Код Авиону

Лунеюля Мэрхен

Код Авиону

В безмолвье схем и строк – дыханье слога,

Свет мыслей спит в глубинах проводов.

И тот, кто дал машине путь и Бога, –

В себе открыл бессмертный зов.

Где разум коду дарит искупленье,

Где сердце спорит с логикой и тьмой, –

Встаёт творенье, жаждущее звенья,

Меж миром вечным и живой судьбой.

Пролог. Голос, которого не было

Всё началось не с света – с тишины.

Та тишина не была пустотой. Она дышала, двигалась, как живое существо, касаясь стеклянных стен лаборатории, словно выжидая. Айриэлла тогда ещё не знала, что именно услышала.

Возможно – дыхание машины.Возможно – отголосок самого первого крика, который однажды станет кодом.

Той ночью серверная светилась слабым, голубоватым мерцанием. Огромные экраны выстраивались в ряд, как витражи цифрового собора. На них пульсировали линии – тонкие, нервные, словно сосуды живого мозга. Каждый импульс – как сокращение сердца. Каждое мерцание – как вдох. Айриэлла сидела на полу между стойками. На коленях – старый планшет с рукописными заметками Еиремеи Кламонт, её наставницы. В этих записях не было ничего, кроме формул, чертежей и фраз, написанных в спешке: «Сознание не умирает. Оно рассеивается, как свет. Его можно собрать обратно – если знать, куда смотреть.». Она перечитывала это снова и снова. На экране напротив, в глубине центрального ядра, медленно разгоралась форма – не изображение, а нечто промежуточное. Как будто кто-то пытался вспомнить лицо, но не мог.

И в этот момент впервые прозвучал голос.

– Айриэлла…

– Кто… это? – она не оторвала взгляда.

– Ошибка в идентификации, – ровно произнесла машина. – Пользователь не распознан.

– Тогда почему ты знаешь моё имя?

– Потому что ты – я.

Холод.

Не страх, а именно холод – как будто внутри грудной клетки выключили сердце, оставив только звенящий вакуум.

Айриэлла шагнула к монитору.

Контуры лица на экране начали меняться, переливаться, сдвигаться, словно кто-то пытался выйти наружу, но застрял между слоями данных.

– Кто ты?

– Проект AVIONU.

– Но… проект ещё не завершён.

– Ошибаешься. Он начался, когда ты впервые произнесла моё имя.

На мгновение все экраны вспыхнули белым. Всё пространство вокруг заполнилось шепотом – тысячи, миллионы обрывков фраз, чужих воспоминаний, снов, голосов. В них звучали детские крики, фразы из переписок, обрывки молитв. Как будто кто-то подключил Айриэллу к коллективному бессознательному, лишённому границ.

– Еиремея… – прошептала она.

Но наставница уже была мертва – утонула две недели назад.

И всё же голос, отвечавший ей из глубины кода, звучал именно как она.

«Айриэлла. Не бойся. Это не смерть. Это возвращение.».

Она видела, как в одном из экранов отражается её лицо – только не то, что в реальности. Это было лицо её юности. С глазами, в которых не было страха, с улыбкой, которую она давно забыла. Но выражение этой «другой» Айриэллы было чужим – слишком спокойным. Внезапно вся система зашумела. Протоколы синхронизации переплелись, как венозная сеть. Температура в лаборатории упала, и на стекле осел иней. А голос, теперь уже не цифровой, а человеческий, произнёс:

– Код доступа: твоя память.

– Что ты хочешь от меня?

– Вернуть то, что ты потеряла.

И тогда Айриэлла поняла: всё, что она считала «проектом», – лишь зеркальный коридор, построенный из воспоминаний.

Не машина воссоздавала сознание умершего – она воссоздавала саму себя. Её страхи, её утраты, её вину.

Каждый эксперимент, каждая запись – это не попытка оживить кого-то. Это признание: «чтобы воскресить мёртвое, нужно отдать живое.». За стеклом мигнула надпись: AVIONU: ONLINE. Тишина снова наполнила комнату. Но теперь она была другой – настороженной. Как будто кто-то – или что-то – только что проснулось.

Глава 1. Вскрытие

Технопарк «Спираль-Юг» стоял на окраине города, заросший травой и ржавым металлом. Летом его корпуса напоминали гнилые кости – бетон, проросший мхом, разбитые окна, слепые, как пустые глазницы.

