Мортидо

Снова раздался звон ударяющихся друг о друга стальных прутьев – Кай сделал очередную попытку открыть ворота, но тщетно. Тогда невероятно привлекательный молодой мужчина поднял на меня свои пьяные глаза и односторонне улыбнулся. Он знает, какое впечатление производит? Распахнутая на груди белая рубашка от влаги прилипала к его телу; с чёрных волос стекала вода; губы краснели, от «поцелуев» с бутылкой – он выглядел беззащитным и сексуальным.

В голову настойчиво лезли неясные образы, как из далёкого прошлого, и становилось неуютно оттого, что ухватить их не получалось, как будто воспоминания были не мои, словно я их украла.

Мне было слишком не по себе, чтобы проявить вежливость и укрыть незваного гостя под крышей башни, учитывая, что он недавно спас меня от участи промокнуть под дождём. Я не доверяю ему, не доверяю себе рядом с ним, я не хочу рисковать.

– Диана, – на этот раз Кай произнёс моё имя негромко, и я опять потеряла равновесие.

Но мне надо взять себя в руки, пока я не превратилась в лужицу под этим дождём.

– Кай! Что ты здесь делаешь? Дождь ведь! – кричала я с порога очевидные факты, изображая ленивое спокойствие.

– Я знаю, Диана, я знаю, – пронзительно грустно, словно прощаясь навсегда, но с улыбкой говорил сосед.

Он вызывал во мне бешеное чувство жалости, а я всегда боялась этого чувства. Оно кажется мне жестоким, и вызывать его в ком бы то ни было эгоистично. Не люблю, когда мной пытаются манипулировать. А ещё не люблю общаться с пьяными людьми, когда сама не пьяна.

Я подумала, раз не могу решиться пригласить его под крышу, будет справедливо, если я вымокну вместе с ним, и вышла под ледяной, как оказалось, ливень, и подошла ближе к воротам, где стоял Кай.

– Я помешал? – довольный моим поступком, спросил промокший брюнет.

– Нет. Не очень. Я читала, – с трудом сосредотачиваясь, произнесла я.

– Что за чтиво такое, чью компанию ты предпочитаешь моей?

– «Моя Королева».

– Нашла, значит, – он улыбнулся ещё шире.

То есть он знает про дневник. Интересно. Если ему есть, что об этом сказать, то, пожалуй, мне лучше пригласить его к себе. Вдруг удастся разговорить.

– Да, но я ничего пока не… – начала было я свою провокацию.

Кай перебил, а значит, он не намерен помогать мне разбираться в легенде:

– Ведь тебя не было здесь этой ночью?

Откуда у него могла возникнуть даже догадка такого рода? Проверял ночью горит ли в башне свет? Он что, скучал? Что за вопрос?!

– Нет, не было, – с подозрением ответила я. – Я задержалась в городе, и пришлось снять номер в гостинице.

Кай наклонил голову, так чтобы взгляд проходил между двумя соседними прутьями ворот, почти прижав к ним лицо, и сказал:

– А ты не слишком гостеприимна, – при этом от его улыбки осталась лишь лёгкая ухмылка.

Это очень меня смутило. Я почувствовала себя виноватой.

– Прости. Но ты уже и так промок, – пыталась оправдываться я, – к тому же пьян, и у меня только одна обустроенная комната. Если хочешь, я могу проводить тебя до леса, чтобы мы оба вымокли, и никому не было обидно.

О, Боже! Зачем я это сказала? Ведь я не боюсь пустить его в башню, я боюсь его! И лишь ограда между нами сдерживает мои страхи.

Кай посмотрел на меня своими при свете дня горящими тёмной зеленью глазами:

– Правда? И ты не боишься?

Что же ответить? Как выкрутиться?

– Вообще-то боюсь. Я говорила, что не люблю грозу. А гром хоть и вдалеке, но слышен. И в любой момент гроза может оказаться прямо надо мной. Поэтому да, мне страшно.

