Искушение недотроги. Ставка на темного ректора

Мария Лунёва

Искушение недотроги. Ставка на темного ректора

Искушение недотроги. Ставка на темного ректора

Пролог

Холодные лучи бледной луны едва пробивались сквозь густые кроны высоких деревьев, нависающих над разбитым трактом, ведущим в поместье моей тетушки. Я испуганно следила за искаженными тенями, что отбрасывали деревья на обочины. Казалось, они живут своей жизнью и наблюдают за нами.

Карета, скрипя и покачиваясь, едва ползла по дороге. Дыхание двух изможденных лошадей вырывалось морозным паром. Мы не смогли поменять их на переправе, и теперь они едва передвигали ноги.

Тяжело вздохнув, я взглянула на хмурого отца. Он, казалось, ничего не замечал вокруг, просто смотрел вперед пустым взглядом и ничем не интересовался.

Неделю назад мы похоронили маму. Темные напали на нее у самого дома. Мы слышали крики, но не успели. Когда папа поднял ее с земли, никакая магия уже не была способна вернуть ее нам.

А через три дома слышались новые женские крики… Это была самая страшная ночь, наполненная огнем и смертями.

К власти пришла новая династия потомственных некромантов, и мир вокруг словно сошел с ума. Темные праздновали два дня. Светлых убивали ни за что. Вырезали кварталами и бедных, и богатых.

Не щадили никого.

Я сжала подол детского платьица, до сих пор не понимая, в чем наша-то вина. Да, прежний правитель был тираном, он принижал темных.

Но… Но при чём здесь мы?

– Папа, – выдохнула я, но отец никак не отреагировал.

Он сам будто уже умер и остался на кладбище вместе с матушкой.

А я… А я просто замерзла и хотела есть. Мечтала вернуться в наш уютный дом, а не тащиться к тетке, которую и не видела никогда, потому что знала, папа оставит меня там, а сам уедет.

Куда? И предположить не могла.

Лес вокруг сгущался, будто непроходимая стена, сотканная из неясных теней и шорохов, стрекота насекомых и уханья сов.

– Папа, – снова позвала я отца.

Он мазнул по мне взглядом и отвернулся.

Стало совсем одиноко. Мне хотелось тепла, чтобы обняли и успокоили, сказали, что все будет хорошо.

Взяв в руки свою любимую тряпичную куколку, прижала ее к груди.

Хоть так… Чувствовать, что не одна. От нее приятно пахло маминой ароматной водой, которую я незаметно украла из родительской спальни после похорон. Мне хотелось оставить у себя хоть какую-нибудь память о ней.

Мы ехали дальше. Тьма сгущалась. Ветви, как скрюченные пальцы мертвецов, тянулись к карете.

Но внезапно лес отступил, словно прервался. Вдали, на высоком холме, чернел древний погост. Мне стало совсем не по себе. Светлые обходили стороной подобные места, считая их пристанищем личей и нежити, тех, перед кем целитель бессилен.

И чем больше я всматривалась в туманную дымку, тем отчетливее различала покосившиеся от времени надгробные доски и тяжелые гранитные камни. На фоне бледного неба темными провалами зияли склепы. Лунный свет отражался от их кованых оград.

Я поморщилась. Холодный ветер, прилетевший с кладбища, принес с собой запах тлена и почему-то грибов.

Выглянув в окно, я заинтересованно склонила голову. Над высоким кустарником, тянувшимся полосой вдоль дороги, мерцали зеленые парные огоньки.

Блуждающие души? Или… Глаза голодных тварей, притаившихся в тени?

– Папа, – я повернулась к отцу, – там что-то странное.

В ответ он качнул головой.

– Но, пап, – настаивала я, заметив, что огоньков становится больше.

– Сиди спокойно, Кейтлин, – процедил он. – Осталось совсем немного пути.

Обняв себя за плечи, я обернулась на окошко, соединяющее нас с возницей. Старик дремал, завернувшись в плед. Желание постучать и разбудить его я подавила – отец будет недоволен.

От страха хотелось плакать, но я сидела как мышка, боясь спросить еще хоть что-нибудь.

А между тем зеленые огоньки подбирались все ближе. Мне казалось, что я вижу в сумраке оскаленные морды.

– Ну, папа, – пропищала я, дрожа от ужаса, – хотя бы взгляни.

– Кейт, там ничего нет и быть не может! А огоньки – это просто светлячки.

– Нет! – я сжала руки в кулачки. – Почему ты не веришь мне? В чем я перед тобой виновата? В чем?

