скачать книгу бесплатно
– Можно.
– Что, правда? Что, прямо можно? – крайне изумлённый взгляд, она недоверчиво заглядывает мне в лицо. Известно, нет ничего привлекательнее, желаннее и запретнее, чем мамина косметичка!
– Угу, можно.
Для верности я даже киваю головой. Взвизнув, Куропатка набрасывается на чёрную матерчатую сумочку с моим барахлом. Я прикрываю глаза, однако ж назад пути нет – сама разрешила. Терпи, голубушка!
Красится. Сосредоточенно водит пуховкой по векам, сопит, ругается.
– Какая я некрасивая… Фу, как отвратительно у меня глаза смотрят… – с удовольствием любуется на себя в маленькое зеркальце. Нарисовала две чёрные жирные стрелки на веках.Расстроилась, смотрю. Ага, поняла, что такое – карандаш для глаз? И что им тоже нужно уметь пользоваться? Я её научу, но попозже. Чтобы не было синих теней и прочих ужасов. Хотя… Наверное, косметику начну ей покупать лет с пятнадцати. У неё голубые глаза, им всё пойдёт. Ушла умываться. Хороший карандаш, я знаю, не смывается!
Снова смотрит на себя в зеркало – это действительно страшненько выглядит: чёрно-серые круги вокруг глаз. Этакий маленький уставший вампир. Не отмыла, расстроилась, бедняжка. Я втихаря злорадствую – не мама, а ехидна. То-то же, мамин карандаш брать!
– Не буду больше карандашом пользоваться… Мама, какой тебе уже не нужен тушь? Какой ты мне отдашь? Жёлтый? Ура, у меня теперь будет жёлтый тушь! Мамочка, я теперь карандашом буду только под твоим присмотром краситься!
Ах ты, подлиза! Улыбаюсь.
– Мамочка, а какие тени тебе не нужны?..
Ну уж нет! Тени мне подобрать себе очень сложно, и за здорово живёшь отдавать их малолетней пигалице у меня нет никакого желания! Они всё равно будут безжалостно истыканы «ненужной» кисточкой, нет, нет, и нет!
– Мамочка, а у тебя есть помада?
Хм, аппетиты растут с каждой секундой. Я вообще-то не пользуюсь помадой, и сейчас меня это спасает. Есть, правда, парочка блесков, но они надёжно припрятаны в сумочке, и их я тоже не дам. Ещё чего! Блески мне самой нужны. Не дам. Жадина я.
Наконец накрасилась.
– Жек, а ты куда собиралась-то?
Задумывается, и по всему видно, что она давно и накрепко позабыла – куда и с кем собиралась. И меня осеняет. Эта долгая и сложная интрига, с упоминанием Кузнецова, мною не любимого по причине совершенейшей сопливости, была только лишь для того, чтобы добраться до заветной чёрной сумочки с баночками, кисточками и «жёлтым тушем»! Что ж, женщина растёт. Истинная.
В автобусе
Едем домой в автобусе. Я с работы, Жека от бабушки, обе порядком устали. Ну, я-то точно, а вот откуда этот ребёнок черпает энергию, я не знаю. Впрочем, как и все дети. так вот, едем в автобусе. Как мы называем его на работе – «звездолёт». Бог его знает, почему. Разговор, что наши некоторые сотрудники прилетели с Альфа-Центавра – помню. А почему автобус – именно звездолёт, не помню. Я сегодня устала, как ломовая лошадь, которую весь день заставляли пахать, а потом вместо положенной порции овса дали хорошего пинка под костлявый зад и отправили в стойло без ужина. А до стойла – пять вёрст. Вроде весь день сидела, а присесть всё равно тянет. Жека спокойно одна сидеть не хочет, и меня это почему-то раздражает. Хотя после напряжённого рабочего дня раздражает буквально всё (даже то, над чем я в обычные дни могу просто улыбнуться).