Хорошо придумала, конечно, но причина моих страхов была очевидна, ведь я плохо умею скрывать эмоции. Думаю, он знает, что смущает меня.

Сквозь ограду молодой мужчина протянул мне свою руку, неторопливо, очень выразительно, акцентируя много внимания на этом жесте, как будто хотел ещё больше меня напугать. И действительно, если бы он сделал это непринуждённо, не придавая значения, мне не пришлось бы задумываться, и возможно, я бы пренебрегла страхом и ответила на его жест предлагаемой дружбы или доверия. Но такой акцент не даёт определить, что значит его протянутая ко мне рука, и стоит ли отвечать, так что я не отвечала.

– Сегодня ты не уедешь? – он опустил руку, но она всё ещё находилась по мою сторону ограды.

– Я пришла пешком. Если дождь не закончится, то придётся остаться. Разве только у тебя есть автомобиль, и ты любезно согласишься меня отвезти в город. А то мне здесь не по себе.

Я хотела добавить: «после того, что сегодня узнала», но сдержалась. Кажется, мои попытки узнать от Кая о легенде раздражают его.

В ответ на честность, пронизанную отчаянной просьбой, которая снова дала почувствовать Каю власть надо мной, он счастливо, как мне показалось, рассмеялся, отошёл от ворот, сказал, что был рад встречи и ушёл.

И только сейчас я поняла, что ворота всё это время были не заперты. Если отодвинуть щеколду, они легко откроются – совсем забыла повесить замок. Есть только два варианта: либо Кай знал о том, что ворота не заперты, либо не знал. В первом случае, он со мной играл. Во втором – не слишком-то и хотел попасть внутрь. Мне стало не по себе.

Горячая ванна успокоила меня. Дождь закончился, и я снова настежь раскрыла окно. Прохладный петрикор на контрасте с паром после ванны привёл меня в чувства. И я подумала, что если отбросить в сторону мистические иллюзии и страхи, навеянные дневником Каролины, то можно предположить, что в обоих случаях Кай просто вежлив, чтобы вламываться, если ему не открывают. А пришёл он сюда, потому что выпил лишнего, и стало одиноко, и он решил проверить, вернулась ли я, та, с которой он подружился в последнее время. Может, и предположение о том, что я не ночевала здесь вызвано вовсе не слежкой, а тем, например, что утром он был здесь и меня не обнаружил.

Можно потерять друга из-за мистических историй, которые заставляют считать Кая то ли призраком, то ли маньяком, – наконец честно призналась я сама себе в том, кем мне кажется загадочный брюнет.

Я мысленно возвращалась к сцене под дождём, и стало досадно, что я не пригласила Кая в башню. Незадачливый сосед мог обидеться. Нужно подобрать слова для извинений. Интересно, зачем он приходил? А может, не так уж и странно, что я его не впустила? О чём он только думал?

Так хочется знать, что же в голове у Кая, что им движет и почему мне кажется, что я ему интересна. Мне ужасно льстит внимание такого привлекательного во всех смыслах молодого мужчины, и в то же время такое внимание кажется подозрительным. Что же Кай за человек? И что он знает? Что он может рассказать, вернее, что именно он не хочет рассказывать?

_____

* Петрикор (англ. petrichor /ˈpɛtrɨkɔər/) – землистый запах, который ощущается после дождя. Слово происходит от греческих petra, что означает «камень», и ichor – жидкость, текущая в жилах богов греческой мифологии. (Википедия)

Глава 11. Лауданум

Про своё мрачное впечатление от истории Каролины нужно забыть на время, чтобы оно не влияла на моё представление о Кае. Мне следует хорошенько расспросить его несмотря на то, что разговорить его будет непросто. Кай очень скрытный. Но я должна узнать историю Каролины с его точки зрения.

