banner banner banner
Оберег на любовь. Том 1
Оберег на любовь. Том 1
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Оберег на любовь. Том 1

скачать книгу бесплатно

– А вас ваша жена? – парировала я и сразу почувствовала, что перегнула.

Совсем не хотелось обижать нового знакомого. Разве, что так – слегка полюбопытствовать.

Парень весело рассмеялся и пробормотал:

– И правда, большая девочка. И вопросы вполне конкретные.

Он шутливо приложил руку к голове, словно военный, который обращается к старшему по званию, и отрывисто отчитался:

– Докладываю. Никак нет. Не потеряет. Жена и дочь уехали в Анапу. Отдыхать по путевке.

– А вас почему с собой не взяли? – несколько бесцеремонно допытывалась я.

У меня еще были свежи впечатления от семейной идиллии на одеяле, а очаровательный белокурый ангелок, которого так дружно лелеяли папа с мамой, до сих пор так и стоял перед глазами. С тех недавних пор я решила, что в счастливых семьях родители и дети всегда неразлучны, потому и счастливы. Но, видимо, пока у меня еще не было достаточных знаний, чтобы делать правильные выводы о жизни молодых семей. Оказывается, семейному человеку совсем не обязательно все время торчать подле второй половины и своего чада, чтобы выглядеть вполне счастливым.

– Путевка называется «Мать и дитя». Я ж не мать и не дитя, как видите. Потому меня и не взяли.

– Понятно…

Теперь настал мой черед объясниться:

– Меня мама тоже не потеряет. Она в городе. Если кто хватится, так это только тетя Люся, Сонина мама. Я же у них сейчас гощу.

– И как вам в гостях живется? Хозяева не обижают?

Я совсем осмелела. Мало того, у меня вдруг появилось нужда делиться впечатлениями от нынешнего житья-бытья. Что-то подозрительно быстро сумел расположить меня к себе практически незнакомый мне человек…

– Ой, что вы! Людмила Ивановна такая замечательная. А с Сонькой мы вообще всю жизнь дружим. Мне с ними очень комфортно. Вы знаете, они познакомили меня с уникальной старушкой. Таких людей в природе больше не существует. Она на добрую фею очень похожа, – я совсем раскрепостилась и готова уже была посвятить нового знакомого в мир своих ощущений.

– О! Так вы уже знакомы с местной достопримечательностью? Я так понял, вы имеете в виду Светлейшую?

– Нет, нашу по-другому зовут – Генриеттой Мирославовной.

– Все верно. Мы с вами имеем в виду одного и того же человека. У нее фамилия – Светлейшая.

– В самом деле? Разве такие фамилии бывают?

– А какой еще должна быть фамилия у человека без грехов и недостатков? Барышня – крестьянка благородных кровей с массой чудачеств и бездной талантов. Заметили, что она всегда босая? Прямо граф Толстой. А еще может погоду предсказать точнее Гидрометцентра. Вот, к примеру, в прошлом году вдруг ни с того ни с чего заявила: «Лета не будет!». И что вы думаете? Ведь не было! Но главное, людей лечит до сих пор, невзирая на возраст. Очень ее уважаю. Светлейшей души она человек, – попутчик умолк и с грустью задумался о чем-то своем.

Я вспомнила, что до сих пор не знаю, как зовут моего собеседника и воскликнула:

– Ой, а вы мне так своего имени и не сказали!

– Неужели? Зато выдаю характеристики на членов садового товарищества. Ну, что ж, разрешите представиться: Алексей Юрьевич. Можно просто Алексей. Близкие друзья иногда величают Алексом.

И он, перестав грести, протянул мне свою ладонь.

Рукопожатие получилось очень горячим. Я, смущаясь, спрятала свою руку за спину. Никогда раньше ничего подобного не испытывала. Ладонь запылала, а от нее занялись пламенем лицо и уши. Сердечко дрогнуло и куда-то понеслось. В ушах опять слышалось его частое биение. Из-за этих внезапных метаморфоз благоразумие вновь покинуло меня, я и сморозила:

– Ух ты! Почти как Гагарина.

