скачать книгу бесплатно
Светлейший князь А. Д. Меншиков в кругу сподвижников Петра I
Марина Тазабаевна Накишова
Монография посвящена феномену социальных связей в системе государственного управления при Петре I. На примере отношений светлейшего князя А.Д. Меншикова с петровскими соратниками, занимавшими ключевые должности в системе управления Санкт-Петербургом и одноименной губернией, рассматриваются механизмы функционирования социальных сетей, их влияние на государственное реформирование и карьерный путь каждого из действующих лиц. Особое внимание уделяется различным стратегиям поведения светлейшего князя, избираемым им в зависимости от социального статуса, материальных и должностных возможностей контрагентов, степени доверия к ним, личной заинтересованности и дружеских симпатий.
Важное место занимают впервые публикуемые исторические источники по преимуществу эпистолярного характера, отличающиеся богатым информационным потенциалом.
Книга предназначена для специалистов-историков, политологов, социологов и филологов, а также для всех интересующихся российской историей.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Марина Накишова
Светлейший князь А. Д. Меншиков в кругу сподвижников Петра I
Монография подготовлена в рамках выполнения госзадания МНиВО РФ по теме «Взаимодействие культурно-языковых традиций: Урал в контексте динамики исторических процессов», № FEUZ-2023-0018
Рецензенты:
доктор исторических наук Е. В. Анисимов (Санкт-Петербургский институт истории РАН)
доктор исторических наук О.Е. Кошелева (Институт всеобщей истории РАН)
В оформлении обложки использованы: Неизвестный художник. Портрет светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова. 1710-е гг.; Зубов А. Ф. Торжественный ввод в Санкт-Петербург шведских судов после победы при Гренгаме. 1720 г.
На контртитуле: Портрет и автограф светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова. Петров П. Н. Русские бывшие деятели: сборник портретов замечательных лиц прошлого времени с краткими биографическими очерками. СПб., 1877. Т. 1: Деятели эпохи преобразований. С. 49.
@biblioclub: Издание зарегистрировано ИД «Директ-Медиа» в российских и международных сервисах книгоиздательской продукции: РИНЦ, DataCite (DOI), Книжной палате РФ
© М.Т. Накишова, 2023
© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2023
Предисловие
Мальчишка пойдет далеко, предан, как пес, умен, как бес.
Из романа «Петр I» А. Н. Толстого
Светлейший князь Александр Данилович Меншиков (1673–1729) по праву является одной из наиболее запоминающихся фигур петровского царствования и всего XVIII в. в целом. Как не раз отмечали исследователи, А. Д. Меншиков стал своего рода «прототипом для всех последующих русских временщиков»[1 - Прозоровская Б. Д. Меншиков // Иоанн Грозный. Петр Великий. Меншиков. Потемкин. Демидовы: Биографические очерки. М., 2019. С. 201.]. Ни один государственный деятель при Петре Великом и затем при следующих правителях не совершил такого головокружительного рывка по карьерной лестнице, не обладал подобным политическим влиянием и могуществом, не был так близок к правителю и, как следствие, не ощутил столь трагичного падения. Бесспорно, его успехи на государственном поприще проистекали из множества взаимосвязанных качеств характера: врожденного административного таланта, гибкости ума, исполнительности, умения найти выход из самых запутанных политических интриг и т. д. «Счастья баловню безродному», как охарактеризовал его А. С. Пушкин, повезло и с дружескими связями – знакомство в юности с государем Петром I обеспечило Александру Даниловичу статус и влияние в политической системе России на многие годы вперед.
Вполне очевидно, что деятельность А. Д. Меншикова невозможно рассматривать обособленно от общеисторического контекста. Александр Данилович в полной мере был частью тех политических процессов, которые получили развитие в России конца XVII – первой четверти XVIII в. Этот период ознаменовался петровскими преобразованиями, направленными на усовершенствование армии и флота, модернизацию экономики, упорядочение системы органов власти, развитие культуры и образования. Фактически реформы Петра I затронули все сферы жизни общества. Несмотря на значительный вклад правителя в государственное строительство и его решающую роль, многочисленные нововведения Петра Великого были невозможны без наличия сподвижников и соратников, способных воплотить идеи государя на практике. А. Д. Меншиков как ближайший друг и доверенное лицо будущего императора стал одним из главных проводников преобразований.
При этом и князь, и сам государь Петр Алексеевич находились в окружении так называемой политической элиты, дружественной и недружественной проводимым реформам, и, соответственно, были зависимы от бытовавших среди ее представителей настроений. Петровская политическая элита, которая сама по себе является интереснейшим объектом для изучения, соединила совершенно непохожих и по-разному талантливых государственных деятелей. В составе ближайшего круга Петра I нашли себе место и родовитый Б. П. Шереметев, и князья Голицыны, потомки княжеского рода Гедиминовичей, и братья Апраксины, родственники царя, и иностранные подданные Р. В. и Я. В. Брюсы, Ф. Лефорт, П. Гордон, А. М. Девиер, и никому не известные ранее А. Д. Меншиков, П. И. Ягужинский, А. В. Макаров, впоследствии ставшие руководителями ключевых государственных учреждений, создателями петровской империи. Все соратники Петра I по мере своих возможностей трудились на государственное благо. Однако их политическая карьера определялась не только силой царского расположения или успешностью государственной деятельности, но и теми отношениями, которые связывали их самих. Дружба, вражда, соперничество, предательство, борьба за власть – все это было не чуждо «птенцам гнезда Петрова». При осуществлении государственного строительства им приходилось решать управленческие задачи, достигать компромисса, искать союзников и бороться с противниками так, чтобы не растерять ценный ресурс доверия Петра I. Умение лавировать между собственными интересами и государственным благом представляло для политического деятеля жизненно необходимую способность.
А. Д. Меншиков, пожалуй, являлся одним из наиболее успешных игроков на политической арене, чьи власть и влияние не терпели конкуренции ни с одним другим петровским сподвижником. Князь был воплощением идеала государственного деятеля – предан, усерден в учебе, отважен в бою, крайне работоспособен, ловок, дерзок, инициативен. Петр I ценил подобных людей и прощал им многое. «Многое» в случае с Александром Даниловичем означало любовь к наживе, неуемные амбиции и желание любыми способами доказать свое величие – от строительства грандиозных резиденций в Санкт-Петербурге и Ораниенбауме, подобных которым не было даже у государя, до попыток приписать себе благородное происхождение. Как эффектно охарактеризовал князя Е. В. Анисимов, «он был нечист на руку, оказался редкостным даже для России стяжателем и казнокрадом, благодаря чему скопил невероятные богатства. Много раз светлейшего специальные следственные комиссии ловили за руку, но от эшафота и кнута его спасали любовь царя и умение раскаяться, добровольно сдать в казну все, что было им наворовано. Впрочем, может быть, здесь была своеобразная игра. Некоторые считали, что, используя ненасытность Меншикова, Петр таким образом изымал дополнительные средства у своих подданных, одновременно делая Данилыча своеобразным громоотводом. Все были недовольны сановником-хапугой, а вот приходил царь, отбирал у него наворованное – и общество успокаивалось. Словом, как говорится, добро торжествует, порок наказан»[2 - Анисимов Е. В. Толпа героев XVIII века. М., 2013. С. 74–81.].
Тем не менее недостатки А. Д. Меншикова не помешали ему достигнуть вершин политического могущества, а талант выходить с наименьшими потерями из различных конфликтов и судебных тяжб поражал даже современников. В ситуации, когда «у каждого против него камень за пазухой и каждый готов в любую минуту вонзить ему нож в спину»[3 - Андреева Е. А. А. Д. Меншиков «полудержавный властелин» или балансирующий на краю пропасти? // Меншиковские чтения: научный альманах. СПб., 2011. Вып. 2 (9). С. 110.], князю необходимо было выстроить крепкие социальные контакты, способные обеспечить ему опору в случае борьбы за политические преференции. Социальные связи различного характера, устойчивости и надежности, как представляется, позволили А. Д. Меншикову наиболее эффективно решать собственные проблемы, искать союзников на политической арене, в нужный момент обращаясь к полезному для него человеку и используя его ресурсы. От эффективности подобных связей зависела как судьба самого А. Д. Меншикова, так и успехи в реализации глобальных реформ, проводимых государем.
* * *
Настоящая книга не претендует на статус новой биографии А. Д. Меншикова (продолжающей ставший классическим труд Н. И. Павленко[4 - Павленко Н. И. Меншиков: Полудержавный властелин. 3-е изд. М., 2016.]) – это было бы заманчивой, но непосильной задачей с учетом объема исторического материала и новейших научных достижений. После долгих размышлений о собственных исследовательских интересах и реальных возможностях в качестве объекта изучения автором были выбраны социальные связи[5 - Согласно социологической теории, социальные связи (взаимодействия) представляют собой различные виды зависимости между людьми, реализуемые через социальные действия и отношения. Выделяют несколько видов социальных связей: 1) контакты, т. е. простые, поверхностные связи между двумя людьми, иногда сводящиеся к единичному взаимодействию; 2) действия, под которыми подразумеваются целенаправленные акты, ориентированные на других индивидов; 3) взаимодействия – систематические взаимные действия; 4) отношения или устойчивые связи между людьми на протяжении длительного периода времени, осуществляемые в соответствии с принятыми нормами поведения и развернутой системой социальных ролей. Также по характеру социальные связи делят на два типа – экспрессивные (связи, вызванные эмоциональным расположением друг к другу) и инструментальные (связи, образующиеся в результате сотрудничества по достижению какой-либо цели. См.: Волков Ю. Г. Социология: учебник для студентов вузов. Ростов-на-Дону, 2014; Социальная сеть // Аберкромби Н. Социологический словарь. М., 2004. С. 516–517.] князя с другими петровскими соратниками, его служебные (деловые) и частные (личные) отношения с ними, развивающиеся и преображающиеся в течение всего петровского правления. А. Д. Меншиков находился в центре собственной социальной сети, которую при этом сознательно и бессознательно конструировал, исходя из личных потребностей, должностных обязательств и включенности в более обширную социальную сеть – политическую элиту. Все деятели, с которыми А. Д. Меншиков контактировал за время своей жизни, единоразово или многократно, составляли круг его общения, социальную сеть, используемую и формируемую для достижения политических или частных целей. Участники круга общения А. Д. Меншикова, в том числе он сам, были в той или иной степени зависимыми друг от друга. Социальные связи между ними создавались, преобразовывались, трансформировались, разрушались по мере поиска ответов на внутренние и внешние вызовы, оказывая влияние на функционирование социальной сети в целом. Структура поддерживаемых отношений зависела от принятых в петровском обществе норм поведения, а действия любого из акторов координировались в соответствии с четкими правилами игры[6 - Wether ell С. Historical Social Network Analysis // International Review of Social History. 1998. No. 43 (Supplement 6). P. 126.].
В рамках настоящего исследования социальные связи А. Д. Меншикова рассматриваются и в более общем контексте. Надо полагать, социальные связи, сложившиеся между государственными деятелями различного ранга и статуса, являлись нормальной и естественной составляющая государственного устройства, с одной стороны, и одним из важнейших факторов, определявших вектор политического реформирования России во второй половине XVII – начале XVIII вв., с другой. Политическая элита, круг лиц, осуществлявших государственное управление и направлявших процесс реформирования, представляла собой особую социальную сеть, во главе которой располагался монарх как верховный держатель власти в государстве. Акторы, входящие в нее, были связаны между собой социальными связями, посредством которых происходила координация их деятельности, корректировка личных и государственных интересов, выработка политически важных решений. Социальная сеть, сложившаяся вокруг А. Д. Меншикова, органично вписывалась в более крупные социальные организмы (политическую элиту, общество в целом) или соотносилась с равными ей (социальными сетями других государственных деятелей) и поэтому может рассматриваться как частный случай общегосударственных практик межличностного взаимодействия.
В качестве контрагентов А. Д. Меншикова были выбраны государственные деятели, занимавшие ключевые должности в системе управления Санкт-Петербурга, – комендант Санкт-Петербургской крепости Я. X. Бахмеотов, генерал-полицеймейстер А. М. Девиер и кабинет-секретарь А. В. Макаров. Все три петровских соратника имели незнатное происхождение, а полученная ими должность в столичной иерархии[7 - А. В. Макаров начинал свою службу в Ижорской (Ингерманландской) канцелярии.] ознаменовала для них старт карьеры на государственном поприще. Неопытными управленцами они оказались в гуще событий нового имперского города и должны были на практике, а не в теории, постигать азы политического взаимодействия. На верху управленческой иерархии Санкт-Петербурга стоял генерал-губернатор А. Д. Меншиков, с которым Я. X. Бахмеотову, А. М. Девиеру и А. В. Макарову сразу же пришлось выстраивать отношения, включаясь в сложную систему его социальной сети. Вначале все трое были зависимы от князя, обладали скромными возможностями и слабым политическим влиянием. Со временем ситуация начала меняться. В зависимости от талантов, личных достижений и политических амбиций они поднимались по карьерной лестнице, закреплялись в составе политической элиты и создавали собственные социальные сети. Теперь уже А. Д. Меншиков не мог остаться в стороне и с позиции непререкаемого руководителя раздавать указания, ему приходилось подстраиваться под своих контрагентов, учитывать их интересы, выстраивать взаимодействие на более широкой почве, нежели решение повседневных столичных проблем (в случае с А. В. Макаровым это особенно показательно).
Важным обстоятельством, обусловившим выбор данных государственных деятелей в качестве героев повествования, являлось наличие плотных комплексов исторических источников, отразивших их деловые и личные связи с А. Д. Меншиковым. Богатое эпистолярное наследие петровских соратников позволяет системно и в динамике проследить их взаимоотношения, выявить направления социальных контактов, проанализировать схемы поведения. В центре внимания данной книги находится хронологический период, наиболее полно представленный в выявленных Источниковых комплексах – с 1717 г. по 1725 г. Именно в это время актуализируются вопросы управления Санкт-Петербургом как имперской столицей. Параллельно по мере прекращения Северной войны военные потребности государства отходят на второй план, а гражданские преобразования набирают все большую активность. Деятельность Я. X. Бахмеотова, А. М. Девиера и А. В. Макарова с рубежа 1710-1720-х гг. и до конца петровского правления находилась в своем апогее. Каждый из них достиг пика политического влияния и представлял собой мощную политическую силу (каждый на своем уровне). Вместе с этим в последнее десятилетие царствования Петра I наблюдается весьма непростая ситуация в политической карьере А. Д. Меншикова. Князь, как известно, увяз в различных судебно-следственных процессах, в рамках которых ему были выдвинуты обвинения во взяточничестве, казнокрадстве и несправедливых земельных захватах. Для сохранения политических позиций, да и собственной жизни ему необходимо было опереться на устойчивые социальные связи, посредством которых можно было получить поддержку, оказать влияние на решения государя. В такой ситуации петербургские связи, наиболее устойчивые и обеспеченные его статусом как генерал-губернатора, вполне ожидаемо использовались Александром Даниловичем с особым усердием. В последовавшее после 28 января 1725 г.[8 - Здесь и везде дата приведена по старому стилю.] непродолжительное царствование Екатерины I отношения, сложившиеся между изучаемыми государственными деятелями и А. Д. Меншиковым, продолжали развиваться на тех основаниях, которые были заложены ранее или вытекали из них.
