Проза жизни

скачать книгу бесплатно


Подчинённый смутился:

– Одно место пустует. Но мы же не положим его туда?

– Я не об этом. Поменяйте мужчин и женщин палатами. На освободившееся место положите этого пациента.

– Всех?.. – опешил толстячок.

– Ну да. Что удивительного? – удивился теперь завотделением. Недовольно глянул на помощника: – Для нас он – больной. И пусть до обеда его приведут ко мне на осмотр.

Вся свита вместе с заведующим двинулась дальше по коридору.

– Вот это да-а… – покачала головой медсестра Ольга. Она сегодня была вместо Светланы.

– Кто он? – осторожно спросил Вячеслав.

– О-о, это Алимов, заслуженный врач эРэСФээСэР, – с уважением сказала Ольга. – Николая Степановича весь Камышин знает. Хирург от Бога! Тебе повезло – он только что вышел из отпуска.

Охрана была недовольна. Однако прапорщик решил не усугублять ситуацию. Как-никак, не он тут начальник, вдруг придётся попасть к этому хирургу с болячками?

В коридоре началась суета, связанная с тасовкой пациентов туда-сюда. Кое-кто из них тоже ворчал и криво поглядывал в сторону Вячеслава, но… Кто же будет возражать тому, от кого зависит твоё здоровье? Теперь конвоиры устроились уже возле палаты.

Вячеслав чуть не сгорал от стыда. Он старался не глядеть вокруг, чувствуя себе прокажённым среди нормальных людей. А через полтора часа его повели на приём к Алимову.

Процедура осмотра была не слишком приятной, да куда деваться! Опросив больного и осмотрев его «пятую точку», хирург пессимистично покачал головой:

– О-о… У вас внутреннее кровотечение. Готовьтесь к операции на завтра.

– Нельзя ли, доктор, без операции? – робко возразил Вячеслав. – Не хочется шкуру портить.

Алимов пожал плечами:

– Отправитесь обратно в колонию. Пусть там попробуют вылечить без операции, если смогут. Отличный вариант умереть неповреждённым снаружи.

Вячеслав вздохнул, молча махнул рукой. «Нет в жизни счастья, оно лишь в могиле» – вылезло из закромов памяти. Не предупреждение ли то было свыше?

Обед уже ему не принесли, дали только стакан молока. Он опять уставился за окно. Вспомнились чьи-то строчки: «Ты будешь, как больной, смотреть через окно. И кожа ссохнется, и мышцы ослабеют…». М-да… Доктор никак не мог поверить, что его будут потрошить, как тушку курицы. В каком-то смятении размышлял о том и сём. «Сочиню-ка я стихи Светлане», – родилась в мозгах бредовая идея. – Кстати, как там дальше в стихотворении? «Себя преодолеть…». Нет, я не собираюсь просто так сдаваться!».

На зоне Доктор немного баловался стихами, и, вроде, даже получалось что-то дельное, как говорили его кенты. Удивительно, но голова слегка прояснилась, и будто впереди замаячила надежда. Организм вдруг обрёл второе дыхание. Как говорится, пан или пропал!

Он достал из сидора тетрадку и карандаш.

***

Утром снова появилась Светлана. Вячеслав протянул ей тетрадный листочек, сложенный вдвое:

– Это тебе…

– Эй, что это?! – вскочил прапорщик. – Не положено.

Он отобрал бумагу, развернул и скользнул взглядом по ней. Хмыкнул, видимо, вспомнив что-то своё, протянул листок медсестре:

– Ладно… Возьми, коли так.

Теперь конвоир не сомневался и отпустил Светлану вдвоём с Вячеславом. Они дошли до туалета, и казашка, весело поигрывая бритвенным прибором, показала на пах Доктора:

– Тебе помочь или сам справишься?

Нет уж! Вячеслав такого святотатства над мужским самолюбием не допустит! Грубовато произнёс:

– Сам управлюсь.

Взял у Светланы бритву и скрылся за дверью.

Выбрив растительность вокруг личного достоинства, Доктор с гордым видом выполз из туалета. Тут же появилась каталка с пожилой медсестрой и знакомым толстячком. Он взгромоздился на эту громоздкую медицинскую телегу и отправился в неизвестность.

