скачать книгу бесплатно
Если мунг по какой-то причине покидает свой район и отправляется туда, где его никто не знает, начальство заранее предупреждает работающую там команду о том, что всё в порядке, скоро здесь будет ещё один наш человек, и это – не шемобор, не извольте его сразу на куски резать, разрешите слово молвить.
Перед отпуском Шурик так заработался, что перепутал города и страны. В Кракове его так и не дождались. Зато пражские Бойцы, не готовые к приезду гостей, сразу взяли след чужака и загнали Шурика в угол в одном чудесном прохладном дворике, где он в тишине и покое вкушал пиво. Но стоило только Бойцам взглянуть в чистые глаза предполагаемого противника, как они сразу поняли, что это существо шемобором быть не может. В итоге Шурик даже немного помог чешским коллегам – несмотря на то, что объяснялись они друг с другом преимущественно знаками. Но обо всём этом Шурик хотел рассказать шефу отдельно, после, и только наедине.
Когда смех затих, Даниил Юрьевич откашлялся и продолжал:
– Хорошо, что ты вернулся, Саша. Потому что мы для тебя уже дело придумали. Константин Петрович сейчас расскажет.
В присутствии мунгов второй ступени необязательно устанавливать защиту: она сама накрывает любое помещение, в котором они материализовались. Но коммерческий директор дерзновенно попытался проконтролировать ситуацию пуще, чем она того требовала – и тут же увяз в каком-то потустороннем киселе. Как будто одна секунда его жизни растянулась на целую минуту, а сил в слабом его и несовершенном теле хватало только на эту секунду.
Когда Кастор (а это наверняка был он) вернул наглецу свободу, ответственный Константин Петрович, чуть сбавив обороты, ввёл Шурика в курс дела, которым тому предстояло заняться.
Несколько лет назад одному человеку понадобилось собрать в школу своего сына. Человек этот был ответственным и любящим родителем, и долго не мог найти ранец, подходящий его ребёнку по всем параметрам. Так и не нашел – сам придумал и сделал то, что нужно. Вскоре все ученики в классе уже ходили с такими ранцами. А через полгода заботливый родитель открыл небольшое предприятие по пошиву ранцев. Даже грант получил, как молодой предприниматель, внедряющий прогрессивное и новое.
На радостях ранцев было пошито много, а спрос на них упал. Потому что ранец, конечно, это дело хорошее. Но не особо модное. А летом, когда все дети на каникулах, ранцев никто вообще покупать не хочет. И вот, как ни грустно, всё идёт к тому, что фирма очень скоро обанкротится. Но есть среди сотрудников – тех, что делают эти чудо-ранцы – один неравнодушный человек. Настолько неравнодушный, что желание во что бы то ни стало сохранить фирму, в которой ему, видимо, очень хорошо работается, стало для него самым главным и самым важным. И превратилось в обыкновенное выполнимое заветное желание.
– Какой хороший человек, – сказал Шурик. – Только я-то что? Это же дела бизнеса. Цифры, факты – по твоей части.
– Я пытался сделать хоть что-то, – помолчав, признался Константин Петрович, – но проект убыточный, как ни крути. Тогда мы подумали и решили передать его тебе.
– Ну, спасибо вам, ребята. За обыкновенное невыполнимое задание, – раскланялся Шурик.
– Пожалуйста! – хором сказали Виталик, Лёва и сёстры Гусевы. А потом гнусно так захихикали.
– Не расслабляемся, идём дальше, – пригасил веселье Даниил Юрьевич. – Пришло распоряжение из Москвы. Чистая формальность. Наше подразделение должно высказать соображения относительно того, какую книгу выдвинуть на главную литературную премию года.
– Никакую не надо! – вскочила с места Марина Гусева. – Бойцы считают, что это неспортивно! Как будто объявлена олимпиада, на которую приехали разные спортсмены: футболисты там, гимнасты, биатлонисты, борцы сумо, пловцы, прыгуны, один скалолаз и детская команда по регби. Они соревновались целую неделю без устали. А в итоге медаль получил только один человек. Потому что его выбрало жюри.
– Никто даже не приезжал соревноваться, – возразил Денис.
– Люди вообще думали, что они занимаются спортом каждый на своём поле.
– И вдруг из-за кустов выскакивает жюри: «Стоять, бояться, вас снимает скрытая камера!!!» И выбирает кого-то одного, – закончила Марина. Денис согласно кивнул.