Он смутился и, выдохнув, уставился под ноги.

– Ты бросишь меня, я знаю, без мамы я тебе не нужна. Но сейчас я говорю правду, там какие-то странные огни.

– Боги! – воскликнул возница. – Но… пошли! – он стегнул лошадь, но было поздно.

Выглянув в окно, я взвизгнула и забралась на диванчик с ногами.

Из клубящегося молочно-белого тумана вынырнули твари – мертвые псы. В их глазницах пылал потусторонний зеленый огонек. Местами сохранившаяся шерсть вздыбилась, в тощих боках зияли дыры. В нос ударил жуткий запах разложения. Твари зарычали и бросились к карете.

По округе разнеслось испуганное ржание лошадей. Они встали на дыбы, забив передними ногами и силясь вырваться из упряжи. Вскочивший кучер с перекошенным от ужаса лицом отчаянно дергал поводья, мне хорошо его было видно через окошко. Но все было тщетно, первое же запрыгнувшее на козлы умертвие вцепилось в его горло.

Раздался чвакающий звук. Завизжав, я не понимала, где ждать спасения. Карета резко встала, словно натолкнулась на какую-то преграду. Отец приподнялся с места и выглянул.

– Лошади, – тихо пробормотал.

Повернув голову, он посмотрел на меня так, что сердце в груди застучало с бешеной скоростью.

– Я очень любил твою маму, Кейт, прости меня за то, что без нее жить я не желаю. Но я обязан позаботиться о тебе. Она не простит мне, если я погублю и тебя.

Забравшись рукой за пазуху, он вытащил наш родовой медальон, вставленный в серебряную оправу горный хрусталь сверкнул в свете полной луны.

– Я убью, сколько смогу, моя маленькая девочка, а после ты активируешь его и пойдешь по дороге прямо.

– Пойдем вместе! – прошептала, чувствуя, как по щекам скатываются слезы.

– Магии в нем хватит только на одного, родная, я расчищу тебе путь, а ты будь смелой, моя девочка, и никогда не сомневайся в том, что я тебя любил.

– Но, папа, пожалуйста! – зарыдала я в голос.

– Я без мамы не жилец. Прости меня за это.

Склонившись, он обнял и тут же отпустил. В его руке сверкнуло острие меча…

– Я не позволю им тронуть тебя, родная. – Он улыбнулся. – С тобой все будет хорошо.

Он открыл дверь и выскочил наружу… Сжав в руке медальон, я ощущала, как в ладонь впиваются грани чистого, что слеза, хрусталя…

… Бой длился долго. Я не позволяла себе выглядывать в окно. Нежить рычала и кидалась на отца, и тут же тела огромных псов падали, разрубленные надвое. Но и его силы были не бесконечны.

В какой-то момент все стихло.

Закрыв глаза, я ощутила сковывающий душу замораживающий холод.

У меня был выбор: остаться здесь, рядом с папой, или попытаться спастись.

Зачем? Я не понимала, как теперь буду жить. Кому я нужна? Кто обнимет перед сном и расскажет красивую историю о драконах и прекрасных магах?

Никто! Я осталась одна.

Всхлипнув, медленно открыла дверь и выбралась наружу.

Папа лежал рядом с передним колесом. В его руке все еще был меч.

– Кейтлин, – донеслось до меня тихое.

Подбежав, я упала перед ним на колени.

– Папа, – коснулась ладонью покрытой кровью щеки, – папочка. Не оставляй меня. Я прошу тебя.

– Так надо, доченька, так уж случилось.

– Я не хочу быть одна.

– Ты вырастешь и встретишь достойного мужчину. Он оценит тебя и будет любить так же, как я любил твою маму, – его голос звучал все тише. – А меня отпусти. Не плачь, родная. Не плачь. Сожми талисман и иди. Я уничтожил свору, но погост восстал, это лишь затишье. Не теряй времени.

– Зачем, папа? Забери меня с собой к маме…

– Иди, Кейтлин! Я не для того вез тебя сюда, чтобы потерять по дороге. Ты моя наследница. У тебя будет прекрасное будущее. Главное, никогда ничего и никого не бойся, поступай так, как считаешь правильным, и не заставляй нас с мамой разочаровываться в тебе. Талисман перед собой и пошла вперед. Не смей оборачиваться. Не смей, доченька… – он затих.

Взгляд папы стал пустым и безжизненным.

Он все же оставил меня.

