скачать книгу бесплатно
– Так… Я сам разберусь, что мне делать, – и, понимая свою резкость, исправляю положение: – Прости, Ванюха, я сейчас очень зол и боюсь сорваться.
– Я это чувствую, потому и… прошу, – шепчет он, пытаясь поднять на меня взгляд. – Не надо…
– Слушай, ты лучше поспи пока пару часов, – командую мягко, с применением гипнотического воздействия. – Меньше будет болеть. Потом я приду и повторю свою терапию. Раз, два, три… – и делаю традиционный щелчок пальцами.
Ванькины глаза закрываются…
* * *
Сбегая по лестнице на первый этаж в приёмный покой, сверху наблюдаю там мерзкую картину. Вышколенная за годы совместной работы наша охрана героически обороняет вход в коридор, ведущий к смотровым помещениям, от пытающихся пройти туда троих мужчин – одного солидного, в возрасте, и двоих молодых и мощных бандюганского вида. Ясно – это посланец папаши со своей охраной.
– Не положено! Понятно вам? – повышает голос один из наших охранников. – Без разрешения мы не пускаем.
– А мне плевать на ваши разрешения! – брезгливым тоном реагирует приземистый холёный, с седым «ёжиком» мужик и командует своим охранникам: – Парни, ну-ка, освободите мне проход.
– Что здесь происходит? – поняв, что пора вмешаться, задаю вопрос тоже в повышенном тоне.
– Это ещё кто такой? – с тем же выражением лица спрашивает посланец.
– Поскольку вы позволяете себе устраивать у меня в больнице дебош, потрудитесь представиться первым, – требую я жёстко.
Понимаю, вид совсем не старого, хоть и с седеющими висками, человека в белом халате, несколько хлипкого на фоне качков из сопровождающей его охраны прибывшему лицу не кажется солидным, поэтому спокойно жду очередного хамства. Оно не заставляет себя ждать.
– Парни, делайте, что я сказал, – нетерпеливо приказывает незваный гость, полностью игнорируя моё присутствие.
Ну что ж… Кажется они дождались и сейчас увидят… небо в алмазах. Хотя…
– Парни! – хлёстким окриком я заставляю их смотреть на себя, а когда они удивлённо поворачиваются, как всегда делаю при гипнозе, ловлю взгляд первого и приказываю: – Вон отсюда! Ждать на улице!
Объект воздействия съёживается, поворачивается и направляется к двери.
– Эй ты! – окликаю второго, отвлёкшегося на первого. – Тоже – вон отсюда! Тоже – ждать на улице!
Он, точно так же съёжившись, следует за напарником.
– Вы куда? – удивлённо восклицает папашин посланец, явно шокированный происходящим. – Остановитесь!
– Было приказано идти вон и ждать на улице… – бормочет второй, не останавливаясь, следуя к двери.
– Стойте, я сказал! – пытается приказывать их начальник.
– Не трудитесь. Они сейчас выполняют МОИ команды, – уже спокойно поясняю я, интонационно выделяя слово «мои».
– Спасибо, Александр Николаевич, – явно выдыхает один из наших молодых охранников. – Я уж думал, случится ещё один инцидент.
– Ещё не вечер, так что не расслабляйтесь, – бурчу себе под нос и, тоже выдохнув, смотрю на гостя. – А теперь всё-таки извольте представиться.
Не воздействуя на него, просто спокойно жду ответа. Умея читать чужие мысли, с удовольствием воспринимаю наступившее смятение у прежде самоуверенного хама. Бедняга просто не понимает, что сейчас произошло. У него в голове до сих пор только один вопрос: почему его охранники, не послушавшись хозяина, ушли? Чувствую возникшую от состояния беспомощности досаду, а с ней и наступившее раздражение.
– Я помощник Эдуарда Палыча и приехал сюда, чтобы забрать его сына, – наконец безапелляционно заявляет он, не называя своего имени и отчества, но скользя по мне взглядом, в котором сквозит откровенное пренебрежение. – Где мальчик? И вообще, кто вы такой?
– О, как вы его назвали, мальчике мы будем говорить у меня в кабинете, – в свою очередь игнорируя его последний вопрос, информирую я и, видя желание возразить, твёрдо добавляю: – По-другому не будет. Идёмте!
Мой кабинет здесь же, на первом этаже, недалеко от приёмного покоя, в поликлиническом отделении.