***

Очнулся Доктор поздно вечером. Он лежал совершенно один в тёмной палате. Прислушался к звукам за стеной реанимации. Ничего не слышно. В чисто-синем небе зажигались первые звёзды. «Говорят, на зоне не место для надежды. И всё-таки, как без неё быть? Ведь живу же дальше» – загорелась в душе тихая радость. Вячеслав с невероятным трудом слез с кровати и поковылял в туалет. Казалось, что кишки вот-вот вывалится. Он судорожно придерживал ладони у рубца вдоль всего живота.

На третий день Доктора перевели обратно в старую палату. Остальные больные смотрели уже доброжелательнее на "сидельца".

Почти сразу появилась Светлана. С радостью спросила:

– Всё нормально?

Зато Алимов больше не появлялся. Поговаривали, что он постоянно проводит операции. Вместо него Вячеслава осмотрел толстячок, также принимавший участие в операции. Помощник завотделения вынес приговор:

– Вроде, без осложнений.

Уже через сутки Доктора отправили на зону, и со Светланой не удалось попрощаться. Да и своему спасителю Вячеслав не сумел сказать простое «спасибо».

И вот сейчас Доктор бредёт через плац. Ему разрешили ходить без строя в столовку. Какой строй, когда отпетый уголовник обеими держался за брюхо, боясь, что на том разойдётся длинный шов! Ведь кишки упрямо пытались вылезть наружу, как из порвавшегося мешка, зашитого наспех.

Август подходил к концу. Доктор до сих пор не верил, что он и почти здоров, и скоро освободится. Честно говоря, его действительно напрягало грядущее: какова она, эта реальность, после долгого отсутствия на родной планете? Сумеет ли он приспособиться к новой жизни? На зоне всё чётко, как в заводном механизме: подъём, завтрак, проверка, развод, работа, опять развод, опять проверка, сон и так далее. До той поры, пока начальник ДПНК не вызовет к себе, изучающе в последний раз глянет на твою физиономию и скажет: «Свободен». Да, она, предопределённость на зоне, в чём-то хороша, ибо ты ни почти за что не отвечаешь. Разве что, кроме, беспечного «базара», за который в волчьей среде можно ответить продырявленной шкурой.

Однако, человек – не механизм. Многолетний режим постепенно сводит с ума. Везёт тем, кто отсидел три-четыре года. А вот после… Иные кончают самоубийством или помешательством, а иных кончают твои собратья по несчастью за то или это. Выживают лишь те, кто действительно становится зверем, жестоким и хитрым. Здесь пощады почти ни от кого не жди. И то, что случилось с Доктором, не укладывалось в рамки зековской обычности.

***

– Ты уверен, что это тот самый врач? – спросила симпатичная шатенка с причёской каре, сидевшего с мужем в синем «Форд-фокусе».

Бойко задумчиво смотрел на трёхэтажное кирпичное здание, перед которым расстилался всё тот же пустырь с жалкими кустиками. «Ничего не изменилось, хотя минуло ровно тридцать лет», – сделал разочарованный вывод Вячеслав. Даже засомневался, здесь ли всё произошло? К великому сожалению, трясина забытья почти поглотила фамилию человека, который спас его. Зато в больнице тотчас поняли, о ком речь. Врачей хороших много, легендарных – единицы. Одна пожилая медсестра даже помнила Светлану. Но никого практически из старого персонала не осталось.

А память вновь возвращала Вячеслава к той поре, когда он покинул проклятую зону. Как ни банально звучит, всё было, как во сне.

…Он вышел тогда, но тяжёлая дверь не сразу захлопнулась сзади – парочка вертухаев ещё наблюдали за ним. Вячеслав – отныне уже не Доктор! – сделал несколько шагов и опустил на землю сидор, в котором лежали книги и несколько общих тетрадок с многолетними записями. Навстречу порывисто кинулась сильно поседевшая мать. Поодаль стояла худенькая сестрёнка, которая уже была девицей на выданье. Они обнялись и пошли, не поворачиваясь назад. Свобода…

Взяв такси, поехали в плавучую гостиницу на Волге, где мать сняла номер. После гуляли по Камышину. Зайдя в магазин, торговавший известным текстилем, Вячеслав купил матери на заработанные деньги красивый отрез на платье.

Бойко изумлялся разноголосому шуму, множеству народа на улицах, яркой одежде улыбчивых женщин, постоянно разъезжающим вокруг машинам. Он столько невозвратного времени потерял ради чего?! Вячеслав разучился плакать в застенках. Но сейчас едва сдерживал слёзы. Впрочем, понемногу душа начинала и радоваться, ибо кончился этот, казалось бы, бесконечный кошмар наяву. Он ведь мог не дожить всего каких-то двух месяцев до освобождения после долгого заключения! И от этих мыслей душа оживала.

