Зелёная чёлка

– Как-то это про волкодава зло получается, – сказал я, – издевательство.

– Да нет! – сказал Мишка, – человек потом радуется, что это неправда, и счастлив.

Ну, это он про волкодава радуется, подумал я. А про премию очень даже расстраивается. Я вот ждал очень, когда мне что-нибудь вручат за сочинение, а вручили грамоту Петьке. Что тут радоваться. Даже если бы и 1 апреля.

– Да не знаю я, – сказал Мишка. Но праздник есть. Надо его как-то отмечать.

Надо сказать, что Мишке удалось меня как-то убедить, и тогда мне пришла в голову мысль!

– Сейчас можно врать, то есть шутить – онлайн!

– Это как – врать онлайн? – Мишка сначала не понял, – но потом быстро догадался, – то есть можно не говорить вранье, а писать его в интернет, да? Получается, что ты как бы вслух-то и не врешь… Здорово!

– Да! – я обрадовался, что он быстро понял, – это, кажется, называется – обговорить, а так получается обписать!

Мы посмеялись от души над новыми словечками.

– Ладно. Теперь нужна идея. Кому и про что соврать завтра, – наконец сказал Мишка.

Мишка сел на корточки, и от умственного напряжения, наверное, стал ковырять и без того облупившийся кусок стены в школьном холле. На полу образовалась кучка серого грязного порошка с желтыми кусками краски. Где-то я такое видел, пронеслось у меня в голове, и я сразу же вспомнил, где. Вчера в программе новостей по телевизору! Там показывали, как наши следователи раскрыли банду, которая занималась незаконным перевозом наркотиков через границу. Сначала показали всю банду – парни с татуировками, на скамейке, сидели какие-то сгорбленные и сонные. А потом – крупным планом – такую вот кучку порошка в мешочке.

– Мишка, – сказал я, – у меня круче круче какой?идея. Берем такой вот порошок, кладем Петьке в портфель и пишем у него на стене, что он – наркоман! Он последнее время сильно зазнался со своим айпадом, олимпиадами и фулынклюжными мальдивами или куда он там ездил на каникулах. Его, значит, обыскивают, находят порошок, нюхают, видят, что это штукатурка и всем смешно! Получается онлайн обговориваем и обписываем его, и потом смешной целый детектив – квест!

– Супер идея, – сказал Мишка, – и потом, это же безобидно, потому что неправда. Потом всем будет смешно. Нужно найти упаковку какую-нибудь мудреную, типа он специально засунул это в коробку из-под чего-нибудь совсем левого. Ну, от конфет, например.

– Лучше будет из-под лекарства! – сообразил я. – Я у родителей в аптечке что-нибудь найду сегодня.

Дома я забрался в аптечку, вытащил на пол все таблетки и в коробках, и баночках, которые там пылились без дела, потому что мы были здоровой и спортивной семей и даже один раз участвовали в игре «Мама, папа и я – спортивная семья». Я стал искать что-нибудь с красивой этикеткой, куда можно было бы засыпать приготовленный порошок. Наконец, нашел – красно-сине-желтую яркую бутылочку. Что-то написанное английскими буквами явно запутает следы, а это нам и надо. Я выбросил оттуда белые таблетки и аккуратно засыпал на их место порошок.

На следующий день на перемене мы незаметно подложили Петьке бутылочку в рюкзак и сразу же написали на моей стене «Петька – наркоман! У него наркотики в рюкзаке». Мишка сделал перепост. Так как была перемена, и все ребята были с включенными телефонами, практически весь класс успел лайкнуть и написать в комментах – ого!

Ну и конечно же Петька тоже прочитал, побежал к своему рюкзаку, и за ним толпища наших с гаджетами фотографировать его для новостей.

Ну, мы с Мишкой приготовились, что сейчас все будут ржать и нюхать нашу штукатурку. В это время в класс вошла Мария Вячеславовна.

