скачать книгу бесплатно
Я замолчал.
– Я полагал, что ты едешь в восьмом вагоне.
– Почему?
– В телеграмме из Москвы было так написано. Может, спутали, может, не на ту цифру нажали. «Капитан Денис Симонов прибудет в Санкт-Петербург поездом 054, вагон 8», мне передали из администрации вчера вечером.
Найд быстро поднял голову, посмотрел на меня, но ничего не сказал. Продолжил ковырять омлет.
– Нас хотели убить, – сказал я.
– Полагаю, что убить хотели только тебя, – поправил Михаил. – Вряд ли Александр представляет для них интерес. Но тебя убить хотели очень сильно. Настолько, что не мелочились, решили уничтожить весь вагон.
– Хорошо, что не весь поезд, – машинально сказал я.
– Хорошо, – кивнул Михаил.
Я вспомнил весёлую толпу молодых моряков, толпящуюся у входа в вагон. И как мы с Найдом некоторое время шли рядом с ними, а потом в сутолоке у вагона ещё и остановились – я полез за старомодными бумажными билетами, которые всегда по привычке распечатываю, а Найд ныл, что вагон у нас шестой, он точно помнит, у него на смартфоне билеты есть, только смартфон разрядился…
Со стороны, наверное, выглядело так, будто мы собираемся сесть именно в восьмой вагон.
Бедные курсанты.
– Но это, полагаю, снимает с меня все подозрения? – спросил я. – Можешь передать вашим питерским дружинникам, что я – как цесарка.
– Что? – Бедренец не понял.
– Как жена Цезаря. Вне подозрений.
– Обычно, когда тебе тоскливо, ты довольно удачно остришь, – сказал Михаил. – Но сейчас не получилось.
Я кивнул.
– Понимаю. Можете ещё Сашу допросить.
– Ты про Александру Фадееву, которую упомянул в рапорте товарищ Симонов, папа Александра? – спросил Михаил небрежно.
Пару секунд я обдумывал его слова.
Потом беззвучно выматерился.
– Полагаю, она импровизировала на ходу, – продолжал Бедренец. – Имя взяла твоего сына, потому что это подсознательно вызывало у тебя доверие. Фамилию – другого писателя тех лет. Нагло, но сработало.
– То есть её не было в поезде? – уточнил я.
– Женщина была, её видели. Скорее всего, билет она покупала под именем Ольга Чехова. Скорее всего, тайно вышла из поезда на границе Питера, когда отцепляли восьмой вагон. Ехала она одна, никакого мужа и дочери с ней не было.
– Я ведь даже проснулся, – заметил я. – Вышел в тамбур… с проводником пообщался.
– Не было похоже на то, что в купе кто-то заглядывал в твоё отсутствие? – спросил Михаил.
Я вздрогнул, глядя на Найда. Тот пожал плечами.
– Не знаю, – сказал я. – Как-то и в голову не пришло… Ольга Чехова… Чем-то знакомое имя.
– Старая русско-немецкая актриса первой половины двадцатого века. Гитлер её очень любил, несмотря на русское происхождение. Ещё, говорят, была агентом НКВД. Спроси Маркина, он точно скажет.
– Ну, ты же не хочешь сказать…
Бедренец вздохнул.
– Нет, конечно. Та Чехова давным-давно умерла, шансов восстать у неё не больше, чем у Наполеона. Но если фальшивое имя выбрано не случайно, то это интересный штрих. Любит литературу, однако.
Я подумал немного и кивнул. Перед глазами стояла Ольга Чехова, она же Александра Фадеева. Блин, красивая женщина. Такие не должны быть убийцами. Ладно, такие имеют право из ревности застрелить соперницу или мужа-обманщика! Но уж никак не отравить вагон мальчишек-курсантов!
– Как у тебя-то? – спросил Бедренец мягче.
– Всё нормально, – ответил я.
– Как Настя?
– А что Настя? Тоже нормально. Днюет и ночует на работе. Ты же понимаешь.