Так вот. Освободилось два места рядом, в самом конце салона, мы и сели. Напротив расположилась парочка, он и она. Два лица явно казахской национальности. Оба такие улыбчивые. Она с миленькими ямочками на щеках, он… Ну, казах, в общем. Зубки домиком, бровки щёточкой, глазки хитрые. Сидят, по-своему щебечут между собой.
Женя от скуки сначала рисовала на окне. «Это одна палочка» Чирк! «Это два палочка. Это три. А это ноль палочек! А теперь…» Чирк! «Это плюсик. Крестик. Нолик. Нолик-полик». Когда это дело ей наскучило – вернее, когда просто не осталось чистого места на стекле в зоне досягаемости пальчиков, она начала разглядывать окружающих.
«Мам, а почему тётя так громко жвачку жуёт?» Ой, Жень, ну откуда я знаю? Она, наверное, просто плохо воспитана. «Ааа, мама её не научила, что чавкать неприлично!» Верно, малыш. «Мам, а откуда у тёти с сумкой много сдачи?» Утром выдали, солнышко. «Мам, а возьми мня на ручки!» Да Женя, блин! Сиди спокойно! Но заставить пятилетнюю девочку сидеть спокойно – это всё равно, что просить ветер перестать дуть.
Оп, заметила, что разговаривают непонятно! Ей становится жутко любопытно, это видно даже по кончику носа, который, кажется, даже немножко вытянулся в сторону парочки. Наклоняется ко мне, пуговицы заинтересованно блестят, косят в сторону соседей, шёпот жарко щекочет моё ухо: «Мам, а к нам из Турциимного китайцев приехало?»
Фыркаю так громко, что парочка тоже обращает на нас внимание. И нет сил объяснять, что из Турции, может, к нам не приехало вообще ни одного китайца. И придумать-то навскидку ужасно трудно, зачем, во-первых, потащило глупого китайца в Турцию, чего ему дома не сиделось, да ещё, судя по вопросу, не одного; а во-вторых, из Турции – к нам, в Россию. Многострадальные китайцы!
Игрища
Наши игры – это отдельная тема. Самая простенькая – в самолёт. Я лежу на диване, она подходит и ложится животом мне на пятки. А я её поднимаю. Вот тут начинается самое интересное в этой игре – Жека расставляет руки в стороны и гудит. Самолёт же! При этом ей ужасно смешно и гудёж получается каким-то натужным, перемежаемый фырканьем. Как будто у самолёта на полпути закончилось топливо и теперь ему нужно как-то долететь. Причём остатки топлива летят мне в лицо, а увернуться нет никакой возможности – самолёт окончательно потеряет равновесие и свалится, теряя тапки и крича, что, кажется, всё пропало, и мы все сейчас разобьёмся. При этом самолёт может ещё и слегка пукнуть, и от этого веселье приобретает совсем немыслимые размеры, и сразу начинаются вариации на тему, что если она не полетит – она может в любой момент поехать. Весело!
Вообще, играть с ней во всё интересно. Но опасно для неподготовленной психики. Мой друг Витя однажды играл с ней в подкидного дурака. А я с самого начала знала, кто тут дурак, потому что Витя то и дело вскрикивал – да что за чёрт, в колоде двадцать три карты! Женя, откуда тут три восьмёрки пик?! Мужчина, что с него взять. Проиграл, конечно.
Ещё одна чудесная игра называется «Заткнуть маме рот, пока она не сказала «спать». Ооо, эта игра, как ни странно, мне самой ужасно нравится! «Мама, а почитай мне книжку!» «Спать!» «Мама, а спой мне песенку!» «Спать!» «Мама, а почеши мне спинку!» «Спавввв»… Я проиграла! Довольно хохочет, пуговицы сверкают, получилось-таки! «Мам, ааа…» Пока не может придумать, чего бы такого сказать, но ладошки уже наготове; и совершенно неважно, чего просить, главное – успеть мне вовремя зажать рот. Потом, когда список нужных и важных передсонных дел перечислен, Жека начинает выдумывать всякую ерунду, и мне иногда гораздо интереснее эти необычные, прямо скажем, просьбы, чем успеть отвернуться и произнести заветное слово. «Мам, можно мне залезть на стол? Мам, а можно выпрыгнуть в окно? Мам, а сделай мне торт! Мам, можно я залезу в шкаф?»