Посидев еще немного, я в последний раз обняла его и поднялась…

… Тяжело передвигая ногами, шла вперед. Хрусталь на цепочке, зажатый в моих руках, слабо мерцал, отгоняя мертвых. Они скалились вдоль обочин. Крестьяне в рваной простой одежде.

От них шла такая вонь, что дышать становилось невозможным.

А я все брела будто в никуда. Остывшую душу сковал страх. Свет луны слабо освещал густые кусты. Зеленые огоньки глаз нежити следовали за мной, поджидая, пока магия в талисмане не иссякнет.

И тогда они доберутся до меня.

Невзирая на возраст, я понимала это. Никто не защитит и не придет на помощь.

За спиной раздался глухой жуткий рык, испугавшись, я споткнулась. Амулет выпал из моих ослабевших пальцев прямо в грязь. Хрусталь вспыхнул и погас. Упав на колени, я нащупала в темноте цепочку.

Передо мной из кустов выскочил здоровенный, частично разложившийся огромный пес, его челюсть была странно вывернута. Зарычав, он шагнул ко мне. Я закричала и подняла руки, снова уронив амулет.

Ждала боли, но она не пришла.

Вместо рыка я услышала предсмертный хрип. Убрав руки от лица, сообразила, что передо мной, словно щит, стоит мужчина в темном длинном плаще. Обернувшись, поняла, что он один. Даже без лошади. Отбросив в сторону теперь уже точно упокоенного пса, он обернулся.

– Ты из той кареты, малышка?

Услышав вопрос, я всхлипнула.

– И как дошла так далеко?

Я нащупала в грязи амулет и подняла, показав его.

– Светлая, – кивнул он…

А я во все глаза смотрела на нежить, которая быстро пряталась по кустам.

– Вы, дяденька, темный? – прошептала, догадавшись, кто передо мной.

– Да, – он слабо улыбнулся, и в лунном свете я смогла рассмотреть его лицо. Он не был взрослым. Юноша. Высокий, крепкий, темные волосы спускались к плечам.

– Вы убьете меня, как маму? – мой голос дрогнул.

– Нет, я здесь, малышка, чтобы больше никто никого не убил. Смертей больше не будет. Светлых никто не тронет.

– Всех уже убили, – шепнула я. – За что нас? Что мы сделали вам?

– Совсем недетские вопросы ты задаешь, малышка, – присев рядом, он стянул свой плащ и накинул мне его на озябшие плечи.

– Вы ничего нам не сделали. Никто не имел права трогать вас. Сколько тебе лет?

– Девять, – выдохнула, косясь на зеленые огоньки за деревьями.

– Не бойся их. Лич, что поднял погост, мертв. Я казнил его. – Он пригладил мои растрепавшиеся волосы. – Куда мне отнести тебя?

Я пожала плечами.

– Папа сказал идти прямо и никуда не сворачивать.

– В поместье Гресвудов? – он склонил голову набок. – А ты Мариса Гресвуд?

– Нет. Она моя кузина. А я Кейтлин.

– Кейтлин О’Мюрин? – внезапно он назвал мое имя. – А на дороге остался, выходит, твой отец. – Он тяжело вздохнул. – Это огромная потеря. Твой папа был великим артефактором. Я надеялся, что успею вас нагнать. Мне так жаль, малышка. Действительно, жаль.

Я закивала и опустила свой амулет. Он был пуст.

– На шею его и никогда не снимай. Это накопитель.

Незнакомец забрал из моих рук цепочку и, заведя за волосы, защелкнул замочек.

– Куда мне теперь? – спросила еле слышно.

– К тетушке. Вырастешь в красавицу, и мы снова с тобой встретимся.

– А я тебя узнаю? – подняв голову, я взглянула в его лицо.

– Главное, что я узнаю тебя, Кейтлин, – он улыбнулся. – А сейчас забирайся мне на спину.

– А где твоя лошадь?

– Мне она ни к чему, малышка.

Стоило мне повиснуть на нем, как мы взлетели в воздух. Под нами клубился темный туман с зеленоватыми всполохами.

Мы летели над дорогой. Я прижималась к этому чужаку и чувствовала его тепло. Это было так странно. Моим спасителем стал темный некромант. И я не могла понять, хорошо это или плохо.

Глава 1

Одиннадцать лет спустя

Академия Высшей Стихийной магии, Целительства и Некромантии

Складывая аккуратно в сумку тетрадь с лекцией по истории Лекарского дела, тяжело вздыхала. Следующим уроком была некромантия.