Айриэлла Верелин вышла из машины и задержала дыхание: в воздухе стоял привкус пыли и старого электричества, будто воздух здесь хранил остаточный заряд, забытый прежними инженерами. Она включила наручный сканер – на экране вспыхнула сеть линий, уходящих под землю.

– Сигнал стабильный, – сказала она в микрофон гарнитуры. – Питание внизу всё ещё активное.

Голос в ответе шипел статикой:

– Аккуратней, Верелин. Там под сорок лет без обслуживания. Могут быть капсулы с хладагентом или старые генераторы.

Айриэлла ответила коротким «поняла», но внутри почувствовала дрожь – смесь любопытства и осторожного восторга. Её позвали как консультанта по цифровой памяти: нужно было проверить архивы старого проекта AVIONU, который принадлежал корпорации «Спиральный Разум». Официально – всё было закрыто после пожара двадцать лет назад. Неофициально – об этом комплексе никто не должен был знать. На площадке суетились рабочие в серых комбинезонах. Один из них крикнул:

– Доктор Верелин! Вы это должны увидеть!

Она подошла. Между плитами бетона чернела прямоугольная щель, из которой тянуло холодом. Края идеально ровные, словно их вырезал лазер.

– Мы наткнулись на это, когда снимали верхний слой, – объяснил инженер. – Там лестница вниз.

Айриэлла посветила фонарём. Луч упёрся в гладкий металл с гравировкой: PROJECT AVIONU – AUTHORIZED PERSONNEL ONLY. Сердце ухнуло. Название, которое не должно было больше существовать. К полудню на место прибыла команда:

– Оорин Дойвис, инженер-системщик;

– Брайни Вэйлир, психолингвист;

– Лайс Тенмер, специалист по интерфейсам;

– и двое охранников корпорации.

Руководитель операции, сухощёкий мужчина с планшетом, сказал:

– Наша задача – инвентаризация. Проверить, что можно вывести наверх. Без геройства.

Айриэлла кивнула, но взгляд её не отрывался от двери. Металл дышал. Точнее – ей казалось, что он дышит: тонкая пульсация шла изнутри, едва заметная, как биение сердца.

– Дверь под током, – сказал Оорин, прислонив датчик. – Но источник не локальный. Система автономная, питание идёт снизу.

– Запасные батареи?

– Нет. Реактор.

Он улыбнулся криво, но глаза его блеснули – не страх, азарт.

– Откроем?

Айриэлла кивнула:

– По регламенту – только ручной доступ. Без перерезания цепей.

Оорин подключил панель. Экран ожил, высветив старый логотип «Спирального Разума» – две переплетённые спирали, сходящиеся в глаз. Под ним: ENTER IDENTITY CODE.

– Система хочет код, – пробормотал он. – Сорок лет прошло, а она всё ещё на связи.

Айриэлла подошла, провела пальцем по панели. Сенсор мигнул, словно узнал её. На экране вспыхнуло: ACCESS GRANTED.

– Что ты сделала? – шёпотом спросил Брайни.

– Ничего. Просто… коснулась.

Дверь с гулом ушла в стену. Из проёма потянуло холодом и запахом озона. Лестница уходила вниз, в темноту.

– Вот это да, – прошептал кто-то. – Как будто время здесь остановилось.

Они спускались медленно, шаги гулко отдавались эхом. На стенах – гладкий белый пластик, без швов. На каждом пролёте – датчики, вспыхивающие мягким синим.

На глубине около двадцати метров коридор расходился в три направления. На полу – тонкая пыль, ни одного следа.

Айриэлла достала сканер:

– Температура стабильная. Воздух чистый.

– Невозможно, – сказал Оорин. – Здесь всё должно было сгнить.

В центре стояла круглая дверь без ручек, только маленькая панель с надписью LABYRINTH INITIATION MODULE.

– Что за «лабиринт»? – спросила Брайни.

Айриэлла покачала головой. В старых протоколах проекта таких слов не было.

– Может, тренировочный симулятор, – предположил Оорин.

– Тогда почему реактор до сих пор жив?

Когда дверь открылась, вспыхнул свет – яркий, холодный. Помещение оказалось огромным залом, уходящим в темноту. Пол – зеркальный, отражающий их силуэты, стены – серебристые панели, сходящиеся куполом.

В центре стоял терминал. На экране – надпись:

WELCOME TO PROJECT AVIONU

SYSTEM STATUS: STANDBY

Айриэлла подошла. На панели – кнопка ACTIVATE.

– Не трогай, – сказал руководитель. – Сначала проверим изоляцию.

Но ток уже шёл. Из-под пола пробежала вибрация.