– Что случилось? – она сразу же подошла к Петьке, который злился и вываливал на пол все из своего рюкзака, чтобы доказать, что у него ничего нет запрещенного.

Мария Вячеславовна обратилась ко мне, заглядывая в свой телефон. Неожиданно оказалось, что она тоже следит за нами в сети! Дело принимало новый более сложный оборот.

– Это что тут такое написано? Что за глупости? – она показывала стену моей страницы, где я первый разместил нашу первоапрельскую новость, – немедленно сотрите эту ерунду.

В этот момент Петька поднял свой рюкзак, чтобы поставить его на парту, и из бокового кармана вывалилась наша бутылочка и покатилась по полу. Все замерли, а Петька закричал:

– Это не мое! Это мне подбросили! Я не наркоман! – тут он испугался, похоже, потому что у него как-то задрожал подбородок.

Мне даже стало немного жалко Петьку. Я подумал, что это не очень хорошая шутка получилась и прямо как травля какая-то. Нам рассказывали про травлю, что это, когда над человеком смеются все вместе. И это ужасное чувство. Я не знаю, надо мной еще все вместе не смеялись, а тут как раз, похоже, и надо мной все посмеются. И это вот мы с Мишкой сделали, получается, просто хотели всех посмешить и отомстить Петьке за айфон. Я уже готов был простить ему все его айфоны и айпады последней модели, и готовился сказать, что это моя бутылочка и потерпеть, что все будут смеяться надо мной, как в класс вошла директор Жанна Константиновна. Видимо, услышала шум из коридора.

Мы с Мишкой сразу выпалили:

– С праздником 1 апреля!

Ну чтобы все вспомнили про праздник и не ругались. А Жанна Константиновна на поздравления не успела отреагировать, потому что в этот момент увидела бутылочку, которая выкатилась ей прямо под ноги.

– Что это за лекарство?

– Это не мой наркотик! – закричал Петька.

– Да это просто штукатурка! Из холла! – закричал я.

Жанна Константиновна хоть новости не читала, сразу же напряглась на слово «наркотик», подняла бутылку и стала вертеть в руках. А Мария Вячеславовна ей молча потянула телефон с нашей новостью.

– А почему это штукатурка в этой банке? Где такую банку взяли? – голос ее очень строго звучал.

Та моя часть, которая никогда не врет, в этот момент завладела мной почти полностью, и я хотел сказать, что эта штукатурка насыпана в баночку из нашей домашней аптечки в честь праздника первого апреля. Но что-то меня остановило, видно, как раз вторая часть, которая вполне может приврать – из деликатности, «во спасение» или просто от страха. Я из деликатности подумал, что вдруг это какое-нибудь взрослое лекарство от запора или поноса или что-нибудь совсем неприличное от глистов, я же не проверял, а Жанна Константиновна, видно, знает, что это за бутылочка, поэтому так строго спрашивает. И, получается, я сейчас еще и опозорю на весь класс нашу здоровью спортивную семью. И тогда уж точно все будут громко вместе смеяться не над Петькой, а надо мной. И я сказал:

– Мы нашли уже ее в этой банке! И сунули Петьке в рюкзак… – теперь уже я почти заплакал.

– А откуда же вы тогда знаете, что это штукатурка из холла? – вопрос, конечно, логичный задала уже Мария Вячеславовна.

– Мы знаем, пахнет мелом! Сегодня же первое апреля! Мы шутили! – начал спасать меня Мишка, – вы же сами сказали…

– А вы еще это и нюхали? Вы понимаете, что если это и правда наркотик – это одна статья, а если это неправда, а вы такое пишете в интернете – это фейковая новость, это уже другая статья, и все это очень серьезно. Жанна Константиновна сказала это уже совершенно грозным голосом.

– Кто это придумал? – также грозно присоединилась к ней Мария Вячеславовна.