«Хоть не практика», – мелькнула мысль, но легче от нее как-то не становилось.

Я ненавидела все, что было связано с этой наукой. Не понимала, как можно без содрогания изучать классификацию нежити, разбираться, что такое умертвие и какие стадии разложения бывают.

Ну не гадость ли?

А ведь это только теория.

О том, что происходило в подземельях лабораторий темных, я предпочитала не думать. Что там водилось, кто сидел по клеткам.

Жуть, от которой желудок выворачивало.

– Что, Кейт, опять будешь сдерживать рвотные позывы? Бэк-бэк-бэк, – раздалось надо мной. – Ты наше официальное семейное позорище.

– Не лезь ко мне, Мариса, – прошипела я. – Мы не дома, и я не обязана тебя терпеть. Тетушке не забудь написать, как мы дружно и счастливо здесь сосуществуем.

Убрав перо в специальный футляр, крепче закупорила чернила и убрала их.

– Сама пиши! – высокомерно заявила она.

– Боюсь, так красиво и складно врать, как ты, я так и не научилась. Так что сама… Мне во лжи тебя никогда не догнать.

– Да тебе вообще со мной не сравниться ни в чем! – фыркнула она.

Взглянув на ее покрасневшее лицо, невольно улыбнулась. Задела я вражину свою за живое.

Много лет назад меня, сироту, темный маг доставил в поместье тетушки. Все приняли меня тепло и с сочувствием. Все, кроме кузины Марисы. Ей не понравилось, что теперь внимание окружающих делилось на два, и капризы маленькой зазнайки уже не выполнялись так рьяно.

Этого она мне не простила.

Ее раздражало во мне все – от внешности до уровня магии. Бесило, что я невеста с приданным побогаче, чем у нее, что в учебе я лучше.

И спрашивается, чего она тащилась в эту академию, когда уровень ее целительской магии был куда ниже, чем мой? Но нет, ей нужно было доказать, что она лучше и здесь.

Дурная, одним словом.

Я повесила сумку на плечо и развернулась в сторону выхода.

– Слышала, ты подала заявку на участие в ежегодном благотворительном аукционе. Наша заучка мечтает посетить бал во дворце императора. Или тебе так не терпится выиграть профессора Арлиса?

Я замерла. Разнюхала, выходит.

– А тебе неймется заполучить именно того мужчину, что нравится мне? Мариса, а своего вкуса у тебя совсем нет? Нужно только то, что устраивает меня?

– Ну почему же, – она гадко улыбнулась, – просто я желаю, чтобы ты не получила ничего. Я выиграю лот Анрэ Арлиса и буду кружить с ним в вальсе. А потом расскажу тебе, каково это – быть в его объятиях.

– Смотри не споткнись там, – рявкнула я и заспешила из аудитории.

Как можно быть такой мерзкой? Зачем тётушка только сказала ей, кто мне пришёлся по душе? Я же ей по большому секрету, с прицелом, что дядюшка разузнает, не ищет ли профессор "Зелий и ядов" себе достойную невесту.

А они всё разнесли.

Обида клокотала в душе.

Нет, в доме сестры моего отца меня приняли. Но стали ли они мне действительно родными? Наверное, нет.

В ночь, когда папы не стало, я закрылась ото всех и больше по-настоящему впускать кого-то в сердце не собиралась.

Ну, разве что Анрэ Арлиса. Вскинув голову, я легко нашла его взглядом. Он стоял возле большого лекционного зала, окруженный студентками, и что-то слушал, так нежно улыбаясь.

Каким же он был красивым и светлым!

Блондин, небесно-голубые глаза, милые ямочки на щеках, челка, падающая на лицо. Мое сердце пропустило удар. Я остановилась, позволяя себе полюбоваться им хоть издалека.

Высокий, широкоплечий, статный.

Мечта, а не мужчина!

– Он будет моим, – прошипела Мариса, подкравшись со спины. – Он будет носить меня на руках, а ты будешь утирать слезы, прячась в темных уголках. А знаешь, почему, Кейт?

Я закатила глаза, понимая, что она сейчас непременно поведает мне всё, что думает.

– А потому что ты сухая и холодная. В тебе ни женственности, ни кокетства. Смотришь исподлобья, как корова. Кто же на такую серьезно взглянет? И денежки, оставленные папенькой, не спасают. Ни одного ухажёра. Ни одного брачного предложения. Ты не женщина, а сухарь!