– Она хороший, увлечённый сотрудник, но мне казалось, что любовь к тебе для неё важнее, – осторожно сказал Бедренец. – Может быть, это для неё единственная возможность быть рядом с тобой?
Я улыбнулся.
– Если бы даже и так? Неужели ты думаешь, Михаил, что я стал бы жить с мёртвой женщиной, которую когда-то любил?
Старый кваzи посмотрел мне в глаза. Потом покачал головой.
– Нет, Денис. Ты бы не стал.
Глава вторая. Мёртвые и живые
Санкт-Петербург – город с тяжёлой судьбой. Сколько людей положил в сырую невскую землю Пётр I, одержимый идеей построить в России европейский город, – никто не знает, но считается, что не меньше ста тысяч. Для тех времён цифра чудовищная.
Потом был 1905 год и Кровавое воскресенье.
После была революция и десятки тысяч погибших.
Затем – фашистская блокада и полтора миллиона умерших от голода и холода.
Так что столицей кваzи Санкт-Петербург стал удивительно естественно. Нельзя сказать, что во время катастрофы он особенно сильно пострадал. Не Киев, в конце концов, где людей осталось процентов двадцать от населения. Но кваzи стали стекаться в него со всей страны, а живые – уезжать. Без конфликтов, без ссор. Как-то очень спокойно и буднично, будто город ждал этого момента.
– Ну, так зачем ты меня вызвал? – спросил я.
Мы с Михаилом стояли на Банковском мосту, как на мой взгляд – самом красивом в Питере. Мимо шли люди и кваzи, редкие туристы фотографировались у крылатых львов, традиционно обзывая их грифонами. Львы не обижались, они привыкли.
Мы были одни. Найд ушёл. Убежал к своим знакомым-приятелям, унёсся как ветер, едва ли не вприпрыжку. Его ждали друзья живые и мёртвые, а меня – один лишь только Драный Лис.
– У меня большие проблемы, – сказал Михаил. – Да, в общем-то, у всех нас… – Он замолчал на миг. – Полгода назад мы предотвратили войну между живыми и кваzи. Спасибо тебе. Ты наш друг.
Я вздохнул. Полгода назад я позволил Михаилу забрать смертоносный вирусный штамм, способный выборочно уничтожить всё взрослое население мира. Нет, вру. Не позволил забрать. Сам отдал оружие, созданное сумасшедшим гением, профессором Виктором Томилиным. Сохранил, так сказать, баланс между живыми и мёртвыми.
– Когда ты умираешь, – сказал я, – то ты этого не чувствуешь, плохо всем вокруг. Примерно то же самое, когда ты тупой.
Михаил несколько мгновений помолчал, глядя на холодную воду канала. Когда кваzи напряжённо размышляют, то даже самые способные перестают выглядеть живыми. Михаил хотя бы дышал, а некоторые забывают – им не надо делать это так часто, как людям.
– Это смешно, – решил он наконец-то. – Ты хочешь сказать, что, называя тебя другом, я повёл себя как идиот.
– Да.
– Но мы работали вместе. И ты отдал мне вирус, хотя я не стал драться за него.
– Да, – сказал я, глядя в мутноватую от стужи воду.
– Ты вёл себя как друг.
– Я вёл себя как разумный человек. Я вообще чемпион мира по разумным поступкам. Мне не нравится то, каким стал мир. Но и люди, и кваzи нужны друг другу. Если бы вы все вымерли – мы остались бы наедине с восставшими. На них «чёрная плесень» действует?
Вообще-то я знал ответ. Михаил, полагаю, тоже, но ответил он уклончиво:
– Биологически кваzи и восставшие почти идентичны.
– Хорошо, остались бы только люди. Но в разрушенном мире, где всё равно постоянно восставали бы покойники. А к тому, что сейчас происходит, мы приспособились.
– Работает – не трогай, – кивнул Михаил. – Разумный вывод. Но ты всё равно наш друг. Мой друг!