И спохватилась: вот никудышная, ляпнуть такую глупость! Нет, чтобы ответить стандартно: «очень приятно», да и все.

– Пожалуй, разница невелика: Юрий Алексеевич, Алексей Юрьевич, – усмехнулся парень. – Ну что ж, Гагарин, так Гагарин. Тогда – поехали!

И стал грести с утроенной силой.

От колоссальной отдачи лодка буквально за минуту совершила невиданный рывок. Похоже, наше рукопожатие и на молодого человека подействовало необычным образом. Будто от моей руки капитан принял хорошую порцию допинга. А еще мне показалось, что в один миг он на что-то решился: уж слишком отчаянным огнем сверкнули смородиновые глаза, и движения стали волевыми и дерзкими. Однако, так ли это на самом деле, доподлинно мне было не известно. Я ведь могла и навыдумывать себе Бог весть чего. Благо, с фантазией у меня полный порядок. Может, гребец просто-напросто грамотно использовал передышку? Пока мы пожимали друг другу руки, он, вероятно, успел восстановить силы – вот и набросился на весла с такой жадностью.

Рука по-прежнему горела огнем. Чтобы охладиться, я свесила ее за борт… Получился маленький волнорез: сквозь прозрачную линзу зеленоватой воды и хрустальные брызги я видела свою расслабленную, обожженную страстью кисть.

– Я тоже люблю так делать, – обронил попутчик, заметив мои манипуляции, – особенно здорово на хорошей скорости, когда лодка на глиссирование выходит.

После такого признания во мне сразу проклюнулось безотчетное тепло к моему новому знакомому. Так вот оно, то самое чувство дружеской солидарности, основанное на общности интересов, о чем нам талдычат на уроках обществоведения!

Я оглянулась назад. Дачный поселок остался далеко. Приближались к следующей деревушке, разбросанной по склону холма. Уже можно было разглядеть тусклые крыши изб и церковь. Благодаря хорошей тягловой силе, наш весельный баркас легко преодолевал течение и волны и, судя по настроению капитана, любые расстояния ему были по плечу.

Я маялась, не зная, как будет лучше обратиться к новому знакомому. Смешно сказать, но в голове, словно пластинку заело: «Алекс – Юстасу, Юстас – Алексу». Ну не дядей Лешей же мне его называть…

– Алексей Юрьевич, а куда мы плывем? – наконец насмелилась я.

– Ну, это уж слишком! Для «своих» я просто Леша, – он заметно смутился и даже слегка покраснел, – только не плывем, а идем. По воде, Полина, не плавают, а ходят.

Интересно, отчего он смешался? То ли из-за того, что я нечаянно примкнула к «своим», то ли я столь официальным обращением невольно подчеркнула нашу разницу в возрасте.

– Хорошо, так куда же мы идем?

– Мы идем на край света. Туда, где можно свесить ножки. Это близко. Видите, река поворачивает за мыс – там и есть край света.

Поразительно, но мне были близки и понятны слова моего нового знакомого. Сразу возникла картинка из детства – такая яркая, будто со мной это происходило только вчера.

…Выходной день. Я уже готова, в белых валенках, в коричневой цигейковой шубе и в такой же шапке, перетянутой резинкой на лбу, чтобы в уши не поддувало, стою на крыльце в ожидании чуда. Папа берет мою руку в пушистой варежке, похожей на маленького живого кролика, и сообщает:

– Сегодня, дочь моя, мы пойдем в Качканар.

Так условно мы называли обычную прогулку, которая давала нам обоим много полезного. Мы, не торопясь, пешком обходили весь квартал и возвращались к нашему порогу, где дома нас уже поджидала мама с воскресным обедом. Я ни разу не разочаровалась в коротком путешествии, хотя так никогда и не увидела обещанного мне сказочного «Качканара». Дело было вовсе не в конечном пункте назначения. Гулять вдвоем с отцом – вот где был настоящий праздник. И не важно, куда мы шли, главное – что за руку, вместе.