– По телевизору показывали! – я уже не знал, чем оправдаться, – позавчера!

В этот момент я вообще не врал. Я вспомнил этих скрюченных парней на скамейках подсудимых и так испугался, что говорил только правду. Петька за это время успокоился, и стал гордо собирать все в свой рюкзак обратно. Мишка не знал, как меня поддержать – ведь это почти полностью была моя идея, он только про первое апреля вспомнил. И поэтому Мишка только повторял:

– Это была моя идея отметить этот дурацкий праздник!

Тут Жанна Константиновна аккуратно открыла баночку и на глазах у всех засунула ее в левую ноздрю.? приложила ее к …? Затем она закрыла глаза и медленно втянула воздух. Потом также аккуратно отвела от носа и посмотрела на нас.

– Надо все-таки делать ремонт в холле побыстрее… А то все тут станут наркоманами, – и она громко и выдохнула, как будто бы собиралась поднять штангу.

Затем она поправила костюм и сказала нам с Мишкой:

– Больше так не шутите, пожалуйста. Дайте до пенсии спокойно доработать.

Мы только молча кивали. Все ребята тоже молчали.

А Жанна Константиновна, уже направляясь к дверям, обратилась к Марии Вячеславовне:

– И, кстати, у вас почему-то спина белая. Видимо, в холле к стенке прислонились, – и она торжественно вышла из класса.

– Ой, – сказала Мария Вячеславовна, – сели быстренько. И немедленно стереть эти глупости с ваших стен и выключить телефоны. А я сейчас, – она выбежала из класса вслед за директором. Мы, конечно, все посмотрели ей вслед. Спина была совершенно не белая. А в аккуратной розовой блузке в цветочек.

Петька поставил рюкзак и гордо шел по классу со своим айфоном и проверял, все ли стерли сообщение. То есть еще больше обнаглел, и проучить его не получилось все равно.

В коридоре раздались, к счастью, веселые голоса Марии Вячеславовны, Жанны Константиновны и чьи-то еще. Потом все стихло, и Мария Вячеславовна с очень серьезным лицом вернулась в класс.

Я сидел и думал о том, как трудно быть и деликатным, и честным, да еще и весело отмечать праздники! Видимо, это получается только у взрослых!

Гуманитарная помощь

Сразу после женского праздника мам и учителей, когда все отдыхали целых 3 дня, а школа наполнилась запахом мимоз и конфет, Мария Вячеславовна сказала:

– Мы все неплохо отдохнули, ребята, и теперь будем принимать участие в сборе гуманитарной помощи. Немного справочной информации для вас, хотя я уверена, что вы все знаете о непростой ситуации в Крыму.

Она включила интерактивную доску, показала нам карту и рассказала, что это Крым – полуостров, и он омывается сразу двумя морями.

Затем Мария Вячеславовна заглянула в телефон и прочитала: «В 2014 году состоялось присоединение Крыма к Российской Федерации, то есть к нашей с вами стране».

Петька тоже заглянул в телефон и сказал:

– Мария Вячеславовна, если вы Википедию читаете, то тут еще дальше – «бо́льшая часть полуострова является объектом территориальных разногласий…»

– Так, – сказала ему Мария Вячеславовна, убирая телефон, – Пенкин, ты меня слушаешь или нет? Я что не на русском языке говорю? Когда я попрошу, будешь дополнять, – и она попросила положить телефон ей на стол. Вообще-то с нас всегда собирают телефоны, но Петька умудряется не сдать и пользуется всеми своими устройствами на уроке, особенно после московской олимпиады он сильно обнаглел. И тут он тоже закричал:

– А вы сами сказали, что надо уметь искать информацию по разным источникам!