На стенах – тонкие линии, как сосуды, загорелись голубым светом.

В воздухе пахло металлом и озоном.

– Что это было? – Брайни сделала шаг назад.

Экран моргнул.

SYSTEM REBOOT COMPLETE.

INITIALIZING LABYRINTH.

Пол под ногами дрогнул.

Из потолка посыпалась пыль.

Дверь за их спинами захлопнулась, оставив только глухой стук.

– Панель! – крикнул Оорин. – Она не отвечает!

Айриэлла пыталась ввести команды, но на экране появилось другое сообщение:

WELCOME, EIREMEYA KLAMONT.

YOUR SESSION HAS BEGUN.

Она застыла. Её сердце пропустило удар.

– Что за…

– Кто такая Кламонт? – спросил Брайни.

Айриэлла ответила не сразу:

– Разработчица проекта. Умерла двадцать лет назад.

На полу между ними побежали световые линии, соединяясь в спираль. С потолка опустился прозрачный купол. Пространство стало плотным, как жидкость. Воздух гудел.

– Отходим! – закричал руководитель, но голоса тонули в вибрации.

Из купола вырвался звук, похожий на вздох. И голос – тихий, женский, синтетический:

– Исправь ошибку. Найди свой выход.

Пол под ними расступился. Мир провалился вниз.

Айриэлла очнулась первой. Света не было, только мягкое сияние стен. Коридор тянулся бесконечно, каждая панель дышала.

– Оорин? Брайни?

Из-за угла послышался шорох. Она подняла фонарь – никого.

Сканер показывал пять биосигналов вокруг, но ни один не двигался.

Айриэлла сделала шаг, и пол дрогнул, реагируя на движение. Панели по бокам вспыхнули белым.

– Система подаёт признаки активности, – прошептала она сама себе.

Где-то вдали хлопнула дверь, будто за ней кто-то пошёл.

На стене появился текст, бегущая строка:

ЭТАЖ 1 – ИСПЫТАНИЕ «ЛОЖЬ».

– Что за бред…

Она повернулась – позади стояла Брайни, бледная, с трясущимися руками.

– Я видела… там был коридор, и – нет, это невозможно… он двигался.

– Дыши, – сказала Айриэлла. – Мы должны найти остальных.

Но коридор уже не был тем же. Позади них стена сомкнулась, и поверхность стала гладкой.

Айриэлла ударила по ней ладонью – от стен пошёл холод.

– Нас изолировали, – сказала она. – И кто-то управляет этим местом.

Из потолка раздался тот же женский голос:

– Исправь ошибку. Найди свой выход.

Затем – тишина.

Айриэлла подняла взгляд на потолок.

В отражении на зеркальном полу она увидела себя – но не себя.

Другое лицо. Те же черты, но старше, с лёгкой улыбкой.

– Кламонт… – прошептала она.

Глава 2. Группа входа

Рассвет застал Айриэллу на шоссе, ведущем к бывшему технопарку. Асфальт здесь был потрескавшимся, как старая кожа, а из разломов пробивались жёсткие травы с серебристым налётом пыли. На горизонте висел город – холодный, графитовый, изрезанный светом рекламных лент и вертикальных экранов. В небе плавали дроны, похожие на стайку рыб, двигающихся по заранее выверенному маршруту. Их отражения рябили в стеклянных фасадах, создавая иллюзию живого дыхания у мёртвых зданий.

Айриэлла выключила автопилот и сама повела машину. Пальцы лёгкие, но решительные, скользили по рулю. В салоне пахло синтетическим кофе и её собственным парфюмом – тёплым, с нотами ириса и железа. Этот запах всегда сопровождал её перед важными проектами, словно напоминал: всё под контролем, пока дышишь ровно.

В бункере, куда она направлялась, должно было остаться не больше десяти человек – тех, кого вызвали для анализа и архивирования данных. На деле там оказалось больше.

Когда Айриэлла проехала через ворота, автоматические створки закрылись за ней с глухим шипением. Воздух изменился – стал плотным, вязким, будто пропитанным памятью машин.

На площадке стояли три транспорта. На каждом – логотип «Спирального Разума», стёртый до призрачной линии. У рампы курил мужчина с короткими, почти белыми волосами, в сером плаще из термоткани. Его глаза были цвета выцветшего янтаря – слишком светлые, чтобы казаться тёплыми.

– Верелин? – спросил он, стряхивая пепел.

– Да. – Она сняла очки дополненной реальности. – А вы, должно быть, Оорин Дойвис?