Мне всегда было чрезвычайно интересно с моим отцом. Фокус заключался в том, что маленькая девочка на протяжении всего маршрута не теряла интереса к прогулке, никогда не уставала и не ныла, поскольку обратного пути у нашей дороги не было. Мы гуляли по кругу, и предметы, которые могли привлечь внимание ребенка исключительно своей новизной, ни разу не повторялись. Однако таинственный и недосягаемый Качканар, маячащий где-то впереди – как локоть, который близок, но его не укусишь – тоже здорово интриговал! Все-таки, умно придумал папа. В этих совместных странствиях дочка не только постигала мир, но и училась ценить радость общения…

Край света – для кого-то может понятие абстрактное, но только не для меня, прошедшей в детстве «Качканар». В конечной точке пути, на придуманном краю света, ты начинаешь понимать, что шарик круглый, а мир – и в самом деле бесконечен. Но главное – он богаче и светлее с человеком, который шагает с тобой бок о бок, когда вы чувствуете одинаково и любите белый свет напару.

Мы приближались к мысу. Алексей заметно устал, и я предложила:

– Давайте я тоже буду грести. Вдруг я умею?

– Женщина на веслах? Это ошибка природы какая-то. Впрочем, индейские женщины, помнится, лихо управлялись с каноэ. Смотрите, вот так надо: правая табань, видите – направление меняется, и мы идем, куда наметили. Теперь можем двигаться прямо. А сейчас… левая табань, вот так – раз, и повернули в другую сторону, заодно и нос подправили. Понятно? Хорошо, будем считать, инструктаж вы прошли успешно. Лишь бы силенок хватило. Теперь быстро меняемся местами.

Легко сказать. Не так-то просто делать перемещение в шлюпке, бултыхающейся на высокой волне. Почему-то пришло в голову шахматное слово – рокировка. От Профессора Сережки я как-то слышала, что рокировка на самом деле – вовсе не значит просто поменять фигуры местами. Это сложный двойной ход при соблюдении целого ряда правил. Кажется, и в нашей ситуации без соблюдений правил по технике безопасности тоже не обойтись. При любом неосторожном движении у нас есть реальный шанс перевернуться. Я-то ладно – вынырну и до берега доплыву без проблем, а вот мой спутник…

Когда мы пересаживались, лодчонка сильно накренилась. Чтобы удержать равновесие пришлось какое-то время подержаться друг за друга. Те точки моего организма, до которых невольно дотронулся Алексей, какое-то время хранили информацию о прикосновении. Так бывает, когда пригреешься в уютном кресле, затихнешь в удобной позе – и тогда уж лучше не шевелиться, иначе возникнет ощущение, что в некоторых местах не хватает тепла и комфорта. Тело еще долго помнит то блаженное первоначальное состояние, но вернуться к исходному положению уже не получается.

У меня от неожиданного телесного контакта с инструктором случилось сильное головокружение, и я выпалила очередную глупость:

– Теперь я матрос, а вы мой капитан.

Словно до перестановки было все иначе, и управлением лодки занималась исключительно я. Что за язык у меня? Еще подумает человек, что девчонка слишком много о себе мнит.

– Как вам новая должность? Не тяжеловато ли?

– Нет, все отлично, – пыхтела я, пытаясь не испортить репутацию толковой ученицы и грести правильно, как меня учили.

Сначала выходило откровенно плохо, потом навык немного закрепился, и курс стал заметно выравниваться. Но надолго меня не хватило. Оказывается, грести против течения, не имея ни капли опыта – невероятно трудно. Как мой наставник сумел преодолеть без перерыва такое большое расстояние – уму непостижимо! От неумения или от чрезмерного усердия я очень быстро выдохлась, но виду старалась не показывать и упиралась, как могла. Все-таки Алексей заметил, что силы мои на исходе, и применил очередной педагогический прием, преследуя цель – избавить ребенка от мучений, но сделать это осторожно, чтобы, не дай Бог, не обидеть:

– А теперь, Полина, наступает самый ответственный момент. Скво должна хорошенько отдохнуть, так как скоро ей будет оказана высокая честь тягать каноэ на берег.