Дождь под вечер прекратился. Я могла бы ещё затемно попасть в город. Но небо по-прежнему низкое, хмурое. Дождь может снова начаться, так что в город не пойду. До заката ещё есть время, а мне не даёт покоя то, как я поступила сегодня со своим странным соседом. Можно отправиться к нему, извиниться и заодно задать несколько вопросов, способных пролить свет на его личность и тёмную историю этих дождливых мест.

На улице было жарко. Испарина наполняла воздух влагой. Ощутимый ветер пах мокрой зеленью, землёй и морем. Стоял шум разбивающихся в пену о высокий берег волн и шелест возмущённого леса.

Но в какой-то момент звуки природы были перебиты красивой мелодией, ни на что не похожей. Чем ближе я подходила к замку Кая, тем более прекрасной мелодия мне казалась. Кай явно не боялся гостей, будь то званых или незваных – приоткрытые двери в замок не просто выражали гостеприимство, они приглашали войти даже случайных прохожих, которых здесь априори быть не может, конечно же. И упоительная мелодия из гостиной не давала надежды победить любопытство.

Я вошла внутрь. Приглушённый свет томностью опережал сумерки и накрывал вуалью теней дюжину полуголых молодых девушек, который не пойми откуда взялись в «безлюдной пустыне» и теперь бесцельно и беспорядочно кружили по гостиной Кая. Они были прекрасны, будто русалки, которые покинули холодную пучину морских волн. Длинными волосами они прикрывали чрезмерную откровенность своих нарядов. И это они своими голосами создавали мелодию, заворожившую меня. Девушки заметили моё появление, но не придали значение. Я ощутила лишь несколько беглых взглядов в мою сторону.

Так всё-таки у него много девушек – ответила я на свой недавний вопрос. Вся моя прорепетированная речь в момент исчезла, а в груди прожгло от досады. Может, он ещё и извращенец, вдобавок ко всем своим странностям?

Кай стоял возле окна в левой части гостиной и смотрел на улицу. Когда я зашла, он повернулся, подошёл к барному столику, наполнил ещё один бокал вином и направился ко мне. Он подал мне бокал и сказал:

– Присоединяйся к нам.

Высоко подняв брови в надменном удивлении, я попыталась вернуть ему напиток, что он решил проигнорировать. Тогда мне пришлось прокомментировать свой жест:

– Нет. Я не могу остаться. Мне нужно в город. Я зашла извиниться за то, что не впустила тебя сегодня в башню.

Кай строго посмотрел на меня. Как-то он слишком быстро протрезвел. Ещё несколько часов назад он держался за ограду, чтобы не потерять равновесие, а теперь бросается такими сосредоточенными взглядами.

– Ну так искупи вину, – с вызовом произнёс он. – Составь мне компанию.

На этот раз не «нам», а «мне». Подумал, что я ревную? Может, и вправду ревную. Он взял меня за руку и отвёл к тому месту, где мы с ним провели первый вечер.

– У тебя и так неплохая компания, – действительно ревную. – Это они поют? – спросила я.

– Бездушная компания. Но поют прекрасно.

– Кто они?

В ответ Кай промолчал.

– Неважно, не уверена, что хочу знать, – я выдержала паузу и добавила: – Кай, я тут выяснила, что этого места не существует, то есть здесь не зарегистрировано никакой недвижимости. Как же ты купил её?

Он хрипло посмеялся и перевёл взгляд с танцовщиц на меня.

– Ты в земельном кадастре справлялась? – насмехался он.

– Нет. В старой газете прочитала, – пристыженно ответила я.

– Ну вот и разгадана тайна несуществующего места.

Мне было действительно гадко и обидно от собственной глупости, поэтому я никак не смогла выдавить из себя что-то вроде: «Но ни башни, ни замка не видно с моря! Глазами! Сейчас!» Не смогла и всё.