На следующий день они отплыли на «Комете» в Волгоград. День был солнечный, они втроём сидели на верхней палубе. Болтали обо всём, любовались речными просторами. В какой-то момент Вячеслав сказал:

– А я ведь, мать, даже стихи писал в больнице.

И стал с вдохновением читать о жизни-лошади, в «свече» скинувшей седока, медсёстрах-ангелах, без которых скучна обитель печали, заботливой Светлане, чьи глаза он никак не мог забыть.

Не мог забыть, но забыл…

По приезде на родину враз появились заботы, которые требовали неотложного решения. И было непонятно, откуда эти проблемы взялись? Появившиеся вдруг ниоткуда дружки пытались затянуть Вячеслава на прежнюю дорожку. С большим усилием отказался. Кореша недоверчиво усмехались: «Неужто завязал?».

Начиналась перестройка, и он занялся бизнесом. Да, было ещё множество больших и мелких дел, которые нужно было решать и решать. Постоянная круговерть не давала минутки оглянуться назад! Да и нужна ли была та грязная, словно старая одежда, жизнь? Вячеслав просто выкинул её на свалку.

***

Так пролетело не одно десятилетие. Бойко уже где только не побывал! Однако в Камышин судьба не заносила. И тут, как бы случайно, Ольга предложила махнуть на выходные в этот старинный город с красивой архитектурой. Пока ехали из Волгограда, прошлое само собой вернулось к Вячеславу. Что если повидать хирурга, спасшего его? Желание усилилось после посещения краеведческого музея, где была специальная экспозиция, посвящённая Алимову.

Но знаменитый врач уже давно не работал в больнице. Бойко дали его домашний номер, хотя предупредили: хирург очень стар, супруга недавно умерла, и он практически никого не принимает.

Гудки в мобильнике тянулись долго. Наконец, в трубке послышался старческий голос:

– Алё, я вас слушаю.

Вячеслав не знал, как начать. Он попытался рассказать о том случае, когда Алимов спас его. Увы, хирург не мог вспомнить слишком далёкий для него эпизод. О, сколько операций он провёл в своей жизни – не счесть! Нет, не помнит мимолётный для него случай.

– Всё же я вам очень благодарен, – сказал в конце скомканного разговора Вячеслав. – Большое спасибо.

И отключил телефон.

– А что ты хотел? – резонно спросила Ольга. – Следовало ожидать, что он тебя не помнит.

Бойко молча крутил баранку. Он возвращался с любимой женщиной домой, и был также благодарен ей, что так всё получилось. Оба были полны впечатлениями от поездки. Однако разговор с Алимовым не отпускал Вячеслава.

– Мне кажется, теперь у тебя на сердце должно быть спокойнее, – заметила Ольга.

– Ты, как всегда, права, малыш, – кивнул Вячеслав.

«Для кого-то это лишь рядовой эпизод в работе, для другого – что-то бо?льшее, – мелькали в нём обрывки мыслей. – Всё только в голове человека. Как там однажды вертелось у меня на уме? Суть человека – его душа. И душа заставляет наше тело совершать то или иное».

Душевные струны

Знойное лето Причерноморья. Горная цепь вокруг Цемесской бухты охраняет льнущее к ней побережье. Не зря здесь в советское время сплошь пионерские лагеря и турбазы. Особенно много их сгрудилось как возле Кабардинки, так и в ней самой. Златошар близится к зениту, и посёлок погружается в томную дрёму.

Густые заросли раздвинулись, и сквозь них пролез Вадик. Ему тринадцать лет – когда уже становишься вроде взрослее, с другой стороны, пока полностью не вырвался из кокона детства. Именно поэтому он сейчас шастает по кустарнику вперемежку с низкорослыми деревьями. Воображает себя юрким индейцем на охоте. А кем же ещё можно быть после фильмов о воинственных апача и сиу, где герой Гойко Митича только и побеждает злых бледнолицых?

Правда, на густо заросшем пустыре вряд ли найдёшь настоящую дичь. Кроме птиц да ящериц тут ничего не водится. Однако буйное воображение вряд ли остановишь! В кустах уже мерещатся притаившиеся медведь или пума. Возможно, враги соседнего племени. Так что надо держать копьё в руках покрепче. Кстати – уже без шуток – иногда проскальзывают и медянки. И кто знает, что в их панцирной башке? Возьмёт да тяпнет, коли наступишь случайно. А если какая-нибудь из них выросла до гигантских размеров? Аж дыхание замирает при мысли о встрече с таким чудищем! И тогда нужно проявить незаурядные силу и ловкость, чтобы сразить его в бою.