* * *
В мировой исторической науке социальные связи по преимуществу рассматриваются в рамках теории патроната-клиентелы, которая подразумевает доминирование в общественной и государственной системах неравных отношений между господином-патроном и его вассалом-клиентом. В современной западной историографии тематика патрон-клиентских отношений является одним из ведущих векторов развития науки, во многом благодаря влиянию социологических подходов М. Вебера, Э. Дюркгейма, Н. Элиаса, Б. Латура. Предполагается, что патрон-клиентские связи существовали в различные исторические периоды, лишь меняя характеристики и приспосабливаясь к актуальной действительности. Успешным вариантом использования установок теории патроната-клиентелы являются исследования государств Старого порядка (Итальянских городов-государств, Великобритании, Речи Посполитой, Османской империи и т. д.) и в особенности Французской монархии, где патрон-клиентские связи получили широкое распространение[9 - Например, см.: Патрон-клиентские отношения в истории и современности: хрестоматия ? под ред. Е. А. Кочанова. М., 2016; Mqczak A. Klientela: nieformalne systemy wladzy w Polsce i Europie XVI–XVIII w. Warszawa, 1994; Mitchison R. Lordship to patronage: Scotland, 1603–1745. L. etc., 1983; Patronage pedigree and power in later medieval England / ed. by Charles Ross. Gloucester, Totowa (N.J.), 1979; Patronages et clientelismes, 1550–1750: France, Angleterre, Espagne, Italic: [actes du colloque, Institut francais du Royaume-Uni, Londres, 3–5 mai 1990] / Ch. Giry-Deloison, R. Met-tam, ed. Villeneuve-d’Ascq; Londres, 1995.].
Среди многочисленных исследований политического устройства Франции раннего Нового времени можно выделить три наиболее влиятельных направления. Первое из них восходит к школе французского исследователя Р. Мунье, который придерживался мнения, что отношения одного человека (сюзерена) с другим (вассалом) определяло понятие fidelite, т. е. «нежное чувство верности». Патрон-клиентские связи строились по преимуществу на эмоциональной привязанности, объединяющей двух людей посредством свободного выбора, независимого от обязанностей по отношению к нации, королю, закону и обществу. Верность характеризовалась тотальной преданностью. Духовная связь между патроном и клиентом и их взаимные обязательства по отношению друг к другу являлись главными факторами, обуславливавшими социальные связи как на уровне межличностных отношений, так и в государственной системе[10 - Mousnier R. La venalite des Offices sous Henri IV et Louis XIII. Geneve, 1979; Mousnier R. Les institutions de la France sous la monarchic absolue. Tome 1. Societe et etat. P., 1974. Подробнее о последователях P. Мунье см.: Ермакова О. К. Теоретико-методологические подходы к изучению неформальных связей во Франции Старого порядка во французской историографии (середина XX – начало XXI вв.) // Электронный научнообразовательный журнал «История». 2021. Т. 12. Вып. 4 (102).]. В противовес «чувственной» концепции Р. Мунье сформировалась англо-американская концепция «сотрудничества» (social collaboration), выдвинутая группой исследователей-ревизионистов марксистского толка. Они полагали, что королевская власть и дворянская элита сотрудничали, преследуя общие классовые интересы, или же были вынуждены сотрудничать, поскольку правительство не имело возможности влиять на местные силы[11 - Beik W. Н. Governing Languedoc: The Practical Functioning of Absolutism in French Province, 1633–1685. Ph. D. Diss. Harvard University, 1995; Beik W. H. Magistrates and popular uprisings in France before the Fronde: The Case of Toulouse // Journal of Modern History. 46 (December 1974). P. 585–608; Holt M. P. Patterns of Clientele and Economic Opportunity at Court during the Wars of Religion: The Household of Frangois, Duke of Anjou // French Historical Studies. Vol. 13. No. 3 (Spring, 1984). Р. 305–322; Mettam R. Power and Faction in Louis XIV’s France. Oxford, 1988; Parrott D. Richelieu’s Army // Interdisciplinary Hist. XXXIII (2003). P. 629–631; Potter M. Corps and Clienteles: Public Finance and Political Change in France, 1688–1715. Aidershot, 2003; Swann J. Provincial Power and Absolute Monarchy: The Estates-General of Burgundy, 1661–1790. Cambridge, 2003.]. В рамках «сотрудничества» происходил «обмен дарами», явление, подробно охарактеризованное в работах М. Мосса, К. Леви-Стросса и других исследователей[12 - Леви-Стросс К. Тотемизм сегодня. Неприрученная мысль. М., 2008; Общества. Обмен. Личность: Труды по социальной антропологии ? пер. с франц., послесловие и комментарии А. Б. Гофмана. М., 1996.].
В последнее время получила влияние теория патрон-брокер-клиентских связей, развитая американской исследовательницей Ш. Кеттеринг в книге «Патроны, брокеры и клиенты во Франции XVII в.»[13 - Kettering Sh. Patrons, Brokers, and Clients in Seventeenth-Century France. N.Y., Oxford, 1986. См. также: Kettering Sh. Clientage during the French Wars of Religion // The Sixteenth Century Journal. Vol. 20. No. 2 (Summer, 1989). P. 221–239; Kettering Sh. Patronage and Kinship in Early Modern France // French Historical Studies. Vol. 16. No. 2 (Autumn, 1989). P. 408–435; Kettering Sh. Patronage in Early Modern France // French Historical Studies. Vol. 17. No. 4 (Autumn, 1992). P. 839–862.]. Ш. Кеттеринг реконструирует систему клиентелизма, охватывавшую как государственные, так и неофициальные институты и включавшую в себя три составляющие – патронов, брокеров, клиентов – чья деятельность была направлена на распространение и укрепление власти центрального правительства по всей территории государства. Патрон-брокер-клиентские отношения во Франции раннего Нового времени, согласно Ш. Кеттеринг, обладали несколькими характеристиками: они являлись трехэлементными, персональными, эмоциональными и вариативными, основанными на неравенстве ролей и созданными с целью получить взаимную выгоду. Важной концептуальной заслугой Ш. Кеттеринг является заочный спор с Р. Мунье. Политические реалии, как полагает исследовательница, показали, что обычной была ситуация, когда клиенты не испытывали нежной привязанности к своим покровителям, служили двум и более патронам одновременно, стремясь извлечь максимальную выгоду и материальные преимущества. Важным умением считалась способность в правильный момент сменить одного патрона на другого, более успешного, и избежать мести экс-патрона, готовившего обвинения в измене и предательстве[14 - Kettering Sh. Patrons, Brokers, and Clients in Seventeenth-Century France. N.Y., Oxford, 1986. P. 28.]. Выводы Ш. Кеттеринг вызвали новые дискуссии в историографии, связанные с патрон-клиентским языком [15 - Abercrombie N., Hill St. Paternalism and Patronage // The British Journal of Sociology. Vol. 27. No. 4 (Dec., 1976). P. 413–429; Herman A. L. The Language of Fidelity in Early Modern France // The Journal of Modern History. Vol. 67. No. 1 (Mar. 1995). P. 1–24; Major J. R. The Crown and the Aristocracy in Renaissance France // American Historical Review. No. 69 (1964). P. 631–645; Major J. R. Representative Government in Early Modern France. New Haven, 1980; Major J. R. Representative Institutions in Renaissance France, 1421–1559. Madison, 1960; Schalk E. Clientage, Elites, and Absolutism in Seventeenth-Century France // French Historical Studies. Vol. 14. No. 3 (Spring, 1986). P. 442–446.].
Наравне с попытками охарактеризовать основные принципы функционирования патрон-клиентских сетей в западной историографии получила распространение социологическая теория, ставящая в центр внимания принцип доверия[16 - Штомпка П. Доверие – основа общества. М., 2016; Хоскинг Дж. Доверие: история. М., 2016; Luhmann N. Trust and Power. N.Y., 1979; Seligman A. B. The Problem of Trust. Press, Princeton, N.J., 1997; Turner J. H. Face To Face: Toward a Sociological Theory of Interpersonal Behavior. Stanford, 2002.]. В рамках подобных исследований доверие рассматривается базовым компонентом любых общественных отношений. Так, П. Штомпка формулирует дефиницию доверия: «доверие является залогом, принимаемым на будущие неуверенные действия людей»[17 - Штомпка П. Доверие – основа общества. М., 2016.]. Доверие существует в любых отношениях среди людей, в том числе между государем, представителями политической элиты, бюрократами и т. д. Неоправданное доверие вызывает разочарование от несбывшихся надежд, которое может повлечь за собой какие-либо санкции.
Из социометрических работ, кроме того, выделилось методологическое направление «Исторический анализ социальных сетей ? Historical Social Network Analysis». В основе данного подхода лежит утверждение, что человек как общественный элемент является частью большой социальной системы, в которой одновременно находятся другие действующие лица. Между людьми образуются зависимые связи, формирующие нормы поведения и морали, влияющие на восприятие человеком мира. Социальная система сама по себе не является однородной, в ее структуре образуются несколько уровней, которые определяют специфику отношений между людьми[18 - Данный подход лег в основу работ: Gould R. V. Uses of Network Tools in Comparative Historical Research // Comparative Historical Analysis in the Social Sciences. Cambridge, 2003. P. 242–243; Knoke D., Kuklinski J. H. Network Analysis: Basic Concepts // Markets, Hierarchies and Networks. The Coordination of Social Life. L., 1991. P. 173–182; Social Structures: A Network Approach / ed. by B. Wellman and S. D. Berkowitz. N.Y., 1988; Powell W. W. Neither market nor hierarchy: network forms of organization // Markets, Hierarchies and Networks. The Coordination of Social Life. L., 1991. P. 265–276; Wasserman St., Faust K. Social Network Analysis: Methodsand Applications. Cambridge, 1994.]. Как отмечает американский исследователь Ч. Веферелл, главное отличие сетевого анализа состоит в том, что связи между двумя людьми, группами, учреждениями рассматриваются в качестве основного элемента изучения. Соответственно, «социальная сеть» – это объединение связей между различными субъектами, а «социальная структура» – это модель этих связей[19 - Wether ell C. Historical Social Network Analysis // International Review of Social History. 1998. No. 43 (Supplement 6). P. 127.].
Опыт осмысления патрон-клиентских отношений и социальных связей среди представителей политической элиты в России раннего Нового времени значительно уступает по глубине и проработанности истории ранненововременной Франции. В западной историографии (работы С. Диксона, Н. Ш. Коллманн, Дж. П. Ле Донна, Дж. Леви, Д. Рансела, С. Шаттенберг и др.) в большинстве своем делается акцент на широком распространении в системе управления Российским государством семейно-родственных связей, а также на деятельности «партий» или «кланов», сменявших друг друга и доминировавших на политической арене[20 - Коллманн H. Ш. Соединенные честью. Государство и общество в России раннего Нового времени. М., 2016; Шаттенберг С. Культура коррупции, или К истории российских чиновников // Неприкосновенный запас. 2005. № 4 (42). С. 29–35; Dixon S. The Modernisation of Russia 1676–1825. Oxford, 1999; Le Donne J. P. The eighteenth-century Russian nobility: Bureaucracy or ruling class? // Cahiers du Monde russe et sovietique. 1993. Vol. 34 (1–2). P. 139–148; Lemarchand R., Legg K. Political Clientelism and Development // Comparative Politics. Vol. 4. No. 2 (1972). P. 149–178; Lieven D. Russia’s Rulers under the Old Regime. New Haven; L., 1989; Madariaga I. The Russian Nobility in the Seventeenth and Eighteenth Centuries // The European Nobilities in the Seventeenth and Eighteenth Centuries. L., 1995. Vol. II. P. 223–273; Meehan-Waters B. Autocracy & Aristocracy. The Russian Service Elite of 1730. New Brunswick; N.J., 1982; Ransel D. Bureaucracy and Patronage: The View from an Eighteenth-Century Russian Letter-Writer // The Rich, the Well Born, and the Powerful. Elites and Upper Classes in History. Urbana; Chicago; L., 1973. P. 154–178; Ransel D. The Politics of Catherinian Russia. The Panin Party. New Haven; L., 1975; Hosking G. Patronage and the Russian State // The Slavonic and East European Review. 2000. Vol. 78. № 2. P. 301–320.]. Однако в последнее время наблюдаются заметные методологические и теоретические изменения в осмыслении влияния социальных связей и сетей доверия на государственное управление, в том числе благодаря пересмотру оценок значимости семейно-родственных отношений.
Как представляется, практики функционирования социальных связей, характерные для политической жизни петровской России, не могут рассматриваться в отрыве от процессов предшествующего XVII в., тем более что исследователи, к чьей сфере интересов относится эпоха Московского государства, продвинулись в изучении патрон-клиентских отношений достаточно далеко. Например, нельзя не отметить работу американского ученого Р. Крамми, посвященную московскому боярству[21 - Crummey R. Aristocrats and Servitors: the Boyar Elite in Russia, 1613–1689. Princeton, New Jersey, 1983.]. В ней автор пришел к выводу, что брачные стратегии московской аристократии играли защитную и стабилизирующую функцию – с их помощью знать пыталась сохранить положение своего клана при дворе вне зависимости от поддерживаемых царем фаворитов. Р. Крамми также подчеркивал важную роль патрон-клиентских отношений, поскольку они способствовали выдвижению в состав государева двора представителей незнатных родов. Некоторые исследователи, в частности М. По, вовсе относят семейно-родственные кланы к легитимизированным родственным группам и противопоставляют неформальным патрон-клиентским связям[22 - Poe M. The Russian elite in the seventeenth century. Vol. II: Quantitative analysis of the “Duma ranks” 1613–1713. Vammala, 2004.].
Среди отечественных исследователей одна из ведущих ролей в изучении социальных связей второй половины XVII в. принадлежит П. В. Седову, который обратил внимание на патрон-клиентскую терминологию XVII в. (понятия «хлебояжцы», «держальники», «вскормленники» и «кормильцы»)[23 - Седов П. В. Закат Московского царства: Царский двор конца XVII века. СПб., 2008.]. Главной функцией патрон-клиентских отношений он считает утверждение высокого социального статуса для бояр, вокруг которых группировались «держальники» (клиенты) из числа московских служилых людей. О зарождении патрон-клиентских отношений в Московском государстве рассуждает М. М. Кром[24 - Кром М. М. Патронат и клиентела в Московском государстве XVI–XVII вв.: историография и проблематика // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. 2021. Т. 26. № 4. С. 66–78.]. По его мнению, первые элементы таких связей появились в конце XVI в., когда царская служба стала обязательной для служилого сословия, лишившегося альтернативы службы у удельных князей. М. М. Кром определяет, что патрон-клиентские отношения были характерны не только для служилого сословия, но и для духовенства, однако этот тип покровительства остается наименее изученным. Также интерес представляет точка зрения М. М. Крома о децентрализованной и деполитизированной структуре российского клиентелизма в XVII в., вызванной тем, что царь не создавал собственных сетей патронажа, а его правительство не использовало региональные связи для централизации государственного управления.
В своих работах и Р. Крамми, и П. В. Седов приходили к выводу об упадке государственного управления в конце XVII в., связывая его со все большей ориентацией членов Государева двора на придворную борьбу, а не на государственную службу. Иную позицию отстаивает О. В. Новохатко, которая подчеркивает неразрывность частных и государственных связей и органичность развития самодержавия в XVII в., прерванного петровскими преобразованиями[25 - Новохатко О. В. Россия. Частная переписка XVII века. М., 2018; Новохатко О. В. Управленцы среднего звена в XVII веке: неформальные контакты служилых по отечеству и приказных // Отечественная история. 2005. № 3. С. 158–169.]. Кланово-родовую борьбу она считает неотъемлемой частью развития государств не только в XVII в., но и в XX и XXI вв. В подобном векторе строит свое исследование О. Е. Кошелева. Исследовательница выдвигает тезис, что для московской знати и кланов успешная придворная карьера и постоянная борьба за влияние и власть были не самодостаточной целью, а лишь средством сохранения и приумножения благополучия семьи[26 - Кошелева О. Е. Родственные связи в высших кругах знати XVII столетия и землевладение // Cahiers du Monde russe. 2016. Vol. 57. № 2/3. P. 545–570.].
