времени. Пот блестел на коже Лиама, подчёркивая каждый мускул, пока Лана оседлала его, её движения были резкими, почти дикими. Эва притянула Марко ближе, её ноги сплелись с его, и воздух наполнился их дыханием, стонами, шорохом простынь. Капли пота падали на пол, отражая свет, как осколки стекла, а за окном море шептало что-то, чего они не слышали.

Они были красивы – Лиам с его резкими чертами и тёмными волосами, Лана с её шелковистой кожей и хищной грацией, Эва как живая статуя, Марко с его грубой силой. Ночь перетекла в утро, но для них не было границ – только страсть, только этот момент, когда солнце сияло на их телах, а мир за стенами не существовал.

ГЛАВА 2: ДОРОГА В НИКУДА

Дорога вилась вдоль побережья, солнце жгло асфальт, а ветер врывался в открытый верх их кабриолета, играя с волосами Ланы. Она сидела на переднем сиденье, её ноги лежали на коленях Лиама, который вёл машину одной рукой, второй лениво поглаживая её бедро. Эва и Марко устроились сзади: она раскинулась на его груди, её пальцы рисовали круги на его коже под расстёгнутой рубашкой, а он шептал ей что-то на ухо, от чего она смеялась низким, гортанным смехом. Они ехали в никуда – или, точнее, туда, где их ждала новая ночь, новая вилла, новая постель.

К вечеру они остановились в маленьком городке на холмах, где нашли заброшенный особняк с видом на море. Двери были открыты – кто-то оставил его на милость ветра и времени, – и они вошли, как завоеватели. Лиам бросил сумки на пол, Лана сбросила туфли и прошлась босиком по холодному камню, её платье задралось, обнажая бедра. Эва нашла бутылку старого вина в подвале, Марко разжёг камин, и скоро комната наполнилась треском огня и их смехом.

– Давайте сыграем, – предложила Лана, её голос был как бархат, пропитанный вином. Она стояла у камина, свет отражался в её глазах, делая их почти нечеловечески яркими. Кусочек пазла на её шее качнулся, когда она наклонилась к Лиаму, её губы коснулись его уха, а язык скользнул по мочке, оставляя влажный след. – Кто первый сдастся.

Они разделись медленно, с наслаждением. Лиам стянул рубашку через голову, его мускулы напряглись, кожа блестела от пота – день был жарким, а дорога долгой. Эва сбросила платье одним движением, ткань упала к её ногам, как лепестки, обнажая её тело – стройное, с изгибами, что манили, как волны. Марко снял джинсы, его татуировки – змеи и розы – казались живыми в свете огня, а Лана осталась в тонком шёлковом белье, которое обтягивало её, как вторая кожа, пока она не сорвала и его, бросив в сторону с лёгким смешком.

Игра началась. Лана опустилась на колени перед Лиамом, её руки легли на его бёдра, ногти впились в кожу, оставляя красные полосы. Она посмотрела на него снизу вверх, её губы приоткрылись, и медленно, с мучительной нежностью, обхватила его ртом. Лиам запрокинул голову, его пальцы вцепились в её волосы, сжимая их почти до боли, пока она двигалась, то ускоряясь, то замедляясь, дразня его до дрожи. Его дыхание стало рваным, горло выдавало хриплые звуки, а пот стекал по его груди, капая на её лицо.

Эва наблюдала, её рука скользнула между своих бёдер, пальцы двигались в такт с Ланой, пока Марко не схватил её за запястья, развернул и прижал к полу. Он вошёл в неё резко, без предупреждения, и она вскрикнула, но её крик был полон удовольствия, а не боли. Его движения были грубыми, ритмичными, каждый толчок поднимал её тело с ковра, пока её ногти не вонзились в его спину, царапая до крови. Огонь отражался в их глазах, в каплях пота, что падали с его лба на её грудь, и в её стонах, что сливались с треском поленьев.

Лана поднялась, её губы были влажными, красными, и она толкнула Лиама на спину, оседлав его с жадностью хищницы. Её бёдра двигались, как волны, она сжимала его внутри себя, её пальцы впивались в его грудь, оставляя следы. Лиам схватил её за талию, его руки скользили по её коже, влажной и горячей, и он тянул её вниз, глубже, пока их ритм не стал почти невыносимым. Она наклонилась, её зубы впились в его плечо, оставив багровый укус, и он рыкнул, переворачивая её, чтобы оказаться сверху. Его толчки были яростными, их тела бились друг о друга с влажным звуком, пот стекал по его спине, отражая свет камина.