– Петр, – Мария Вячеславовна улыбнулась, но такой какой-то даже слишком широкой доброй улыбкой, что было видно, что ей не смешно, но она зачем-то сильно улыбается. И с чего ей так улыбаться, когда Петька ей мешал проводить урок, подумал я, как будто бы позирует для камеры. Я даже оглянулся и посмотрел, не снимает ли кто-нибудь из ребят на телефон, потому что сейчас такое бывает, что дети выкладывают учителей в интернет. Но вроде никто Марию Вячеславовну не снимал.

– Ребята, – продолжила она, уже обращаясь ко всем своей широкой улыбкой, – на прошлой неделе у нас был урок по окружающему миру, где вы учились искать информацию в разных источниках, в том числе, в интернете. Но речь шла об одном уроке. Это не значит, что вы все время должны пользоваться интернетом. Смысл в том, чтобы быть компетентными и УМЕТЬ им пользоваться. Но это не значит, что им НАДО пользоваться.

– Это как? – это уже спросил Мишка, – уметь надо, а пользоваться не надо? Да мы все же все время…

– Хрулев, – Мария Вячеславовна почему-то и Мишку решила назвать официально по фамилии, – именно так. Уметь, чтобы воспользоваться в крайнем случае. Это важная информация, и напрасно вы меня отвлекаете.

– Мы призы получим? – спросил Петька. Он после московской олимпиады очень возгордился, и стал, как сказала Мария Вячеславовна, “меркель-тильным”.

– Будут грамоты для тех, кто отличится. И по радио осветят.

– А что делать надо? – это уже Мишка не выдержал, – что собрать?

– Гуманитарная помощь, – это одежда, обувь, еда, игрушки, медикаменты.

Неугомонный Петька снова влез со своей информацией теперь уже из планшета:

– Из Махачкалы в Республику Крым отправился очередной груз гуманитарной помощи! Гуманитарная помощь собрана свыше 35 тонн!!! Ого! 35 тонн уже отправили. И еще мы соберем тонну!

– Тонну не соберем, – сказал я, – тонна – это много. В тонне – 1000 килограмм.

– Спорить тут не о чем, – сколько сможем, столько соберем, этим все школы города будут заниматься, – заключила Мария Вячеславовна.

– А они мерзнут? – спросила Настя, – теплые вещи нужны?

– Конечно, нужны, – сказала Мария Вячеславовна, – теплые вещи – самая хорошая гуманитарная помощь. Когда нам было трудно во времена перестройки, нам тоже везли гуманитарную помощь. Кроме того, у них в Крыму отключают свет.

– У них же жарко! – закричал Мишка, – мы там отдыхали с мамой!

– Миша, вы с мамой ездили туда на летние каникулы. Я помню, ты писал в сочинении. Но сейчас март. Короче говоря, им нужна наша с вами помощь.

– Да мы чего, мы ж не против! – закричал Петька.

– Вот и хорошо. Несите завтра игрушки, одежду детскую не старую, а также бинты и вату. Так же, как собирали для Геленджика. Общий список будет составлять завуч Ирина Олеговна. Конечно, возьмут не все, что не возьмут, отдадим в детские дома.

Конечно, мы все уже знали, что Крым наш, но не знали, что им так нужна помощь.

Я подумал, что это справедливо, и получается, что это как в сказке «Маленький принц» Экзюпери, которую недавно прочитал мне папа. Если ты кого-то приручил, то о нем нужно заботиться. Взял собаку, надо кормить, так получается.

Я пришел домой и сказал:

– Мам, пап! Мне нужна теплая новая детская одежда для Крыманаша.

– Понятно, – как-то тихо сказал папа. Что ему было понятно, было непонятно. Но он часто так делал. И это было со всех сторон неправильно. Я серьезно уже подкованный детскими психологами, которых смотрела бабушка, сказал:

– Ты меня оставил в неизвестности. Я не понял, что тебе понятно. А так с детьми нельзя.

Но папа ничего больше не собирался говорить, как всегда!