– Вот и нам с вами надо выбрать кого-то одного. Я же говорю – это простая формальность, – спокойно сказал Даниил Юрьевич.
– Давайте быстро закончим с этим вопросом и перейдём к другим. Ну? Три-четыре!
Лёва выкрикнул имя своего кандидата. Наташа предложила троих на выбор. Денис отказался от участия в голосовании. Сёстры Гусевы поинтересовались, нельзя ли оказать на жюри премии силовое давление. Виталик, как всегда, голосовал за Йозефа Бржижковского. Константин Петрович посоветовал ориентироваться на рейтинги продаж.
Мунги как будто забыли о том, что сегодня у них – не самая обычная летучка. Расслабились. Казалось, даже Даниил Юрьевич перестал замечать грозных гостей. И вот, когда книга была выбрана и назначена, и Шурика посадили за компьютер шефа, чтобы он побыстрее написал обоснование выбора от имени и по поручению коллектива Тринадцатой редакции, в этот самый момент Кастор встал со скамейки запасных, откашлялся и объявил:
– Ну а теперь, наверное, пора переходить к делу. Делу, ради которого все вы появились на этот свет.
Умеет он привлечь и удержать внимание, ничего не скажешь. Письмо с обоснованием выбора оборвалось на полуслове, да так и полетело по электронной почте в Москву.
Кастор неторопливо приблизился к столу Даниила Юрьевича и присел на противоположный угол. Так они и сидели друг напротив друга, как два резных украшения: шеф питерских мунгов и его бывший знакомый. Симметрию нарушил Трофим Парфёнович, принявший, как всегда, неестественную непринуждённую позу: на этот раз он облокотился правым плечом о стену, голову склонил на левое плечо и так застыл.
– Вина за то, что вы сейчас услышите – это только моя вина, – разделяя слова, сказал он.
По спинам пробежал холодок. Волосы встали дыбом. Очки зашевелились на переносицах. Глаза наполнились слезами. Было понятно, что команду, как минимум, распустят. Как минимум. После такого минимума никакой максимум не страшен.
– То есть, не воспринимайте эту ситуацию как наказание, – перевёл Кастор, – вы тут ни при чём. Просто так фишка легла.
– В вашем городе назначена встреча мунгов третей ступени, – продолжал Трофим Парфёнович, – традиционная встреча. К которой нужно подготовить коктейли.
Сотрудники Тринадцатой редакции прижались друг к другу. Кажется, коктейли собираются готовить из них. И то верно – какие ещё коктейли станет пить третья ступень?
– Дикие вы какие-то. Они же не обременены полтью, как и мы, – напомнил Кастор и для наглядности пощёлкал себя указательным пальцем по лбу. Раздался сухой треск, потом металлический звон, потом скрежет, переходящий в тихий шелест.
– А из чего же тогда будет состоять этот пикник на обочине? – не удержался Виталик.
– Стругацкие, – сказал Трофим Парфёнович. – Это очень хорошо. Я недавно перечитывал.
– Но мы не будем превращать этот город в Зону, так уж и быть, уговорили, – снова перевёл Кастор. – Третья ступень пьёт эмоции. Чистые, сильные, без примесей. Есть список ингредиентов, утверждённый и опробованный. Ваша задача – найти людей. И привести их туда, где состоится встреча.
– И что там с ними будет? – спросил Лёва.
– Ничего не будет. Придут, угостят своими эмоциями наших гостей, забудут обо всём и уйдут. И будут жить дальше. Долго и счастливо, ну или кому как повезёт, – пожал плечами Кастор. Его, кажется, совсем не интересовала судьба будущих «ингредиентов».
– Встреча состоится в эту пятницу, в двенадцать часов дня, когда Солнце остановится на небе и изменит свой путь… – торжественно произнёс Трофим Парфёнович.
Услыхав такой прогноз, даже бесстрашные сёстры Гусевы прижались друг к другу, как продрогшие сиротки.
– Спокойно, без паники, – Кастор простёр пухленькую длань над перепуганными мунгами. – Это явление известно с давних времён, происходит каждый год в одно и то же время и называется «Летнее солнцестояние». Раз в тридцать лет третья ступень выбирает город для встречи, чтобы почтить его своим визитом в день середины лета, а первая ступень, сбиваясь с ног, ищет ингредиенты.