Эва и Марко присоединились, их тела сплелись рядом. Она обхватила его ногами, её пятки давили на его ягодицы, заставляя двигаться быстрее, глубже, пока он не прижал её горло ладонью – не сильно, но достаточно, чтобы её глаза закатились от наслаждения. Лана протянула руку к Эве, их пальцы сцепились, и они смотрели друг на друга, пока Лиам и Марко доводили их до края. Воздух стал густым от их дыхания, стонов, запаха пота и вина, что разлилось по полу.

Они кончили почти одновременно – Лана выгнулась под Лиамом, её крик был резким, почти звериным, Эва задрожала под Марко, её ногти впились в его предплечья, оставив кровавые полосы, а Лиам и Марко излились с низкими, гортанными звуками, что эхом отразились от стен. Они рухнули друг на друга, тела скользкие, блестящие, сердца бились так громко, что заглушали море за окном. Солнце поднялось выше, заливая их светом, и в этот момент они были богами – красивыми, дикими, непобедимыми.

Утро разлилось по комнате, как расплавленное золото, оставив их тела в сладкой истоме. Лана поднялась первой, её кожа блестела от пота, волосы прилипли к спине, а на бедре алел след от пальцев Лиама. Она протянула руку Эве, чьи глаза ещё горели от недавнего экстаза, и шепнула:

– Пойдём, мне нужно остыть.

Эва улыбнулась, лениво потянулась, её грудь поднялась, соски напряглись от прохладного воздуха, и последовала за Ланой. Они вошли в старую ванную особняка – стены потрескавшиеся, мрамор потемневший, но душ работал, струи воды били с потолка, как тёплый дождь. Лана шагнула под воду, её тело напряглось, когда горячие капли ударили по коже, стекая по изгибам, смывая пот и следы ночи. Эва присоединилась, её светлые волосы тут же потемнели, прилипли к лицу, а вода стекала по её шее, груди, бёдрам, оставляя дорожки, что блестели в тусклом свете.

Лана повернулась к ней, её пальцы скользнули по мокрой коже Эвы, от ключицы к соску, сжали его с лёгкой жестокостью, заставив Эву выдохнуть резкий стон. Их губы встретились – жадно, почти болезненно, зубы Ланы прикусили нижнюю губу Эвы, оставив каплю крови, что смешалась с водой и упала на пол. Эва ответила, её руки обхватили талию Ланы, ногти впились в спину, царапая до красных полос, пока вода текла между ними, горячая, обжигающая. Лана толкнула Эву к стене, мрамор холодил её кожу, контрастируя с жаром их тел, и опустилась ниже, её язык провёл дорожку от шеи к животу, зубы впились в мягкую плоть, оставляя багровые метки.

Эва запрокинула голову, её стоны эхом отражались от стен, смешиваясь с шумом воды. Лана опустилась на колени, её руки раздвинули бёдра Эвы, ногти вонзились в нежную кожу, пока её губы и язык нашли центр её наслаждения. Она работала медленно, с садистской точностью, то дразня, то врываясь глубже, Эва начала дрожать, её пальцы цеплялись за волосы Ланы, сжимая их до боли. Вода стекала по лицу Ланы, смешиваясь с вкусом Эвы, её движения ускорились, стали резкими, почти жестокими, и Эва закричала, её тело выгнулось, бёдра сжались вокруг головы Ланы, пока оргазм не разорвал её на куски. Лана поднялась, её губы были влажными, красными, и она прижалась к Эве, их груди скользили друг о друга, соски тёрлись, вызывая новые вспышки боли и удовольствия.