– Что же, больше некому? – не приняла я его ребячества, потому что еле соображала от нешуточного напряжения, а в данную минуту была озабочена еще и тем, что наша посудина почти не двигалась вперед, и мы практически топтались на месте.

– Разве вы не знакомы с обязанностями индейских жен? Скво должна вытащить каноэ на берег, и она же должна встретить с почестями всех, кто прибыл с ней в этой же лодке. Поэтому – отдыхать! Вам еще хлеб-соль печь. Итак, на счет «три» – быстро меняемся.

Великого труда мне стоило не закричать: «Ура! Сейчас наступит долгожданный отдых!». Весла к тому времени меня уже не слушались, и инструктаж по технике гребка был забыт навеки. Рук я не чувствовала вовсе. Они двигались механически, как бы сами по себе, без моего участия, производя малоэффективные слабые взмахи неподъемными веслами. Была еще одна причина моей тайной радости: я жаждала еще раз пережить то головокружение, к которому привели недавние эксперименты по перемене мест слагаемых на нашей палубе.

Река перед поворотом набрала силу и стала почти в два раза шире того места, с которого мы стартовали. Течение здесь было слабым, но ветер, налетевший непонятно откуда, раскачал площадь обширного водоема, да так сильно, что по поверхности стали перекатываться белые барашки, как на настоящем море. Ясно, что преодолеть высокую волну будет не так-то просто. Попытка Алексея занять свое законное место была предпринята им в самый неподходящий момент. Даже лодка растерялась на неустойчивой воде. Корпус ее дрожал, трепыхался, и казалось, что лоханка, непривычная к серьезным штормам, сейчас не просто дрейфовала, а по-настоящему сдрейфила.

Каждый из нас шагнул вперед – шлюпку сильно подбросило на крутой волне. Неведомая сила кинула нас навстречу, притянула друг к другу и прижала очень тесно, так, что между нами не осталось ни миллиметра зазора. В этом положении мы задержались на несколько мгновений. Так получилось. Лишь таким образом можно было удержаться на ногах и переждать, пока не «устаканится» волна. Действия Алексея были оправданы. Мне не оставалось ничего другого, как находиться в его объятьях, полностью доверившись проводнику, и просто плыть по течению. В данном случае – как в прямом, так и в переносном смысле…

С сознанием происходило что-то странное. Оно будто качнулось и сдвинулось с мертвой точки, нарушив устойчивость и тишину прежней размеренной жизни. Центром вселенной стало теперь нечто иное, чем я сама. Мне показалось, будто прорвало плотину. Небывалые по силе эмоции, вызванные настоящими, хотя и нечаянными, первыми в жизни мужскими объятиями обрушились на меня неукротимым потоком, затапливая душу, тело и окончательно снося мне крышу.

Парень крепко обхватил меня своими ручищами, а потом бережно, не дыша, как птенчика, вывалившегося из гнезда, вернул на пассажирское сиденье. Но сам не садился, а так и стоял передо мной, расставив ноги, покачиваясь и удерживая равновесие. Он смотрел на меня ошеломленно, будто я была явлением из космоса. Глаза его широко распахнулись и вдруг наткнулись на мои… Теперь и я, используя замешательство, смело взглянула в его лицо и впервые в упор встретилась с ним взглядом.

Как он меня поразил! Даже не столько глаза, хотя они тоже были будь здоров! Я вдруг увидела предмет своего волнения весь сразу, а не частями. Безупречное сочетание красоты, силы, обаяния. Да… Пожалуй, еще ни один человек на свете мне не нравился так сильно.

Пока мы обнимались, пусть и не нарочно, да изучали друг друга, наше горемычное судно полностью потеряло управление. Его несколько раз развернуло на триста шестьдесят градусов, и нас опять снесло течением. Опомнившись, штурман схватился за весла и махом выправил ситуацию.

Скоро мы обогнули мыс и вошли в залив, круглый и гладкий, как большое фарфоровое блюдце, покоящийся в чаше густых лесов. Вода была тихой и темной. Деревья, торжественно склонившие свои роскошные кроны над озером, отражались в воде, как в зеркале.