В последнее время активно развивается интерес к феномену фаворитизма («ближних людей») в системе государственного управления XVII в. В ряду наиболее значимых достижений в этом направлении можно назвать биографические исследования В. Н. Козлякова, в том числе его недавний труд, изданный в серии ЖЗЛ («Жизнь замечательных людей») и посвященный «ближним людям» первых Романовых (И. Б. Черкасскому, Б. И. Морозову и А. С. Матвееву), монографию А. П. Павлова, наглядно отразившую преимущества просопографического метода при изучении политической элиты XVII в., работы Н. Н. Петрухинцева о придворной карьере А. С. Матвеева, монографию Ю. А. Мизиса, касающуюся деятельности воеводы Р. Ф. Боборыкина, а также исследования Б. Н. Флори и К. А. Кочегарова, раскрывающие степень влияния придворных отношений на политику царского правительства в отношении Малой России и Речи Посполитой[27 - Козляков В. H. «Ближние люди» первых Романовых. М., 2022; Кочегаров К. А. Борьба боярских группировок вокруг планов женитьбы царя Петра и русско-польские отношения в 1684–1689 гг. // Россия, Польша, Германия в европейской политике: исторический опыт взаимодействия и императивы сотрудничества. М., 2012. С. 45–88; Кочегаров К. А. Как поссорился Иван Степанович со Львом Кирилловичем // Славянский альманах. М., 2015. № 3–4. С. 13–22; Мизис Ю. А. Воевода Московского царства (Р. Ф. Боборыкин на государевой службе). Тамбов, 2012; Павлов А. П. Думные и комнатные люди царя Михаила Романова: просопографическое исследование: в 2 т. СПб., 2018; Петрухинцев Н. Н. Стрелецкий полковник Артамон Матвеев // Война и оружие: новые исследования и материалы. Труды Шестой Международной научно-практической конференции 13–15 мая 2015 года. СПб., 2015. Ч. III. С. 388–406; Флоря Б. Н. Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления. М., 2013; Флоря Б. Н. Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.). М., 2010.]. Стоит отметить, что заметной проблемой, с которой сталкиваются историки, является отсутствие Источниковых комплексов, достаточных для реконструкции всей сети социальных контактов «ближних людей».
Историки, занимающиеся Петровской эпохой, также ищут новые векторы развития своих исследований. Некоторые аспекты функционирования патрон-клиентских отношений в ближайшем окружении Петра I разбираются американским историком Э. Зицером. Изучая практики Всешутейшего, всепьянейшего и сумасброднейшего собора, особого действа с элементами театрализации и девиантного поведения, исследователь подчеркивает, что таким образом государь совершал символический разрыв с предыдущим правлением, знаменуя новый этап государственного строительства в целом. Развлечения царя, которые на первый взгляд могли показаться пьяным безумством, на самом деле имели глубокий символический смысл: они создавались с целью борьбы против старомосковских дворянских кланов, которых Петр недолюбливал, и ввода представителей новой элиты в ближайший круг через театрализованное принятие личной власти монарха[28 - Зицер Э. Царство преображения: Священная пародия и царская харизма при дворе Петра Великого. М., 2008.].
Конструирование патрон-клиентских связей в рамках борьбы за власть стало предметом исследования П. Бушковича[29 - Бушкович П. Петр Великий. Борьба за власть (1671–1725). СПб., 2008; Bushkovitch Р. Aristocratic Faction and the Opposition to Peter the Great // Forschungen zur osteuropaischen Geschichte. Bd. 50. Berlin. 1995. P. 80–120; Bushkovitch P. Power and the Historian: The Case of Tsarevich Aleksei 1716–1718 and N. G. Ustrialov 1845–1859 // Proceeding of the American Philosophical Society. Vol. 141. No. 2 (Jun., 1997). P. 177–212.]. В книге «Петр Великий: борьба за власть» историк прослеживает смену политических группировок элиты, начиная с последних годов царствования Алексея Михайловича до конца петровского правления, хотя нельзя не отметить, что годы после окончания дела царевича Алексея (1718 г.) занимают слишком малый объем исследования. Важным плюсом политики Петра I П. Бушкович считает способность царя в поисках соратников и в регулировании расстановки сил между ними находить баланс между представителями старомосковских родов и новыми членами элиты (иностранцами, неродовитым дворянством и членами других социальных групп).
Борьба за власть в петровское и последующие царствования стала предметом еще нескольких исследований. На основе многолетних архивных поисков И. В. Курукин предлагает трактовку института фаворитизма как дублирующей системы принятия и исполнения политических решений. В своей работе, посвященной эпохе «дворьских бурь», историк выдвигает важный тезис о естественном наличии неформальных институтов в механизме функционирования любой монархии «старого режима»[30 - Курукин И. Н. Эпоха «дворских бурь». Очерки политической истории послепетровской России (1725–1762 гг.). СПб., 2019. Также см.: Курукин И. Н. Последний фаворит. Платон Зубов. М., 2022.]. Участие различных государственных деятелей в борьбе за власть после смерти Петра I также рассматривают Е. В. Анисимов, А. В. Демкин, К. А. Писаренко и др.[31 - Анисимов Е. В. Россия без Петра: 1725–1740. СПб., 1994; Демкин А. В. Внутренняя политика Екатерины I и Верховного тайного совета. М., 2011; Курукин И. В. Екатерина I. М., 2016; Писаренко К А. Елизавета Петровна. М., 2014.] Нельзя не отметить исследования, посвященные более поздним сюжетам XVIII в., но в равной степени актуализирующие изучение патрон-клиентских и неформальных связей среди политической элиты[32 - См., например: Бабкова Г. О. «Ближайший конфидент»: неформальные связи в бюрократической среде в России XVIII в. // Cahiers du Monde Russe. 2019. Vol. 60. No. 1. P. 37–72; Болотина H. Ю. Граф К. Г. Разумовский и семейство Воронцовых // Е. Р. Дашкова: Портрет в контексте истории. М., 2004. С. 114–124; Киселев М. А. К истории неформальных отношений среди правящей элиты Российской империи (на материалах переписки Д. В. Волкова 1761–1763 гг.) // История в эго-документах: Исследования и источники. Екатеринбург, 2014. С. 162–183; Киселев М. А. Казус Д. В. Волкова: «подьячие» на вершинах власти в Российской империи XVIII в. // Уральский исторический вестник. 2012. № 3 (36). С. 42–52; Курукин И. В. Артемий Волынский. М., 2011; Лавринович М. Б. «…душевно к вам привязан». Переписка графа Александра Воронцова и бригадира Алексея Дьяконова. М., 2022; Лавринович М. Б. Как поссорились Николай Петрович с Алексеем Федоровичем: патрон-клиентские отношения в русском обществе рубежа XVIII–XIX вв. // Российская история. 2016. №. 3. С. 91–110; Хоскинг Дж. Система патроната и Российское государство // Россия и мировая цивилизация. К 70-летию члена-корреспондента РАН А. Н. Сахарова. М., 2000. С. 413–435.].
Социальные связи как таковые стали предметом изучения исследовательского союза М. А. Киселева, К. А. Кочегарова и Я. А. Лазарева. В 2022 г. из-под их пера вышла монография, в которой несколько глав (1–3) специально посвящены анализу неформальных связей в системе государственного управления петровского времени[33 - Патроны, слуги и друзья. Русско-украинские неформальные связи и управление Гетманщиной в 1700-1760-х гг. Исследование и источники ? М. А. Киселев, К. А. Кочегаров, Я. А. Лазарев. Екатеринбург, 2022.]. Историки убедительно доказывают, что неформальные связи являлись естественной составляющей государственного управления и наряду с официальными/формальным практиками приводили к выработке наиболее эффективных механизмов принятия политических решений. Заметным преимуществом данного издания является привлечение широкого круга новых источников, ранее в оборот не введенных. Благодаря этому исследователям удалось реконструировать в деталях неформальные отношения и практики управления Гетманщиной с конца XVII в. до 1760-х гг., что было сделано в отечественной науке впервые.
Значительный вклад в изучение социальных связей вносят исследования, ставящие в центр внимания биографии петровских соратников и их отношения с другими государственными деятелями. В данном контексте личность А. Д. Меншикова представляет особенный интерес. Существует несколько специальных биографий князя как в виде самостоятельных исследований, так и в качестве статей и разделов в энциклопедических словарях и сборниках. Небольшие очерки о государственных деятелях эпохи Петра I, в том числе об Александре Даниловиче, вошли в состав книги «Русские избранники и случайные люди» Г. фон Гельбига, «Биографий российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов» Д. Н. Бантыш-Каменского, «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона», «Военного энциклопедического лексикона», исследования о военных и гражданских руководителях Санкт-Петербурга и т. д.[34 - Бантыш-Каменский Д. Н. Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов с 48 портретами. СПб., 1840. С. 91–139; Долгоруков П. В. Российская родословная книга, издаваемая князем Петром Долгоруковым. СПб., 1855. Ч. 2. С. 46–49; Длуголенский Я. Н. Военно-гражданская и полицейская власть Санкт-Петербурга – Петрограда. Генерал-губернаторы, гражданские губернаторы, генерал-полицмейстеры (обер-полицмейстеры), градоначальники. СПб., 2001. С. 9–16; Меншиков // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. XIX. С. 102–104; Меншиков, князь Александр Данилович // Военный энциклопедический лексикон: T.VIII. С. 603–608; Русские избранники и случайные люди. Составил Георг фон-Гельбиг, секретарь саксонского посольства при дворе Екатерины II, 1787–1796 // Русская старина. 1886. Т. 50. С. 22–35; и т. д.] В 1803 г. вышла биография князя под названием «Картина жизни и военных деяний российско-императорского генералиссима, князя Александра Даниловича Меньщикова, фаворита Петра Великого в трех частях»[35 - Картина жизни и военных деяний российско-императорского генералиссима, князя Александра Даниловича Меньщикова, фаворита Петра Великого. Ч. 1–3. М„1803.]. Затем последовало несколько законченных и незаконченных очерков, раскрывающих различные аспекты жизни А. Д. Меншикова – его финансовую активность, успехи на военном поприще, государственную деятельность и др.[36 - Есипов Г. В. Жизнеописание князя А. Д. Меншикова, по новооткрытым бумагам. Главы I–III // Русский архив. 1875. Кн. 7. С. 247–261; Есипов Г. В. Жизнеописание князя А. Д. Меншикова (Шведская война. 1706–1709 годы) // Русский архив. 1875. Кн. 9. С. 49–76; Есипов Г. В. Жизнеописание князя А. Д. Меншикова. Сочинение Г. В. Есипова по новооткрытым бумагам (Шведская война 1709–1710 годы. Взятие Выборга. Суд над фельдмаршалом Гольцем) // Русский архив. 1875. Кн. 10. С. 198–212; Карнович Е. П. Замечательные богатства частных лиц в России. СПб., 1874; Прозоровская Б. Д. Меншиков // Иоанн Грозный. Петр Великий. Меншиков. Потемкин. Демидовы: Биографические очерки. М., 2019. С. 201–291; и т. д.] На данный момент наиболее полным и системным исследованием является монография Н. И. Павленко «Александр Данилович Меншиков»[37 - В более поздних редакциях «Меншиков. Полудержавный властелин». См.: Павленко Н. И. Меншиков: Полудержавный властелин. М., 2016.], написанная историком в последние десятилетия XX в. Н. И. Павленко на основании широкого круга источников проследил жизненный путь царского фаворита от первых шагов на государственном поприще до падения, ссылки и смерти в 1728 г. Заметное место в тексте исследования посвящено проблемам взаимоотношений А. Д. Меншикова с другими петровскими соратниками. Выход монографии Н. И. Павленко, к слову, породил долгую дискуссию относительно грамотности или неграмотности князя. Альтернативный Н. И. Павленко взгляд высказал Ю. Н. Беспятых, полагавший, что Александр Данилович принадлежал к числу образованнейших людей своего времени и происходил из дворянского рода[38 - Беспятых Ю. Н. «…По письмам собственных наших рук…» // Югра: Региональный журнал. 2004. № 8. С. 81–86; № 9. С. 71–75; Беспятых Ю. Н. А. Д. Меншиков был грамотен! // Там же. 18 марта. № 19 (9550). С. 5; Беспятых Ю. Н. Александр Данилович Меншиков: Мифы и реальность. СПб., 2005. 232 с.; Беспятых Ю. Н. Как ваше слово отзовется? О рецензии Н. И. Павленко (Наука и жизнь. 2005. № 3. С. 69–75) на мою книгу «Александр Данилович Меншиков: Мифы и реальность. СПб., 2005» // Меншиковские чтения – 2006. Материалы чтений. СПб., 2006. С. 105–124; Беспятых Ю. Н. О терминах «дворяне» и «шляхта» в России при Петре I: (К полемике по поводу грамотности и происхождения А. Д. Меншикова) // Петербургский исторический журнал. 2015. № 2 (06). С. 263–284; Павленко Н. И. Был ли А. Д. Меншиков грамотным? // Наука и жизнь. 2005; № 3. С. 69–75; Павленко Н. И. Был ли А. Д. Меншиков грамотным? // Жизнь Югры. 2005. 8 февраля. № 9 (9540). С. 5.].
В последнее время историками все больше актуализируется необходимость обновления биографии князя с учетом новейших историографических наработок и введенных в научный оборот исторических источников[39 - Долгова С. Р. Мой соавтор – Татьяна Лаптева // Окно в Европу. Сборник статей памяти доктора исторических наук Татьяна Анатольевны Лаптевой (1955–2018). М., 2021. С. 463.]. Подобные тенденции, как можно предположить, сформировались под влиянием регулярно проводимых конференций – Меншиковских чтений, специально посвященных различным аспектам деятельности князя (г. Березово), Международного Петровского конгресса (г. Санкт-Петербург), конференции «Петровское время в лицах», организованной силами Государственного Эрмитажа (г. Санкт-Петербург) и пр. Сборники материалов конференций отразили наиболее актуальные наработки отечественных ученых[40 - См., например: Меншиковские чтения – 2005. Сборник научных статей. СПб., 2005; Петровское время в лицах. Краткое содержание докладов научной конференции чтений памяти А. Д. Меншикова. СПб., 2003.]. В каком-то смысле результатом популяризации изучения жизни и деятельности А. Д. Меншикова стали две монографии, без упоминания которых данный очерк не был бы репрезентативен. Речь идет о книге Н. В. Калязиной и Е. А. Калязина «Александр Меншиков – строитель России. В 2 частях» и исследовании Е. А. Андреевой «Следственное дело и ссылка А. Д. Меншикова»[41 - Андреева Е. А. Следственное дело и ссылка А. Д. Меншикова. СПб., 2021; Калязина Н. В., Калязин Е. А. Александр Меншиков – строитель России. Ч. 1. СПб., 2005; Ч. 2. СПб., 2006.]. Соавторы первой работы, чьи научные интересы по преимуществу касаются истории архитектуры, рассматривают основные вехи жизни и деятельности князя, а также анализируют его вклад в благоустройство Санкт-Петербурга, строительство домов и усадеб, создание военного флота и т. д. Книга Е. А. Андреевой представляет собой публикацию документов «Следственной комиссии о князе А. Д. Меншикове», отложившихся в архиве Министерства юстиции Российской империи, с предварительным биографическим очерком о А. Д. Меншикове и подробным изложением обстоятельств ареста и ссылки князя.