Мунги притихли. Замолчал и Кастор – но перед внутренним взором каждого, кто находился в кабинете, как собственные его воспоминания, проносились волшебные видения.
Во всех старых городах есть места, где всегда тихо. Причём как-то внезапно тихо. Даже автомобили проезжают там бесшумно, и реже, чем на соседних улицах. Ты вступаешь в зону тишины и сам начинаешь шагать беззвучно. Сворачиваешь с людного туристического маршрута чуть в сторону и оказываешься в живописном месте, пустом и тихом. Любуешься застывшим молчанием, идёшь дальше. И вдруг кто-то словно прибавляет звук у приёмника, транслирующего программу «стандартный городской шум». Всё, ты покинул царство тишины.
В таких заповедных местах в прежние времена уже происходили встречи третей ступени. Случается так: солнце достигает наивысшей точки, невидимые мунги третьей ступени собираются в условленном месте, ощупывают неосязаемыми пальцами эмоции живых людей, и всё вокруг замирает, любуется их танцем. Потом третья ступень растворяется в бесконечности, и природа отмирает. Но ненадолго: несколько часов спустя она понимает, что больше не может жить так, как прежде. И место это навсегда становится зоной покоя.
– Бывает место силы. А это, значит, будет место слабости? – задумчиво протянул Денис.
– Это будет место, в котором невозможны душевные бури! – ответил Трофим Парфёнович.
– А куда… где состоится эта встреча, на которой мы будем исполнять роль официантов? – перешел к делу Константин Петрович.
Кастор ловко перепрыгнул через стол Даниила Юрьевича, пощёлкал по клавишам, повернул монитор компьютера лицом к публике и указал нужную точку на карте города.
– Вот здесь всё будет. Улица Мичуринская. Пространство между домом 17 и домом 11.
– А что там? – спросила Наташа.
– Ничего, – ответил Кастор. – Детская площадка какая-то скучная. Двор как двор. Но после визита третьей ступени это место волшебным образом преобразится. А если вы не справитесь с задачей – всё равно преобразится. Но не волшебным образом, а самым что ни на есть ужасным. Кто-то уже вспоминал пикник на обочине. Будет вам пикничок, мало не покажется!
– Так надо же скорее бежать, искать эмоции… – вскочил Виталик. – В смысле, людей. Люди любые подойдут? У нас, знаете, вот соседи наверху – такие эмоциональные! Кричат, как будто за крики им приплачивают! Вот я бы этих соседей, например…
Кастор беззвучно щёлкнул пальцами, и Виталик на время утратил голос.
– Так будет лучше, – пояснил он. Затем запустил руку за шиворот обомлевшему безмолвному Технику и вытащил небольшой приборчик из тёмного матового материала, по форме похожий на сканер, какими в супермаркетах считывают штрих-код.
– Во какая прогрессивная штуковина, – с гордостью сказал он, взвесив «сканер» в руках. Потом поманил пальцем Лёву, который сидел к нему ближе всех, вручил ему неизвестный предмет, указал на Шурика и скомандовал:
– Направляй на него и жми на кнопку! По моей команде – пли!
Лёва опустил оружие.
– Ну жми, жми! – нетерпеливо повторил Кастор. – Это безопасно. Если бы я хотел устранить кого-то из ваших, выбрал бы более простой способ. Ну? Огонь!
Как под гипнозом, словно против собственной воли, Лёва навёл «сканер» на Шурика. Нажал на кнопку ватным негнущимся пальцем. Никакого выстрела не последовало. Шурик даже не вздрогнул, словно ничего не почувствовал.
Кастор забрал сканер у Лёвы и продемонстрировал его всем и каждому. На небольшом, пять на пять сантиметров, матовом экране проступал жемчужно-белый квадрат.
– Белый – абсолютная душевная гармония, все эмоции на своих местах. Для коктейля – не подходит. Но жить будет, – расшифровал Кастор. – Вы только что просмотрели наглядный агитационный ролик о пользе летнего отдыха. Теперь вернёмся к нашему делу. Для удобства каждая нужная нам эмоция имеет свой цвет. Смотрите и запоминайте. Вопросы задавать можно.
Он вернул Виталику дар речи, достал из кармана кусок картона размером с книжную закладку, расчерченный на семь равных квадратов, выкрашенных в разные цвета, и продолжал:
– У нашего коктейля – семь нот. Семь нот – легко запомнить. Радуга – легко представить. Не перепутайте. Не повторяйтесь. Не пытайтесь подогнать результат. Ищите только чистые эмоции. Красный – страсть. Оранжевый – радость. Желтый – ярость. Зеленый – тоска. Голубой – тяжелая грусть, безысходность. Синий – страх. Фиолетовый – тщеславие.
