скачать книгу бесплатно
Утром Алька похоронил его во внутреннем дворе магазина, где не смогут найти и выкопать стаи диких собак. Потом запер в хранилище всё ценное и нужное, что могло бы пригодиться новым жильцам. Всё, что поместилось.
Он взял с собой только скрипку, немного продуктов, большой нож и свой лук, с которым кое-как научился управляться под понукания деда. Подержал в руках тяжелый многозарядный карабин, но потом поставил в угол, заменив на дедов пневматический гарпун. Неудобное, зато опасное, тихое и надёжное оружие. Последняя память о старом Якове.
В первый день он прошёл сразу километров тридцать, почти не останавливаясь. Пренебрегал скрытностью, шёл прямо по улицам, лишь бы скорее покинуть этот ужасный город. Карт не было, поэтому брёл вдоль шоссе наугад. Ночевал в выгоревшем посёлке, где единственным сохранившимся зданием среди пепла торчал гараж-ракушка. В нём и спал, заперев себя изнутри на навесной замок. Утром, не почувствовав голода, даже не перекусив, пошёл дальше.
На третий день рысь его выследила. Может, он так и погиб бы в её когтях, но кошка слишком устала. Впечатляющие габариты делали её неспособной к долгому преследованию. Когда Алька, намереваясь выйти из-за сухих деревьев на открытое пространство, предусмотрительно оглянулся, хищница не успела скрыться с глаз. Движение пыли по земле и кончик хвоста, мигом исчезнувший за камнями, выдали её.
Алька успел добежать до огороженного бетонными плитами участка. Промзоны или перевалочной базы, заваленной щебнем, чугунными чушками, бухтами стальной проволоки и ржавыми остовами машин. Забор не остановил охотницу: она с сопением и не с первого раза, но всё-таки запрыгнула наверх. Больше не торопясь, убедилась, что добыче теперь некуда деваться.
Альке оставался только один выход. Забраться на козловой кран и надеяться, что такая тяжелая туша не осилит подъем вслед за ним по корявым скобам железной лестницы. Хотя этот путь означал полноценную ловушку и, вероятно, скорую смерть от голода (если рысь не проголодается и не уйдёт раньше), это был единственный шанс.
Наверх он взлетел, словно птичка. Как раз успел увидеть, как мохнатое чудовище грациозно спрыгнуло со стены и потрусило к погрузочной зоне. Действительно в этот момент под лапами рыси шла рябь, словно бежала она по воде, а не по раскаленному солнцем асфальту? Или это игры разума сейчас накладывают отпечаток на воспоминания? Кто знает…
Хищница встала на задние лапы, вытянулось во весь свой нереальный рост и попыталось лапой дотянуться до жертвы. Раздраженно тряхнула мордой, когда пышные усы случайно задели мазутное пятно. Прошла вокруг крана раз и другой, обдумывая дальнейший план действий. Наконец, заприметила лестницу, зацепила когтями сразу десятую ступеньку и, временами срываясь, стала настырно ползти наверх.
Прыгать с такой высоты – самоубийство. Даже если ноги не переломать, а просто отбить, убийца прыгнет следом. Стрелять? Спортивный лук хорош против белок, крыс и некрупных собак. Тут стрелять нужно только наверняка.
Алька стиснул обеими руками гарпун и ждал. Когда морда животного показалась над верхней платформой, он прицелился. И тут увидел её глаза. Жёлтые глаза, цвета свежего мёда.
Рысь совершила невозможный прыжок, оказавшись на одном уровне с человеком сразу вся, целиком. Сразу же напружиненная, готовая к атаке. Алька прозевал этот прыжок. Спустил курок, когда когти уже неслись к его лицу. Вряд ли попал, потому что от неожиданности и испуга оступился. И хотя, с одной стороны, движение в сторону не позволило рыси ухватить его лапами, но с другой, гигантская кошка толкнула его.
Роняя оружие и пожитки, молотя в воздухе конечностями в поиске опоры, Алька полетел с крана вниз. Туда, где колыхался кругами асфальт, словно залитый невидимо-прозрачной водой. Или это разгорячённый разум подбрасывает теперь ложное воспоминание?
* * *
В деревню Алька сразу заходить не хотел.
Просто из осторожности, а вовсе не из-за каких-то там дурных предчувствий, как съязвил Азраил. Внешний вид перекошенных грязных домов издали сулил неприятности.
Женщина была прибита к столбу толстыми ржавыми гвоздями. Тело специально расположили под таким углом, чтобы под собственным весом оно растягивало раны и само причиняло себе страдания. Но только болезненные, не слишком сильные, чтобы жертва не умерла и даже не слишком быстро теряла сознание.