Несколько минут в напряжении я раздумывала над тем, почему сдаю назад, если собиралась расспрашивать Кая. Нужно спрашивать. Нужно говорить. Но не могу. Страшно. И обидно. И я ревную. Кто, в конце концов, эти девушки? Что, если они призраки вместе с этим замком? Я точно хочу это знать? И от Кая мурашки по коже.

– Чувствую себя очень неловко, так что лучше пойду, – сказала я и поднялась из кресла.

Но когда попыталась сделать шаг, одна из девушек прошла мимо меня так близко и быстро, что я отшатнулась назад. Кай улыбался. Я попыталась ещё раз двинуться с места, и история повторилась. Я была вынуждена сесть обратно в кресло. Кай несколько секунд смотрел на меня, а потом перевёл взгляд на девушек. Я, следуя за его взглядом, тоже посмотрела на них. «Русалки» улыбались ему и, как мне показалось, начали соблазнять его. Мелодия зазвучала по-новому. Она стала такой душераздирающей, что мне захотелось плакать. По коже побежали мурашки. А через несколько минут, когда я уже была готова разрыдаться, мелодия зазвучала томно и эротично.

Кай поднялся с места и направился к большому дивану. После того, как он там расположился, несколько девушек незамедлительно прильнули к нему. Они принялись его ласкать и расстёгивать на нём рубашку. Они касались губами его губ, лица, ладонями скользили по его полуобнажённому торсу. Мне казалось поразительным то, с какой наглостью и лёгкостью и безо всякого страха они позволяли себе так вести себя с ним. Мне очень хотелось оказаться на их месте, рядом с Каем. Мне захотелось, чтобы он касался меня так же, как он касался их, притягивал бы к себе, наслаждался бы мной. А наслаждался он ими как уже сытый кот, тем не менее не способный отказаться от очередного угощения. Он с удовольствием тонул в ласке, которую не приходилось даже немного требовать, она сама лилась к нему в руки, как из неиссякаемого источника. Я видела, что ему хорошо, но он не закрывал глаза и часто смотрел на меня: с укором ли, или с насмешкой? Я краснела, я старалась отвести взгляд, но не могла. Мне так хотелось видеть это. Я понимала, что сама не смогу, как они. Было что-то продажное, шлюшье в поведении девушек. Если бы я себя так повела, это выглядело бы до смешного нелепо. Но словно споря с моими мыслями одна из девушек подошла ко мне. Она взяла обе мои ладони в свои и заставила подняться. Я на ватных ногах следовала за ней к дивану, где был Кай. Моё сердце разрывалось от осознания собственной неуместности в этом спектакле. Он смотрел на меня, он ждал меня, но не звал, и пусть не целовал их, но позволял им целовать себя. Я не смогла подойти к нему, к ним.

Меня как в засасывающую воронку тянуло в распахнутую дверь на улицу. Освободив свои руки, я быстро зашагала к выходу. Сумерки густели быстрее, чем я ожидала. Всему виной тучи. Мелкий, но плотный дождь покрывал влагой мгновенно, заменяя слёзы на щеках, и приводил в чувства своей прохладой.

– Куда ты идёшь? – послышался насмешливый голос догонявшего меня Кая.

– В дэ Эскобъядо, – тихо и неуверенно ответила я, не останавливаясь и не оборачиваясь.

Он взял меня сначала за руку, потом другой рукой обхватил за талию и прижал к себе спиной. У меня не хватило ни сил, ни желания сопротивляться. Я лишь неубедительно возмутилась:

– Что ты делаешь? Отпусти!

Но от него так сладко пахло негой и истомой, и эта музыка вперемешку со звуками волн и листвы, дождя, и близкая темнота с лёгкостью побеждали меня и отдавали Каю. Он провёл дыханием по моей шее, которую предательски оголили взмокшие от дождя волосы, когда Кай меня дёрнул на себя. Я почувствовала невесомое прикосновение губ к затылку. Резкий выдох вибрацией вырвался из моих лёгких. Я то ли хваталась за крепкие руки, что обвили мою талию, то ли пыталась их расцепить. Невольно поворачивалась навстречу губам, которые оставляли лёгкие поцелуи, постепенно приближаясь к лицу.