Я открыл шкаф и стал выбирать одежду. Хорошо, бабушки не было, она ушла в поликлинику. Спокойно выбрал пуховик позапрошлогодний, синий (у меня уже есть новый), куртку лыжную желтую, рваную под мышкой, но можно зашить. Интересно, сколько нужно курток, чтобы была тонна, подумал я. Тут вошла мама, она уже, конечно же, знала, что я собираю вещи для Крыма.

– Знаешь, Максим, – сказала она. Я думаю, что пуховик не надо. Я его обещала тете Лене для Сережи. Куртка тебе самому еще пригодится.

– Так что получается?! Я ничего не принесу? Все принесут детям Крыма, а мы получается жадные, да? Вы что, не понимаете, что если мы взяли себе Крым, то его теперь надо кормить? Это же как собаку приручить или лиса, мне папа читал недавно Экзюпери!

Я чуть не плакал. И потом, даже если им и не нужна моя куртка, я, получается, буду хуже всех, и наша семья – жадная семья!

Мама сказала:

– Не может быть, чтобы в Крыму была так нужна теплая одежда. Там же теплый климат.

– Вот и Мишка так сказал, а Мария Вячеславовна его отругала. И она сказала, что то, что будет не надо, мы отдадим в детские дома!

– И эта гимназия – участник движения против поборов! – воскликнула мама.

– Чего? – спросил я. Но мама ответить не успела, потому что тут пришла бабушка из поликлиники.

– Мама, выдай ему, пожалуйста, какие-нибудь вещи для помощи Крыму. И постарайся без комментариев. Может быть, из тех, что я хотела отвести Ленке для Сережи, там стоит сумка в шкафу. Она вышла, так как заплакал Костя.

Тут папа заглянул в комнату с телефоном в руках.

– Друг мой, иди сюда, тут есть список на сайте. Никаких теплых вещей Крым у нас не просит. Нужны медикаменты и детское питание. Вот оно что! А почему же нас просили вещи?!… Ладно, завтра разберусь, подумал я и посмотрел на маму, которая как раз собиралась кормить Костю и подогревала детское питание. Она поняла мой взгляд и сказала: – Значит так, Максим. В аптечке есть бинты. Я тебе дам денег, купишь ваты. Отнесешь завтра. Это самое полезное, что им надо.

– Именно, – подхватил папа, – и доставить легко и пользы много. А то, что они будут делать с твоими куртками?

– Блин, папа! Ты не понимаешь! То, что останется, мы отнесем в детские дома!

– Детских домов быть не должно, – сказал папа. И уж точно сейчас их главная проблема – не детские куртки.

– А что? – удивился я.

– Эхэхэх – снова папа неграмотно оставил меня в недоумении с неотвеченным вопросом. Конечно, я понимаю, папа – человек глобального системного мышления. Я слышал, как ему мама это говорила, но что это значит, они не обсуждали.

– Нам надо тонну собрать! – это был уже мой последний аргумент.

– С чего это?

– Дагестан собрал 35 тонн! Петька в планшете прочитал!

– А вам значит надо тонну добавить?

– Даже больше. Наша школа должна собрать примерно тонну. А бинт и вата весят мало!

Я был в отчаянии. Представил, как Мишка, Петька и Настя принесут свои вещи и, типа, щедро так отдадут детям Крыма. И их, конечно, отблагодарит по радио ведущий «Радио-гимназия» ди-джей Степан из 10 класса.

– В общем, я тебе свое мнение сказал, – сурово сказал папа.

Я расстроенный позвонил Мишке. Оказалось, что у него похожая история. Ну, то есть он захотел отнести свою осеннюю куртку, чтобы мама ему потом купила новую (это у него была такая задняя мысль, сказал он), а мама его заднюю мысль прочитала и не дала куртку, и еще сказала, что не знает, как до зарплаты дожить, и никакой новой куртки у него в этом году не будет.

– Хана. Тонну не соберем.

– Ага. Если соберем, то не мы.