Есть у нас ещё одна интеллектуальная игра. Тоже ей ужасно нравится. Называется она «нисоциации». Я не понимаю эту игру, мне она кажется слишком простой. Но с подвохом. Или очень сложной, но опять же с каким-то вторым дном, что ли. Как кубик Рубика – вот кубик, вот грани. Но если попытаться провести какую-то зависимость расположения цветных квадратиков на каждой стороне от каждого поворота кубика… Голову сломать можно. Долго и бессмысленно. Женя иногда говорит наоборот. То есть если я говорю «день», она отвечает – «ночь». В этом случае игра мне быстро наскучивает. А иной раз интересно. Я – «коврик», она – «грязь». «Солнце» – «пыль». Иногда она мне объясняет то, что я сразу понять не в силах. Ну как связаны солнце и пыль? Солнце – это же тепло, лето, жара, загар, ожог, в конце концов! «Нет, ну когда солнышко в окошко светит, там же видно маленькие такие пылинки!» Нет, не люблю я эту игру. Я в ней какая-то глупая.
И ещё одна, которая мня раздражает до невозможности время от времени! Самая серьёзная из всех наших игр. Итог зависит от моего настроения: могу обидеться, могу рассмеяться, могу отругать. Это игра в маленького манипулятора и послушную маму. Ключевое слово здесь «дурочка». Неважно, к какому событию его можно отнести, главное – вставить в вопрос. «Женя, ешь рис». «Не хочу, я уже наелась». Заглядываю в тарелку, ну конечно! В тарелке не съедено и половины. Одна хитрая весёлая голубая пуговица косит на меня – что-то мама сейчас скажет? Заставит доесть? Тогда есть отличная возможность поломаться, дать себя поуговаривать, покормиться с ложки. И в то же время с осторожностью – мама может быть в неважнецком настроении и утащить всю тарелку с рисом (а плов – её любимое блюдо, надо сказать) обратно на кухню. И тогда ни зёрнышка уже не съесть, потому что противная мама скажет «Надо было есть, когда перед тобой стояло!» Независимо болтает ногами. Я тяжко вздыхаю (тоже один из способов манипуляции, если погромче и поглубже) «Наелась и хорошо». Однако, хоть с настроением и нет никаких особенных проблем, тарелку оставляю перед ней. Как и право выбора – хочешь ешь, не хочешь – убирай. Ложусь обратно на диван, закрываюсь газетой, жду реакции. Но в то же время понимаю, что она и вправду наелась, но из вежливости может ещё пару ложек проглотить. Она тоже в раздумьях, притихла – то ли отказаться, то ли и впрямь съесть ещё немножко. Подходит ко мне, заглядывает за газету – «Мне доедать?» Отвечаю – ну как хочешь. «Ты что думаешь, что я такая дурочка, не ем, потому что невкусно?» И голосок задрожал. Вот тут уже куча вариантов, описанных выше. Поди разберись, кто тут кем манипулирует! «Ты что, думаешь, что я такая дурочка? Я такая дурочка, ничего не умею! Я дурочка, потому что у меня не получается!» Она дурочка даже потому, что она некрасивая! «Я такая дурочка, некрасивая, меня никто даже не любит!» Пугаюсь ужасно этих фраз, мне сразу кажется, что я ребёнка недолюбливаю, нужно срочно долюбить!
А вообще-то с ней играть интересно. Правил-то – ни единого.