– Если бы не саботаж охраны, разговор был бы другой, – бормочет посланец, но за мной идёт. – Я вынужден терять тут время, пока не зная, с кем говорю.
– Но помощник неизвестного мне Эдуарда Павловича для меня тоже пока остаётся безымянным, – через плечо бросаю я, доставая из кармана ключ, чтобы открыть дверь кабинета, на которой укреплены две таблички. На верхней написано: «Доктор Елизов». На нижней указано, что Елизов Александр Николаевич является первым заместителем главного врача. Киваю на надписи: – Вот моя визитная карточка. Заходите!
В кабинете сажусь в своё кресло, а гостю молча указываю на стоящую напротив обычную медицинскую кушетку. Усаживать его на стулья, стоящие около стола, сидя за которым веду приём, считаю излишним.
– Так всё-таки кто такой этот ваш – как вы его назвали?.. Эдуард Павлович?
– Вы должны это знать! Глава корпорации… – и следует весьма известное название.
– Я никому, кроме своих пациентов, ничего не должен, – жёстко припечатываю я и сразу интересуюсь с откровенной насмешкой: – А у помощника этого самого Эдуарда Павловича своё-то имя есть? Или вы у вашего босса по номерам числитесь?
Мужик багровеет и сначала, не найдя, что ответить, хлопает глазами, а потом взрывается:
– Какая вам разница!
– Просто я не привык общаться с пронумерованными манекенами.
Честно говоря, во время этой перепалки, слегка покопавшись в его мозгах, я уже прочёл, что зовут этого помощника Виктор Константинович Бураков, но всё равно уж очень хочется услышать это от него самого.
– Ну так всё же, может, назовётесь?.. – и держу паузу в знак ожидания.
– Бураков Виктор Константинович! – наконец подтверждает он выясненное мной самостоятельно.
– Так вот, возвращаясь к вашему Эдуарду Павловичу. Как я понимаю, вы считаете наличие в качестве папы топ-менеджера или даже, может быть, владельца фирмы даёт право сынку по пьянке творить беспредел?
– Мальчики отмечали день рождения. Ничего страшного. С каждым бывает!
– Ничего страшного, говорите? – задумываюсь. – Идёмте!
Предварительно заставив надеть требуемый у нас при любых посещениях больничных помещений белый халат и бахилы, веду этого помощника на третий этаж в палату к Ваньке.
Входим. Братишка лежит так, как я его, усыпив, и оставил. Пусть отдохнёт. И ночное дежурство, и ещё я намучил…
– Вот, видите? – показываю на изуродованное лицо. – Это сделал, как вы назвали, мальчик. Повалил человека и бил ногой по лицу, крича, что научит врачишек правильно обслуживать хозяев жизни. А этот врач находился при исполнении своих обязанностей и должен был работать с пациентом, которого привезли по «скорой» с серьёзным сердечным приступом. Царапины на лице сынка вашего хозяина в такой экстренной ситуации могли бы и подождать.
Сказав это, тем не менее читаю в мозгах своего визави полное равнодушие. Там висит только одна задача: забрать, уехать и забыть. Понимаю, что это точно представитель неких небожителей, или, как, оказывается, они себя называют, «хозяев жизни».
– Зачем вы мне всё это показываете? – наконец следует раздражённый вопрос.
– Об этом мы продолжим разговор в моём кабинете после того, как ещё посмотрим на вашего… мальчика, – отрубаю я. Этого скота я и сам ещё не видел.
В смотровой на кушетке развалился и похрапывает здоровенный смазливый детина лет двадцати с небольшой, явно нестрашной ссадиной на лице. С его комплекцией справиться с Ванькой было нетрудно. Обращаю внимание на ботинки. На их носках укреплены блестящие металлические накладки. Теперь ясно, откуда у братишки такие переломы!
– Вы считаете вот это, – показывая на травму, обращаюсь я к посланцу папаши, – более срочным, чем сердечный приступ?
Ответа не жду, ведь уже прочитал его мысли.
– Идёмте!
В кабинете снова сажусь за стол, а гостю вновь киваю на кушетку.
– Хотелось бы услышать ваши комментарии показанного вам сначала на третьем этаже и потом на первом, – приглашаю я его к разговору. – Надеюсь, вы увидели разницу между первым и вторым случаями?