Сверху раны облили едким раствором. И вообще, повсюду на теле можно было заметить следы пыток. Над ней изуверски издевались, а на столб подвесили под самый конец, уже не для развлечения, а лишь стараясь продлить муки.
Когда Азраил шагнул из проулка на площадь, стало ясно, что дьяволов местные жители ещё никогда не видели. Тощий старикан в чёрной рясе с красными символами на груди и спине, суетившийся у лобного места, заметил путников первым. Заунывная песня, которую он горланил у пыточного столба, оборвалась.
Чумазый мальчишка-оборванец с вилами, поставленный, должно быть, для охраны орудия пытки, бросил своё оружие и с воплями унёсся прочь. Второй охранник, постарше, тоже занервничал, но сохранил самообладание. Только когда монах (или кем там был старикан в рясе) кивнул ему, мужчина тоже побежал. В противоположную от мальчишки сторону, к домам, и не с паническими воплями, а с вполне осмысленным призывом: «Сатана! Сатана явился за своей ведьмой! Поднимайтесь на бой с сатаной!»
– Тебя повысили, – отметил Алька. – И сейчас придут бить.
Азраил никак не прореагировал. Со спокойным лицом он разглядывал женщину и её мучителя. Сам Алька, как обычно, главное заметил не сразу, не с первого взгляда понял, что происходит. Когда, наконец, наткнулся взглядом на столб и осознал увиденное, улыбка стёрлась с лица, а голос сорвался.
– Что это? Почему? – ничего больше выговорить он не сумел.
Дыхание перехватывало. Но если бы слова, интонации голоса имели магическую силу, старик в рясе промёрз бы в тот же миг до костей.
– Изыди! – монах вскричал и поднял над головой продолговатое железное устройство: округлое, с рукоятью и гардой в середине, чуть подлиннее жезла, но покороче посоха. – Сгинь, проклятый слуга зла! Прихвостень тьмы, не смей обращаться ко мне!
В другой ситуации Алька бы прыснул со смеха, но не здесь и не сейчас. Старик завывал, растягивая слова, произнося их нараспев. Слуха у него не было, речь звучала в таком виде крайне неуместно. А поскольку незнакомцы стояли молча, он осмелел и шагнул вперед. Занесенная железяка вибрировала и, кажется, раскалилась с одного конца.
– Я несу Божественный Свет, и ты не властен надо мной, сатана!
– Заткнись, дурак! – приказал Азраил. – Сатану от дьявола не можешь отличить, а еще скапулярий напялил. Украл, небось, у бродячего инквизитора? Да не мельтеши, дай-ка сюда!
Шагнув навстречу старику, Азраил ловко выхватил у него из рук непонятное приспособление. Мельком глянув, отшвырнул в сторону.
– Клоунский реквизит. Как я и думал, истинного Света в тебе ни капли. Он иссяк уже в твоей бабушке, когда она согрешила с проезжим кузнецом, больным дурной болезнью.
– Лжёшь, лжёшь, исчадье Ада! – дал петуха монах и потряс кривым грязным пальцем.
– Да затихни уже. Не позорь наследство. Бабка-то ризу берегла, руны золотом вышила, а ты в ней скачешь, как козёл на ярмарке. Знаешь, мало напялить платье со знаком пламени, чтобы приблизиться к богу. Ей проще было, она хотя бы не была психопаткой.
Старик взвился, словно ужаленный.
– У меня есть Глаз божий, он остановит тебя и рассеет гнусную клевету!
– Глас божий? Да плевать на него, женщину отпусти! – Алька направился было к столбу, но Азраил тут же положил свой тонкий палец ему на плечо и удержал на месте.
Старик оценил этот жест по-своему.
– Ааааа, бойтесь меня, глупцы! Бойтесь Глаза Бога! Он остановит адских выродков!
С этими словами старик извлёк из-под рясы внушительную золотую цепочку, увенчанную чёрным камнем. На краях камень был сколот, сквозь него проглядывало нечто округлое и блестящее. Азраил заинтересовался и протянул пальцы к украшению. Старик, не ожидая такой реакции, в страхе отпрыгнул и прижал не сработавший амулет к груди.
Алька знал, что будет дальше, а вот крикливый монах – не знал. Когда Азраил резко выбросил вперёд свою длинную руку и распрямил вывернутый локтем внутрь складной богомолий сустав, старик от неожиданности уселся в дорожную пыль. Дистанция, которую он считал безопасной, оказалась иллюзией. Цепочка блеснула в острых когтях дьявола.