Уехала
Жека уехала к бабушке в гости. Через две недели я тоже туда приеду, будет Новый год, подарки под ёлкой и море веселья. А пока – она уехала. Стыдно признаться, но я даже ждала, когда же она уедет, оправдывая себя тем, что там ей, конечно, будет лучше – будут утренники, будут родственники, закадычная подружка Верочка. А тут я гулять с ней не хожу, ну, редко в последнее время, документы опять же, оформление ипотеки и беготня, и сессия так некстати (а когда, скажите мне, что-то вообще бывает кстати?), и никакого распорядка дня и регулярного приёма каши. Худо-бедно я себя оправдала. И вот она мне уже звонит, деловым голосом сообщает, что сейчас она ужасно занята, и вообще перезвонит вечером, чтобы не пропустить ежевечерний сеанс почитания книжки.
И вот она – свобода! Можно после работы идти сразу домой, а не сначала за ней на другой конец города. Можно даже пешком! Можно утром поспать на полчаса дольше, потому что сама я завтракаю на работе, и дома готовить не нужно. Можно даже остаться у кого-нибудь ночевать, и полночи проболтать обо всякой ерунде и потом спать до обеда! Можно смотреть фильмы, которые не удаётся посмотреть даже одним глазком, потому что у нас вечные мультики. Можно дописать, наконец, сказку, начатую два года назад и до сих пор неоконченную, потому что редко меня пускают за компьютер, да и то крайне ненадолго.
Но… неохота. В выходные вместо бассейна – можно не плескаться в лягушатнике по колено! – тупо валяюсь на диване, жду её звонка. В гости не хочу. Читать не хочу. Фильмы, которые хотела посмотреть, кажутся полной ерундой. Готовить неохота. Сама я как-нибудь обойдусь бутербродами с чаем. На улицу выйти тоже лень. Утром встаю точно так же, и точно так же успеваю впритык.
Спать не могу вообще. На меня никто не сваливает конечности, не шипит среди ночи «Отдай одеяло, а то я замёрзну!» и тебе некому шикнуть в ответ «Ну-ка быстро спать, кому сказала! Мне завтра на работу, а тебе, между прочим, к бабушке!» Некому тебе тридцать пять раз принести водички, пожелать спокойной ночи, восемь раз пописать, сорок раз поцеловаться. Никто нагло не задирает пижаму со словами «Погладь меня по пузику!» и теперь тебе тупо некуда девать руки. И перед сном уже сама себе тихонько вслух читаешь очередную главу «Пеппи Длинныйчулок», потому что она не позвонила. А когда сама звонишь, мама говорит, что детка давно уже спит. Нагулялась, поужинала и спит. Не беспокойся, всё в порядке. Да я знаю, мам. А утром никто не требует бутербродов с расплавленным сыром, плача, что за пятнадцать минут езды до бабушки она, если сейчас не поест, просто скончается голодной смертью. И вообще, чтобы меня такую терпеть, ей уже просто медаль положена и золотой памятник в центре города, заморила с самого утра голодом несчастного ребёнка.
Нет, это всё снова будет – мы приедем от бабушки и всё, как говорится, вернётся на круги своя. Я опять утром буду раздражаться, говорить: «Женя, блин! Ты вчера пообещала – смотришь мультики до полночи, спишь подольше и остаёшься без завтрака!» И ругаясь про себя нехорошим словом, бегу на кухню, потому что без бутербродов она не сдвинется. Опять буду выпрашивать «Отпусти меня на часок в гости, а я тебе пароль на компьютере скажу!» И опять ночью гладить по соломенным волосёнкам спящего ангела, про себя благодаря Господа, что у меня есть дочь, и что она здорова, и умница, и вообще у меня в жизни всё хорошо. Но это потом. А пока я лежу без сна и хочу плакать от своей ненужности.
Кто он?