Несмотря на наличие некоторого числа специальных трудов, А. Д. Меншикова как объекта для изучения постигла судьба многих петровских соратников – его личность скрыта за реформаторской деятельностью первого российского императора. Как отмечал Н. И. Павленко, «мера участия Александра Даниловича Меншикова, – а именно он является героем повествования, – в тех делах была неоднозначной (в реформах Петра Великого. – М. Н.): в одних он являлся главной фигурой, и его роль была решающей, к другим он не имел никакого отношения или участвовал мимоходом»[42 - Павленко Н. И. Меншиков: Полудержавный властелин. М., 2016. С. 3.]. Упоминания о князе встречаются в исследованиях, посвященных более широким сюжетам (действиям на полях Северной войны, созданию Санкт-Петербурга, различным реформам, судебно-следственным процессам, культурным преобразованиям), в которые наравне с А. Д. Меншиковым были вовлечены другие представители ближнего круга Петра I. Акцент на роли князя в них, как правило, не делается. Тем не менее нельзя не отметить, что подобного рода работы позволяют взглянуть на деятельность А. Д. Меншикова в общеисторическом контексте, объективно оценить его вклад в преобразовательную активность Петра и проследить контакты с другими государственными деятелями[43 - См., например: Анисимов Е. В. Петр Великий: личность и реформы. М., 2009; Бушкович П. Петр Великий. Борьба за власть (1671–1725). СПб., 2008; Веретенников В. История тайной канцелярии Петровского времени. М., 2014; Воскресенский Н. А. Петр Великий как законодатель: исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века. М., 2017; Голиков И. И. Деяния Петра Великого, мудрого преобразителя России, собранные из достоверных источников и расположенныя по годам. М., 1840. Т. 13; Иванов И. М. Петр Великий: Его жизнь и государственная. Деятельность. СПб., 1898; Корнилович А. О. Нравы русских при Петре Великом. М., 2016; Лиштенан Ф.-Д. Петр Великий. Окно в Европу. Рождение Российской империи. М., 2021; Павленко Н. И. Петр I. М., 2000; Петров П. Н. Петр Великий: Очерк жизни первого императора всероссийского. СПб., 1872; Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого: в 6 т. СПб., 1858–1863; Cracraft J. Revolution of Peter the Great. Cambridge, L., 2003; Dixon S. The Modernisation of Russia 1676–1825. Cambridge; N.Y., 1999; Jay O. L. Russia in the Era of Peter the Great. N.J., 1969; Lewitter L. R. Peter the Great and Polish Dissenters // Slavonic and East European Review. L., 1954. Vol. 33. P. 75–101; Moulton J. R. Peter the Great and the Russian Military Campaigns during the Final Years of the Great Northern War, 1719–1721. Lanham (Md.), 2005; Raev M. Political Institutions and Ideas in Imperial Russia. Boulder, Colorado, 1994; Hughes L. Russia in the age of Peter the Great. New Haven, Conn., 1998; и др.]. В частности, служба Александра Даниловича на посту генерал-губернатора Санкт-Петербурга рассматривается в исследованиях, касающихся истории имперской столицы. Внимание историков привлекают первые годы губернаторства князя, а именно его участие в административном устройстве Ингерманландской губернии и строительстве Санкт-Петербурга[44 - Агеева О. Г. «Величайший и славнейший более всех градов в свете» – град святого Петра. Петербург в русском общественном сознании начала XVIII в. СПб., 1999; Андреева Е. А. А. Д. Меншиков и образование Ингерманландской губернии: территория и административное устройство // Петровское время в лицах – 2005. СПб., 2005. С. 15–31; Андреева Е. А. Деятельность первого петербургского коменданта // Петровское время в лицах – 2003. СПб., 2003. С. 10–14; Анисимов Е. В. Юный град. Петербург времен Петра Великого. СПб., 2003; Луппов С. П. История строительства Петербурга в первой четверти XVIII века. М., Л., 1957; Петров П. Н. История Санкт-Петербурга с основания города. СПб., 1884; и др.].
Еще одна группа исследований направлена на изучение социальных связей А. Д. Меншикова с другими петровскими соратниками и представителями правящей верхушки. Н. И. Павленко одним из первых актуализировал необходимость научного осмысления контактов князя, наметив его связи с Б. П. Шереметевым, П. А. Толстым, А. В. Макаровым, Ф. М. Апраксиным, А. И. Остерманом и др.[45 - Павленко Н. И. Меншиков: Полудержавный властелин. М., 2016; Павленко Н. И. Птенцы гнезда Петрова. М., 1985.]Взаимоотношениям А. Д. Меншикова и Петра I посвящены работы Е. В. Анисимова; А. Д. Меншикова и вице-канцлера П. П. Шафирова – Т. А. Базаровой, Д. А. Редина и Д. О. Серова; А. Д. Меншикова и гетмана И. С. Мазепы – Г. П. Георгиевского и К. А. Кочегарова; А. Д. Меншикова и Б. П. Шереметева – А. И. Заозерского; А. Д. Меншикова и Я. В. Брюса – Е. А. Савельевой; А. Д. Меншикова и Ф. М. Апраксина, П. И. Ягужинского – Д. Г. Полонского и т. д.[46 - Анисимов Е. В. «Зело вы щастливы»: об истоках могущества А. Д. Меншикова // Труды Государственного Эрмитажа. Петровское время в лицах – 2020. Материалы научной конференции. Государственный Эрмитаж. СПб., 2020. С. 34–39; Базарова Т. А. Бумаги вице-канцлера П. П. Шафирова в походной канцелярии А. Д. Меншикова: Археографическое введение // Походная канцелярия вице-канцлера Петра Павловича Шафирова: Новые источники по истории России эпохи Петра Великого. СПб., 2011. С. 35–56; Георгиевский Г. П. Мазепа и Меншиков // Исторический журнал. 1940. № 12. С. 72–83; Заозерский А. И. Фельдмаршал Б. П. Шереметев. М., 1989; Кочегаров К. А. Мазепа и Меншиков: человеческие отношения и политическое сотрудничество // Меншиковские чтения – 2015. СПб., 2015. Вып. 10. С. 68–89; Полонский Д. Г. «Меня здесь приемлют якобы сына Вашего»: письма П. И. Ягужинского А. Д. Меншикову как источник истории отношений политиков Петровской эпохи. (Исследование и публикация) // Вестник РГГУ. 2012. № 21 (101). С. 221–232; Полонский Д. Г. Эпистолярный этикет во взаимоотношениях А. Д. Меншикова с представителями властной элиты Петровской эпохи // Меншиковские чтения – 2011: научный альманах. СПб., 2011. Вып. 2 (9). С. 75–93; Редин Д. А, Серов Д. О. Второе путешествие Петра Первого в Европу в письмах барона П. П. Шафирова князю А. Д. Меншикову (1716–1717) // Quaestio Rossica. 2017. Т. 5. № 2. С. 471–502; Рогожин А. А. А. Д. Меншиков и его «креатуры»: патронаж в служебной карьере генералитета русской армии начала XVIII в. // Русь, Россия: Средневековье и Новое время. Вып. 5. Пятые чтения памяти академика РАН Л. В. Милова. Материалы к Международной научной конференции. М., 2017. С. 637–643; Савельева Е. А. К вопросу о взаимоотношениях петровских военачальников А. Д. Меншикова и Я. В. Брюса // Меншиковские чтения – 2008. СПб., 2008. Вып. 6. С. 74–86; и т. д.]
С учетом методологических наработок «Исторического анализа социальных сетей» выполнены исследования Е. В. Анисимова, Т. А. Базаровой и М. Е. Проскуряковой, нацеленные на выявление социальных связей А. Д. Меншикова, степени их интенсивности, характера осуществляемого взаимодействия (на материалах Научноисторического архива Санкт-Петербургского института истории РАН). Историками, помимо прочего, подробно анализируется язык корреспонденции А. Д. Меншикова, делаются выводы относительно употребления отдельных стилистических формул[47 - Анисимов Е. В., Базарова Т. А, Проскурякова М. Е. «Наш патрон и заступник»: язык корреспондентов А. Д. Меншикова // Вестник НГУ. Серия: История, филология. 2022. Т. 21. № 1: История. С. 49–62; Базарова Т. А, Проскурякова М. Е. Русская армия и Ингерманландия в начале Северной войны (по материалам походной канцелярии А. Д. Меншикова): новые подходы к изучению // Санкт-Петербург и страны Северной Европы. 2020. Вып. 22 (1–2). С. 168–177; Походная канцелярия Александра Даниловича Меншикова (1703–1705) ? авт. – сост.: Е. В. Анисимов, Т. А. Базарова, К. Н. Лемешев, М. Е. Проскурякова. СПб., 2022.]. Например, они устанавливают, что обращения «брат» и «отец», регулярно встречающиеся в письмах петровских соратников друг к другу, маркировали определенный социальный статус контрагентов, сознательно принимаемый ими в рамках обмена корреспонденцией. Свои теоретические наработки исследовательский коллектив дополнил публикацией материалов Походной канцелярии А. Д. Меншикова за 1703–1705 гг., в которой нашли место письма и прочие документы, раскрывающие контакты князя с государем, членами его семьи, различными государственными деятелями. Проблемы стилистики, лексических, синтаксических и морфологических особенностей языка в письмах А. Д. Меншикова также рассматривает Д. Г. Полонский[48 - Полонский Д. Г. «Меня здесь приемлют якобы сына Вашего»: письма П. И. Ягужинского А. Д. Меншикову как источник истории отношений политиков Петровской эпохи: (Исследование и публикация) // Вестник РГГУ. 2012. № 21 (101). С. 221–232; Полонский Д. Г. Эпистолярный этикет во взаимоотношениях А. Д. Меншикова с представителями властной элиты Петровской эпохи // Меншиковские чтения – 2011: научный альманах. СПб., 2011. Вып. 2 (9). С. 75–93.].
Резюмируя, стоит отметить, что изучение социальных связей А. Д. Меншикова в системе государственного управления и в контексте политических процессов, объединивших различных представителей петровской элиты, является актуальным и весьма перспективным вектором развития отечественной историографии. Необходимость осмыслить взаимоотношения соратников Петра Великого кажется насущной задачей исторической науки, которая уже имеет успешные образцы подобных исследований. Вместе с тем, обращаясь к данной тематике, невозможно обойти стороной личность князя А. Д. Меншикова, одного из самых богатых и влиятельных сподвижников Петра. Как справедливо отмечала С. Р. Долгова, его биография после фундаментального труда Н. И. Павленко нуждается в обновлении, а отдельные аспекты его жизни – в прояснении и уточнении, в том числе вопрос о социальных связях князя[49 - Долгова С. Р. Мой соавтор – Татьяна Лаптева // Окно в Европу. Сборник статей памяти доктора исторических наук Татьяна Анатольевны Лаптевой (1955–2018). М., 2021. С. 461–463.].
* * *
Выбирая для научного исследования социальные связи между людьми, ученый сталкивается с массой источниковедческих проблем. По мнению Д. А. Редина, «историку, ориентированному на антропологические исследования феномена власти в России раннего Нового времени (в том числе на изучение взаимоотношений между государственными деятелями в процессе государственного строительства. – М. Н.), приходится тратить немалые усилия как для поиска подходящего материала, так и для разработки соответствующих методов его раскрытия. На это уходит много времени и сил, а результат оказывается не очень скорым, но приобретенное знание окупает издержки подготовительного этапа»[50 - Редин Д. А. Русская административная история Нового времени и неофициальная переписка: источниковедческие размышления // Новое прошлое. 2019. № 3. С. 119.]. В этом плане наиболее информативными выглядят источники личного происхождения, в особенности эпистолярное наследие (частная переписка).
Использование понятий «частная переписка» или «частная корреспонденция» влечет за собой несколько источниковедческих дискуссий, хотя, казалось бы, данные термины существуют в научной литературе не один год[51 - Прежде всего, дискуссии связаны с разграничением понятий «личная переписка», «частная переписка», «частно-деловая переписка», соотношением между делопроизводственной перепиской и частной или личной, о доли той или иной содержательной информации в частных письмах и т. д. См.: Каштанов С. М. Частное письмо 1536/37 гг. // Лингвистическое источниковедение. М., 1963. С. 140–146; Новохатко О. В. Россия. Частная переписка XVII века. М., 2018; Полонский Д. Г. «Меня здесь приемлют якобы сына Вашего»: письма П. И. Ягужинского А. Д. Меншикову как источник истории отношений политиков Петровской эпохи: (Исследование и публикация) // Вестник РГГУ. 2012. № 21 (101). С. 221–232; Полонский Д. Г. Эпистолярный этикет во взаимоотношениях А. Д. Меншикова с представителями властной элиты Петровской эпохи // Меншиковские чтения – 2011: научный альманах. СПб., 2011. Вып. 2 (9). С. 75–93; Редин Д. А. Русская административная история Нового времени и неофициальная переписка: источниковедческие размышления // Новое прошлое. 2019. № 3. С. 116–127; Редин Д. А. Частная и личная переписка в исследованиях административной истории Петровского царствования // Актуальные проблемы источниковедения. Материалы VI Международной научно-практической конференции, Витебск, 23–24 апреля 2021 г. Витебск, 2021. С. 201–204; и т. д.]. Не вдаваясь в детали споров, которые заслуживают отдельного исследования, отметим, что безоговорочным преимуществом частной[52 - В настоящем исследовании данный термин употребляется в противовес официальной переписке, проходящей через систему государственных органов и ведущейся между должностными лицами. Параллельно «частной переписке» употребляется термин «неофициальная переписка» как синоним.] корреспонденции XVIII в. является ее неофициальный характер, поскольку письма проходили путь от одного индивида к другому без какой-либо корректировки в официальных государственных институтах. Соответственно, в частном письме сохранилась как деловая (касающаяся выполнения служебных обязанностей, решения управленческих задач и принятия политически важных решений), так и личная (касающаяся семейных и хозяйственных вопросов, личных споров, судебно-следственных дел и др.) информация. При обсуждении деловых вопросов государственные деятели выступали в качестве руководителей или должностных лиц соответствующих органов власти. Поднимая в корреспонденции личные проблемы, они выводили на первый план дружеские, приятельские или родственные отношения. Частная переписка является перспективным источником для реконструкции деловых и личных связей в комплексе, поскольку наиболее полно отражает личностные характеристики автора.
При анализе эпистолярных источников нельзя забывать о некоторых несовершенствах данного комплекса. Письма в любое время имели целью установление и поддержание социальных контактов между двумя контрагентами с одинаковым или различным социальным статусом и схожими или различными политическими возможностями. Они были направлены на достижение какого-либо результата – например, на получение помощи и услуги, оказание протекции, решение конфликта. Поэтому информация, заключенная в письме, и стиль подачи напрямую зависели от искомой цели. Согласно наблюдениям исследователей, в XVIII в. сформировалась эпистолярная этика, которая включала в себя определенные формулы вежливости, комплиментарные обороты, штампированные выражения[53 - Анисимов Е. В., Базарова Т. А., Проскурякова М. Е. «Наш патрон и заступник»: язык корреспондентов А. Д. Меншикова // Вестник НГУ. Серия: История, филология. 2022. Т. 21. № 1: История. С. 49–62; Заозерский А. И. Фельдмаршал Б. П. Шереметев. М., 1989. С. 219–223; Полонский Д. Г. Эпистолярный этикет во взаимоотношениях А. Д. Меншикова с представителями властной элиты Петровской эпохи // Меншиковские чтения – 2011. СПб., 2011. Вып. 2 (9). С. 75–93; Самойлова Н. Г. Устойчивые словосочетания в частной переписке XVII – начала XVIII вв. (К вопросу о формировании устойчивых словосочетаний): автореферат дис… канд. филолог, наук. М., 1969.]. Как отмечает М. Б. Лавринович, для частной корреспонденции характерен высокий уровень эмоционального накала, выражавшийся в демонстрации преданности, верности, доверия, привязанности обоих корреспондентов друг к другу. Эмоциональные высказывания нередко вводят исследователей в заблуждение, поскольку они создают впечатление особой близости корреспондентов[54 - Lavrinovich М. От любви к разочарованию: выражение чувств как средство коммуникации между графом Н. П. Шереметевым и А. Ф. Малиновским (1800-е годы) // Avtobiografija. 2021. Vol. 10. Р. 176.]. Использование тех или иных оборотов зачастую не имело никакого отношения к реальным мыслям и чувствам контрагентов. Употребляя синтаксическую формулу, автор письма следовал устоявшимся нормам письма, стремился достичь какой-либо цели или удовлетворить свои амбиции, в том числе благодаря языковому инструментарию[55 - Lavrinovich М. От любви к разочарованию: выражение чувств как средство коммуникации между графом Н. П. Шереметевым и А. Ф. Малиновским (1800-е годы) // Avtobiografija. 2021. Vol. 10. Р. 178–179; Плампер Я. История эмоций. М., 2018; Российская империя чувств: подходы к культурной истории эмоций. М., 2010.]. Однако комплексное рассмотрение корреспонденции, внимательное изучение ее содержания, сличение с другими документальными собраниями позволяют более или менее объективно отделить мнимую лояльность от реально оказываемых услуг[56 - Kettering Sh. Patrons, Brokers, and Clients in Seventeenth-Century France. N.Y., 1986. P. 22; Lavrinovich M. От любви к разочарованию: выражение чувств как средство коммуникации между графом Н. П. Шереметевым и А. Ф. Малиновским (1800-е годы) // Avtobiografija. 2021. Vol. 10. С. 176–177.]. Анализ различных комплиментарных оборотов и формул для исследования, подобного настоящему, имеет особенную важность, поскольку дает информацию о тех механизмах поведения, которые государственные деятели использовали для установления и поддержания связей друг с другом, показывает, насколько они были заинтересованы в контактах и что делали для достижения этого.