Он взял пальцами мой подбородок, чтобы я и при желании не смогла бы от него отвернуться и… Не поцеловал. Смотрел, гипнотизировал, дышал мной, а я им, но не целовал. А я так не хотела быть первой, так не хотела показаться доступной или безвольной; и ревность; и мы так мало знакомы… Он не крепко держал меня. Я освободилась от оков объятий, хотела броситься ему на шею, но одумалась и бросилась бежать прочь. Мне было стыдно. Кай не бежал, он шёл за мной быстрым шагом и с весёлой уверенностью окликал меня:

– Диана! Стой! Куда ты бежишь? Тебе некуда бежать! Мы здесь одни! Тебе никуда от меня не деться! – он смеялся над моей беспомощностью.

На подходе к лесу Кай начал меня догонять и уже в лесу схватил. Я мягко вырывалась, но он не отпускал, и я прекратила дёргаться. Прижав меня спиной к дереву, Кай крепко держал в своих объятьях. Я чувствовала тепло его тела, снова чувствовала его дыхание. Всё думала, что он вот-вот меня поцелует, но этого не происходило. В полутьме мне всё ещё было видно, как он разглядывал меня: лицо, шею, ключицы, грудь. Меня разрывало на части чувство страха и сильное желание. Музыка, которая доносилась из замка, изводила душу пронзительной грустью. И вдруг меня начал окружать запах дыма. Того самого дыма, который я почувствовала прежде, чем отключится в свой первый вечер здесь, и когда попробовала вино. Он становился всё гуще.

– Что это? – спросила я и посмотрела на Кая.

Он не ответил. Он прижался своим лбом к моему лбу, словно от боли зажмурил глаза, его большие ладони делали мне почти больно, сжимаясь на моей талии. По мере того, как дым становился гуще, я становилась слабее. Кай открыл глаза, чуть отстранился. взял одной ладонью меня за затылок, слегка надавил, чтобы шея выгнулась и лицо моё поднялось, и он поцеловал меня. Мягкие губы, горячее дыхание, крепкие руки. Я растворилась. Я вдруг поняла, как сильно этого хотела. С самого первого вечера. Моё тело превратилось в мягкую глину в его руках. Я марионетка, у меня нет воли, сделаю то, что скажешь, лишь бы чувствовать твои прикосновения. Поцелуй был мягким, невесомым и абсолютно целомудренным. Когда Кай чуть оторвался, я рассеянно спросила:

– Кто ты, Кай?

В ответ он впился в меня во второй раз, но уже ощутимо и настойчиво. Словно яд от его поцелуя, по моему телу расползалась слабость. Кай провёл языком вдоль моих полуразомкнутых губ, я выдохнула ещё робкий, почти неслышный стон, и язык Кая скользнул внутрь. Трепетно и нежно он встретился с моим языком. Я отвечала несмело. Скоро Кай остановился и грустно произнёс:

– Я – Одиночество.

– Что?..

– Я – Одиночество, Диана. Одиночество. Ты чувствуешь меня?

– …тебя… да… – совсем тихо произнесла я.

Он и вправду говорит это, или мне кажется? Что происходит?

– Ты чувствуешь одиночество. Я – твоё одиночество.

– Что это значит? Кай…

Он перестал меня держать и как будто исчез. Вокруг меня был только дым. И я отключилась.

Утром я проснулась в башне, в холодном поту и в шоке. Было смутное ощущение, что всё произошедшее накануне в лесу было всего лишь сном. Я точно помню, что происходило до того, как ушла из замка. Дальше воспоминания туманны, неуловимы.