– Полегчало? – повернувшись, я одарила ее совершенно спокойным, даже ленивым взглядом. – Хочу напомнить, что за воротами поместья Гресвудов не стоит очередь на твою руку и сердце. И вляпаться с тобой в брак тоже никто не спешит. Так что чья бы корова мычала.

Впереди, как стайка птичек, рассмеялись девушки. Ну да, профессор Арлис был любимцем. И я прекрасно понимала, что даже при своей внешности не сумею привлечь его внимания. Зеленоглазых шатенок в академии хватало.

Мне бы улыбнуться ему или глазки построить. Только вот я не умела.

Оставался только аукцион.

Я должна была узнать, какой лот будет у него. Под каким номером будет скрываться именно он.

Аукцион был анонимный. Девушки, делая ставки, не знали, кого получат в ухажеры. Известно было лишь то, что все кавалеры из преподавательского состава. А дальше уж как повезет.

Может, это будет молоденький учитель, только покинувший скамью студентов. А может, и престарелый учитель "Лекарского дела". Он ни одного аукциона не пропускал.

И поговаривали, что с ним бал становился по-настоящему интересным. У его спутницы появлялись новые важные знакомства. В общем, умел он за один вечер ввести в нужное общество. Взамен пожилой вдовец просил лишь открытую улыбку и два тура вальса.

И если бы не моя тайная, страстная любовь к профессору Анрэ Арлису, я бы билась за нашего энергичного, светлого старца.

А что? И полезно, и приятно.

***

Нехотя передвигая ногами, уговаривала себя идти на следующую лекцию. Как же я ненавидела «Некромантию». Этот предмет стоял у меня костью в горле, и хуже всего, что по нему придётся сдавать экзамен.

И если провалюсь, то не видать мне перехода на третий курс.

Можно сказать, что тёмная магия – страшный сон любой второкурсницы группы «Лекарское дело». Справишься со своими страхами – молодец. А нет, так и целительство не для тебя. Эту логику мне было не понять.

Вот зачем лекарю разбираться в умертвиях? Лечить их, что ли? И выяснять, кто там кого покусал. А не всё ли равно?

Но светлых никто не спрашивал. Идите и вникайте в эту мерзкую науку. Но удивляло то, что как раз некроманты лекарское дело не проходили. Оно им ни к чему. Вот так вот.

И такие мысли меня всегда злили. А в гневе я становилась сильнее и смелее. И только таким самообманом я раз за разом заставляла себя входить в лекционный зал или лабораторию тёмных.

Вот и сейчас, скользнув в огромное помещение, я мазнула взглядом по возвышающимся рядам столов и нашла Марису. Притаилась крыса справа со своими подружками. Ага, а я присяду слева. Там как раз снизу сидели парни в чёрных мантиях некромантов. Если что, буду подсматривать их записи, если отстану. Эти конспектировали каждое слово своего уважаемого учителя.

А по совместительству ректора нашей академии.

Пробравшись повыше, на пятый ряд, присела с краю. Здесь спокойнее и от преподавательского стола, над которым появляются наглядные пособия во всей красе, далеко. Да и профессор тёмной магии так высоко вряд ли поднимется. Обычно я сидела на первых двух рядах, но сегодня, после стычки с Марисой, хотелось немного спокойствия. А сидя там, буду видеть прямо перед собой магические изображения всякой неживой жути, которая может полезть из поднятого погоста или из лаборатории свихнувшегося некроманта.

Нахмурившись, вытащила из сумки нужную тетрадь, чернила и перо. Выдохнула и принялась ждать начала лекции. Взгляд то и дело косился в сторону кузины. Она, откровенно таращась на меня, что-то оживленно рассказывала подругам. Моего слуха коснулось имя Анрэ Арлиса. Видимо, описывала гадюка, как заполучит его на бал.

Ладони сами собой сжимались в кулаки. Я пыталась сообразить, как достать нужные списки. Ответ был только один: попасть в кабинет ректора.

Осталось набраться смелости и найти предлог. Но об этом потом. Время у меня ещё было.

Пробил колокол, оповещая о начале занятия.

Дверь открылась, и вошёл он – ректор нашей Академии Высшей стихийной магии, Целительства и Некромантии, самый молодой профессор тёмного искусства Грегор О’Дай. Удивительно, но, являясь младшим сыном императора, этот мужчина предпочитал не приставлять к своему имени название рода. Считал, что подчёркивать, что он из семьи правящей династии, лишнее.

Хотя он и без того имел огромный вес в обществе.