– А ты не так прост, как кажешься, – отметил Азраил, разглядывая своё приобретение. – Хотя… Ты ведь даже не знаешь, что это и как пользоваться? Ой, дурак!
– Пропади! Не смей! Я слуга церкви и тебе не дано проникнуть в мои мысли!
– Да какие у тебя могут быть мысли? Если твои мозги пожарить, нарезать и разложить на блюде, я и тогда смогу пересказать всё, о чём ты думал последнюю неделю.
Женщина на столбе пришла в себя и тихо застонала. Пока опозоренный инквизитор поднимался с земли, а Азраил любовался находкой, Алька решительно шагнул к несчастной и попытался вынуть гвоздь из ступни. Получилось плохо, он только впустую потревожил ногу и женщина закричала. Зато Азраил наконец отвлекся от амулета и тоже подошел к ней.
– Почему? Почему так? Зачем это? – Алька упорно дергал ржавую шляпку гвоздя, обдирая пальцы.
Ответить женщина не могла, только подвывала на одной ноте. Азраил прикоснулся пальцем к ее виску.
– Тише, тише, сейчас боль отступит. Да, вот так. Расскажи ему.
Женщина стала дышать ровнее и открыла глаза. Они были голубые, радостного небесного цвета. Единственное, что напоминало о радости во всей этой чёрной деревне.
– В кургане завелись бесы. Мужчины пошли их прогнать, но не смогли. Трое погибли. А бесы пустили в нашу сторону адский пал. Огонь шел прямо по камням, по пустой земле как по сухой соломе. К посевам. Мы бы все умерли с голоду.
– Она врёт! Она ведьма! Это она вызвала адский пламень! – инквизитор на расстоянии, но снова громко и самоуверенно дал о себе знать.
– Говори, девочка. В чём твоя сила?
– Я говорю с ветром. Я сама научилась, еще маленькой. Я попросила – и ветер подул, отвел огонь от поля. Но несколько домов все равно сгорели.
– Ведьма! Врёшь, ведьма!
– Если ты еще раз встрянешь в разговор, пожалеешь! – железным голосом сказал Азраил.
Он не повернул головы и не повысил голоса, но его услышали все до последнего селянина. Они уже сбежались на крики, вооружённые дрекольем, но пока нерешительные.
– Продолжай. Они обвинили в пожаре тебя?
– Да, добрый господин, – дьявол вздрогнул, а женщина продолжила. – Раньше они не видели, как я говорю с ветром. Я скрывала. А в этот раз они увидели и испугались. Никто из них так не может. Но староста сказал, что это я навела огонь.
– Ты что, открыла им свою силу?
– Да. Я просто хотела объяснить, что не могу повелевать огнем, только ветром.
– Понятно. А старый козёл объявил тебя ведьмой и велел пытать, чтобы призналась.
– Я призналась. Почти сразу призналась. Когда так больно, признаешься в чем угодно, даже в родстве с сатаной. Но они все равно мучали меня. Потому что они не…
Просвистев над ухом у Альки, вилы пробили женщине живот. Тупые пруты не воткнулись в древесину столба, не удержались в ране, и вилы с тихим стуком упали на землю. На изувеченном теле появились две новые струйки крови. Женщина охнула, а как только палец Азраила отодвинулся от ее головы – обмякла.
– Он хотел спасти ведьму! Смерть ведьме! Смерть сатане! – старик бесновался, толпа одобрительно гудела.
Алька нашел взглядом того, кто метнул вилы. Это был тот мужчина, охранник, который созывал народ.
– Как ты посмел прервать мою беседу? – рассвирепев, Азраил заговорил злобным свистящим шепотом, от которого кровь у всех, кому полагалось расслышать сказанное, заледенела в жилах. – Как ты посмел поднять руку на того, кто находился под моим покровительством?
Убийца поступил правильно, бросившись бежать, но слишком поздно. С каждым его шагом Азраил свирепел. Когда мужчина поравнялся с толпой, селяне расступились, давая ему дорогу. Он вбежал в людской коридор еще человеком, а выбежал из него уже гудящим от жара факелом. Его тело пока не осознало, что случилось, и продолжало бежать. Его горло исторгало крик, но сам он был уже мёртв. Вот чёрный остов, споткнувшись, рухнул на землю, а дьявол, зло сверкая глазами, продолжал вливать в него свою силу, раздувать огонь всё жарче.
Алька глянул Азраилу на плечи. Дело было плохо. Обломки крыльев дрожали, от приложенных усилий кожа на костях полопалась, кровь пузырилась и черными дымящимися каплями стекала по спине.
– Хватит! Азраил, хватит же! Остановись!