Идём домой. Холодно, морозы на Крещение нынче радуют. А то зима – не зима, в декабре плюс два было! Я очень радуюсь морозу. И солнцу, и чудесному дню. Но сейчас вечер. Леденцы фонарей, бусы гирлянд вдоль проводов. Ледяные фигурки, горка, ёлка – всё мягко светится в огнях вечернего города. Мы идём мимо площади Свободы. Чистенький белый храм. Он отдельно подсвечен голубыми, фиолетовыми и жёлтыми огоньками снизу. Красиво. Не знаю, почему, но когда в воскресенье звонят колокола свою нехитрую мелодию, мне хочется плакать.
– Мам, а кто тут живет? Это же дворец, да?
– Тут живёт Бог.
– Но он же в царстве живёт! А это дом! Он и там и тут что ли живёт?
Теряюсь. Я не знаю, что ей отвечать. Пускаюсь в пространные объяснения. Нечаянно говорю, что Он живёт в душЕ.
– Вот тут, что ли?
Тычет себя обледеневшей варежкой куда-то пониже подбородка. У нас там «душонка», да. Пуговицы смотрят на меня недоумённо, они не в силах понять, что там, в душе, есть что-то такое, про что она не знает. В её собственной душе! Я не могу, я не знаю, я не умею объяснить дочке, кто Он! Говорю, что Он создал первых людей на земле, всё живое. Что Он нас всех любит.
– А за что Он меня любит? Я же капризничаю!
Я уже не рада, что завела этот разговор. Начинаю раздражаться, как все взрослые, которые думают, что всё знают, а на самые простые вопросы ответить не могут.
– Да ни за что, просто так. Потому что ты есть на этом свете. Потому что ты – это ты.
Глубоко задумывается. В пуговицах мелькают снежинки мыслей. Она так крепко думает, что даже остановилась. Нетерпеливо дёргаю её за рукав – пошли, чего стоять-то? Холодно. Зима, блин. Пошла, примерный ответ найден.
– Как ты, да?..
Куда мне до Него! Но…
– Да, Джейн, как я.
Турция
Турция. Это, конечно, отдельная тема. Про то, как мы в первый раз отдыхали за границей и на море, я могу говорить много и долго. Тем более, я, равно как и моя дочь, увидела и заграницу, и пресловутое море в первый раз. В жизни. Вживую, так сказать.
Ладно, отдельный эпизод. Мы пришли с пляжа, сидим за столиком на улице. Лобби-бар, или как это у них там называется. В общем, некое пространство на улице, посередине вонючий хлорный бассейн, вокруг которого расположились сумасшедшие отдыхающие. Почему сумасшедшие? Да потому что ни один человек, будучи в здравом уме не может сидеть возле бассейна, когда рядом МОРЕ! Солёное, чистое и прекрасное. Ну, Бог с ними. Ждём ужасно вкусные (и наверняка оччень калорийные!) пончики. Они с пылу с жару окунаются в мёд, это удивительно вкусная штука!
Рядом, по территории отеля то есть, совершенно свободно передвигаются кошки. Собаки тоже есть, но их не видно, не слышно. Бродила у нас возле отеля одна – тень отца Гамлета, блин! Белая, лохматая и абсолютно равнодушная ко всем и вся. В глазах у неё было такое выражение… Ну, как будто псина нашла смысл жизни, и делиться этим знанием она не будет, провалитесь вы все с вашим отдыхом. Вот так примерно.