Эва схватила Лану за шею, развернула её лицом к стене, её ладонь с силой ударила по ягодицам Ланы, оставив яркий отпечаток. Лана рассмеялась, низко, гортанно, и выгнулась, приглашая. Эва вошла в неё пальцами, сначала двумя, потом тремя, её движения были грубыми, ритмичными, вода стекала по их телам, смывая пот и усиливая каждый звук – влажный, резкий, почти животный. Лана упёрлась руками в стену, её ногти царапали мрамор, оставляя следы, Эва доводила её до края, её другая рука сжала грудь Ланы, крутя сосок до сладкой агонии. Лана кончила с криком, её тело задрожало, вода смешалась с её наслаждением, и они рухнули друг на друга, тяжело дыша, их кожа пылала под струями. В это же время Лиам и Марко спустились к морю, что шумело внизу холма. Солнце стояло высоко, волны бились о камни, оставляя пену, что искрилась, как бриллианты. Они сбросили одежду на песок, их тела – загорелые, мускулистые, покрытые следами ночи – блестели под светом. Лиам шагнул в воду первым, его тёмные волосы намокли, прилипли к шее, а Марко последовал за ним, его татуировки казались живыми, когда волны облизывали кожу.

Они стояли по пояс в море, солёная вода холодила их бёдра, но страсть между ними вспыхнула снова. Лиам схватил Марко за волосы, рванул его к себе, их губы столкнулись с силой, что граничила с яростью, зубы впились в плоть, языки боролись за власть. Марко толкнул Лиама к камню, что торчал из воды, его спина ударилась о твёрдую поверхность, оставив красные ссадины, но Лиам только рыкнул, его руки сжали ягодицы Марко, ногти вонзились в кожу до крови. Они были грубыми, дикими – Марко прижал Лиама сильнее, его член, твёрдый и горячий, скользнул между бёдер Лиама, найдя вход. Он вошёл резко, без подготовки, и Лиам зашипел от боли, что тут же перетекла в наслаждение, его пальцы вцепились в плечи Марко, оставляя багровые следы.

Марко двигался с садистской точностью, каждый толчок был глубоким, яростным, волны бились об их тела, солёная вода смешивалась с потом, что стекал по их лицам. Лиам выгнулся, его собственная плоть напряглась, пульсировала, и он схватил себя рукой, двигая в такт с Марко, пока не излился в море с хриплым криком, его сперма смешалась с пеной волн. Марко кончил следом, его тело задрожало, он вцепился в Лиама зубами в шею, оставив глубокий укус, и они замерли, тяжело дыша, вода плескалась вокруг их колен.

Но они не остановились. Лиам развернул Марко, прижал его грудью к камню, его руки раздвинули ягодицы Марко, пальцы вошли сначала, растягивая, дразня, пока Марко не застонал, умоляя. Лиам вошёл в него медленно, наслаждаясь каждым дюймом, его движения были мучительно точными, пока Марко не начал биться о камень, его кожа покрылась кровавыми ссадинами. Волны били их, солёная вода жгла раны, усиливая каждый толчок, каждый стон. Лиам сжал горло Марко одной рукой, не перекрывая дыхание, но добавляя власти, его другая рука впилась в бедро, и он ускорился, доводя их обоих до края. Марко кончил, его крик заглушил шум моря, а Лиам последовал за ним, их тела содрогнулись, волны унесли их страсть в глубину.

Они рухнули в воду, смеясь, их кожа горела от соли и солнца, кровь смешивалась с водой, а море обнимало их, как любовник. Море отступило, оставив Лиама и Марко на берегу, где волны лениво лизали песок. Они лежали обнажённые, их тела вытянулись на тёплой, влажной поверхности, песчинки прилипали к коже, как крошечные драгоценности, сверкающие под солнцем. Воздух был солёным, горячим, а их дыхание ещё не выровнялось после яростной страсти. Лана и Эва остались в особняке, но здесь, на пляже, время принадлежало только им двоим.