– Разница есть, – неохотно соглашается он и переходит в наступление: – А вы, я тоже надеюсь, понимаете разницу между сыном Эдуарда Палыча и каким-то местным сердечником, ну и вашим… районным врачом тоже?
– Тогда припишите к перечисленным вами и меня, – и не могу подавить усмешки. – Судя по поведению в присутствии вашей охраны, которое я сейчас наблюдал, себя вы причисляете к людям на уровне сынка шефа. Так?
– Конечно, не к самому верху, но весьма близко, – со спокойной уверенностью констатирует посланец папаши, явно успокоившись и собравшись с мыслями. – В ином случае я, возможно бы, так не сказал, но поскольку мы с вами сейчас тет-а-тет, замечу: в мире люди делятся на две неравные группы. Есть те, кого требуется обслуживать, а есть те, которые должны обслуживать, и их большинство. Я понятно излагаю?
– Достаточно понятно для мозгов какого-то «врачишки», – и снова усмехаюсь. – Но вам и отцу «мальчика» придётся учесть: я тоже делю людей, но совсем по другому принципу. По принципу человечности и морали.
Сказав это, включаю паузу и неожиданно начинаю анализировать свой опыт общения с подобными субъектами, то есть с сильными мира сего или с теми, кто себя таковыми считает. Искренне полагая, что высокое положение, а значит, и возможности, соответствующие такому положению, дают им больше прав, нежели всяким там «врачишкам», «учителишкам», «инженеришкам» и прочей неуважаемой такими людьми публике, они позволяют себе её бессовестно нагибать или вообще топтать. Тогда получается, например, вооружённый человек, а значит, тоже имеющий повышенные возможности, может спокойно по праву сильного грабить безоружного. Или я со своими сверхвозможностями в области биоэнергетики, гипноза и прочего из этой же области… Тоже ведь могу творить, что хочу! И сдерживающим элементом тут является лишь мораль. Только по признаку «морально или аморально» можно проводить границу! Но, увы, такие, как сияющий от лоска господин, сидящий напротив, проводят её совершенно по-другому.
Однако пора продолжить общение и наконец расставить все точки над i.
– Так вот… – я начинаю основную часть разговора. – Этого вашего мальчика до моего разрешения вы не заберёте, – и набираю по внутреннему телефону номер нашего юриста. – Лена, здравствуй. Я попрошу тебя подготовить заявление в полицию по сегодняшнему событию… Ах, уже готово! И свидетельские показания тоже? Спасибо тебе!
Положив трубку, смотрю на папашиного представителя.
– Вы с ума сошли? – искренне удивляется он. – Вы что, ничего не понимаете? Я могу позвонить, и приедут настоящие… парни, а не эти саботажники. Мы же просто заставим вас отдать мальчика.
– Насчёт, как вы сказали, саботажников… Попытайтесь уложить в голове: они не виноваты, поскольку просто НЕ МОГЛИ не выполнить моего приказа, – объясняю я терпеливо. – Не заставляйте меня с целью убеждения приказать ещё и вам сделать что-нибудь… экстравагантное, а потом наблюдать, как вы будете это исполнять. То же самое случится и с теми людьми, которые приедут по вашему вызову. Умею я так! Понимаете?
– Вы что…
– Да-да! Именно то, о чём вы сейчас… возможно, подумали. Я не случайно показал вам свою, как я называю, визитную карточку. Вечером дома наберите в Интернете мою фамилию и почитайте, с кем ваша компания собирается связаться.
На лице моего визави снова откровенное смятение.
– Может, мы как-нибудь сумеем договориться?
– Договариваться я не намерен, – предупреждаю жёстко. – Считаю, поступать надо по закону. Этот отморозок нанёс нашему врачу телесные повреждения – пусть сумеет ответить. А что касается звонка папы в Управление полиции, так они, кстати, тоже по закону, просто обязаны принять у нас заявление и показания. Можете не сомневаться, я за этим прослежу.
– Хотите повоевать с системой? – теперь он насмешливо улыбается. – Это, знаете ли, опасно!
– А я привык. Не в первый раз, – и внимательно смотрю ему в глаза. – Выдюжу! Пойдёмте, хочу ознакомиться с заявлением и показаниями лично, а вашему мальчику уже пора просыпаться и ехать в отделение полиции. Да и нам надо освежить и прокварцевать помещение после его перегара.
Когда мы выходим из кабинета, представитель высокопоставленного лица ещё раз изучает содержание табличек на двери и даже всё записывает.
