скачать книгу бесплатно
– Тебя и того хрыча, у которого ты антиквариат покупаешь. И ты была в этом самом очумительном платье. А он в пижаме стоял. Видимо, ты была у него дома…
– Я никогда не была у него дома. Но хорошо, завтра утром съезжу.
– Нет, Катя, сегодня, – на щекастом лице Даши Чуб отразилось искреннее сочувствие. – Ты не въехала? В видении ты была в этом платье. Прости… И еще там был огромный сундук. Прямо сундук мертвеца. Похоже, твой хрыч прячет в нем что-то опасное… или опасность грозит ему… Да ты ведь сама понимаешь, как все устроено, не первый раз замужем.
– Выйдешь тут с вами замуж, – проворчала Катерина Михайловна.
– А ты прямо-таки замуж собралась? – оживилась Чуб. – Я думала так, посекситься или почилиться.
– Где ты цепляешь все эти кошмарные слова?
– Кстати, землепотрясный мужик! – Даша разучилась реагировать на Катины упреки. – Не упускай его! Скажи, пошла пудрить носик, а я тебя на метле живо туда и обратно…
– Не нужно. Мой антиквар живет тут – считай, за углом. И врать без необходимости я тоже не буду.
* * *
За время ее отсутствия Топов успел встать из-за стола и завести разговор с известным политиком – худосочным и невозможно ушастым. Политик тоже был в маске, демонстрируя миру свою незыблемую веру в ужасную эпидемию, охватившую Город.
И Катя мимолетно пожалела об упущенном шоу – возможности посмотреть, как ушастый будет есть в ресторане, не теряя веры – не снимая маски с лица.
Она сделала Топову знак. Он пошел к ней через зал, все мужские лица разом повернулись в их сторону, все женские лица – демонстративно отвернулись. Спасибо, хоть никто не додумался включить ретро-музыку из серии «Ах, какая женщина!» или «Lady in Red», или еще что-нибудь столь же ужасное…
– Прошу извинить меня, – сказала Катерина, – но нам придется перенести наш ужин. Мне необходимо отлучиться. Это важно… и действительно срочно. Перенесем на пятницу?
– Это надолго?
– Примерно на час.
– Не проблема! – Топов явно не хотел ее отпускать – он не понимал, приравнивается ли перенос к завуалированному отказу или к классическому побегу Золушки в середине бала, и не хотел очередной раз остаться с одним башмаком в руках. – Я посижу там, в кальянной, мне как раз нужно сделать звонок, переговорить с одним человеком.
– Это может быть и час двадцать, – предупредила Дображанская.
– Хоть час двадцать. Хоть два часа. Не страшно.
– Тогда не буду терять время.
Катя направилась к выходу. Галантный гардеробщик накинул ей на плечи меховое манто.
Виктор Топов достал телефон.
– Я… – коротко сказал он. – Она сейчас выйдет.
* * *
Антиквару Катя позвонила уже из машины.
– Виктор Арнольдович, надеюсь, вы еще не спите?
– Не спал, даже не собирался пока в гости к Морфею, – бодро соврал тот, хотя голос был сонным. Антиквар славился своей любовью к здоровому образу жизни.
– Мне нужно срочно, очень срочно переговорить с вами. Я могу подъехать к вам домой? На одну минутку.
– Заинтриговали, голубушка. Что же это? Оценка, покупка, продажа?
– Оценка. Через четыре минуты я буду у вас.
– Но я в пижаме, – спохватился он.
«Я знаю», – чуть было не ответила Катя.
– Не страшно. Мы ведь свои.
Дома у своего антиквара Дображанская и действительно оказалась впервые. Она хорошо знала сам нарядный царский дом, где проживал Виктор Арнольдович Бам, но захаживать в гости к нему не было повода.
В отличие от спрятанного в задней части его антикварного салона «Модерн» небольшого, заполненного шкафами, каталогами, старыми книгами и старинными вещицами кабинета Арнольдовича, – квартира не слишком понравилась Катерине Михайловне.
Чересчур сверкающий паркет, до блеска натертый старорежимной мастикой, слишком много свободного места и ампирной мебели из карельской березы – мебели неживой, музейной. Катя могла бы поспорить, что большая часть ящиков и отсеков совершенно пусты. И Арнольдович устроил тут, дома, демонстрационный зал для своих богатых гостей, дабы, придя к нему, они могли ткнуть пальцем и сказать: «О, хочу такой же комод!» И получить его без промедления – и без необходимости опустошать ящички бюро и шкафов от личных мелочей.
Антиквар встретил Катю в парадном халате – длинном, черном, парчовом, расшитом золотыми узорами. Но за последние пару месяцев Арнольдович изрядно прибавил в весе – халат с трудом сходился на нем, и из-под парчи выглядывала обещанная Дашей полосатая шелковая пижама.
– Что вы думаете об этой вещице? – сказала Катя, снимая с пальца единственное имевшееся при ней украшение – кольцо с одолень-травой, изготовленное специально по ее заказу на Крещатике в XIX веке в знаменитейшей ювелирной мастерской Маршака.