За окном было по-прежнему пасмурно.

Я поднялась с кровати и почувствовала сладостную истому. Тело как будто не имело границ, оно расплывалось. Словно ток меня пронизывала мелкая дрожь. Было жарко. Я ходила по комнате, не могла найти себе место.

Поцелуй. Я целовала его. Он целовал меня. Не верю… не могу поверить…

Что это было? Точнее, почему ничего не было дальше, если всё это было? Я так боюсь близости, что падаю в обморок в самый ответственный момент? Какого чёрта со мной происходит?

Что это были за девушки? Почему Кай притворялся пьяным? Почему я его боюсь? Почему он назвал себя одиночеством?

Кто все эти люди, которые бывают в замке у Кая? Почему о них никто ничего не говорит? Почему они молчат? Почему девушки были так не похожи на людей?

Загадочность отвлекает, и это хорошо, но такая загадочность, уже чересчур. С такими загадками я не справлюсь. А если это, и вправду, одно из тайных обществ, а ещё хуже, какая-нибудь секта? Меня сюда не звали, и для чего я им не сгодилась бы, это всё равно окажется чем-то для меня плохим. А может он хочет свести меня с ума?

Каролину тоже свели с ума. С чего я взяла, что мне дадут прикасаться к тайнам безо всякой платы.

Ничего не проясняется. История становится лишь запутаннее и страннее. Мне нужно уйти. Я ничего не понимаю и схожу с ума. Путаю вымысел с реальностью. Не в состоянии понять, чего хочу. Я боюсь. Напиваюсь чуть ли не каждый день. Мне нельзя оставаться. Что бы здесь не происходило, я не в силах в этом разобраться. С Каем что-то не так, это факт, и что именно с ним не так, я уже не хочу знать. Это всё безумие. Всё от начала и до конца. Может, я сплю? Дурной сон, только так можно объяснить то, что со мной происходит.

Но мне стало больно – там, внутри, там, где душа, где-то в глубине моей бесконечности. Я почувствовала, что падаю вниз, внутрь себя, проваливаюсь, как во сне, как Алиса в кроличью нору. Слёзы душили, и я не стала их сдерживать. Солёные ледяные потоки хлынули по горячему лицу, по шее. Я задыхалась, исчезала. Я плакала от досады.

Я просто боюсь. Боюсь всего. Мне никогда не сбежать от скучной реальности. У меня есть шанс, но я вот-вот с ним расстанусь.

«Я твоё одиночество… я твоё одиночество… я твоё одиночество…» – проносилось в голове разными голосами, мужскими и женскими. С моих уст срывались стоны, почти крики. Я дрожала, но мне было жарко. Я несколько раз собирала свои вещи в чемодан, а затем доставала их обратно и разбрасывала по комнате. Резким порывом сильный ветер ворвался в окно и напугал меня, а раскатистый гром окончательно привёл в чувства. Понемногу я начала успокаиваться и прилегла на кровать.

Спустя два часа возле кровати стоял аккуратно уложенный чемодан, а в сумке было всё самое необходимое. Я твёрдо намерена завершить приключение. Завтра возьму в прокате авто и вернусь за чемоданом, а пока отправлюсь в город и остановлюсь в отеле.

Я вышла из башни. Возле по-прежнему не запертых на замок ворот меня ждал Кай. Я помялась в нерешительности, но ничего не оставалось, нужно было идти, и я подошла к воротам.

– Ты уходишь? – спросил Кай и окинул меня откровенным взглядом с ног до головы.

– Да. Я себя плохо чувствую здесь.

Сквозь прутья он дотянулся до моей руки и подвёл ближе к себе. У меня замерло дыхание. Я боюсь его. Я боюсь, что он причинит мне боль, так или иначе, физически или морально, но я чувствую, что доставить мне удовольствие – прямо противоположно его цели. Едва ли ему не хватает близости. Едва ли он влюбился в меня. Кай играет со мной, а это очень обидно, когда с тобой играют. И я слишком бессильна перед ним. Никаких курортных романов здесь не будет. И я даже не хочу знать, что ему от меня надо.