И тут меня пронзила светлая мысль.

– Мишка, – сказал я, – пошли на барахолку.

– О! – сказал Мишка, – круто! Я знаю, у метро бабульки стоят и на газетках торгуют всяким барахлом. За копейки. У меня есть 100 рублей, хотел пепси купить, но ладно, для Крыма пожертвую.

– У меня тоже есть! Я могу даже 150 потратить. Из своих. Скопленных. Личных.

Я действительно копил на приставку. Там, конечно, уже было несколько тысяч, потому что иногда меня награждали за пятерки, но больше, чем 150 рублей, на Крым я дать не мог. Я вытащил 150 рублей из коробки из-под чая.

– Пошли! Выходим!

– Мам, я с Мишкой погулять.

– Не больше, чем до шести и во дворе. Телефон возьми.

– Хорошо!

Мы встретились с Мишкой во дворе и побежали на барахолку. Благо, метро было рядом и мама не будет меня искать еще полчаса.

Прямо за зданием метро располагался длинный ряд старых газет и покрывал, на которых были разложены всякие вещи. В основном мелкие и прикольные штуки, вроде детских пистолетов, хлопушек, коробок для чая, перочинных ножей, чашек с мелкими цветочками и розовых чайников типа того, что хранится в шкафу у прабабушки Люды, а ей уж 88 лет, и она хранит всякое барахло, и это у нее, как говорит мама, возрастное. Когда собираются родственники, прабабушка достает эти, как она говорит, сервизы и все гости начинают чмокать языками и вспоминать всяких других родственников, которые уже умерли. В детстве я, когда мы проходили мимо, всегда тянул за руку маму или папу к этой барахолке, но слышал всегда одно: «Пошли, это старье. Тебе здесь ничего не нужно». И даже на игрушки, которые там я точно видел, машинки пластмассовые и паровозы, не давали посмотреть. Бабушка даже сказала, что это все у них на этих покрывалах старое, вонючее и даже заразное. Там могут быть клопы, вши и блохи. И поэтому так и называется – блошиный рынок.

Ну, в общем, сегодня мы все-таки добрались до этого блошиного рынка, все благодаря Крыму! Подбежали с Мишкой к одеялам и стали рассматривать во все глаза. Старые отвертки, лампочки, рамки, открытки, бутылки, шкатулки, заколки. Потом начались мятые туфли и колготки вперемешку с черными модными пластинками. Вот уже и одежда появилась, подумал я. Может, для Крыма чего найдем.

– Мишка, как думаешь, туфли в Крым нормально будет?

– Конечно, у них же обуви тоже нет. Может быть, во время перестрелки пропала или просто малы кому-нибудь и надо новые.

– Ты чо?! – сказал я, – при чем тут малы? Если малы, они пойдут в магазин и купят.

– Ничо! – закричал на меня Мишка. Вот мне не покупают, а мне малы! У матери зарплата быстро кончается. Эх, был бы я в Крыму, – вздохнул он, – ты бы мне посылочку прислал. Одежды новой и игрушек.

– Так и езжай в Крым, вместе с мамой! – придумал я, – там тебе нашу посылочку и передадут! А ты ее возьмешь, и сюда к нам обратно! А что? Крым же наш!

– Да мы и раньше ездили с мамой в Крым вообще-то. В Ялте были в Ласточкином гнезде, я и не знал тогда, что он был не наш… – Мишка заговорил медленно и явно погрузился в какие-то воспоминания.

– Слушай, – сказал я, – давай выбирать, а то мне мама скоро звонить начнет. Вот у этой бабушки тапки, может их? – Мишка показал на самую первую бабушку из ряда покрывал. Я посмотрел внимательнее и обнаружил, что это дедушка, только сильно замотанный в платки и капюшоны.

– У вас эти тапки сколько стоят? – я показал на мягкие вязанные то ли тапки, то ли носки из цветных ниток.