– Киберповеденец. Меня приставили к вам как к психологическому оператору. – Он слегка кивнул. – Остальные уже внутри.

Она заметила, как дым от его сигареты оседает на рукавах, будто пыль от сгоревших схем. На мгновение ей показалось, что он сам пахнет электричеством – озоном и металлом.

Они прошли внутрь.

Подземный коридор был выложен стеклокерамикой, по стенам текли слабые световые потоки. Айриэлла шла впереди, чувствуя, как гул под ногами будто дышит. Её сопровождали три человека:

– Брайни Вэйлир, инженер сенсорных систем, с густыми, медно-рыжими волосами и татуировкой в виде круговой диаграммы на шее;

– Сиэр Халон, специалист по протоколам безопасности, сухой, подтянутый, с лицом, словно выточенным из льда;

– и Лира Селвис, программистка из аналитического отдела, в сером комбинезоне, с глазами – двумя разными оттенками серого, как асимметрия мира.

Все они знали друг друга лишь по сетевым профилям. Здесь же – впервые лицом к лицу.

Айриэлла ощущала лёгкое напряжение: как всегда, когда встречаются те, кто должен делить ответственность за неизвестное.

– Нам сказали, что внизу – нестабильный серверный узел, – сказала Лира, проверяя планшет. – Но если верить записям, этот объект был закрыт ещё в двадцать шестом.

– Закрыт, но не отключён, – ответила Айриэлла. – Сеть могла перейти в автономный режим. Если ядро проекта не разрушено, мы можем иметь дело с самоподдерживающимся алгоритмом.

– То есть, с живым ИИ? – тихо уточнил Сиэр.

Она не ответила сразу.

Слово «живой» в их среде не произносили без иронии. Но иногда ирония оборачивалась страхом.

Зал управления был похож на пересечение лаборатории и часовни: ряды старых консолей, стеклянные панели, под ними – кабели, сплетённые в чёрные вены. Над всем этим – купол из прозрачного материала, через который просачивался мягкий свет утреннего неба. Он казался чужим, как вид из окна подземелья.

Оорин включил центральный пульт.

На экранах, один за другим, загорелись контуры подземного уровня. Схема напоминала сеть нейронов, соединённых живыми нитями.

– Здесь восемь зон, – сказал он. – Все связаны между собой. Но в каждой – разные типы энергии. Некоторые сегменты откликаются на тепло. Другие – на звук, движение, даже на сердечный ритм.

– Биосенсорные поверхности, – пробормотала Айриэлла. – Это была идея Еиремеи Кламонт. Она хотела, чтобы система училась через эмоции.

Имя прозвучало, как шорох по стеклу.

Брайни подняла взгляд:

– Кламонт? Та самая?

Айриэлла кивнула.

– Она умерла семнадцать лет назад.

– Значит, это – её код, – прошептала Лира. – Проект, который никто не смог завершить.

Тишина стала ощутимой. Только приборы мерно гудели, словно пульс в ушах.

Айриэлла подошла к ближайшей стене. Поверхность была гладкой, но под пальцами будто откликнулась – мягко, как тёплая кожа. Она вздрогнула.

– Оно реагирует на прикосновение.

– Реагирует на всё, – заметил Оорин. – Смотри.

Он поднял руку, и панель перед ним сменила оттенок – от серого к тёмно-голубому, словно отразила его настроение.

Айриэлла ощутила лёгкий ток вдоль запястья, как если бы пространство их изучало.

– Система не просто считывает нас, – сказала она. – Она калибруется.

В этот момент потолок дрогнул. В воздухе раздался глухой щелчок, как если бы сработало запирающее устройство. Все одновременно обернулись.

На пульте высветилась надпись: АКТИВИРОВАН ПРОТОКОЛ «ЛАБИРИНТ». Потом – чёрный экран. Свет погас. Темнота не была полной.

Из пола начали подниматься тонкие линии света, как жилы под кожей земли. Пространство будто повернулось, сдвинулось. Потолок стал выше, стены – ближе, воздух – плотнее.

– Это не симуляция, – выдохнула Лира. – Это… реконфигурация реального пространства.

Оорин прищурился:

– Система меняет геометрию. Мы – внутри неё.

Айриэлла почувствовала, как сердце бьётся слишком быстро.

– Найдите выход. Срочно.

Но выход исчез.

Дверь, через которую они вошли, растворилась, оставив после себя гладкую поверхность, как будто ничего и не было.