Алька не исключал, что дикая ярость обрушится сейчас на него самого, но тут снова заголосил наряженный инквизитором старик, и Азраил словно бы очнулся.
– Сыноооок! Сынок, сыночкаааа! – орал староста, на коленях подползая к обугленному телу. – Нет, нет, нет, нет!!!
– Блошиное семя! Так это был твой сын? Это к нему ты заставлял переехать ведунью, когда погиб её муж?
Глаза старосты полыхнули не меньшей злобой, чем минуту назад глаза дьявола. Злобой и страхом.
– Нет! Ты лжешь! Она не говорила такого!
– Не успела. Поэтому вы и хотели её убить. Но ты забываешь, кто я. Я и без слов знаю, что она отвергла тебя и отказалась переехать к твоему сыну.
– Ложь! Я вырву твой поганый язык! – старик, окончательно потеряв рассудок, кинулся на дьявола, потрясая тощими кулаками.
– Молчать! – Азраил ударил, старик кубарем покатился в пыли. – Она пригрозила выдать вас, когда вы взяли ее силой. Вот за что ты казнил её. Ты сам виновен в смерти своего сына!
Повернувшись спиной к толпе, которой сейчас нужно было осознать услышанное, Азраил подошел к лобному месту. Алька смотрел на него с испугом.
– Я стар даже по меркам нашего народа. Повидал немало мерзости и жестокости. Я и сам порой за год причиняю больше страданий, чем иной человечий подонок за всю свою жизнь. Но я равнодушен к вашим грехам и страданиям, такова моя природа. Вы, люди, бредите моралью, но только суть ваша с годами не меняется. Вы учитесь строить дома повыше да мучать друг друга поизощрённее, а в остальном – всё такие же.
Он поднял руку и указал когтем на старика.
– Единственный ваш грех, который вызывает у меня отвращение, – это гордыня. Когда какая-то плесень начинает считать себя равным богу, понимающим божьи замыслы, говорящим от имени бога и принимающим решения, угодные богу… Не важно, в каком из миров я нахожусь и о каком из богов идет речь. Поэтому сними ризу и уходи. Никогда не попадайся мне на глаза. И пусть этот урок преследует тебя до конца дней.
Старик поднялся, отводя глаза. И вдруг…
– Умри, сатана!
Он метнул невесть откуда взявшийся топор с такой силой, какой позавидовал бы молодой молотобоец. Лезвие вонзилось в и без того разбитую плечевую кость. Дьявол застонал, и это послужило сигналом.
– Он смертен! Я ранил его! Убейте, убейте сатану! – орал инквизитор, и селяне сделали свой выбор, начали швырять в Азраила камни, топоры, копья, вилы. Один, второй, третий снаряд достиг своей цели. Азраил не мог или не хотел уворачиваться.
А в следующий миг он уже стоял в самой гуще толпы. Острые вытянутые челюсти одним движением срезали старосте голову, фонтан крови окропил их всех. Дьявол повернулся и дал хорошенько рассмотреть, осознать случившееся. А потом двинулся дальше.
Альку замутило, он отвернулся, стал затыкать уши руками… Следующее, что он увидел – глаза. Голубые как небо глаза женщины. Алька был не в силах отвести от них свой взгляд. Она смотрела на него с мольбой.
Затем наступила тишина. Всё кончилось. Азраил подошел и, тяжело дыша, остановился рядом.
– Умоляю! Умоляю вас! – прошептала женщина.
– Как ты поступишь? – спросил Азраил.
– А ты можешь…?
– Нет. Ты сам знаешь, что не могу. А если бы мог? – дьявол сделал несколько круговых движений кистью, словно колдуя. – Стал бы ты об этом просить? Много ли радости даст ей исцеление? После всего, что пришлось пережить?
Женщина не сводила с путников своих голубых глаз, в которых давно не осталось слёз.
– Coup de gr?ce?
– Это было бы благородно.
– Но я… Азраил, я не смогу.
Дьявол пожал плечами.
– Тогда просто уйдем и оставим её здесь – умирать медленно.
Алька отвёл взгляд от столба. И отвёл от попутчика, ожидающего ответа.
– Я не смогу. Так нельзя.
Дьявол поднял с земли, ухватив за лезвие кончиками двух пальцев, толстый ржавый нож-хлеборез. Протянул Альке. Деревянная рукоять была рассчитана на совсем другую, мощную и мускулистую руку. Алька принял нож и, не поднимая глаз, сделал пару шагов. Рука тряслась, лезвие прыгало из стороны в сторону.
– Пожалуйста, Азраил!
Дьявол презрительно фыркнул, оттолкнул человека с дороги и шагнул к столбу сам.