– 300 рублей, – ответил дедушка каким-то женским голосом (наверное, все-таки бабушка, подумал я), – но если вам нужны, уступлю.

– Конечно, нужны, а то что бы мы спрашивали? Но у нас только 50 рублей, – наврал я.

– Ну, тогда отдам за 100.

Ничего себе, подумал я. Получается, я умею торговаться. Бабушка говорит, что торгуются люди не очень культурные, как Маша из 14 квартиры, и на рынке всегда поэтому завышены цены. Поэтому бабушка ходит в магазин «Магнит», хотя бы не надо тратить на это свое время. Другое дело Маша – человек простой, время ей больше некуда девать. Да, наверное, на этом блошином рынке много бездельников, подумал я. Ходят, торгуются, ничего не покупают.

– Ладно, за 75, – уже окончательно обнаглев, сказал я деду, – но нам еще куртка нужна, зимняя. У вас нет?

Тут я заметил, что Мишка ушел от меня по ряду вдоль покрывал, усеянных мелкими и очень старыми штуковинами. Детские машинки, салфетки, железные кружки, подстаканники под стакан, какие только в поезде видел один раз, но новые, самовар, как у прабабушки Люды был на старой квартире. Все какое-то ржавое, грязное, но при этом какое-то… Не знаю, какое слово придумать. Плохое – не плохое. Слово у меня не подобралось, но оторвать глаз от этого чудесного ряда цветастых покрывал я уже не мог. Шел так же, как и Мишка, вдоль ряда и смотрел на странных продавцов, я раньше таких нигде не видел. Тут стояли и старенькие, и молодые, но на рынок, на который бабушка не любила ходить, они были не похожи. Они как будто и не хотели ничего продавать, не приставали, не кричали, а как будто просто показывали всем свои машинки и блюдечки с цветочками. Я отошел от деда с женским голосом, а он так и остался стоять, даже не посмотрел на меня, как будто бы я ему денег не предлагал. Догнал Мишку.

– Слушай, надо уже что-то найти и бежать домой, мама сейчас начнет…

– Да, видишь, нет тут курток. И теплых вещей, кроме тапок этих, тоже нет. Одни?игрушки и всякая… – он видно хотела сказать фигня, но так же, как и я, никак не мог придумать слово для всего, что мы тут разглядывали. Вроде оно было грязное и старое, но почему-то и чем-то очень притягивало.

– Ребятки, вам куртка нужна? У меня есть, – услышали мы голос с одного из покрывал. Женщина, не старая и не молодая, в возрасте я не разбираюсь, руки в рукава спрятала, с ноги на ноги переминается. Скорее всего, замерзла тут стоять. Если у нее есть куртка, чего она ее не носит, подумал я. Могла бы хотя бы на себя надеть и продавать, как манекен в витрине. Но шутить про это мне как-то не захотелось. Женщина была какая-то грустная и с заспанным лицом.

– Да, нам нужна. Или свитер. Но у нас всего 100 рублей, – наврал Мишка. Наверное, начал торговаться.

– Давайте хоть за 100. Только у меня дома. Куртка. И свитер есть.

– Так нам надо сегодня. Сейчас. Мы завтра должны сдать на помощь Крыму.

– Крыму? Туда тоже нужно? Ну, нужно так нужно. Какие вы ответственные ребята, прямо как в наше время пионеры были. Я могу принести, подождите. 10–15 минут от силы, погуляйте, я недалеко живу. Валя, приглядишь? – и она показала соседке на свое покрывало.

– Да, беги, беги. Или, может, ребятки с тобой пойдут? Чтобы им сюда не возвращаться. Какие молодцы, – сказала соседка, Крым теперь наш, это радость великая! Конечно, поможем! – добавила Валя, и перекрестилась куда-то в небо.

– А вы где живете? – спросил я, – мне далеко нельзя. Сейчас мама будет звонить.