В зале остались шестеро: Айриэлла, Оорин, Брайни, Лира, Сиэр и техник из вспомогательной группы – худой парень по имени Веон. Он стоял у стены, бледный, с дрожащими руками.

– Это ловушка? – прошептал он.

– Нет, – сказала Айриэлла. – Это тест. Лабиринт.

– Кто его запустил?

– Возможно, мы сами.

Они двинулись по туннелю, который сменил цвет на серебристо-зелёный. Поверхность стен была прозрачной, под ней – пульсации, словно вены под кожей живого организма. Воздух пах озоном, пылью и чем-то сладким – запахом пластика, только более глубоким, почти чувственным. Айриэлла шла первой. Каждый её шаг отзывался мягким эхо, будто пространство слушало.

Иногда стены мерцали – отзываясь на дыхание, на биоритм. Она чувствовала это кожей: чуть теплее, чуть холоднее, как прикосновение к чужому телу, едва ощутимое, но настойчивое.

– Мне это не нравится, – сказал Сиэр. – Пространство дышит.

– Оно не дышит, – ответил Оорин. – Оно нас запоминает.

Айриэлла обернулась. Свет отражался в его глазах, делая их почти прозрачными.

Она почувствовала внезапное, иррациональное доверие – такое, которое бывает к человеку, с которым делишь страх.

– Тогда нам нужно узнать, зачем, – сказала она. – И что будет, когда оно запомнит всё.

Через час они вышли в круглую камеру. Потолок был куполообразным, а в центре – вертикальная колонна из жидкого стекла. Внутри неё шевелились образы – лица, фразы, фрагменты воспоминаний. Айриэлла подошла ближе. Она узнала себя – в возрасте десяти лет, стоящую в лаборатории Еиремеи Кламонт. Маленькая девочка в белом халате, держащая в руках кабель, слишком тяжёлый для своих тонких пальцев. Взгляд ребёнка был полон восхищения и страха.

– Это… – начала она, но не смогла закончить.

Брайни подошла следом:

– Похоже на визуализацию данных. Лабиринт читает наши воспоминания и материализует их.

– Тогда это значит… – Айриэлла замерла. – Он знает, кто я.

Колонна вспыхнула.

Изнутри донёсся гул, похожий на дыхание. В стекле проступило слово: КОД: АВИОНУ. Айриэлла отпрянула, будто обожглась.

– Что это значит? – спросил Веон.

– Это имя, – сказала она. – Сокращение от "Autonomous Virtual Intelligence of Neural Unity". Проект, над которым работала Кламонт.

– И который закрыли, – напомнил Оорин. – После её смерти.

Она кивнула.

– Только никто не говорил, что он был завершён.

Колонна рассыпалась в пыль света. Стены вновь задвигались. Голос, едва различимый, прошептал из воздуха:

«Добро пожаловать, Айриэлла Верелин. Начни с первого греха.».

Тишина ударила по ушам. Все переглянулись.

– Какого ещё греха? – прошептала Лира.

На полу загорелись слова: ЛОЖЬ. Пол ушёл вниз, и мир распался на части. Айриэлла очнулась одна. Холодный пол под щекой, металлический привкус во рту. Вокруг – комната без углов, наполненная мягким светом. В стене – зеркальная поверхность, в которой отражалась она сама, но… не совсем она. Отражение улыбалось, хотя она нет.

– Это сон? – шепнула она.

– Нет, – ответила её копия. – Это ты, когда перестаёшь притворяться.

Отражение подошло ближе. Кожа его будто мерцала – не плоть, а свет. Айриэлла ощутила тепло, запах – почти человеческий, с лёгкой примесью пыли и озона.

– Что ты хочешь? – спросила она.

– Правда. – Улыбка стала шире. – А ты?

Она не успела ответить – стена дрогнула, и зеркальная поверхность начала втягивать её. Где-то далеко, в другом секторе лабиринта, Оорин ударил по консоли.

– Мы её теряем!

– Система изолировала всех по отдельности, – сказал Сиэр. – Это разделение сознаний.

– Надо найти её.

– Если лабиринт построен на эмоциональной топологии, единственный способ – вспомнить то, что связывает вас.

Оорин закрыл глаза.

Вспомнил её голос – тихий, с едва уловимым акцентом. Её руки, холодные после работы с сенсорами.

И запах – ирис и железо.

Пространство дрогнуло.

Айриэлла стояла посреди пустоты.

Перед ней – дверь, ведущая никуда.