В основе данной книги по преимуществу лежат материалы Военно-походной и домовой канцелярии князя А. Д. Меншикова[57 - О специфике формирования походных канцелярий см.: Бабич М. В. Военно-организационная деятельность А. Д. Меншикова в материалах Российского государственного архива древних актов // Меншиковские чтения – 2011. Материалы чтений. Березово, 12–13 ноября 2011 г. СПб., 2012. Вып. 8. С. 25–26; Базарова Т. А., Проскурякова М. Е. Русская армия и Ингерманландия в начале Северной войны (по материалам походной канцелярии А. Д. Меншикова): новые подходы к изучению // Санкт-Петербург и страны Северной Европы. 2020. Вып. 22 (1–2). С. 168–177 и др.]. Документальное наследие А. Д. Меншикова, включая личные бумаги, подверглось разбору еще во второй половине 1720-х – 1730-е гг. после его ареста и конфискации имущества. Как замечала А. П. Глаголева, поводом к разбору и описанию княжеского архива были поиски компрометирующих его материалов, выявление денежных и торговых операций, выборка дел, подлежащих отдаче наследникам[58 - Глаголева А. П. Повседневные записки князя Меншикова (к изучению материалов Меншиковского архива) // Проблемы источниковедения. М., 1956. Вып. 5. С. 162–167.]. В результате одна часть документального наследия князя была сначала описана, а затем отправлена в Москву. В настоящее время она хранится в РГАДА[59 - РГАДА. Ф. 198.]. Вторая часть, в которую входили документы Походной канцелярии за 1703–1713 гт., осталась в Санкт-Петербурге и сохранилась в НИА СПбИИ РАН[60 - НИА СПбИИ РАН. Ф. 83. В данном фонде представлены единичные документы, раскрывающие некоторые детали взаимоотношения А. Д. Меншикова с Я. X. Бахмеотовым, А. М. Девиером и А. В. Макаровым. На основе имеющихся отрывочных сведений достаточно трудно говорить о специфике их социальных связей.О санкт-петербургской части архива А. Д. Меншикова см.: Базарова Т. А., Проскурякова М. Е. Русская армия и Ингерманландия в начале Северной войны (по материалам походной канцелярии А. Д. Меншикова): новые подходы к изучению. С. 168–177; Петербург в эпоху Петра I. Документы в фондах и коллекциях Научноисторического архива Санкт-Петербургского института истории. Каталог. Ч. 1. СПб., 2003.]. Отдельные документы можно найти в составе других хранилищ[61 - В материалах ОР РГБ, ОР РНБ, АВИМАИВ и ВС, РГАВМФ, РГВИА и т. д.]. Несмотря на долгие мытарства архива А. Д. Меншикова, «архивные стены, обратив документальные свидетельства жизни и деятельности А. Д. Меншикова в “фонды”, обеспечили им сравнительно редкую для “бумаг” сподвижников Петра I с более благополучными биографиями сохранность»[62 - Бабич М. В. Военно-организационная деятельность А. Д. Меншикова в материалах Российского государственного архива древних актов // Меншиковские чтения – 2011. СПб., 2012. Вып. 8. С. 20.]. Кроме того, за время архивного хранения в состав фондов, связанных с деятельностью А. Д. Меншикова, попали документы других государственных деятелей первой четверти XVIII в. (бумаги И. С. Мазепы, документация походных канцелярий Б. П. Шереметева и П. П. Шафирова)[63 - Базарова Т. А. Бумаги вице-канцлера П. П. Шафирова в походной канцелярии А. Д. Меншикова: Археографическое введение // Походная канцелярия вице-канцлера Петра Павловича Шафирова: Новые источники по истории России эпохи Петра Великого. СПб., 2011. С. 41.].
Учитывая хронологические рамки настоящего исследования, бо?льший интерес представляет документальное наследие А. Д. Меншикова, сохранившееся в Москве. В РГАДА личная канцелярия князя сформирована в фонд № 198 «Меншиков Александр Данилович (1670–1729), князь, петербургский генерал-губернатор, президент Военной коллегии, генералиссимус». Опись фонда была составлена Н. Н. Бантыш-Каменским в 1773 г. и состоит из двух частей (реестров). В реестре I (290 ед. хр.) сосредоточены «дела князя Меншикова» (Ч. 1) и материалы «бывшей о разборе писем его комиссии» (Ч. 2) Отметим, что в части 1 реестра I отложились необходимые для настоящего исследования комплексы отпусков и черновиков указов, ордеров и писем, отправленных от А. Д. Меншикова в различные государственные учреждения, к духовным, военным и светским деятелям. Это практически единственные в своем роде плотно сохранившиеся документальные комплексы исходящей корреспонденции князя. Реестр II (более 700 ед. хр.) объединил в себе эпистолярное наследие A. Д. Меншикова, разбитое на пять частей: 1) письма царской фамилии, т. е. Петра Великого, императрицы Екатерины Алексеевны, царевичей и царевен; 2) письма к государю, государыне и царской фамилии от князя А. Д. Меншикова; 3) письма к князю А. Д. Меншикову по алфавиту от королей и имперских князей, от российских и иностранных государственных деятелей, от малороссийских и слободских полков старшин, от духовенства великороссийского, малороссийского, греческого и польского; 3) переписка между князем А. Д. Меншиковым и княгиней Дарьей Михайловной, детьми и свойственниками; 5) письма к княгине Д. М. Меншиковой, ее сестре В. М. Арсеньевой и княжнам Меншиковым от разных светских и духовных особ. Стоит отметить, что в данном реестре очевидно доминирует входящая корреспонденция, тогда как исходящие документы представлены лишь девятью единицами хранения: это письма к княгине Дарье Михайловне, детям, B. М. Арсеньевой, канцлеру Г. И. Головкину, адмиралу Ф. А. Головину, П. П. Шафирову, ревельскому коменданту В. В. фон Дельдену, бельскому воеводе и коронному гетману А.-Н. Сенявскому и денщику В. Вечеслову. В части 3 реестра II отложились эпистолярные комплексы, посланные к А. Д. Меншикову от коменданта Я. X. Бахмеотова[64 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 378–380.], генерал-полицеймейстера А. М. Девиера[65 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 557.], кабинет-секретаря А. В. Макарова[66 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 737.]. Избранные письма А. М. Девиера и выписки из них были опубликованы в «Русском архиве» в 1865 г.[67 - В результате сличения публикации и архивного дела можно отметить, что большая часть писем не вошла в издание «Русского архива», а некоторые из опубликованных материалов переданы достаточно вольно – с купюрами и без сохранения структуры письма. Из 180 писем, найденных в РГАДА, только 65 были отобраны для издания в «Русском архиве». Более того, публикационная выборка оказалось неравномерной по годам: за 1720 г. опубликованы практически все письма (20 из 22 известных), а за 1722 г. – 11 из 67. Поэтому при анализе корреспонденции А. М. Девиера используется архивный комплекс документов. См.: Письма и выписки из писем с. – петербургского генерал-полицеймейстера Девиера к князю А. Д. Меншикову. 1719–1727 // Русский архив. 1865. № 7-12. Стб. 1233–1276.]
В качестве дополнения к основному массиву корреспонденции А. Д. Меншикова, Я. X. Бахмеотова, А. М. Девиера и А. В. Макарова в данной книге используются эпистолярные комплексы других государственных деятелей, поддерживавших с ними стабильные деловые и личные контакты. Среди подобных контрагентов можно назвать Петра I, Екатерину, Ф. М. Апраксина, Р. В. Брюса, В. И. Монса, П. А. Толстого, У. А. Сенявина, А. М. Черкасского, П. И. Ягужинского. По преимуществу материалы их переписки сохранились в фондах РГАДА: № 5 «Переписка высочайших особ с частными лицами», № 9 «Кабинет Петра I и его продолжение», № 198 «Меншиков Александр Данилович (1670–1729), князь, петербургский генерал-губернатор, президент Военной коллегии, генералиссимус», № 248 «Сенат и его учреждения (объединение фондов)»[68 - РГАДА. Ф. 5. Оп. 1. Д. 27; Ф. 9. Оп. 3–4. Отд. II; Ф. 198. Оп. 1. Д. 352, 378–380, 518, 557 и т. д.].
Отдельно стоит остановиться на характеристике делопроизводственных материалов, привлекаемых для реконструкции сфер компетенции санкт-петербургского коменданта, генерал-полицеймейстера и кабинет-секретаря. Делопроизводственные документы Санкт-Петербургской гарнизонной канцелярии отложились в едином комплексе с письмами Я. X. Бахмеотова к А. Д. Меншикову[69 - Специального фонда Санкт-Петербургской гарнизонной канцелярии не имеется.]. Единственная записная книга Санкт-Петербургской гарнизонной канцелярии была издана историком Н. Г. Устряловым в приложении к шестому тому «Истории царствования Петра Великого» и освещает события конца 1717–1718 гг.[70 - Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. Т. 6. СПб., 1859. С. 595–617.] Делопроизводственные документы Полицеймейстерской канцелярии в большинстве своем обнаруживаются внутри фонда «Именных указов Петра I», частично хранящегося в РГАДА за 1718–1725 гг., частично – в РГИА за 1726–1727 гг.[71 - РГАДА. Ф. 1451. Оп. 1. Д. 20–26; РГИА. Ф. 1329. Оп. 1. Д. 22, 23.] Другая объемная часть материалов сохранилась в фонде Сената (фонд № 24) РГАДА[72 - РГАДА. Ф. 248. Оп. 18. Д. 1206.]. Делопроизводство Кабинета представлено, прежде всего, не введенными в научный оборот выписками из дел кабинет-секретаря А. В. Макарова, которые в архивной описи названы как «“Мемории” (памятные записки) Петра I и кабинет-секретаря А. В. Макарова. Подлинники»[73 - РГАДА. Ф. 9. Оп. 6. Д. 101.]. В целом весь фонд Кабинета является своеобразным делопроизводственным источником, раскрывающим направления деятельности государственного учреждения и лично А. В. Макарова. Для характеристики вопросов, связанных с управлением, строительством и благоустройством Санкт-Петербурга привлекались материалы Городовой канцелярии (фонд № 467), отложившиеся в РГИА.
В связи со спецификой темы исследования законодательные акты и нарративные источники привлекаются в качестве дополнения к основному массиву материала. Законодательство, используемое для характеристики должностной компетенции государственных деятелей, представлено по преимуществу опубликованными собраниями[74 - Бумаги императора Петра I. СПб., 1873; Законодательство Петра I. М., 1997; Законодательные акты Петра I. Редакции и проекты законов, заметки, доклады, доношения, челобитья и иностранные источники. Сборник документов: в 3 т. ? сост. Н. А. Воскресенский. Т. II: Акты об общественных классах; Т. III: Акты о промышленности и торговли. М., 2020; ПСЗ РИ-1. Т. V–VI. СПб., 1830.]. Часть именных царских указов выявлена среди материалов делопроизводства[75 - РГАДА. Ф. 1451. Оп. 1. Д. 20–26; РГИА. Ф. 1329. Оп. 1. Д. 22, 23.]. В качестве иллюстрации повседневной жизни петровских соратников привлекались «Труды и дни Александра Даниловича Меншикова. Повседневные записки делам князя А. Д. Меншикова. 1716–1720, 1726–1727 гг.», изданные С. Р. Долговой и Т. А. Лаптевой в 2004 г.[76 - Труды и дни Александра Даниловича Меншикова. Повседневные записки делам князя А. Д. Меншикова 1716–1720, 1726–1727 гг. М., 2004.], а также «Походные журналы Петра I»[77 - Например, Походный журнал 1720 года. СПб., 1855; Походный журнал 1723 года. СПб., 1855.]. Множество интереснейших описаний Санкт-Петербурга и столичной повседневной жизни сохранилось в записках иностранцев: дневнике камер-юнкера Ф. В. Берхгольца, записках графа Г.-Ф. Бассевича, воспоминаниях, оставленных Ф.-Х. Вебером, П. Г. Брюсом, И.-Г. Фоккеродтом, О. де ла Моттре, членом польского посольства мазовецкого воеводы
С. Хоментовского, участника свиты бобруйского старосты Я.-К. Сапеги и др.[78 - Беспятых Ю. Н. Петербург Петра I в иностранных описаниях. Л., 1991; Дневник камер-юнкера Фридриха Вильгельма Берхгольца. 1721–1726. М., 2018; Сборник Русского исторического общества. Т. 15. СПб., 1875; Юность державы. М., 2000; и т. д.]
* * *
Структура предлагаемой читателю работы соответствует ее главной цели – выявить механизмы функционирования социальных связей, соединявших А. Д. Меншикова и его контрагентов. Каждая из глав посвящена отношениям князя с конкретным государственным деятелем: санкт-петербургским комендантом Я. X. Бахмеотовым (Часть I), генерал-полицеймейстером А. М. Девиером (Часть II), кабинет-секретарем А. В. Макаровым (Часть III). Поэтому Я. X. Бахмеотов, А. М. Девиер и А. В. Макаров являются столь же полноправными героями данной книги, как и А. Д. Меншиков.
Части исследования строятся по единой схеме. Первые главы посвящены государственной деятельности каждого из контрагентов А. Д. Меншикова на занимаемой ими должности (коменданта Санкт-Петербургской крепости, генерал-полицеймейстера и кабинет-секретаря соответственно). Подобная работа стала необходимой в стремлении определить сферы компетенции петровских соратников, должностные возможности и степень влияния на общий процесс государственного строительства. Без изучения должностных полномочий охарактеризовать их взаимодействие с А. Д. Меншиковым не представлялось возможным. В итоге благодаря привлечению делопроизводственных и эпистолярных материалов была воссоздана служебная биография петербургского коменданта Я. X. Бахмеотова, внесены коррективы в биографии А. М. Девиера и А. В. Макарова.
Вторые главы представляют собой общий обзор деловых (служебных) отношений А. Д. Меншикова и его контрагентов. Отталкиваясь от определенной ранее сферы компетенции коменданта, генерал-полицеймейстера и кабинет-секретаря, автор книги указывает точки пересечения их сфер влияния и должностных полномочий А. Д. Меншикова, обозначает взаимный статус государственных деятелей в системе управления Санкт-Петербургом и/или в общегосударственной иерархии. На конкретных примерах рассматривается взаимодействие князя с Я. X. Бахмеотовым, А. М. Девиером и А. В. Макаровым, прослеживаются механизмы поведения и практики распределения ролей в процессе поиска оптимальных решений на возникающие государственные проблемы.
Третьи главы раскрывают читателю стратегии поведения князя и его контрагентов в контексте решения частных (личных) проблем, не связанных с должностными обязанностями. Прежде всего, анализируется язык корреспонденции, употребляемые государственными деятелями этикетные формулы, их влияние на стабильность, интенсивность и лояльность взаимодействия. Реконструируются виды услуг, которые оказывали друг другу А. Д. Меншиков, с одной стороны, и Я. X. Бахмеотов, А. М. Девиер, А. В. Макаров – с другой: информирование, покровительство, разовая помощь другим персонам, решение хозяйственных вопросов, посредничество и т. д.
Сюжеты, разобранные в четвертых главах каждой из частей, особенно ценны для настоящей книги. Стремясь детально рассмотреть отношения А. Д. Меншикова с его контрагентами, нельзя было отказать себе в удовольствии увидеть механизмы функционирования социальных связей в действии. Проект строительства постоялых дворов в Санкт-Петербурге, осуществленный Я. X. Бахмеотовым в 1722–1723 гг., противоречивые отношения А. Д. Меншикова и А. М. Девиера внутри одной семьи, участие А. В. Макарова в скандальном Почепском деле – это только малая часть увлекательных историй из жизни петровских соратников. Данные эпизоды позволили наглядно оценить успешность взаимодействия А. Д. Меншикова с Я. X. Бахмеотовым, А. М. Девиером и А. В. Макаровым, выявить новые детали повседневной жизни раннего Санкт-Петербурга и царского двора, а также усомниться в некоторых характеристиках, ставших основой для каноничных образов героев книги.