…А она совсем на меня не похожа. «Вылитый отец» – это про неё. Ещё в роддоме, будучи в полубеспамятстве и пребывая в шоке от того, как трудно рожать людей, развернув пелёнку, я сразу заметила папин капризный изгиб губ, залысины рыжих пёрышков и нос картошкой. От меня у дочки только разрез глаз (и то не мой, а бабушкин), родинка на шее и круглая, как мячик, попа. Негусто, прямо скажем. Маловато для идентификации. А я-то так мечтала, что родные и знакомые будут восхищённо восклицать при встрече – Юля, как же она на тебя похожа! Увы (а может, и нет), я слышу прямо противоположное. Те, кто знают её отца, так и говорят – вылитый папа, ну надо же! А те, кто его не знает, восторженно выдыхают – ну совсем на тебя не похожа, ну ни капли! Иногда, внезапно устав от пятьсот пятьдесят пятого такого восклицания, я говорю, что это муж в подоле принёс. Нагулял, подлец, ребёночка на стороне.
В курортном посёлке нас знают. Мы часто и долго гуляем, шумно купаемся и не обращаем на остальных никакого внимания. Зато сами привлекаем – будь здоров!
Нас трое. Я, моя дочка и моя подруга. Подруга – жгучая брюнетка с голубыми глазищами, идеальной фигурой и заразительным смехом. Я – пухлая, невысокая, кареглазая. Русые мелированные перья на голове. В общем, из нашей компании я самая незаметная. На моих дам пялятся окружающие, к ним клеятся отдыхающие. Я – за всем этим наблюдаю с превеликим интересом.
К слову сказать, я не очень люблю купаться с дочкой. Не то чтобы совсем, но я люблю поплавать далеко, а не плескаться на мелководье. А они вполне себе нашли общий язык (спасибо, Алесь!) и ходят вместе. Поэтому пока я вялюсь, облитая зелёным оливковым маслом, мои девушки идут в море и там развлекаются по полной. Я лежу, млею на солнце и чувствую себя куском «Краковской» в микроволновке. Нарушив моё полусонное счастливое состояние, ко мне подходит, вернее, подсаживается мужчина. Лицо заинтересованное, взгляд странно смущённый, и задаёт интересный вопрос: «Девушка, а вот с вами девочка маленькая, скажите, пожалуйста – она чья дочь?»
Меня поражает бестактность вопроса, я в раздумьях. Тянет ответить, что украла у соседки. Однако отвечаю вполне вежливо – «А на кого больше похожа?» На что получаю ответ – «Да она как-то одинаково непохожа ни на вас, ни вашу подружку!» Долго, видимо, мучился! Сильно заинтриговал его этот феномен. Интересный способ завязать знакомство, но не прокатывает. Я буркаю в ответ что-то между «отвяжитесь нахрен, как вы меня достали» и «это МОЯ дочка, всего доброго».
В магазине опять же. Я скромно стою в сторонке, Алеся и Женя вовсю развлекаются. Женя учит продавца играть в русские игры, «камень-ножницы-бумага», прятки и прочие, не менее интересные. Алеся ищет пальто с капюшоном из экзотичного пони, попутно перебирая и примеряя продукцию, предложенную навязчивыми черноглазыми продавцами – позапрошлогодние модели, на которые смотреть-то страшно, не то что на себя напяливать! Я же просто наслаждаюсь кратковременной передышкой и поближе придвигаюсь к кондиционеру с живительными прохладными струями. И все как бы при деле.
Продавцы жаждут познакомиться с подругой. Один особенно назойливый, видимо, не понимая откровенного подружкиного стёба, безуспешно пытаясь выведать имя русской красавицы, пристал к моей дочери: «Скажи, как твою маму зовут?» Скажи да скажи, что ты будешь делать! На что моя умная дщерь, не раздумывая, отвечает – «Мама Юля… и мама Алеся!» Что, съел, принц заморский? Молча улыбаюсь, тяну их к выходу.
…Я горжусь ею. Она мужественно выдерживает наши поездки и гуляния по пятидесятиградусной жаре на Памуккале, шатания по храму Николая-Угодника, прогулку на деревянной шатающейся и скрипящей яхте и многочасовые сидения в автобусе, трёп гидов и набеги по магазинам. Мне хочется показать ей как можно больше, потому что в ближайшие несколько лет я не смогу ей показать ничего, кроме коров, которых она до смерти боится, в деревне, да редких развлечений в аквапарке.