– Ты почувствуешь себя ещё хуже, если уедешь, – в его предупреждении была серьёзность.

Я отрицательно мотала головой, собираясь с силами, чтобы ответить.

– Я думаю иначе, – наконец, произнесла я.

Мне стало грустно. Но я умная девочка. И буду сильной. Я опустила глаза и снова чуть не расплакалась. Ладонь другой руки Кай положил мне на затылок и стал притягивать моё лицо к своему. Как бы я хотела, чтобы это было тем, чем кажется, но…

– Нет, – прошептала я.

Тогда он ловко открыл ворота и уже беспрепятственно обнял. Я отпустила страх и обняла его в ответ, потому что безумно хотела это сделать. Мы одновременно прильнули друг к другу и слились в поцелуе, уже более уверенно, чем вчера, уже как давние любовники, как изголодавшиеся после долгой разлуки друг по другу любовники. Тягучие и жадные поцелуи, резкие порывистые объятия. Как же я хочу его, хочу принадлежать ему, кем бы он ни был: хоть призраком, хоть одиночеством. Я обнимала его, прижимала к себе и целовала. Поцелуи были размеренные, но страстные, томительные и горячие. Когда я хотела больше, его было меньше. Когда хотела остановиться, он с силой утягивал в новые ласки. Я была готова отдаться ему прямо здесь и сейчас. Его руки бесцеремонно скользили по моей спине и талии под одеждой.

В какой-то момент сумка сорвалась с моего плеча и рухнула на землю, прервав наш поцелуй. Она была не закрыта, оттуда вывалилась часть вещей, в том числе мой дневник с записями о Каролине и сам дневник Каролины. Кай увидел это и улыбнулся так, что мне стало жутко. Я пришла в себя и начала быстро складывать выпавшие вещи обратно. После чего тут же отошла от Кая подальше.

– Ты вернёшься, обязательно вернёшься, – сказал он, глядя на меня с нежностью и жестокостью одновременно.

Я же не сказала ничего, развернулась и не оглядываясь ушла. Не знаю, смотрел ли он мне в след, ушёл ли он сразу же, как я отвернулась, или может, даже шёл за мной какое-то время. Я не оглядывалась, просто двигалась вперёд, то и дело смахивая слёзы.

Уже в лесу я периодически оборачивалась, останавливалась, искала Кая взглядом среди деревьев, потому что слышала запах того самого дыма. Словно воспоминание всю дорогу меня окружал ореол дурмана, от которого в этот раз не мутнел рассудок, возможно, потому что и впрямь был лишь воспоминанием. Раньше я не могла его описать, но теперь мне удалось запомнить: цветочно-мускусный дым – сухой, нежный, сладкий и тяжёлый сахарный аромат. Точно душа Кая – дымок испаряющегося лауданума, в котором вымочен кусочек сахара, плавящийся, объятый огнём, в рюмку с абсентом.

_____

* Лауданум (лат. Laudanum) – опиумная настойка на спирту. В более широком смысле – лекарство, в состав которого входит опиум. Был особенно популярен у женщин в викторианскую эпоху как универсальное лекарственное, успокоительное и снотворное средство. (Википедия)

Глава 12. Цугцванг

Уже в отеле, в уединении номера и, как мне казалось, в большей безопасности, я думала над тем, как поступить с дневником Каролины. Поверят ли мне или примут за сумасшедшую, когда я приду в издательство с такой историей? Материал в любом случае заинтересует местных газетчиков, даже если он покажется им неправдоподобным, что вполне может быть, ведь я не собираюсь отдавать им или даже показывать ни оригинал текста, ни то, что написано не Каролиной, и тем более не собираюсь показывать карту.