Разделы с названием «Приложение» служат иллюстрацией ко всему сложному и разнообразному материалу. В выборке источников, как представляется, нашли отражение и деловые контакты государственных деятелей, и их взаимодействие по частным вопросам, и их собственные оценки друг друга. Публикация исторических источников приводится в соответствии с правилами критической передачи текстов XVII–XVIII вв. и ориентируется на «Правила издания исторических документов в СССР» (М., 1990). Источники представлены частной корреспонденцией, делопроизводственными материалами и выдержками из судебно-следственных дел. Среди них встречаются как подлинные документы, так и копии, черновые копии и отпуски. Документы по преимуществу написаны канцелярскими служащими, в конце имеются автографы тех государственных деятелей, от лица которых они посылались[79 - За исключением писем А. В. Макарова к А. Д. Меншикову, письма С. В. Нестерова и П. И. Ягужинского. См.: РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 737. Л. 235–238, 253–254, 259–259 об., 304–310 об.; Д. 804. Л. 46–47 об.; Д. 1073. Л. 43–43 об.]. В некоторых случаях на листах можно увидеть пометы, содержавшие распоряжения в ответ на полученные сведения или указания на запись документов в записную книгу. Во всех публикуемых источниках титла раскрыты, выносные буквы внесены в строку, устаревшие буквы заменены современными. Орфография текстов оригинальна, пунктуация приближена к современной. Восстановленные по смыслу слова и части слов заключены в квадратные скобки. Квадратные скобки оригинальных текстов заменены круглыми скобками. Текстуальные примечания помещены в подстрочник и в каждом публикуемом документе обозначаются кириллическими литерами отдельно. Содержательные примечания даны арабскими цифрами и помещены в подстрочник в порядке сквозной нумерации всей части.
* * *
Ни одно важное дело невозможно осуществить без поддержки старших коллег, близких людей и друзей, которые дают ценные советы, выслушивают многочисленные сомнения, предоставляют возможности, мотивируют и вдохновляют своим примером. Я глубоко признательна коллегам по кафедре истории России и Лаборатории эдиционной археографии Уральского федерального университета им. первого Президента России Б. Н. Ельцина, которые в течение последних пяти лет прошли вместе со мной сложный и тернистый путь от первых архивных находок до серьезных исследований, результатом которых стала данная книга. Этот труд не увидел бы света без поддержки, помощи и веры в успех моего бессменного научного руководителя Д. А. Редина, когда-то открывшего для меня всю прелесть Петровской эпохи. Среди тех, чьи дружеские советы и здравая критика позволили стать настоящему исследованию более цельным, продуманным и интересным, стоит выразить благодарность Е. В. Анисимову и О. Е. Кошелевой (рецензентам книги), Е. А. Андреевой, В. А. Аракчееву, Т. А. Базаровой, В. И. Байдину, В. Д. Жукову, И. А. Кирпичникову, К. А. Кочегарову, И. В. Курукину, А. А. Рогожину, И. И. Федюкину, И. Н. Юркину; коллегам по научным проектам, которые во многом стимулировали динамичное освоение материала, Е. В. Бородиной, О. Е. Ермаковой, М. А. Киселеву, Я. А. Лазареву, Д. О. Манину, А. С. М. X. Плате, С. М. Рябову. Ценные архивные находки, положенные в основу данного исследования, стали возможны благодаря участию в программе стажировок для аспирантов и молодых преподавателей вузов НИУ ВШЭ (г. Москва) под руководством А. Б. Каменского, чьи меткие замечания нашли отражение в третьей части настоящей книги.
Часть I
А. Д. Меншиков и Я. Х. Бахмеотов
Челнаков Н. Ф. Деревянная церковь святых апостолов Петра и Павла. 1770-е гг.
Глава 1
Я. X. Бахмеошоб как комендант Санкт-Петербургской крепости
В истории Российской империи встречается немало таких личностей, которые жили, творили и трудились на благо государства, но по стечению обстоятельств остаются совершенно неизвестными для своих потомков. Как представляется, подобная избирательность исторической памяти связана с абсолютной «нормальностью» данных государственных деятелей – они не совершили ничего выдающегося или из ряда вон выходящего, что сделало бы их имена нарицательными и оставило неизгладимый отпечаток на ходе общественного развития. Их единственная заслуга состояла в том, что они добросовестно исполняли свои обязанности, следовали принятым в обществе нормам и обеспечивали нормальное функционирование государственной машины. Одной из таких «невыдающихся» личностей был Яков Хрисанфович Бахмеотов[80 - Среди работ исследователей находятся следующие варианты написания фамилии коменданта: Бахметев, Бахметьев, Бахмеотов, Бахмиотов, Бахниотов. Нами употребляется вариант «Бахмеотов», как он воспроизводится в архивных документах.] (1660-е – 1725), комендант Санкт-Петербургской крепости с 1717 по 1725 г.
На данный момент в исторической науке не существует ни биографических очерков о Я. X. Бахмеотове, ни какого-либо целостного исследования его деятельности в контексте системы управления Санкт-Петербургом. В распоряжении историков имеются лишь небольшие, не лишенные фактических ошибок словарные статьи, большинство из которых написано еще в XIX столетии[81 - Военный энциклопедический лексикон Т. 2. СПб., 183. Л. 197; Энциклопедический лексикон. СПб., 1836. Т. 5. С. 117.]. Авторы подобных очерков брали за основу сведения из работы А. И. Богданова «Историческое, географическое и топографическое описание Санктпетербурга от начала заведения его, с 1703 по 1751 год». В ней знаток петербургской топонимики сообщал: «Комендант Бригадир Яков Хрисанфович Бахмиотов, определен в 723 (год начала службы Я. X. Бахмеотова на комендантской должности определен А. И. Богдановым ошибочно. – М. Н.), и был по 725 год. Сей комендант первый завел гарнизонныя школы, обучать солдатских детей словесной грамоте, потом петь, также арифметики и геометрии, а притом и военной экзерциции обучать; умре и погребен в крепости 1725 году»[82 - Богданов А. И. Историческое, географическое и топографическое описание Санктпетербурга. СПб., 1779. С. 50.]. К основе, взятой из исследования А. И. Богданова, со временем добавились другие факты. Например, в «Русском биографическом словаре» указывалось, что будущий комендант являлся одним из соратников Петра I в Северной войне и в первые годы основания Санкт-Петербурга выстроил дом на «теперешней Большой Посадской улице», в котором «запросто» бывал государь[83 - Бахмиотов, Яков Хрисанфович // Русский биографический словарь. Т. II. СПб., 1900. С. 604–605. Автор словарной статьи заимствует факт посещения государем дома Я. X. Бахмеотова из работы П. Н. Петрова, который, в свою очередь, ссылается на сведения «Походного журнала 1720 года»: «в 31-й день (Января. – М. Н.) Его Величество был на освящении церкви Апостола Матфея и кушал у Коменданта Бахмеотова и Чернышева». См.: Петров П. Н. История Санкт-Петербурга с основания города. СПб., 1884. С. 99, 202; Походный журнал 1720 года. СПб., 1855. С. 5.].
Некоторые сведения, уточняющие карьерный путь Я. X. Бахмеотова до его назначения на должность санкт-петербургского коменданта, находятся в именных указателях к исследованиям или публикациям источников, касающихся событий Петровской эпохи и истории Санкт-Петербурга. Так, публикуя «Повседневные записки делам князя А. Д. Меншикова», С. Р. Долгова и Т. А. Лаптева выстраивали этапы жизни Я. X. Бахмеотова: «капитан Преображенского полка», «полковник», «комендант Петропавловской крепости (1717–1724)», «бригадир»[84 - Труды и дни Александра Даниловича Меншикова. Повседневные записки делам князя А. Д. Меншикова 1716–1720, 1726–1727 гг. М., 2004. С. 609.]. Наиболее полный послужной список Якова Хрисанфовича представлен в каталоге «Петербург в эпоху Петра I», изданном коллективом НИА СПбИИ РАН. В указателе каталога находим[85 - Биографическая справка написана Е. А. Андреевой.]: «Бахметев, Бахметьев, Бахмеотов, Бахмиотов, Бахниотов Яков Хрисанфович (Христофорович, 1660-е – 15 IV 1725), солдат Потешной роты (с 1683), затем гвардейского Преображенского полка (с 1692), участник Азовских походов (1695–1696), капитан (в 1714), гвардии капитан, армейский полковник (с 1717), бригадир, обер-комендант[86 - Назван «обер-комендантом», надо полагать, ошибочно.] Петербургской крепости (1717–1725), согласно указам Петра I организовал при Петербургском гарнизоне школу солдатских детей (с 1719)»[87 - Петербург в эпоху Петра I. Документы в фондах и коллекциях Научноисторического архива Санкт-Петербургского института истории. Каталог. Ч. 1. СПб., 2003. С. 679.]. Также упоминания о коменданте Санкт-Петербургской крепости встречаются в буклете «Коменданты Санкт-Петербургской (Петропавловской) крепости», подготовленном совместно Н. Р. Славнитским и И. А. Карпенко[88 - Карпенко И. А., Славнитский Н. Р. Коменданты Санкт-Петербургской (Петропавловской) крепости. СПб., 2010.]. Важно подчеркнуть, что современным авторам удалось скорректировать дату вступления Якова Хрисанфовича в должность коменданта Санкт-Петербургской крепости – они относят ее к 1717 г., тогда как исследователи XIX в. принимали за точку отсчета 1723 г.[89 - Стоит отметить, что обнаруженные нами комплексы источников однозначно подтверждают современную версию датировки. См.: РГАДА. Ф. 198. On. 1. Д. 378. Также начало службы Я. X. Бахмеотова в декабре 1717 г. подтверждает записная книга Санкт-Петербургской гарнизонной канцелярии, опубликованная Н. Г. Устряловым. См.: Записная книга С. Петербургской гварнизонной канцелярии // Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. Т. 6. СПб., 1859. С. 595.]
Итак, согласно имеющимся историографическим наработкам, Я. X. Бахмеотов до 1717 г. делал военную карьеру – от солдата Потешной роты до капитана гвардии. Он принимал участие в Азовских походах Петра I, а затем отправился на поля сражений Северной войны. В «Биохронике Петра Великого», созданной Е. В. Анисимовым, фигурирует еще один, не упоминаемый в более ранних работах сюжет. В 1713 г. на тот момент капитан от гвардии Я. X. Бахмеотов получил назначение в Ригу к князю М. М. Голицыну для усовершенствования почтовой системы[90 - ITINERA PETRI. Биохроника Петра Великого день за днем. URL: https:// spb.hse.ru/humart/history/peter/biochronic/246484807 (дата обращения: 09.09.2021).Источник сведений см.: Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 13. Вып. 2. СПб., 2003. С. 146.]. При этом нельзя не отметить, что происхождение и ранняя биография Якова Хрисанфовича (до его поступления на службу к Петру Алексеевичу) остается неизвестной. В генеалогических справочниках среди представителей рода Бахметевых – еще одно написание, традиционно указываемое исследователями как возможный вариант фамилии коменданта, – обнаружить представителя с именем Яков Хрисанфович (Христофорович) или с именем Хрисанф (Христофор) не удалось. Примечательно, что в известных автору документах фамилия коменданта указывается им самим как «Бахмеотов», тогда как члены рода Бехметевых обозначаются как «Бахметев».
Жизнь Я. X. Бахмеотова, вполне ординарного военного, кардинально изменилась в декабре 1717 г., когда он был назначен комендантом Санкт-Петербургской крепости, главнейшей фортификации на северо-западе Российского государства и важнейшей административной доминанты новой имперской столицы. Как сообщалось в «Записной книге С.-Петербургской гварнизонной канцелярии», изданной Н. Г. Устряловым, капитан от гвардии Я. X. Бахмеотов получил ордер от генерал-губернатора А. Д. Меншикова, согласно которому он был пожалован в полковничий чин и приступал к выполнению обязанностей коменданта Санкт-Петербургской крепости[91 - На данный момент мы не обладаем достаточными сведениями, чтобы однозначно судить о причинах назначения Я. X. Бахмеотова на должность коменданта. Также неизвестно, способствовал ли этому генерал-губернатор А. Д. Меншиков, чьи полномочия позволяли назначать комендантов крепостей по своей воле.]. 20 декабря Яков Хрисанфович прибыл в столицу, а 23 декабря А. Д. Меншиков по указу государя объявил перед всеми гарнизонными полками (бывшим Чемесовым, Белозерским, Колтовским, Зезевитовым), что они и крепость вручались в руководство новому коменданту[92 - Записная книга С. Петербургской гварнизонной канцелярии // Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. Т. 6. СПб., 1859. С. 595–596.]. Днем позже Я. X. Бахмеотов осматривал крепость и все остальное городовое строение[93 - Под городовым строением понимается территория самой Санкт-Петербургской крепости, внутри которой располагались жилые постройки служилого и неслужилого контингента гарнизона.]. Как комендант Санкт-Петербургской крепости Я. X. Бахмеотов получил в личное владение мызу и деревню в Выборгском уезде, которая ранее принадлежала М. О. Чемесову (даны были ему «по его смерть»)[94 - Записная книга С. Петербургской гварнизонной канцелярии // Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. Т. 6. СПб., 1859. С. 597–598.].
В выявленных источниках не встречается упоминаний о какой-либо специальной инструкции (от Петра I или генерал-губернатора А. Д. Меншикова), предназначенной Я. X. Бахмеотову при его вступлении в должность. Судить о том, что относилось к функционалу санкт-петербургских комендантов к 1717 г., позволяют исследования историков. Например, Е. А. Андреева убедительно демонстрирует, что уже первый санкт-петербургский комендант К.-Э. фон Ренне (Рённе, Рен) должен был решать управленческие задачи, распространявшиеся на территорию как подведомственной ему крепости, так и города в целом. К.-Э. фон Ренне, согласно наработкам исследовательницы, занимался поддержанием крепости в боеготовности и ее хозяйственным обеспечением, участвовал в строительстве и благоустройстве других объектов Санкт-Петербурга, следил за безопасностью, руководил комплектованием, обеспечением жалованьем и провиантом находящихся в городе полков, ведал пребывающим населением, измерял расстояния между различными пунктами и боролся с наводнениями[95 - Андреева Е. А. Деятельность первого петербургского коменданта // Петровское время в лицах – 2003. С. 10–13.].