Ибо – школа, первый класс, грядущая ипотека и отменённые льготные отпуска. Грустно.
Так вот, о чём же это я? Ах, да. Жека сидит, ждёт пончиков, одну её за ними не отпустили, и она по мере сил развлекает сама себя. Ну, и меня заодно. «Мам, а как по-английски будет «стакан»? Мам, а как по-английски будет «пить»? Мам, а как по-английски будет «стол»?» Я соответственно называю, с некоторым трудом вспоминая давно забытые слова. Ох, недаром нас натаскивала Светлана Александровна, дай ей Бог здоровья! Каждый урок – четыре оценки. Из них выводится общая. Попробуй, забудь тут! Читали вслух, играли, смотрели, запоминали. Вот за те три школьных года у меня всё и осталось. А потом была другая школа, а потом ещё одна. И Светланы Александровны больше нигде не случилось. Ага, помню ещё как её пятилетняя дочка подсказывала Игорьку дни недели. В седьмом классе дело было. Или в восьмом? Не суть.
Короче, последнее слово Куропатке особенно понравилось – «тейбл». Оно так удобно и легко легло на язык, что Женя, забыв про следующий вопрос, несколько раз его повторила. Мимо бежал маленький котейка. «О, я назову его Тейбл! Тейбл, Тейбл, Тейбл!» И подманивает его ладошкой, или, мол, сюда. За всеми этими лингвистическими изысканиями нам принесли пончики, коими я и подавилась – от смеха. И, что интересно, котейка вообще как всю жизнь это имя носил – побежал как миленький!
Хм, а придёт ли в Англии кому-нибудь в голову назвать котёнка Стол, только потому что слово красиво звучит?
Юная кокетка
Женя – звезда. В Турции, на отдыхе, где очень много незнакомых людей (а ведь её мир пока очень мал и узок!) она просто купается во внимании окружающих. В том числе и мужчин.
Она ведёт себя, как маленькая кокетка. Флиртует напропалую, капризно надувает губки, заразительно хохочет и стреляет глазками. Просто пройти от столика до барной стойки за стаканом спрайта она не может – она будет идти и пританцовывать, подпевать, размахивать руками и вертеть пятой точкой. В баре всегда играет развесёлая музыка, какие-то прошлогодние хиты.
Её знают бармены, официанты и мальчики на ресепшн, потому что у нас то улетели пластиковые стаканчики, то разбился стеклянный, то не хватило салфеток, то слетел браслет, показывающий нашу отельную принадлежность (упаси небеса забрести на «чужой» пляж и наворовать там солнца!), то ещё что-нибудь. А ещё у неё такая внешность…
Говорят, что южные мужчины любят блондинок. Куропатка светлокожая, волосы уже выгорели под свирепым турецким светилом, и отросли ниже плеч (но отросли-то они ещё дома, конечно), пуговицы голубые на мордахе так и сверкают – ещё бы, столько всего интересного! Поэтому продавцы в магазинчиках, да и просто прохожие пытаются её погладить по волосам, потрогать, и называют «Принцесса». Жека у меня, несмотря на свою коммуникабельность, дамочка дикая – сильно психует, когда с ней пытаются установить тактильный контакт. И вежлива до безумия «Уберите руки от меня… пожалуйста!»
Обедаем. Вот пошла она за сладостями. Терпеть не могу толкаться у этого шведского стола! Как свинки у корыта. А сразу всё не утащить – рук не хватит. Поэтому сладкое оставляем на потом, пока просто едим. Жека, как самый малопотребляющий (еду) человек в нашей компании, быстро наелась, и теперь ей срочно нужны эти сладости. Коих выставлено немереное количество, и до которых ещё нужно дойти. А мне неохота. Я вообще-то могу и фруктами обойтись, арбузом, например. Охота просто посидеть, и не спеша, не торопясь, прожёвывать, глотать и… Короче, идти неохота – жуть! Уговариваю немного потерпеть, буквально пару минут. Одну, конечно, не отпускаю. Однако Куропатка упёрлась. Встала и пошла. Ухх, непокорная дочь! Пять минут, десять… Нет и нет. Скрипя зубами, встаю, иду на поиски малолетней сладкоежки.