Вот и проверим заодно, не утратил ли ты, сноровку!
– Хм… интересно, интересно… и даже очень… – антиквар замолчал, склонившись над украшением.
Катя быстро огляделась.
«Сундук мертвеца» она увидела сразу, он буквально бросался в глаза – слишком уж не соответствовал окружающей музейной обстановке. Простоватый, обтрепанный, с металлическими проржавевшими углами.
На правах «мы ведь свои» Катя подошла к сундуку, без спросу открыла его, с любопытством заглянула вовнутрь и испытала приступ разочарования – там лежали ржавые гвозди, угольные утюги, медная ступка, потрепанная жизнью перцемолка и старый медный таз.
«…твой хрыч прячет в нем что-то опасное… или опасность грозит ему…»
«Может, бизнес Арнольдовича скоро накроется медным тазом? – сострила Катя. – Точно накроется, если он станет продавать клиентам подобный металлолом».
– Что это у вас за рухлядь? – брезгливо изумилась она.
– И не говорите. До чего низко я пал!.. – самоиронично улыбнулся Арнольдович. – Есть у меня один клиент, высокопоставленный, а любит вот такое старье. Для него и скупаю. Завтра должен заехать, забрать.
Завтра. Катя отметила, что Даша Чуб не ошиблась, ехать к Арнольдовичу следовало немедленно. Понять бы еще, за каким медным тазом она приперлась сюда?
– И за сколько вы отдаете все это барахло? Оно же копейки стоит.
– Вы бизнесмен, Катерина Михайловна, знаете сами, копейка рубль бережет. Да и сам клиент – не копеечный. Я не в убытке. Сегодня он у меня этот «непотреб» купит, а завтра я ему прялку расписную продам за две-три тысячи не-гривен.
Катя еще раз недоуменно поворошила сомнительные сокровища сундука, пытаясь понять, что могло здесь привлечь Великий Город – таз, старая терка, четыре ключа, ржавый фонарь «летучая мышь» и древний амбарный замок. Все это полудрагоценное добро в изобилии продавалось на Андреевском спуске.
– Вещь очень своебычная, – Арнольдович закончил осмотр кольца с одолень-травой. – Здесь нет клейма, но я готов поклясться, что это рука Йосифа Маршака, первого киевского ювелира серебряного века! Возможно, клеймо не поставили по просьбе заказчика… Но в чем причина подобной просьбы? Прелюбопытно!
«Просто любое клеймо может нарушить магию – заклятия ритуалы, амулеты не терпят лишних слов, даже если это и имя великого мастера», – мысленно ответила ему Катерина.
Она была довольна. Приятно осознавать, что Виктор Арнольдович Бам стоит всех денег, которые успели перекочевать из кармана Дображанской в его антикварный салон «Модерн».
– Вы можете оставить мне эту вещицу на время? – спросил он. – Я постараюсь узнать больше.
– Увы, но нет… Послушайте, – она взяла в руки медную ступку, недоуменно осмотрела ее со всех сторон – может хоть на ней обнаружатся интересные клейма? – Я, пожалуй, куплю у вас этот сундук. – Она тоскливо окинула взглядом набор бесполезных вещей. – У меня кузина недавно построила дачу, хочет оформить в народном стиле, просила помочь ей насобирать вот такого фуфла. Еще месяц назад попросила, а я и забыла. А тут вот вспомнила.
– Простите, голубушка, но клиент будет завтра с утра, у нас уж все договорено и отменить невозможно. Сами понимаете, что он мне скажет, когда узнает, что перед приходом я отдал кому-то другому его сундучок. Как минимум – укажет на дверь. То есть не укажет, но откажет в доверии.
– Вот как? – Катя мысленно возблагодарила Бога за то, что она красивая женщина и не обязана обременять диалог наличием логики. Иногда это очень облегчает жизнь. – Значит, мое доверие вас не волнует?
– Катерина Михайловна, о чем вы?! – замахал руками Витольдович. – Да я за неделю подберу вашей кузине такой же сундук. И даже не за неделю, за день-два… За сутки, хотите?
– Нет, я хочу именно этот! – Катя взглянула на золоченые часы с колоннами в стиле ампир («Топов ждет уже 40 минут, нужно спешить») и взяла антиквара за подбородок.
– Ну, если вам так приглянулась какая-то конкретная вещь, возьмите ее. Просто в подарок, – пролепетал Бам.
«Твои бы слова, да Киеву в уши», – подумала Катя. Кабы она знала, какая вещь ей «так приглянулась», это бы сходу решило полдела.
– Нет, я хочу купить все! – Катя полностью исключила из тона капризно-женские нотки. – Сколько он стоит? – Дображанская легко могла принудить антиквара одним движением пальца с кольцом оделень-травы, но она дорожила отношениями с Виктором Арнольдовичем и не хотела быть виновницей его неприятностей. Во всяком случае, делать это бесплатно.