Со временем функции коменданта расширялись и дробились по мере разрастания Санкт-Петербурга, увеличения городского населения и умножения управленческих проблем. Обязанности М. О. Чемесова, занимавшего комендантскую должность до Я. X. Бахмеотова (до 1717 г.), реконструируются с большей детальностью. Согласно росписи, поданной М. О. Чемесовым генерал-губернатору А. Д. Меншикову, к обязанностям санкт-петербургского коменданта и подчиненного ему гарнизона относилось: организация караульной службы в крепости, у дворцов представителей царской семьи и домов высокопоставленных лиц; охрана в домах иностранных посланников и шведских арестантов; поддержание порядка в различных районах города, у слона (подарка персидского шаха); подъем штандартов и флагов; охрана денежной и пороховой казны; осуществление строительных и ремонтных работ; обслуживание лазаретов; противодействие пожарам и многое другое[96 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 1020. Л. 1–8.]. Кроме того, комендант следил за численностью полков и их составом, принимал рекрутов, искал беглых[97 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 1020. Л. 1-18.]. На М. О. Чемесова возлагалась обязанность по организации церемонии въезда в город Петра I, Екатерины и других влиятельных особ – со стен Санкт-Петербургской крепости устраивали торжественную пальбу из пушек[98 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 1020. Л. 16–17 об.]. Столь значительный список полномочий позволил О. Г. Агеевой сделать вывод, что коменданта и петербургский гарнизон можно охарактеризовать как «многофункциональное управленческое и исполнительное городское (иногда общегосударственного уровня) учреждение»[99 - Агеева О. Г. «Величайший и славнейший более всех градов в свете» – град святого Петра. Петербург в русском общественном сознании начала XVIII в. СПб., 1999. С. 136–137.], выполнявшее задачи как военного, так и светского характера[100 - Дискуссия о характере должностных полномочий комендантов зародилась в исторической науке еще на рубеже XIX–XX вв. Магистральную линию рассуждений по поводу данной проблемы задали П. Н. Мрочек-Дроздовский и М. М. Богословский, усматривавшие связь между функционалом воевод XVII в. и вводимыми Петром I комендантами. П. Н. Мрочек-Дроздовский отмечал двойственную сущность комендантов. С одной стороны, комендант, выполнявший исключительно функции начальника, являлся военным администратором, находившимся под властью генерал-фельдмаршала или местного губернатора как военного руководителя губернии. С другой стороны, исследователь полагал, что «обязанности коменданта, как уездного правителя, были общие правительственные в обширном смысле этого слова, т. е. комендант был администратором и судьей вверенного ему уезда. Коменданты находились в полной зависимости от местных губернаторов». М. М. Богословский не поддерживал подобного деления комендантов и в принципе не придавал военным функциям последних большого значения. Он писал, что коменданты назначались в те города, в которые обыкновенно назначались воеводы (прежний воевода и вовсе мог переименовываться в коменданта), и получали воеводские функции без какой-либо общей регламентации комендантской должности. Соответственно, коменданты играли роль «финансового агента и судьи», а также выполняли полицейские функции. Современные исследователи, ставящие своей целью рассмотреть систему государственных органов России при Петре I, в большей степени следуют заданному историками XIX в. вектору, утверждая, что «такое расширительное толкование функций петербургского гарнизона вполне соответствовало характеру использования новых военных армейских структур в петровское время, ведь назначение гвардии и новых военных учебных заведений далеко выходило за рамки военного дела». См.: Мрочек-Дроздовский П. Н. Областное управление России XVIII в. до учреждения о губерниях 7 ноября 1775 г. Ч. 1. М., 1876. С. 47–48; Богословский М. М. Исследования по истории местного управления при Петре Великом // Журнал Министерства народного просвещения. 1903. Ч. CCCXXXXIX. С. 58–59.Также о функционале комендантов см.: Агеева О. Г. «Величайший и славнейший более всех градов в свете» – град святого Петра. Петербург в русском общественном сознании начала XVIII в. СПб., 1999. С. 137; Андреева Е. А. А. Д. Меншиков и образование Ингерманландской губернии: территория и административное устройство // Петровское время в лицах – 2005. С. 15–31; Андреева Е. А. Деятельность первого петербургского коменданта // Петровское время в лицах – 2003. С. 10–14; Редин Д. А. Ингерманландский эксперимент: к предыстории губернской реформы Петра Великого // Известия Уральского федерального университета. Серия 2. 2020. Т. 22. № 4 (202). С. 139–160; Славнитский Н. Р. Функции комендантов и обер-комендантов крепостей в годы Северной войны // Петербургский исторический журнал. 2018. № 2. С. 50–59.]. Надо полагать, подобные умозаключения полностью справедливы для оценки деятельности Я. X. Бамхеотова, который к 1724 г. обозначал сферу своей занятости как «гварнизонные дела здешней губернии, також рекрутские приемы, и фергеры и криксрехты, и постоялые домы, и канальное строение».[101 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 380. Л. 72.]
Внутри крепости комендант обладал широким кругом обязанностей. Согласно мемории, посланной Я. X. Бахмеотовым генерал-губернатору А. Д. Меншикову 27 июня 1722 г., ему незамедлительно требовалось решить следующие вопросы: о замене прохудившихся флагов и штандартов (воскресных и дневных); необходимости создания короткого ружья для обер- и унтер-офицеров гарнизонными слесарями; деньгах, полученных на гарнизонные расходы; вакантных должностях в полках; покупке двух или трех лошадей в гарнизон; выдаче жалованья финским рекрутам; употреблении оставшихся после шведских арестантов и финских рекрут мундиров (они нужны погонщикам); требовании прислать образец для создания островных лодок; продаже лишних дров и употреблении вырученных сумм на барабаны с медными лукошками, нагрудные знаки для офицеров и шарфы; призвании на службу шведских пленных гобоистов, которые должны были обучить игре на гобоях и валторнах гарнизонных служащих; употреблении на дрова обвалившихся потолков в казармах Кронверка; учреждении школ для солдатских детей, где их будут обучать грамоте, арифметике и игре на гобоях; отводе мест под дворовое строительство для офицеров, рядовых и не служащих людей Белозерского и Зезевитова полков (входящим в другие два полка места уже отведены)[102 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 379. Л. 39–45 об.]. Соответственно, в общих чертах функции коменданта внутри Санкт-Петербургской крепости сводились к заботам о кадровом составе гарнизона, его хозяйственному обеспечению, поддержанию фортификационных сооружений и помещений в боеспособности, заботах о социальной сфере и гарнизонном быте.
Я. X. Бахмеотов осуществлял общее хозяйственное руководство Санкт-Петербургской крепостью. Поскольку Санкт-Петербургская фортификация не только радовала глаз въезжающего в Санкт-Петербург гостя, но и являлась опорным пунктом на берегу р. Невы, призванным защитить столицу от вражеского нападения – тем более что до заключения 10 сентября 1721 г. Ништадтского мира страна продолжала жить в военном режиме, – главной задачей коменданта было поддержание ее в боеспособном состоянии. Я. X. Бахмеотов руководил строительными работами внутри крепости, продолжавшимися на протяжении всего его комендантства, ликвидировал поломки крепостных сооружений, организовывал ремонтные мероприятия. Благоустройство внутрифортификационной территории, на которой жили гарнизонные служащие, также входило в сферу его обязанностей[103 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 378. Л. 29, 37.].
Коменданту следовало возглавить борьбу с пожарами, способными уничтожить все хозяйство крепости. Одно из первых мероприятий, проведенное Я. X. Бахмеотовым после вступления в должность в 1718 г., относилось к пополнению числа заливательных труб, деревянных и медных, использовавшихся для тушения огня. Проблемы с недостатком деревянных труб решились быстро. 18 января коменданту указывалось делать их в гарнизоне с помощью гарнизонных мастеров[104 - Записная книга С. Петербургской гварнизонной канцелярии // Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. Т. 6. СПб., 1859. С. 599.]. Попытки найти функционирующие медные трубы потребовали бо льших усилий. В конце января 1718 г. Я. X. Бахмеотов сообщал А. Д. Меншикову, что «…имеем в Санкт-Питербурхском гварнизоне пожарную заливательную трубу медную в корпусе медном же, у которой провертных рукавов 4, наконешников медных 2, на трубе и на налое чехлов парусных 2. А по осмотру моему против адмиралтейской заливательной же трубы, которая в парусной избе обретаетца, надобно к помянутой гварнизонной трубе в добавок 1 насос медной к налою ж, 1 кореной рукав к налою ж, 4 рукава парусных крашеных к налою ж»[105 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 378. Л. 1.]. Для приведения заливательной трубы в действие комендант просил выдать из Адмиралтейства насосы и рукава[106 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 378. Л. 1, 30–30 об.].
Под контролем Я. X. Бахмеотова находилось движимое имущество крепости, необходимое для военного дела и повседневной жизни. Любой приход и расход материалов, продовольствия, оружия и прочего тщательно фиксировался в приходных и расходных книгах, составлявшихся в Санкт-Петербургской гарнизонной канцелярии. Туда же поступали сведения о расходе денежных средств, направленных к коменданту для ведения гарнизонных дел[107 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 379. Л. 118, 147, 156–156 об.]. Я. X. Бахмеотов следил за наличием в крепости ручных жерновов, шлюпок, лодок и барок, дров и бревен, различных строительных инструментов, ружья и пушек, провизии в амбарах и фуража[108 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 378. Л. 9, 34, 50, 121, 201, 242, 248; Д. 379. Л. 37.]. Отдельный счет шел количеству имевшихся в распоряжении у гарнизонных солдат и офицеров мундиров и амуниции[109 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 379. Л. 200, 13, 170.]. Хозяйственные ресурсы крепости пополнялись несколькими путями: покупались, обменивались, занимались у других государственных учреждений, прежде всего, у Адмиралтейства и Канцелярии городовых дел, или производились своими силами (для этого в составе Санкт-Петербургского гарнизона имелись квалифицированные мастера). Денежные средства на деятельность Санкт-Петербургского гарнизона и хозяйственное обеспечение крепости выделялись из Кригс-комиссариата, Военной коллегии или от генерал-губернатора А. Д. Меншикова.
Под ведомство коменданта передавались силы четырех гарнизонных полков – Комендантского (Бахмеотова, бывшего Чемесова), Белозерского, Колтовского и Зезевитова. 25 и 27 декабря 1717 г. в «Записной книге С.-Петербургской гварнизонной канцелярии» указывалось: «Светлейший князь вручил полк бывшего полковника и коменданта Чемесова; також пожаловал и деревню, которую владел он же, бывший полковник. А оный полк принял в 27 день и смотрел по списку; на котором смотре было: полковник 1, майор 1, адьятант 1, квартермейстер 1, обозный 1, полковой писарь 1, полковой профос 1, обер-офицеров 17, унтер-офицеров 19, капралов 26, рядовых 46, гренадеров 64, неслужащих 64»[110 - Записная книга С. Петербургской гварнизонной канцелярии // Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. Т. 6. СПб., 1859. С. 596.]. Несколькими днями позже был проведен смотр оставшихся полков. С этого момента комендант постоянно вел учет кадровому – количественному и качественному – составу гарнизонных формирований, занимался их обеспечением жалованьем (денежным и хлебным) и мундиром[111 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 378. Л. 92.]. Я. X. Бахмеотов учитывал всех лиц, поступавших на службу в Санкт-Петербургский гарнизон, записывал их в соответствующий список и назначал выплаты жалованья. Комендант получал и исполнял указы о повышении в чине, назначении на постой в городских квартирах, переводе в другой гарнизон или направлении на какую-либо службу[112 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 378. Л. 14, 128, 184, 239, 302; Д. 379. Л. 22, 38, 328, 332, 373.]. Необходимо было контролировать физическое и душевное здоровье обывателей Санкт-Петербургской крепости. Для свидетельствования болезней, смертей или душевных расстройств Я. X. Бахмеотов вызывал доктора, который обследовал состояние больного[113 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 378. Л. 44–44 об., 226.]. Например, 21 мая 1719 г. коменданту поручалось освидетельствовать М. Юрасова, явившегося в безумстве, и при отрицательном диагнозе записать его в солдаты[114 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 378. Л. 44–44 об.]. Стоит отметить, что несмотря на ключевую роль Санкт-Петербургского гарнизона в военной и управленческой системе Санкт-Петербургской губернии, в 1717–1725 гг. наблюдалась постоянная нехватка кадров на штаб-, обор- и ундер-офицерские должности, службу приказывалось исполнять «низшими чинами»[115 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 379. Л. 41 об.].
Несколько категорий гарнизонных военнослужащих требовали повышенного внимания Я. X. Бахмеотова. Наиболее обременительной обязанностью коменданта выступали рекрутские приемы – прибывших рекрутов следовало оценить на пригодность, записать в книги, назначить им жалованье и обучить военному делу[116 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 379. Л. 6.]. Комендант также держал под контролем весьма многочисленную категорию военных, получивших разрешение покинуть на время гарнизон и отправиться в свое имение для решения «нужных дел»[117 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 378. Л. 106–109 об.; Д. 379. Л. 22; Д. 380. Л. 69.]. В некоторых случаях Я. X. Бахмеотову приходилось силой добиваться их возвращения обратно на службу в назначенный срок. Еще одну категорию, державшуюся под особым надзором, составляли беглые, поиск которых ложился тяжким бременем на плечи коменданта. Среди материалов Санкт-Петербургской гарнизонной канцелярии находится несколько десятков, если не сотен, дел, связанных с поиском беглых солдат и рекрут, уклонявшихся от службы[118 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 378. Л. 32–33, 98, 105, 311, 317, 318, 350, 375–378 ит. д.]. Часто бежавших найти не удавалось. Если же их ухитрялись отловить, то передавали под следствие и суд.
Санкт-Петербургский гарнизон представлял собой своеобразный замкнутый социум, поэтому для его нормального функционирования необходима была организация сфер медицинского обслуживания, образования, социальной поддержки и культурно-религиозной жизни населения. Например, по указанию генерал-губернатора Я. X. Бахмеотов выделял деньги на содержание и лечение в госпиталях гарнизонных солдат и офицеров. 12 января 1723 г. комендант сообщал, что 1400 рублей 26 алтын 4 денги, собранные в церкви Святой Троицы, переданы капитану А. Кобылину в гарнизонные лазареты[119 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 379. Л. 1–1 об., 3–3 об.]. Среди наиболее важных достижений Я. X. Бахмеотова в историографии называется создание в Санкт-Петербургской крепости гарнизонных школ. В 1722 г. комендант получил из Военной коллегии указ государя, по которому «…велено салдатских детей малолетных обучать при полках грамоте, читать и писать, чего ради от Государственной Военной коллегии в здешней гварнизон для обучения оных салдатских детей и азбуки печатные присланы, а для содержания их как денежным, так и хлебным жалованьем велено в каждом полку иметь по пятидесят салдатских ваканций»[120 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 379. Л. 45.]. Следуя указу, Я. X. Бахмеотов хотел собрать двадцать солдатских детей-сирот и обучить их вначале чтению и письму, затем нотному пению и игре на гобоях, поскольку в полках гобоисты все состарились и играть не могли. Он также предлагал обеспечить учеников провиантом, взяв его из запасов, оставшихся после умерших или беглых солдат[121 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 379. Л. 45–45 об.; Д. 380. Л. 73.]. Решившись организовать гарнизонные школы, Яков Хрисанфович занялся поиском в них квалифицированных учителей, которые могли бы, помимо перечисленных предметов, обучить солдатских детей цифрам и арифметике[122 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 380. Л. 97 об.]. Успехи школьников комендант тщательно фиксировал, отмечая, научились ли они читать, писать и считать[123 - Гарнизонная школа была создана не только в петербургском гарнизоне, но и в нарвском. См.: РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 379. Л. 396.].
Как комендант Санкт-Петербургской крепости Я. X. Бахмеотов имел широкие судебные полномочия. Известно, что система военного судопроизводства претерпела при Петре I значительные изменения. Новые органы военного суда – кригсрехты – появились еще в 1700-е гг. Они, как указывал Д. О. Серов, представляли собой коллегиальные судебные присутствия, созданные на время командирами воинских формирований[124 - Серов Д. О. Судебная реформа Петра I: Историко-правовое исследование. М., 2009. С. 131–134.]. Суд состоял из асессоров и председателя (презуса), которые назначались из числа военнослужащих той же части, что и обвиняемые. В основном кригсрехты рассматривали уголовные дела без возможности обжалования приговора. Суд проходил на основании данных предварительного следствия – фергера. Вынесенный на судебном заседании приговор в обязательном порядке отправлялся для утверждения командиру части или любому иному вышестоящему воинскому чину. После учреждения в 1717 г. Военной коллегии данное ведомство стало рассматриваться как последняя инстанция для пересмотра дел, и приговоры приказывалось отправлять туда (либо лично к монарху)[125 - Там же. С. 284–287.]. В подобной системе кригсрехты фактически являлись обособленными и независимыми друг от друга единицами, подконтрольными местным военачальникам.
Я. X. Бахмеотов держал под контролем кригсрехты, участниками которых (истцами, ответчиками или свидетелями) были солдаты и офицеры Санкт-Петербургского гарнизона. Яков Хрисанфович имел широкую судебную практику – следил за ходом следствия, вел процесс как презус, контролировал судебные заседания, выносил приговор и т. д. Так, он был участником судебных разбирательств, касавшихся убийства прапорщиком Сапожниковым своей жены, бежавших со службы драгун, прапорщика Беляева, учинившего обиды крестьянам А. Д. Меншикова и т. д.[126 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 378. Л. 15, 17, 151–151 об., 166.] 14 июня 1718 г. комендант расследовал дело профоса своего полка М. Степанова, который успел совершить три побега, потерять два мундира и поучаствовать в двух кражах. Бо льшая вина профоса состояла в том, что во время следствия он сказал «государево слово и дело», и поэтому был отправлен для вынесения приговора к генерал-губернатору А. Д. Меншикову (гарнизонный суд не имел полномочий рассматривать подобного рода дела)[127 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 378. Л. 21–21 об.].
