скачать книгу бесплатно
За древней стеной монастырской,
Застыла она у крестов.
Вдали от беспутных и чёрствых
Дорожек-путей беговых
Забыла все кладбища мёртвых
На кладбище вечно живых.
Поэту
Твоя стезя течёт рекой.
Ты лишь тогда живой,
Когда ты держишь под рукой
Суму и посох свой.
А шарик голубой круть-верть.
На нём навек, навек,
Как в стену, в каменную смерть
Вмурован человек.
Ты в стену посохом ударь!
Он выйдет из стены.
На голове его – сударь,
На теле – пелены.
«Когда над мальчишкой бесчинствует ночь —…»
Когда над мальчишкой бесчинствует ночь —
Ему от обиды в груди горячо.
Никто не желает ребёнку помочь.
Лишь помочь одна – та, что через плечо.
Когда у ребячества нет берегов,
Несчастный старик, ты считай, что пропал
В бесплодной равнине седых овсюгов,
Где ночь холодна и остра, как металл.
Когда успокоится жизни река
И память уснёт на предплечье костра —
То помочь одна – на груди старика,
Хоть лямка его и туга, и остра.
Он шепчет в ночи: «Не скрипи, старичьё!
Пока не упрячут в надежный пенал —
Господь ремешком тебя – через плечо!
Чтоб ты так и знал! Чтоб ты так и знал!».
«Художник чистый и пречистый…»
Художник чистый и пречистый,
А не какой-нибудь божок,
И никакой герой плечистый,
На землю высыпал снежок.
Проснётся утречком сиротство —
А мир уже под снегом нов.
Из будки высунет юродство
Мордаху сукиных сынов.
Ведь знает всякий, коль из мрака
Небесный сыплет оберег,
Что волк матёрый не собака —
Он пастью не хватает снег.
То, что зверью, кому за двадцать, —
Юродцу, кинику и псу,
Подняв лицо, клыками клацать,
Снежинки плавить на носу.
С утра, не пивши и не жравши,
Бежать по снегу кобелю
И голосить, хвоста задравши,
Что Бог сказал: «Всех убелю».
Грешная
по Блейку
Вчера надежды были злы,
У смерти в закромах
Во все смердящие углы
Я тыкалась впотьмах.
Кренясь, мир уходил во тьму
И был закат багров,
И я готовила ему
Свою вязанку дров.
Я в тёмном погребе – страстей
Не погребла огня.
И были в качестве гостей
Три друга у меня.
Один был скуп, другой гордец,
А третий тот – блудник.
И вот вошла я, наконец,
Сегодня в Твой цветник.
Кругом благоуханье роз,
Нет запаха греха.
И я подумала всерьёз:
«Нет лучше Жениха».
Я не хочу идти назад!
Забыла я про них.
Возьми меня в цветущий Сад,
Любимый мой, Жених!
Дядя Гриша
И когда разгуляется ангел с серпом?
И когда кликнет вещая птица?
Дядя Гриша отправил сноху за попом —
Он сегодня решил причастится.
Дядя Гриша грехи записал в кондуит
И лежит под цветным одеялом.
Боль с утра во всём теле такая стоит —
Как варнак на дворе постоялом.
Дядя Гриша ни в чём никогда не хитрит
И не ропщет на список болезней —
На хронический кашель, колит и гастрит,
Он-то знает – душе так полезней.
Он лишь гладит на скулах седую стерню,
Говоря своим внукам с постели:
«Всё в себе, всё в себе навсегда сохраню,
Чтобы вы никогда не болели».
«Сад хризантемный да астровый…»
А.А.
Сад хризантемный да астровый
В горницу тихо глядит —
Девой сосуд алавастровый
С миром бесценным разбит.
Миро смущается, капая,
Молвит апостол со зла:
«Что же она, куролапая,
Столько добра пролила?».
Радостью светится горенка,
Только Иуда сердит.
Анна (в девичестве Горенко)
У ног Иисуса сидит.
«Человек я до боли мирской…»
Человек я до боли мирской.
И, пустынями жизни двугорбой,
Со своей непомерной тоской
Я носился, как с писаной торбой.
И, копая чужой огород,
Я гадал: «Кто окажется в яме?».
И валил православный народ,
Прищемлённый в России дверями.
Я, тоскуя, ходил на заре,
Разобраться пытался в бедламе.
И услышал – в пустом алтаре
Шелестит будто кто-то крылами.
Кто же ты, мой невидимый брат?
Тишина, шелестя у престола,
Из-под запертых вырвалась врат
И под сердце меня уколола.
И тоска отступила совсем.
Распахнулись врата, и оттуда:
«Не врагом Твою тайну повем,
Ни лобзанья Ти дам, как Иуда».
«Куда душа поющая…»
Куда душа поющая
Из школы побежит?
На кухне мать пьянющая
В блевотине лежит.
С утра бухала с кодлою
И сотый раз на дню
Кричала: «Ксеньку подлую,
Заразу прогоню!»
В прихожей ранец брошенный.
Напуганный, седой
Весь город, запорошенный
Недетскою бедой.
В высотках крест мерцающий.
А ветер хлещет злей.
На чин о погибающей
Скопила пять рублей.
В руке вспотела денюшка.
И голос тонкий ввысь:
«Святая мати, Ксеньюшка,