– Сам сундук-то стоит гроши… – тоскливо протянул антиквар.
– Я говорю не о нем. Сколько стоит ваш клиент? Сколько вы намеревались получить с него в настоящем и будущем? Я заплачу вам всю эту сумму. Я покупаю его у вас. Столько вам хватит? – она подошла к нарядному ампирному столику с еще более нарядным бронзовым письменным прибором из девяти предметов и быстро написала на бумажке число с хвостом из нулей.
Ее щедрость была убийственной – Виктор Арнольдович округлил глаза, сглотнул, вскинул брови и позабыл опустить.
– Извольте, моя драгоценнейшая, он ваш, – ошарашенно показал он на сундук. – Я уже перестал удивляться вам, Катерина Михайловна.
– Это правильно. Да и чему? Просто у меня плохой характер. А деньги, власть и подавно делают людей совершенно невыносимыми.
Арнольдович вздохнул: ах, если бы все было так просто!
– Сундук доставят вам завтра. Куда прикажете?
– Нет. Я хочу забрать его прямо сейчас.
– Но он неподъемный. Утюги, ступки – невероятно тяжелые!
– Значит, мы перенесем их в мою машину частями. Сейчас позову водителя.
Кажется, это заявление, в комплекте с Катиной внезапной, непреодолимой, немедленной потребностью в старых ржавых утюгах и гвоздях, поразило Виктора Арнольдовича даже больше, чем предыдущий инцидент.
Настоять на своем, получить любой ценой, – это входило в число известных ему Катиных черт. А вот в нелегитимной любви к проржавевшим гвоздям Дображанская уличена никогда не была.
Тем не менее, спорить антиквар не стал. Вздохнул и, не сказав ничего, вынул из сундука четыре самых тяжелых предмета, – таз, ступку и два утюга, с хищными зубчатыми ртами.
– Сейчас принесу для них отдельные сумки. – Ставший слишком узким халат мешал ему, и с беззвучным бурчанием Арнольдович снял парадно-домашнюю одежду, с видом обреченного грузчика нагнулся к утюгам.
Катя попыталась приподнять заметно полегчавший сундук.
– Что вы делаете? Не подымайте тяжести, вы надорветесь! – воскликнул Виктор Арнольдович.
Он оказался прав, сундук все еще был тяжелым, и Катя с грохотом поставила – скорей даже уронила его обратно на пол.
И вскрикнула!.. Паркетный пол под антикваром и Катей резко качнулся, как палуба корабля, угодившего в шторм. На потолке жалобно звякнула хрустальными подвесками люстра, хлопнул стеклянной дверцею шкаф. Все девять предметов подпрыгнули на столе, испуганно замолчали и встали ампирные часы, а из ближайшего комода со скрипом выдвинулся нижний ящик, сделав его похожим на человека с удивленно отвалившейся нижней челюстью.
Не удержав равновесия, Катя почувствовала, что летит на диван. Нелепо размахивая руками, Виктор Арнольдович Бам упал прямо на Катю, – ткань ее алого платья поползла вниз, обнажая грудь.
В ту же секунду произошло еще одно событие – на крыше противоположного дома быстро защелкал затвором фотоаппарат. А в следующую секунду испуганная люстра зазвенела всем телом, и в комнате погас электрический свет.
* * *
– За кого ты меня принимаешь?
Виктора Топова точно подменили. Он «тыкал» Катерине Михайловне, хоть они точно не успели дойти до стадии «брудершафт». Он был зол и опасен как разъяренное, готовое к атаке большое животное – зубр или носорог.
Он говорил нарочито спокойно, но каждое слово его падало как неподъемная бетонная плита:
– И за кого ты принимаешь себя?
– Я уложилась в обещанный час, – не поняла причин его гнева Катерина. – В час пятнадцать…
– Это что, игра такая? Сначала ты заводишь меня… потом едешь и трахаешь старого урода! Потом возвращаешься… Я похож на какого-то мальчика для игр?
– Не понимаю вас, – свела брови Катя.
– Объяснить? – тяжело спросил он.
– Сделайте одолжение, – холод Катиных слов мог охладить даже лесной пожар, но внутри Топова кипел брызжущий лавой Везувий.
– Прокомментируешь это?
Он показал ей экран своего смартфона, вместившего на редкость пошлое фото. Раскинув руки и ноги, Катя лежала на диване, вцепившийся в ее плечи Витольдович уже стянул с нее платье, его лицо утыкалось в Катину обнаженную грудь, штаны его полосатой пижамы сползли с ягодиц.
Пожалуй, Виктора Топова можно понять, – сделать из увиденного какой-то иной вывод было попросту невозможно.
– Это последнее, что успел снять фотограф, потом вы выключили свет. Час пятнадцать. Тебе хватило?
И Катя могла бы посмеяться над этой комической сценой.
Могла простить Топову ложный вывод, злость, праведный гнев.
Могла (с некоторой натяжкой) простить даже хамский тон…
Все могла – кроме одного.