Лиам лежал на спине, его тело было словно высечено из бронзы – широкие плечи, грудь с твёрдыми мускулами, покрытая тонким слоем тёмных волос, что вились от солёной воды. Его кожа блестела, капли моря стекали по впадинам между рёбрами, собираясь в ложбинке пупка, где песок смешался с влагой, образуя тёмные пятна. Руки, сильные, с выступающими венами, лежали вдоль тела, пальцы слегка сжаты, ногти обломаны от недавнего сцепления с камнем и кожей Марко. Его живот был плоским, с едва заметной дорожкой волос, что тянулась вниз, к паху. Там, между бёдер, покоился его член – даже в расслабленном состоянии внушительный, длиной около пятнадцати сантиметров, с толстой, слегка изогнутой формой. Кожа была чуть темнее остального тела, бархатистая, с тонкими венами, что проступали под поверхностью, как реки на карте. Головка, округлая, чуть приплюснутая, выступала из-под крайней плоти, ещё влажной от моря и их страсти, с едва заметным красноватым оттенком после недавнего напряжения. Мошонка, подтянутая от прохлады воды, лежала тяжело, кожа сморщилась в мелкие складки, покрытые редкими чёрными волосками, что прилипли к ней, как трава после дождя. Его бёдра, мускулистые, с твёрдыми линиями, были усыпаны песком, а на правом виднелся багровый след от ногтей Марко – память о их яростном слиянии.

Марко лежал рядом, на боку, подперев голову рукой, его тело было чуть грубее, мощнее, с налётом дикой силы. Кожа цвета оливок блестела от пота и воды, татуировки – змеи, розы, кинжалы – вились по его груди, плечам и рукам, влажные линии чернил казались живыми в солнечном свете. Его грудь поднималась с каждым вздохом, соски тёмные, напряжённые, окружённые редкими волосами, что спускались к животу – плоскому, с кубиками мускулов, слегка покрытому песком. Руки, сильные, с мозолями на ладонях, лежали расслабленно, но пальцы ещё дрожали от недавнего напряжения. Его член, вытянувшийся вдоль бедра, был чуть длиннее, чем у Лиама – около семнадцати сантиметров в покое, прямой, с гладкой, натянутой кожей, что переходила от оливкового у основания к розоватому на кончике. Головка была острее, полностью обнажённая, с тонким ободком, что блестел от соли и влаги, а вена, толстая и пульсирующая, тянулась вдоль ствола, от корня до середины, где слегка изгибалась. Кожа мошонки была гладкой, чуть сморщенной, с тёмными волосками, что слиплись от воды, два тяжёлых яичка лежали асимметрично, одно чуть ниже другого, подчёркивая грубую мужественность. Его ноги, длинные, с крепкими икрами, были усеяны песком, а на левом бедре алел свежий укус от зубов Лиама, края которого уже начали синеть.

Солнце стояло в зените, лучи били прямо в их тела, высушивая воду, оставляя соль, что кристаллизовалась на коже, как тонкий иней. Песок под ними был тёплым, мягким, он обволакивал их ягодицы, заполнял промежутки между пальцами ног, прилипал к мокрым волосам на лобке. Лиам лежал неподвижно, его грудь поднималась медленно, каждый вдох подчёркивал игру мускулов, а член слегка шевельнулся, когда морской бриз коснулся его, оставив ощущение прохлады на горячей коже. Марко повернулся на спину, его рука легла на живот, пальцы скользнули к паху, лениво поглаживая основание члена, не для возбуждения, а просто от привычки чувствовать себя. Его татуировки блестели, капли воды ещё держались в углублениях между рёбрами, а песок прилип к спине, образуя узор, что повторял изгибы его позвоночника.

Они молчали, слушая море – его ритм был их пульсом, его шум – их дыханием. Их тела, обнажённые, уязвимые и в то же время непобедимые, лежали как произведения искусства, вылепленные страстью и солнцем. Песок цеплялся к каждому сантиметру – к изгибам их колен, к впадинам подмышек, к твёрдым линиям ягодиц, где кожа была чуть светлее, не тронутая солнцем. Это был момент покоя, но в воздухе витало обещание новой страсти, что ждала их впереди. Песок под Лиамом и Марко был горячим, но их тела, охлаждённые морем, наслаждались этим контрастом. Солнце поднималось выше, лучи били в их кожу, высушивая соль, что кристаллизовалась на груди Лиама и татуировках Марко. Они лежали в ленивой тишине, их дыхание смешивалось с шумом волн, пока Лиам не повернул голову, его тёмные глаза поймали взгляд Марко. Уголок его губ дрогнул в улыбке – хищной, многообещающей.

– Ты выглядишь голодным, – сказал Марко, его голос был хриплым, пропитанным солнцем и солью. Он лениво потянулся, его член, всё ещё тяжёлый от расслабления, шевельнулся на бедре, песок прилип к коже, подчёркивая каждый изгиб.