Согласно исследованию Д. О. Серова, 4 ноября 1724 г. по распоряжению Военной коллегии создавалась временная судебно-следственная комиссия во главе с санкт-петербургским комендантом. Эта комиссия представляла собой попытку учредить в Санкт-Петербурге новый военно-судебный орган, функционировавший на постоянной основе, – Нижний воинский суд (один аналогичный уже существовал в то время в Москве)[128 - Создание такого органа предполагалось еще «Артикулом воинским». См.: Законодательство Петра I. М., 1997. С. 195; Серов Д. О. Судебная реформа Петра I: Историко-правовое исследование. М., 2009. С. 286–287.]. В корреспонденции Я. X. Бахмеотова указана другая дата подобной инициативы. 29 сентября 1723 г. комендант подал А. Д. Меншикову доношение, в котором обозначал: «Сего сентября 25 дня прислан ко мне из Государственной военной коллегии на имя вашего светлейшества указ, в котором написано, что того ж сентября 20 дня по Его императорского величества указу Государственная военная коллегия приговорили для случающихся при Военной коллегии фергеров и криксрехтов вместо той комисии, которая была учинена при Военной коллегии ис командрованных от полевых полков штаб- и обор- афицеров учинить особливую комисию в Санкт-Питербурской гварнизонной канцелярии, в которой вместо президента быть мне. А понеже де случаютца мне другие нужды и ис крепости частые отлучки, того ради выбрать бы мне к той комисии из Санкт-Питербурскаго гварнизона из штаб-афицеров одного да из обор-афицеров двух капитанов, двух порутчиков, которым при той комисии быть погодно с переменою, а когда в афицерах гварнизонных будет нужда, тогда по требованию моему командровать ко мне на тое комисию из армейских, какие в Санкт-Питербурхе случатца. И для того, которые дела ныне у полковника Фермера с протчими афицерами, и оные с описью отдать в тое гварнизонную канцелярию с роспискою, понеже оной полковник и другие афицеры у оных дел были из армейских полков, которым велено быть к походу в готовности, и для того оных афицеров отпустить к их полкам»[129 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 379. Л. 238.]. К судебным делам определялись секретари и канцеляристы, которые уже имелись в гарнизонной канцелярии[130 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 379. Л. 238 об.]. Помимо судебной деятельности комиссии полагалось отправлять рекрутские приемы с провинций Санкт-Петербургской губернии так же, как в других губерниях их осуществляли губернаторы, вице-губернаторы и коменданты. Те дела, которые члены комиссии не могли решить, указывалось передать в Военную коллегию.
Говоря о судебных функциях Я. X. Бахмеотова, нельзя забывать тот факт, что Санкт-Петербургская крепость являлась местом заключения множества арестантов, которые оказались под следствием или были осуждены за различные преступления – от самых мелких до политических «по первым двум пунктам». Я. X. Бахмеотов вел именные списки находящихся в Санкт-Петербургской крепости колодников (например, «Именной список обретающимся в Санкт-Питербурском гварнизоне колодников всяких чинов людем, которые содержатца по делам гварнизонной канцелярии и по присланным от Государственной Военной колегии для учинения фергеров и кригсрехтов, и за какие вины и зачем оные не решены»)[131 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 378. Л. 204, 236, 292; Д. 379. Л. 79, 323.]. Кроме того, комендант по указу государя и ордеру генерал-губернатора отправлял/распределял арестантов на подсобные работы, в первую очередь строительные, или перенаправлял в другие государственные учреждения, нуждавшиеся в дополнительной рабочей силе[132 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 378. Л. 236.].
Для заключенных, представляющих особую важность, прописывались условия содержания – вид помещения, качество пищи, количество рюмок вина и пр.[133 - РГАДА. Ф. 9. Оп. 4. Отд. II. Д. 56. Л. 129.] Так, 1 июля 1719 г. генерал-губернатор инструктировал коменданта: «Его царское величество указал швецкого секретаря Дибека с ево людьми иметь за обыкновенным арестантом караулом. Того ради предлагаю вашей милости, когда оной ис Коллегии иностранных дел прислан к вам будет, тогда извольте ево приказать, приняв, и держать за помянутом караулом в гварнизоне»[134 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 131. Л. 7.]. В Санкт-Петербургском гарнизоне не только содержали преступников, но и исполняли наказания. 18 января 1718 г. были освобождены из-под караула три человека – комиссар князь А. Елецкий, сенатской роты капрал И. Ерепев, адмиралтейской крепости отставной канатного дела подмастерье П. Кречетов. Последнего приказывалось за непристойные речи бить батогами нещадно в гарнизонной канцелярии[135 - Записная книга С.-Петербургской гварнизонной канцелярии // Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. Т. 6. СПб., 1859. С. 599.]. Стоит оговориться, что именно в Санкт-Петербургской крепости разворачивались события дела царевича Алексея. В ее казематах были заточены обвиняемые, наиболее значимые фигуранты дела, тут же велось следствие, проводились допросы и т. д.[136 - Там же. С. 600, 601–602, 604, 605.]
Для ведения делопроизводства и помощи коменданту в Санкт-Петербургской крепости числились различного ранга канцеляристы, которые формировали штат Санкт-Петербургской гарнизонной канцелярии[137 - У каждого полка была своя полковая канцелярия, где также велось делопроизводство.]. Служащие канцелярии занимались сбором статистической информации о численности и составе гарнизонных полков, учитывали количество мундиров, оружия и провианта, считали приход и расход средств, составляли реестры, ведомости и табели[138 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 379. Л. 341–341 об.]. Как и в других государственных учреждениях, в Санкт-Петербургской гарнизонной канцелярии велись записные книги, в которых по хронологии обозначались документы, поступавшие в канцелярию, события, происходившие в гарнизоне, и мероприятия, проводимые комендантом и/или гарнизонными военными формированиями. Канцеляристы составляли регулярные рапорты о том, что исполнено или не исполнено по полученным указам и ордерам[139 - Например, 20 октября 1723 г. был отправлен репорт: «Коликое число получено от государственной Военной коллегии Его императорского величества указов на имя его светлости и Санкт-Петербурской гварнизонной канцелярии после поданного его светлости осьмидневнаго репорту и по оным что исполнено и чего еще не исполнено». См.: РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 379. Л. 289.]. Через канцелярию, кроме того, проходила официальная и неофициальная переписка Я. X. Бахмеотова – все письма и доношения коменданта были написаны канцелярскими служащими, сам он ставил только подпись, имя и фамилию внизу документа. В Гарнизонную канцелярию приходили указы Петра I, ордеры генерал-губернатора А. Д. Меншикова и постановления Военной коллегии, касающиеся функционирования Санкт-Петербургской крепости. Также во время отсутствия генерал-губернатора в Санкт-Петербурге тут же поступала предназначавшаяся для него документация, которая затем пересылалась комендантом к князю[140 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 378. Л. 240.]. В стены Санкт-Петербургской крепости был перенесен архив обер-коменданта Р. В. Брюса после его смерти в 1720 г.[141 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 378. Л. 132–133 об., 157–158 об., 249–250 об.]
Поскольку Санкт-Петербургская гарнизонная канцелярия постоянно испытывала недостаток в квалифицированных кадрах, Я. X. Бахмеотов заботился о пополнении штата канцелярских работников, занимался их материальным обеспечением[142 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 378. Л. 95–96 об., 225.]. В корреспонденции коменданта регулярно встречаются просьбы о выдаче жалованья[143 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 378. Л. 12, 163–163 об.; Д. 379. Л. 10–11 об., 75-75 об., 317–317 об.], одна из которых, к примеру, касалась приравнивания окладов гарнизонных канцеляристов к служащим Военной коллегии[144 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 379. Л. 2–2 об.]. Нередко случалось, что канцелярские служащие вовсе не получали жалованья на протяжении нескольких месяцев – явление, характерное для большинства канцелярий и административных учреждений петровского времени. В сентября 1723 г. Я. X. Бахмеотов сообщал А. Д. Меншикову: «А в гварнизонной канцелярии обретаетца приказных людей токмо секретарь один, канцеляристов два, копиист один, писарей два, да и те Его императорского величества денежнаго и хлебнаго жалованья не токмо на нынешней 1723 год, но и на прошлой год, едва не на половину года, за недостатком в той канцелярии денежные казны не получали, и от того пришли в великую нищету и питатца им без жалованья нечем»[145 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 379. Л. 238 об.].
Стенами Санкт-Петербургской крепости круг обязанностей Я. X. Бахмеотова не ограничивался. Одной из наиболее важных управленческих функций коменданта являлось распределение подчиненных ему вооруженных сил к различным городским службам. Гарнизонные солдаты и офицеры наравне с регулярными армейскими формированиями являлись многофункциональной силой, используемой не только по их прямому предназначению – для гарнизонной службы и военных операций, – но и для строительства домов, благоустройства городских пространств, поддержания безопасности, выполнения подсобных работ, различных посылок. Как правило, в таких случаях комендант получал соответствующий указ или ордер (от государя, Военной коллегии или А. Д. Меншикова) об отправке необходимого числа людей, снаряжал их для службы, обговаривал условия (срок, сумму жалованья, вид работ) и отправлял к месту назначения. Там они поступали в полное распоряжение тех государственных институтов, которые непосредственно руководили процессом. Среди подобных учреждений, активно использовавших труд военных подразделений, можно назвать Канцелярию городовых дел, Адмиралтейство, Полицеймейстерскую канцелярию и др.[146 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 378. Л. 94–94 об., 150–150 об.; Д. 379. Л. 47–47 об., 157–157 об.] Иногда гарнизонные солдаты выполняли работы в частных домах государственных деятелей[147 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 378. Л. 194, 246–246 об.]. Я. X. Бамхеотов вел учет отправленным солдатам и офицерам, требовал их возвращения по окончании оговоренного срока[148 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 378. Л. 27, 394.].
Из состава гарнизонных солдат и офицеров нередко формировался штат служащих других городских и губернских органов власти. Так, 27 января 1718 г. в Санкт-Петербургскую гарнизонную канцелярию был прислан ордер генерал-губернатора А. Д. Меншикова, по которому указывалось послать из гарнизонных полков во все новые канцелярии, которые под ведением генерал-майоров[149 - Должно быть, речь шла о многочисленных «майорских канцеляриях», специализированных следственных органах, большинству из которых было поручено расследовать преступления экономического характера. См.: Бабич М. В. Государственные учреждения XVIII века: Комиссии петровского времени. М., 2003; Бабич М. В. Комиссии как государственные учреждения Петровской эпохи // Российское самодержавие и бюрократия. Сборник статей в честь Н. Ф. Демидовой. М., Новосибирск, 2000. С. 182–201; Серов Д. О. Судебная реформа Петра I: историко-правовое исследование. М., 2009; Серов Д. О., Федоров А. В. Следствие при Петре I: образование «майорских» канцелярий и зарождение стадии предварительного расследования // Российский следователь. 2015. № 4. С. 53–56.], по восемь человек солдат[150 - Записная книга С. Петербургской гварнизонной канцелярии // Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. Т. 6. СПб., 1859. С. 596.]. Проблема нехватки квалифицированных кадров стояла в петровский период наиболее ярко, это касалось не только Санкт-Петербурга и Санкт-Петербургской губернии, но и в принципе всей системы управления, претерпевавшей значительные изменения и испытывавшей усиление бюрократического начала. Поэтому армейские формирования на протяжении всего XVIII в. являлись стабильным поставщиком кадров и выступали трамплином для желающих продвинуться вверх по социальной иерархии, пробиться в состав политической элиты.
На территории города силы Санкт-Петербургского гарнизона, прежде всего, использовались для конвоирования и караулов. Подчиненные коменданту формирования несли караульную службу в Санкт-Петербургской крепости, около царских дворцов, домов государственных деятелей и иностранных посланников, рядом с важными городскими объектами[151 - Записная книга С. Петербургской гварнизонной канцелярии // Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. Т. 6. СПб., 1859. С. 598; РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 379. Л. 151–151 об., 194, 200, 379.]. После создания в 1718 г. Полицеймейстерской канцелярии гарнизонные солдаты и офицеры наравне с местными жителями вошли в состав полицейских команд, которые должны были следить за соблюдением регламентаций, выполнением противопожарных норм, стояли на караулах у «рогаток» (шлагбаумов), отлавливали ночных разбойников и подозрительных лиц[152 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 557. Л. 274–275.]. Гарнизонные формирования вместе с гвардией использовались для поддержания общественного порядка на светских мероприятиях, празднованиях, во время ассамблей, особых увеселительных встреч, введенных Петром I и врученных в ведомство генерал-полицеймейстера А. М. Девиера[153 - Дневник камер-юнкера Фридриха Вильгельма Берхгольца. 1721–1726. М., 2018. С. 496; РГАДА. Ф. 1451. Оп. 1. Д. 20. Л. 3.].
Я. X. Бахмеотов ведал распределением караулов наравне с генерал-полицеймейстером. Караульная служба ложилась тяжким бременем на военные формирования. Со временем караулов по территории города было поставлено так много, что государь приказал изменить их количество и оценить оправданность нахождения в том или ином месте. Например, 30 марта 1723 г. Я. X. Бахмеотов получил от военного руководителя Санкт-Петербурга князя М. М. Голицына ордер, в котором указывалось: «…караулы содержать, как Его императорского величества собственною рукою на росписи прошлаго [1]719 году ноября 3 дня розмечено и содержать велено, так же и приговор Военной коллегии апреля 30 дня прошлаго [1]722 году определено, а лишных с караулов, где есть, свесть, которые поставлены сверх оной росписи, также указ Военной коллегии, и которые де даны куды на караулы и к афицерам по письмам его сиятельства или по приказом всех взять же, и чтоб об оном учинить нам, как оные роспись по розметке Его величества собственной руки и указ повелевает»[154 - РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 379. Л. 163–163 об.].
Санкт-Петербургская крепость являлась одной из доминант архитектурного ансамбля Санкт-Петербурга. Как свидетельствуют приезжавшие в столицу с дипломатическими миссиями иностранцы, царь с гордостью демонстрировал фортификацию послам и их свите. «На другом берегу реки напротив царских дворцов, – описывал член польского посольства под руководством С. Хоментовского, – возводят в камне большую оборонительную крепость. Посреди нее строят церковь с башней, часы на которой играют французскую музыку. Здесь вообще на дворцах и коллегиях много таких часов, играющих псалмы. В упомянутой крепости много пушек, а со стороны моря всегда висит красно-белый флаг»[155 - Беспятых Ю. Н. Петербург Петра I в иностранных описаниях. Л., 1991. С. 141. Также о Санкт-Петербургской крепости см.: Беспятых Ю. Н. Петербург Петра I в иностранных описаниях. Л., 1991. С. 103–106, 163–165.]. К обязанностям Я. X. Бахмеотова относилась организация процедуры подъема знамен, флагов и штандартов, а также общее руководство стрельбой из пушек, производившейся со стен Санкт-Петербургской крепости[156 - Записная книга С. Петербургской гварнизонной канцелярии // Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. Т. 6. СПб., 1859. С. 600; РГАДА. Ф. 198. Оп. 1. Д. 379. Л. 143–144, 286–286 об.]. Например, в Записной книге Санкт-Петербургской гарнизонной канцелярии указывалось, что 1 января 1718 г. в честь будущего счастливого Нового года палили из пушек со стен крепости три раза: первый из 31 пушки, когда начали читать на литургии Евангелие; второй из 41 пушки – в начале молебна; третий из 51 пушки – по окончании молебна и по выходе А. Д. Меншикова из церкви (от иконы «Святой Троицы»)[157 - Записная книга С. Петербургской гварнизонной канцелярии // Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. Т. 6. СПб., 1859. С. 596–597.].