Я вздохнул. Если кваzи что-то себе вбил в голову – то лишить его этого убеждения можно только вместе с головой.
– Так что случилось? – спросил я. – Ты принёс Представителю вирус. Ты должен быть на коне. А у меня сложилось ощущение, что ты… не в фаворе.
– Этот вопрос я проясню позже, – ответил Михаил. – Основная проблема в другом.
Ну вот. Никуда не денешься, я согласился приехать, я встретился с Михаилом, я позволил ему втянуть себя в разговор.
Глупо теперь затыкать уши и напевать «ла-ла-ла».
– И в чём же? – покорно спросил я.
– Появились атипичные восставшие и атипичные кваzи, – сказал Михаил. – С первыми ты уже знаком.
– Встали слишком быстро, сразу рванулись на охоту, – кивнул я. – А кваzи?
– За последние две недели зафиксировано четыре случая нападения кваzи на людей, – сказал Бедренец.
– Удивил, – фыркнул я. – Вот только не надо делать вид, что среди кваzи не встречаются убийцы.
– Да, – согласился Михаил. – Бывают. Но, видишь ли, раньше не встречалось кваzи, которые были бы способны… терзать жертву.
Я посмотрел на него. Вопросительно поднял бровь.
Михаил откровенно мялся. Он вдруг даже снял шляпу и пригладил волосы ладонью. И отводил глаза.
– Терзать можно по-разному, – сказал я. – Вот ты сейчас меня терзаешь своими экивоками. Но мне кажется, что ты имел в виду…
– Да, – сказал Михаил.
– Зубы? – безжалостно уточнил я.
Михаил кивнул.
– Ты хочешь сказать, что какие-то кваzи нападали на людей и… рвали их зубами… – сказал я. – Верно?
Бедренец опять кивнул.
– И?
– Они… ели, – тихо сказал Михаил.
– Как восставшие? Пожирали людей?
– Не совсем, – пробормотал Михаил. – Они даже не ставили своей целью убить. Две жертвы из трёх выжили… их просто искусали… частично погрызли… шрамы останутся.
– Но каждый раз ваши замечательные вегетарианцы не упускали случая проглотить кусок человеческой плоти.
Михаил кивнул.
В голове у меня мешались отвращение, злость и любопытство. Наверное, мой моральный облик достоин сожаления – любопытства было больше.
Все кваzи были когда-то кровожадными тупыми восставшими. Все кваzи возвысились, обрели разум, убив человека и сожрав хотя бы часть его мозга. Это жуткая правда, которую знают немногие.
Но есть вещь, которую знают все, – кваzи вегетарианцы. Очень строгие, они даже молоко пить не могут. Это действительно правда.
И это то, что позволяет нам сосуществовать с живыми покойниками.
Если выяснится, что кваzи способны пожирать людей, подобно своим неразумным предшественникам, то начнётся война.
– Рассказывай, – сказал я. – Только давай уйдём куда-нибудь в тепло. Я живой, я озяб.
У кваzи температура тела выше человеческой. Но холода они не чувствуют. Как сказал однажды Михаил: «Своё отмёрзли».
– Пошли, – кивнул Михаил.
Идти пришлось недалеко. Мы прошли по набережной вдоль канала и на углу с Москательным переулком вошли в дверь старого четырёхэтажного здания. Вроде как в здании располагались университетские корпуса, но за дверью была совершенно не учебная атмосфера – подтянутый вооружённый вахтёр (человек, не кваzи) за столом, казённая, лишённая уюта атмосфера, белый свет ламп (я уже замечал, что кваzи больше любят холодный спектр освещения). Здесь Михаила знали, здесь Михаила уважали. Даже вахтёр, при взгляде на которого хотелось остановиться и отдать честь, не стал меня останавливать – протянул было руку за документами, но Бедренец покачал головой и вахтёр не стал спорить.
– Научный центр, – сказал Бедренец. – Небольшой.