Там, куда мы пристали, имелась только тонюсенькая полоска земли, шириной с нашу лодочку. Здесь буквально негде было развернуться. Местечко ни то, ни се, скорее посредственное, чем выдающееся. Тупиковое какое-то местечко… Напитавшийся водой песок, на который даже толком не присядешь, и высоченный обрыв, китайской стеной тянущийся с обеих сторон вдоль суши. Своими выступами, трещинами и разломами хрупкая на вид стена походила на развалины древнего египетского храма, которые, как мне помнится из учебника истории, строили из песчаника – материала пористого, но долговечного. А цветом и структурой этот песчано-глиняный барьер почему-то напомнил мне халву: не то ореховую, не то подсолнечную. Я подняла голову кверху. Ого, вот так круча! Но кроме птичьих гнезд, выдолбленных в стенке отвесной скалы, ничего интересного не увидела. Алексей привязал лодку к массивной коряге, вросшей в вязкий песок, задорно глянул на меня и перевел взгляд на самый верх обрывистого берега.

– Ну что, рискнем?

Я тотчас же заразилась его идеей, хотя минуту назад даже не могла себе представить, что какой-нибудь дурак в принципе додумается до этакого бреда. Ведь только чудом можно очутиться на верхушке неприступного айсберга. Разве что у нас вдруг вырастут крылья. Адреналин подскочил до небес от предвкушения опасного приключения. Губы пересохли от возбуждения и прошептали:

– Да. Непременно! У нас получится.

Алексей заглянул в нос лодки, извлек туристический топорик в чехле и в шутку похвалил сам себя:

– Какой же я все-таки предусмотрительный.

И мы стали взбираться по стенке самым немыслимым образом. Алексей быстро карабкался вверх, молниеносно определяя, куда можно поставить ногу, а куда не стоит, и опирался лишь на тот глиняный уступ, который имел шанс не обрушиться. Ему, как саперу, нельзя было ошибаться, в противном случае нас неминуемо бы ждало крушение! Одной рукой парню приходилось придерживаться за выемки и выпуклости грунта или цепляться за редкие инородные препятствия, которые на наше счастье встречались на зыбком песчаном пути, при этом другой, относительно свободной рукой, он еще и волок за собой балласт: то бишь меня. Своим драгоценным туристическим снаряжением Леше так и не довелось, воспользоваться, – ну, в самом деле, у него же не три руки! – а посему топорик тоже оказался балластом, и моя кисть постоянно чувствовала жар крепкой мужской ладони и сильное давление нагретой пластмассовой рукоятки.

Под ногами осыпался песок, и отваливались большие куски глины. Но скалолаз не обращал на обвалы внимания и, не останавливаясь ни на миг, упорно тащил меня к цели. Уму непостижимо, за что он там цеплялся? Я поняла, основной принцип нашего восхождения – только вперед, не медля ни секунды, а то кубарем скатишься обратно. Временами мне казалось, что гора имеет отрицательный угол наклона, и я, потеряв почву под ногами, болтаюсь на весу, как сосиска. У-ф-ф-ф! Неужели, финиш? На последних метрах подъема я уже хваталась за все подряд без разбора: за выпирающие из земли корни деревьев, за кусты с колючками и даже за тонкие травинки, выскальзывающие из пятерни. А еще, да простят меня стрижи, за птичьи норки, стараясь удержаться за края их домиков растопыренными пальцами. Слава Богу, Алексей уже у цели – подхватывает, вытягивает меня за обе руки на безопасное место и, запыхавшись, объявляет: «Все. Финиш! – и весело констатирует факт нашего совместного безумства: – Я б сказал – взлетели, исключительно на нашем с вами энтузиазме. Без него бы нам хана!».

Крохотный горизонтальный уступ, площадка размером два на два. С одной стороны пятачок ограничен крутой пропастью, а с другой – непроходимым урочищем, состоящим из шиповниковых зарослей и густого подлеска. А дальше – массивные темные деревья, стоящие одной сплошной стеной.