* * *
Наш юрист размещается в небольшой комнате рядом с бухгалтерией, и я захожу к ней вместе с папашиным посланцем.
– Здравствуйте, Александр Николаевич! – она поднимается из-за своего стола. – Я необходимые документы подготовила в двух экземплярах. Все свидетели избиения написали свои показания. Также в присутствии наряда полиции сделаны копии данных с камер видеонаблюдения. Они эти копии заверили по акту. Вот, посмотрите… А на заявлении в полицию нужна ваша подпись как исполняющего обязанности главного врача.
Ну и ну… Умница! На редкость грамотно сработала!
Лена – жена нашего с Ванькой друга Павла, работающего здесь же, в больнице, замом по хозяйству. С ней я знаком столько же лет, сколько и с ним, поэтому наше общение всегда происходит на «ты», но сейчас эта умнейшая женщина, прекрасно всё понимая и оценив обстановку, держится строго в рамках официальной лексики.
Пробегаю глазами по протянутым бумагам, потом подписываю заявление. На своего спутника даже не оборачиваюсь.
– Я хочу посмотреть, – заявляет он.
– Вам это покажут в полиции, если сочтут нужным, – сухо бросаю я, ловя при этом одобряющий взгляд юрисконсульта.
– Я потом и у Ивана Николаевича, как у пострадавшего, возьму заявление, чтобы представлять его интересы в суде, – как бы между делом замечает она. – Как он? Я пока к нему не ходила.
– Сейчас и не надо. Я там сделал всё, что требовалось, и теперь он спит. В общем, ещё раз спасибо! Наряд полиции ждёт, пойду и скажу им, чтобы паковали этого… – оборачиваюсь на папашиного представителя, – мальчика. А вместе с ними надо попросить съездить Павла, являющегося официальным лицом, чтобы он проследил входящую регистрацию нашего заявления и взял подписи на копиях документов.
На улице вижу перекуривающий около патрульной машины наряд полиции и странно топчущихся у двери двоих парней из охраны посланца. Подхожу к полицейским.
– Вот заявление от нашей больницы и свидетельские показания людей из числа персонала, видевших это безобразие, – и отдаю полицейским документы в «несгибайке». – Там же диск со знакомыми вам материалами с камер видеонаблюдения. Ваш клиент в смотровой – забирайте! Насколько я знаю, вы можете его задержать на двое суток. Наш сотрудник поедет с вами, чтобы забрать копии с визами о принятии оригиналов.
Не знаю, с какой интонацией у меня прозвучали эти слова, но старший наряда укоризненно качает головой.
– Александр Николаевич… Вы с нами так говорите, будто в чём-то подозреваете.
– Да. Я подозреваю, что будет ещё какой-нибудь приказ, который вам надо будет выполнять. Даже знаю какой, – и горько усмехаюсь. – Для такого предвидения не требуется моих способностей.
Взяв бумаги, наряд идёт за мной в смотровую, где по-прежнему безмятежно отдыхает главный виновник всех событий. Посланец папаши, присев на корточки около кушетки, начинает осторожно трясти его за плечо.
– Володя… Володя! Проснись… Ну, Володя!
Детина сначала что-то мычит, чмокает губами, потом нехотя открывает глаза.
– Ну чего?..
Потом он обводит непонимающим взглядом всех присутствующих, садится и трясёт головой.
– Бу-у-у… Ох… – снова обводит всех нас взглядом покрасневших глаз и брезгливо спрашивает: – Ну чё надо?
При этом выражение его лица чем-то неуловимо напоминает то, какое я видел на лице Буракова, когда он командовал приступом брать нашу смотровую.
– Володя, к тебе есть претензии, – с усталостью в голосе объясняет папашин гонец и кивает в мою сторону. – Вот у этих людей…
– Опять я кому-то морду побил? – довольно ржёт сынок и с видимым удовольствием заявляет: – Люблю я это дело по пьянке!
– Вы задержаны по подозрению в нанесении телесных повреждений врачу больницы во время его дежурства, – сухо констатирует старший наряда. – Идёмте в машину!
– Ещё чего! – презрительно скривив губы, бросает высокопоставленный детина. – Сейчас отцу позвоню – попрыгаете! Константиныч, где мой телефон?
– Посмотри, он у тебя всегда лежит в правом кармане, – с той же усталостью тона подсказывает посланец.