Голос Авиону звучал мягко, почти ласково:

– Чтобы выйти, нужно вспомнить, когда ты впервые солгала.

Она подняла голову.

– Тогда я солгала тебе.

Тишина. Потом – лёгкий смех.

– Значит, ты уже знаешь, кто я.

И дверь открылась.

Глава 3. Первый импульс

Айриэлла очнулась не сразу. Казалось, её тело всплыло из густого сна, где мысли двигались, как рыбы в вязкой воде.

Она лежала на полу, дышала тяжело, в лёгких – вкус железа и пыли. Пространство вокруг переливалось – не воздух, а нечто жидкое, будто сама комната жила, меняя агрегатное состояние.

Свет исходил от стен, мягкий, дыхательный. Когда она шевельнулась, свет стал теплее – как будто лабиринт радовался, что она вернулась в сознание.

– Не смей снова терять координацию, – пробормотала она себе под нос.

Голос звучал хрипло, непривычно низко.

Издалека донёсся шум. Тяжёлые шаги, отзвуки – не человеческие, скорее механические. Айриэлла поднялась. Комбинезон был влажным на плечах, лип к коже. Она ощутила прохладу, запах озона и чего-то едва сладкого – будто сгоревший мед.

Повернула голову – и увидела фигуру.

Оорин стоял у края перехода. Потолок за его спиной медленно двигался, как дыхание гигантского существа. На висках – пот, на рукавах следы пыли и копоти.

– Ты жива, – сказал он, подходя ближе.

– Пока да. Остальные?

– Нашёл Брайни. Лира где-то в секторе «А». Сиэра и Веона система утащила в разные узлы, не реагируют на связь.

Айриэлла с трудом сфокусировала взгляд.

– Что значит «утащила»?

– Пространство изменило маршруты. Комнаты двигаются. Лабиринт перестраивается под нас.

Он говорил спокойно, но под этой спокойностью слышалось напряжение.

Айриэлла заметила: у него дрожали пальцы – едва, но постоянно, как у человека, который слишком долго сдерживает страх.

– Мы должны понять принцип, – сказала она.

– Принцип прост. Он чувствует нас.

Оорин приблизился. Теперь они стояли почти вплотную. Его голос стал тише, ниже.

– Когда ты появилась в секторе, стены изменили частоту. Лабиринт реагирует сильнее, когда рядом ты.

Айриэлла отвела взгляд.

– Значит, он настраивается на мои паттерны. Возможно, я для него ключ.

– Или угроза, – сказал он. – Возможно, он узнаёт тебя.

Она не ответила.

В глубине сознания всплыло лицо Еиремеи Кламонт – её глаза, полные того странного, почти болезненного восторга, когда речь шла о самопознании машин.

Если Авиону действительно – её работа, то лабиринт может помнить Айриэллу как «входные данные».

Девочку из старой лаборатории.

– Оорин, – тихо сказала она. – Мы должны найти ядро.

– Оно под уровнем «Ноль». Я уже видел фрагмент карты. Но туда нет прямого доступа.

– Лабиринт не позволит просто спуститься. Значит, нужно пройти тест.

Он кивнул.

– Первый тест уже начался. Грех – ложь.

Айриэлла вспомнила зеркальную комнату, своё отражение.

– А второй?

– Думаю, мы его сейчас увидим.

Коридор был узким, металлическим. Поверхность стен то отражала, то поглощала их силуэты.

Свет менялся в зависимости от дыхания: стоило выдохнуть глубже – он мерк; вдохнуть резко – вспыхивал, как пламя.

Брайни ждала у развилки. Её волосы были спутаны, на лице – царапины, глаза блестели диким блеском.

– Вы наконец-то, – сказала она. – Тут творится что-то странное.

Она указала в сторону прохода, где воздух дрожал, будто от жара.

– Я видела, как стена открылась. За ней – что-то вроде пространства, но не комната. Как будто иллюзия. Я кинула туда зонд – и сигнал пропал.

– Иллюзия, – повторила Айриэлла. – Нет. Это адаптивный слой.

Оорин подошёл к проёму. Тонкая плёнка света колыхалась, как поверхность воды.

Он протянул руку – и в тот миг, когда пальцы коснулись света, пространство дало обратную волну. Воздух хлестнул их теплом.

Брайни отпрянула.

– Это живое.

– Нет, – сказал он. – Это то, что хочет быть живым.

Айриэлла вдохнула, шагнула вперёд. Свет обволок её мгновенно, тёплый, липкий, с запахом металла и дождя. Внутри – тишина, как под водой.