– Это Край света?! – спросила я шепотом своего проводника.

Шепотом, потому что монументальный вид, внезапно открывшийся моему взору с высоты, диктовал свои законы. Плюс многозначительная тишина, устоявшийся покой и чистота природы на этом краешке земли подсказали, что здесь совсем не нужно суетиться, и уж тем более – орать. Пусть даже от дикого восторга.

– Что, впечатляет? – просиял Алексей, довольный моей реакцией.

– Грандиозно! Просто дух захватывает.

– Правда? Я же говорил. Вот такой он, мой Край света! – торжествовал мой проводник, хвалясь как-то по-детски.

Я отряхнулась от песка и глины, и мы уселись рядышком на край обрыва, «свесив ножки», как и было обещано ранее. На несколько минут мы замолчали, чтобы всласть налюбоваться обступившей нас со всех сторон неописуемой красотой. Не знаю, как Алексей, а я – просто упивалась простором, не имеющим границ, и высоким небом, рождающим извечный вопрос и одновременно сожаление у человека: почему мы не птицы? Я задирала голову и всматривалась в перевернутую бездну. Сплошная синева, если не считать нескольких легких штришков из перистых облаков, небрежно набросанных самой тонкой кисточкой и чуть растушеванных. Эх, полетать бы! Как те большие хищные птицы, не то орлы, не то коршуны, что свободно парят над миром, будто купаются в небе, и сверху наблюдают за всеми нами. Их спокойный и плавный, где-то даже надменный полет завораживал.

Противоположный берег вдалеке своей жизнеутверждающей расцветкой с преобладанием зеленого тотчас напомнил мне карту лесных ресурсов РСФСР, что включена в географический атлас за девятый класс. Я отлично ее помню, так как делала в школе доклад по теме «Лесные угодья России», и даже получила за него пятерку с плюсом! Только на плане местности, который я сейчас изучала с высоты, да не в масштабе, а можно сказать в натуральную величину, доминирующие изумрудные тона – это вовсе не массивы широколиственных и хвойных лесов, а многочисленные луга да выкосы. Эх, должно быть, на солнечных склонах, там, где еще не скошена трава, сейчас все просто усеяно спелой клубникой! Пастбища из-за неоднородности покрова смотрятся отсюда буквально плюшевыми. А желтоватые полосы и квадраты, – помню, в школьном атласе похожим цветом обозначались территории с большим запасом древесины, – это, конечно же, поля с наливающимся колосом. В зелено-желтое полотно неожиданно вклинилось несколько бело-розовых лоскутов: облаком такого вот нежнейшего оттенка бывает окутана ранетка или яблоня по весне, пока цветки еще не развернулись. «Гречиха, должно быть», – подсказала мне интуиция.

Под нами река, плавно огибая береговую нишу, образовывала большой залив, который выглядел отсюда как неподвижное лесное озеро, великолепие которого я уже успела оценить ранее, когда мы только подплывали к заветному месту. Сверху оно выглядело еще живописней. Вода казалась отсюда не изумрудно-темной, а неправдоподобно синей. Видно, от того, что с этого ракурса в нем полнее отражалось небо.