Вадик слегка жалел, что не с кем разделить столь занятные игры. У себя дома, в далёкой Сарепте он создал из друзей собственное племя. Они плавали на плотах по местным болотам и даже соорудили на островке в камышах святилище с глиняными идолами. Всё было очень серьёзно. Даже на собственно изобретённом языке пытались лопотать.

***

Сюда, в пионерлагерь, он попал в июле. Тот находился как раз рядом с пустырём. И пока остальные ребята толклись на асфальтовых дорожках-площадках, Вадик облюбовал местность за оградой их заведения. Ну их нафиг с вечной заорганизованностью! То надо готовиться к очередной дате, связанной с пионерией, то к митингу в поддержку каких-то заключённых, неизвестно за что посаженных в далёких странах. Одно развлечение, когда играли в шумную «Восьмёрку», она же – «Сердце крепости». Вот тогда случалась потеха с толкотнёй! В остальном же лучше самому себе найти занятие.

Вадик распрямился, отряхнул голубые шорты. И услышал тихий женский голос, который донёсся со стороны крошечной поляны в густой куртине.

«Как здесь очутилась тётка?» – родилось недоумение у подростка.

Следом раздался низкий мужской голос. О чём разговаривала парочка, было не понятно. «Что они тут делают?» – уже возмутился Вадик, раздосадованный, что в его владения залезли чужаки. Хотя затем тонким родничком в голове пробилась неясная мысль: «Неужели?..»

Ведь в подростке уже начинали бродить странные соки, которые сбивали с толку. Нечто сладостное возбуждалось в нём и бесстыже лезло наружу. Да так откровенно, что Вадик порой боялся глядеть на девчонок в трико на уроках физкультуры. И ещё заболели… сиськи. Такие коричневые пятнышки, которые раньше он не замечал на собственном теле. Однако теперь эти вот сосочки нестерпимо ныли вторую неделю. И не было от них никакого покоя ни днём, ни ночью. Вадик не совсем понимал, что происходит с его организмом. И не у кого спросить, что за фигня. Воспитателей – стесняешься, сверстники засмеют. Хотя приятель по лагерю Мишка признался, что у него «тоже не того в низу живота». И заодно сообщил Вадику по секрету ошарашивающую новость:

– Слышь, девчонки тоже жалуются друг другу, что у них сиськи болят.

И заржал:

– Тискают втихоря у себя. Сам видел! Они, наверное, того… хотят.

– Чего того? – не врубился Вадик.

– Ну, ты дура-ак, – протянул Мишка, оценивая его слабые познания в столь хитром вопросе. И на ухо прошептал ужаснейшее слово.

Нет, Вадик, разумеется, подобную ругачку знал от ровесников. Иногда кто-либо из них бросал её с видом знатока. Но чтобы самому произносить брань… Даже если бы индейцы пригрозили снять с подростка скальп, он не согласился бы.

А ведь сейчас именно «этим» занимаются дядька с тёткой. Вадик нутром чувствовал: именно этим. Поэтому само собой тянуло ознакомиться с деликатным процессом воочию.

Он стал подкрадываться, как настоящий охотник. Главное, не спугнуть дичь! Иначе не рассмотришь всё в подробностях. Мелькнуло опасение: «Лишь бы не застукали, не то накостыляют…».

***

На скрытой от взора полянке уже раздавалась возня и женский хохоток. Ох, как это распаляло фантазию подростка! Он целеустремлённо пополз по тенистому тоннелю вперёд.

Не тут-то было! На пути встали колючки. Ткнулся Вадик вбок – ещё хуже: путь преграждали проклятые держидеревья. Крепкими и длинными шипами оно запросто могло проткнуть ладонь.

Подросток дал задний ход. Едва удалось вытащиться обратно. Но драгоценное время упускаешь! В кушерях раздавались слишком будоражащие стоны.

Вадик вылез из сплетения трав. Огляделся. «Где бы легче подобраться? Надо обежать примерно полкруга, – прикинул он. – Там есть тропинка к полянке». Топать напрямую нельзя, но коли тихо-тихо красться, пригибаясь за кустарником…