Лиам не ответил словами. Он приподнялся на локтях, песок осыпался с его спины, обнажая влажную кожу, и медленно подвинулся ближе. Его руки легли на бёдра Марко, пальцы сжали мускулы, ногти впились в плоть, оставив красные полумесяцы. Марко выдохнул, его тело напряглось, а член начал твердеть, поднимаясь под взглядом Лиама – семнадцать сантиметров гладкой, оливковой кожи, вены проступили, как реки, головка обнажилась, блестящая от соли и предвкушения. Лиам наклонился, его дыхание обожгло кожу Марко, горячее, чем солнце, и его губы коснулись основания, медленно, почти благоговейно.

Он начал с языка – провёл им вдоль ствола, от корня к кончику, собирая вкус соли, пота и моря. Марко застонал, его пальцы вцепились в песок, сжимая его, пока крупинки не посыпались между пальцев. Лиам обхватил головку губами, его зубы слегка задели край, вызвав дрожь в теле Марко, и начал двигаться – сначала медленно, с мучительной точностью, позволяя слюне стекать вниз, смачивая каждый сантиметр. Его язык кружил по кончику, дразня уздечку, проникая в крошечную щель, пока Марко не выгнулся, его бёдра дёрнулись вверх, требуя большего.

Лиам сжал его сильнее, его руки обхватили основание, пальцы сдавили мошонку, слегка потянув, пока Марко не издал низкий, гортанный звук. Он ускорился, его рот стал жадным, губы растягивались вокруг толщины, щеки втягивались от усилия. Слюна стекала по подбородку Лиама, смешивалась с песком, что прилип к его коленям, а Марко стонал громче, его руки схватили волосы Лиама, сжимая их до боли, направляя его. Лиам не сопротивлялся – он брал глубже, чувствуя, как головка упирается в горло, сглатывая, пока его собственное дыхание не стало рваным. Его зубы снова задели кожу, нарочно, с лёгкой жестокостью, и Марко зарычал, его член пульсировал, готовый взорваться.

Последний рывок был королевским – Лиам расслабил горло, позволяя Марко войти полностью, его нос уткнулся в тёмные волосы на лобке, пахнущие морем и мускусом. Он сжал губы, его язык давил снизу, а руки массировали мошонку, сжимая яички с садистской нежностью. Марко кончил с криком, его тело выгнулось, песок посыпался с его спины, а горячая струя ударила в горло Лиама – густая, солоноватая, с привкусом их страсти. Лиам глотал, не пропуская ни капли, его горло работало, пока Марко не обмяк, тяжело дыша, его член медленно опадал, всё ещё блестящий от слюны и солнца. Лиам отстранился, его губы были красными, влажными, песок прилип к подбородку, а в глазах горел триумф. Он облизнулся, медленно, наслаждаясь вкусом первого "завтрака".

– Теперь я сыт, – усмехнулся он, падая обратно на песок. Марко только рассмеялся, его грудь всё ещё вздымалась, а тело блестело под солнцем.

Тем временем в особняке Лана и Эва вышли из душа, их кожа пылала от воды и страсти, волосы прилипли к спинам, как мокрый шёлк. Они завернулись в тонкие простыни, что нашли в шкафу, и прошлись по старым комнатам в поисках еды. В кухне, заваленной пылью, Лана обнаружила корзину с фруктами – кто-то оставил её, возможно, прежние жильцы. Персики, спелые, с бархатистой кожей, яблоки, красные, как их губы, и гроздь винограда, чьи ягоды блестели, как капли росы. Эва нашла банку оливок и краюху хлеба, сухого, но ещё съедобного. Они устроились на полу гостиной, простыни сползли с их плеч, обнажая груди, ещё влажные от душа. Лана разломила персик, сок потёк по её пальцам, и она слизала его, глядя на Эву с лёгкой улыбкой. Эва откусила яблоко, её зубы вонзились в мякоть с хрустом, а потом поднесла его к губам Ланы, позволяя ей попробовать. Они ели медленно, делясь фруктами, их пальцы касались друг друга, оставляя липкие следы. Виноград Лана сорвала по ягоде, зажимая их между губами, прежде чем проглотить, а Эва смеялась, кидая оливки в воздух и ловя их ртом. Это был их завтрак – простой, но чувственный, как их жизнь.