Чудесный пейзаж. Жалко, что с рисованием у меня не фонтан. Хотя, как сказать…

…Когда мы заканчивали второй класс, в нашей школе устроили конкурс рисунка, приуроченного ко Дню Защиты детей. Сонька, любившая во всем конкретность, при постановке задачи дотошно выспрашивала: чем ей творить, карандашами или красками, и кого можно будет изображать. На что бесшабашный наш учитель опрометчиво брякнул: «Рисуй, чем хочешь, хоть пальцем, и чего пожелаешь, хоть черта». Он был молодым веселым парнем, только первый год после института. Поняв все буквально и используя учительскую подсказку, я попыталась отразить на листе бумаги задорного ушастого чертика, которого помнила по мультику «Сказка о попе и работнике его Балде». Но у меня ничего не вышло. Воспроизведенные последовательно рога и уши сразу слились в две вытянутые жирные кляксы, поскольку на то, чтобы высохла краска, требовалось время, а у меня на ожидание не хватило терпения. Полоски на тельняшке, в которую был обряжен лукавый, тоже расплылись, и на месте живота образовалось большое круглое пятно. На всякий случай я еще подрисовала солнышко. Когда я сидела и размышляла, кто же у меня все-таки получился: пузатый таракан или безрогий откормленный бычок с вытянутыми к солнцу ушами, сзади осторожно подкрался преподаватель. Он сдавленно заржал и ласково спросил: «Полиночка, это кто ж у нас такой?». И вдруг я поняла, кого создала. «Просто зайка», – вырвалась у меня. Тогда наставник взял карандаш и крупно написал «ПРОСТО ЗАЙКА» прямо поперек заячьего брюха. Детские работы заняли всю стенку длинного школьного коридора. Самое интересное, что посетители выставки не особо задерживались у героев любимых сказок или, скажем, у многочисленных войнушек с огневыми салютами, танками и самолетиками. Никто не толпился и у ностальгических пейзажей с грибочками, кусточками и елочками. Народ проскакивал мимо, устремляясь к «простозайке», стопорился напротив и просто помирал со смеху. По решению жюри мою работу причислили к наивному искусству и присудили ей первое место. Во так-то!..

Алексей, как и я, напитавшись энергией неба, выказал свое сожаление на украинском языке:

– Эх! Дывлюсь я на небо, та й думку гадаю – чому ж я не сокiл, чому не лiтаю!

Надо же! Буквально сорвал с языка мои мысли.

– До чего же, все-таки, точные слова. Ох, и пробирают! – с восторгом прервала я его мысленный полет, но, кажется, не нарушила при этом общего романтического настроя. – Я тоже обожаю эту песню слушать.

– А я петь. Задушевных песен много…

– Вы часто здесь бываете? – перебила я его, почему-то удивившись, что мой собеседник умеет петь, а еще больше – тому, что взрослый человек не стесняется в этом признаться девчонке.

– Нет, второй раз всего. Однажды рыбачил в заливе, гляжу издалека, что здесь по определению должно быть здорово, но понимаю, что подобраться к месту – задача неосуществимая. Возможно, до меня здесь никто и не бывал. Решил: сдохну, но влезу. Представляете, лишь с четвертой попытки получилось. Трижды кувырком скатывался, думал, разобьюсь, но все-таки одолел эту горку. И нисколько не пожалел потом. Ведь согласитесь, местечко интересное… Мечтал еще здесь побывать, вот даже топорик в лодку забросил на всякий случай, – он сделал паузу и вдруг спросил: – А вы, Полина, нисколько не удивились, когда я объявил, что мы идем на Край Света. Почему?

Восхождение на гору не прошло даром. Как известно, совместные испытания, пусть даже несерьезные, как наши, сближают людей: теперь я доверяла Алексею все больше, почти перестала его стесняться и чувствовала невиданную легкость, будто знала собеседника много лет. Несвойственная моей натуре открытость, проснувшаяся так внезапно, привела к тому, что я поделилась с малознакомым человеком самыми сокровенными воспоминаниями детства, поведав, как мы славно гуляли с моим папой вокруг квартала. Алексей слушал очень внимательно, грустно улыбался, а потом признался:

– А у меня не было таких прогулок. Отец мой очень рано умер. Мы с братом совсем его не помним. А у вас есть брат или сестра?

– Да, Ира. Ей скоро шесть. Она младше меня почти на одиннадцать лет. Такая у нас большая разница получилась.

– Да, разница колоссальная, – прикинув что-то в уме, всерьез констатировал Алексей. – Выходит, ваша сестра почти ровесница моей дочери. И как вы с ней? Ладите?

– Когда как. В общем-то, она девчонка неплохая. Просто, бестолочь еще. Бывает, сильно меня достает. Вечно увяжется за нами, а потом ноет. Сонька еще к ее воспитанию руку приложила. Уж чересчур разбаловала. Она, как только розовый кулек с Иркой увидела, так сразу и полюбила сестру мою до беспамятства.

– А вы? Любите сестренку?