Привлекательный черноволосый мужчина с тёмно-карими, почти чёрными глазами остановился у кафедры. Поискал кого-то взглядом, получил в ответ с первых рядов несколько томных вздохов от поклонниц как с факультета целительства, так и с факультета некромантии. Поднял голову выше. Рассмотрел молодых студентов из тёмных и, наконец, уставился на меня, сидящую особнячком почти под потолком. Нахмурился.

– Студентка О’Мюрин, что-то вы сегодня совсем от меня отдалились, вам там не одиноко? – он забавно приподнял бровь.

Я стиснула челюсть, услышав, как противно хихикает Мариса:

– А она вас боится, ректор, – пропела эта крыса.

– А я разве вас о чём-то спрашивал, студентка Гресвуд? Это низко с вашей стороны высмеивать свою кузину. Родственники должны быть друг за друга горой, а вы явно демонстрируете упадок в вашей семье. Стыдно, должно быть.

Услышав такое, я даже улыбнулась. Ну хоть кто-то её умыл.

– Кейтлин, будьте добры пересесть на первый ряд, здесь есть место, – он указал на студентов в темных мантиях, и те, не сговариваясь, потеснились.

И вот же. Место действительно появилось.

И что было делать? Ну не спорить же с ректором. Собрав свои вещи, быстренько спустилась ниже. Села с краю и замерла мышонком.

Ректор улыбнулся и мгновенно забыл обо мне. Над его столом туманом развернулось магическое полотно, и появилось название лекции:

«Нежить третьего уровня. Спутники лича. Псы некроманта».

Я замерла истуканом. Страх закопошился в душе, оживляя память. И стоило первому изображению появиться в воздухе прямо передо мной, как перо с тихим треском переломилось, зажатое в ладони. Первые несколько секунд я не могла дышать, смотря в упор на огромного полуразложившегося пса с неправильно выдвинутой челюстью. Эта тварь скалилась, вызывая дрожь во всем теле.

– Кейтлин, с вами всё хорошо? – тихо спросил сидящий рядом студент из некромантов. – Ваше перо… Я подарю вам новое. Только отомрите.

Но я не шевелилась. Казалось, что мир растворяется, и я снова стою на дороге той темной ночью у тела своего отца.

Моя ладонь поползла вверх по платью и нащупала амулет. Дрожащей рукой я расстегнула первые пуговицы и вытащила хрусталь.

– Ректор, уберите изображение! – выкрикнул кто-то за моей спиной. – Уберите псов!

Профессор О’Дай резко обернулся на меня. Его глаза вспыхнули огненно-красным, и псов не стало.

Кабинет, стена, стол со стопкой бумаг…

– Простите, Кейтлин, я немного забылся. Можете убрать артефакт, вам здесь ничего не угрожает.

– Ректор, что с ней? – всё тот же голос за мной.

– Это то, студенты, что бывает, когда темные теряют власть над своей магией и поддаются жажде крови. Семью известного артефактора господина О’Мюрин и его самого убили во время ночей "темного пламени". Выжила лишь дочь. И как видите, она находит в себе силы сидеть среди вас и вникать в науку, которая забрала у неё всё, включая детство.

Повисла тишина. Нет, я не злилась на слова ректора. То, как погибли мои родители, ни для кого не было секретом. Но я вдруг ощутила какую-то гордость за себя.

Моргнув, сообразила, что передо мной лежат три открытых футляра с изящными перьями черных петухов.

– Спасибо, – шепнула и, убрав хрусталь, взяла ближайшее из них.

***

Лекция продолжалась, только уже без демонстрации. Изредка над преподавательским столом появлялись термины и их определения, и стоило последнему студенту переписать их, как буквы распадались дымкой.

Я аккуратно выводила слова в тетради, стараясь не вникать в суть. Все, что мне нужно было – зазубрить и потом забыть. Главное – сдать некромантию, и больше можно было и не вспоминать об этой науке.

Я старательно выводила на листе ритуальные круги для упокоения лича. Перерисовывала руны и обозначала, где какая должна быть размещена.

Но при этом я не могла не замечать, как дрожат мои руки.

А еще я чувствовала на себе взгляды молодых некромантов. Они будто следили. Заглядывали в мою тетрадь. Проверяли, все ли верно записано.

– Вот здесь, – шепнул паренек рядом. Его невероятно синие глаза полыхнули бордовым. – Ошибка. Схожие руны, но разное действие. Их часто путают, мой брат чуть экзамен не завалил из-за этого знака.