Картина маслом – Куропатка идёт, мелко перебирая сандаликами, пуговицы такие кроткие, голосок такой вежливый, тошнотворно-сладкий, как шиповниковый сироп. Как будто она меня уговаривает на какую-нибудь невозможную пакость, а я почти согласилась. «Ой, спасибо! Нет-нет, это пирожное я не люблю… Ой, и это тоже, пожалуйста. Спасибо! А это я уже в прошлый раз пробовала…»
Она идёт вдоль длинного стола, уставленного подносами. Рядом идёт здоровенный, загорелый (хм) мужик, тащит блюдо и накладывает на него разнообразные пирожные маленькой блестящей лопаткой. Куропатка росточком пока не вышла – не достаёт она до тех столов. Вот и нашла себе поклонника. Мужику этот променад доставляет несказанное удовольствие, он с абсолютно серьёзным лицом идёт за ней, только глаза такие… смеющиеся. Подмигивает мне – конечно, он знает, чья это дочь! – я незаметно ретируюсь, дабы не испортить доченьке кайф общения. Это ведь в любом возрасте приятно – когда за тобой ухаживают мужчины!
Северный полюс
– Мам, я пошла.
– Куда, милая?
– На Северный полюс.
– Надолго?
– Нет, на пару дней. Ну, через четыре недели, точнее, вернусь.
– Ааа, ну хорошо. Только кушай вовремя, и смотри, чтобы ножки не мёрзли.
Я валяюсь, как обычно в выходной день, и читаю книжку. Куропатка играет. Поднимаю глаза от книги. Она стоит в своей зимней шапке, в резиновых сапожках, на руках жёлтые варежки, те самые, косенькие, что я как-то вязала и чуть не умерла со смеху. Лицо очень серьёзное, сосредоточенное. Но вот пуговицы… Из них только что искры не сыплются! В руках – розовая сумочка.
– Дай посмотреть, что ты там с собой взяла.
С готовностью прыгает на диван, начинает по очереди доставать «необходимые» на Северном полюсе вещи.
Жестяная плошка, чёрт его знает откуда… Оторвалась от какой-то коробочки, кажется, с новогодними конфетами, но вещь куда как полезная. Женя в неё будет накладывать снег.
–Вот снег наложу в неё… Вот, ложечкой такой. Это вот мой шарфик. Буду им вот так горло заматывать.
– Куропатка, это вообще-то мой палантин. Вот буквально ещё с утра моим был.
Пуговицы уставились на меня несколько обиженно. Они не ожидали от мамы такой мелочности, надо же. Не понимает глупая мама – кому шарфик нужнее: мне, или ей, отправляющейся аж на Северный полюс! Ладно, дальше.
– Это вот ручка, я ей писать буду. Письмо тебе буду писать.
Достаёт мою ручку, обрывки каких-то бумажек. Видимо, на них предполагается писать мне письма, что у неё всё в полном порядке.
– Это вот ложечка. Я ей снег накладывать буду.
Розовая ложка из куклиного набора, обляпанная то ли кашей, то ли картошкой. Застывшая в камень еда на этом орудии кормления выглядит жутко неаппетитно.
– Жень, зачем ложкой-то? Так, прямо тарелкой и зачерпнёшь!
– Медведей кормить буду.
– Ложкой?! Снегом?!
– Ну да.
Бедные медведи.
Пуговицы уже просто искрятся, но мордаха таки сохраняет серьёзное выражение.
– Это такая палка. Буду ей кого-нибудь колотить.