– Разве тщеславие – это эмоция? – переспросил Даниил Юрьевич, пока остальные с благоговением ждали продолжения лекции.
– Вообще-то не совсем, – ответил Кастор, – это смесь страсти и страха, в абсолютно равных пропорциях. Но без него никак не обойтись.
– А второго такого приборчика у вас нет? – с надеждой спросил Виталик. – А то вдруг наткнёшься случайно на нужную эмоцию – а проверить её нечем. У нас, например, соседи…
– Одного – достаточно, – отрезал Кастор. – Мы не множим сущности без нужды. Уверяю вас, найти то, что требуется, гораздо проще, чем вам сейчас кажется. Достаточно встать в солнечный день на людном перекрёстке, и к вечеру у вас будет полный улов. Ну, может быть, без одной эмоции.
– Я слышу эмоции, – решительно сказал Денис. – Вернее, нет, я слышу желания. Но эмоции – от них невозможно укрыться. Они всегда там, где много людей. Быть может, я смог бы поучаствовать в поисках наравне с … с вашим прибором?
– Достойные слова. Благородный порыв. Но нам нужны не просто эмоции, – покачал головой Кастор, – нам нужны чистые эмоции. А отличить одно от другого сможет только это устройство.
– А зачем третьей ступени весь этот ёрш из страстей и страхов? – вдруг спросила Галина Гусева.
– Они работают с живыми людьми, – напомнил Трофим Парфёнович, – но сами уже давно… как бы сказать… забыли свои ощущения.
– При таком раскладе, – пояснил Кастор, – очень легко превратиться из бесстрастного золотого будды в железобетонного бюрократа. И организовать и вам, и нам, и носителям такие именины сердца, что мало не покажется.
– И что будет, когда они… ну, это… попьют свои коктейли? – осторожно поинтересовалась Марина.
– Они соприкоснутся с тем, что давно забыли. С эмоциями. Настоящими, концентрированными, людскими эмоциями. И снова начнут понимать нюансы, очень важные для живых, но совершенно бессмысленные для мёртвых.
– А вы там тоже будете, на этом фуршете? – брякнул Виталик.
– А нам хватает наших верных мунгов! – глаза Кастора метнули маленькие шаровые молнии, а сам он плотоядно облизнулся длинным раздвоенным языком. – Думаете, почему я так часто к вам захаживаю? Чтобы откусывать от каждого по кусочку!
– А как же Трофим Парфёнович? Вы же у нас редкий гость, – храбро спросила Галина.
– За него не беспокойтесь, он обычно питается мунгами из других городов, – ухмыльнулся Кастор.
– Трофим Парфёнович, а в чём ваша вина? – осторожно спросила Наташа. – В самом начале вы сказали, что это ваша вина… А я так и не поняла – в чём?
Все прижали уши. Кто бы мог подумать, что самый бестактный вопрос задаст не Виталик или Лёва, существа без царя в голове, а умненькая и сдержанная Наташа!
– Я слишком хвалил вас, – немного помолчав, сказал «верховный экзекутор», – за дело. Но необдуманно и опрометчиво. Мои похвалы сыграли решающую роль в этом вопросе. Третья ступень выбирала между Барселоной, Санкт-Петербургом, Акапулько и Дели. Я поспешил отозваться о вас в превосходной степени. И выбор пал на вашу команду.
– А теперь я попросил бы всех, незаслуженно расхваленных, покинуть этот кабинет и занялся делом! – объявил Кастор. Взмахнул руками, как дирижер. И первым исчез – просто перестал быть видимым.
Мунги вскочили с мест и поспешили к выходу, как стадо антилоп, опаздывающих на водопой. Впереди мчался Лёва, держа перед собой сканер эмоций на вытянутых руках, как кубок.
Трофим Парфёнович перевёл взгляд на Даниила Юрьевича, и тот удалился вслед за остальными.
– А ты – останься, – услышал Виталик. И, как в страшном сне, медленно повернулся спиной к спасительному выходу. Прошмыгнули мимо сёстры Гусевы с остатками пирога. И дверь захлопнулась с тяжелым стуком, как крышка гроба.
* * *
С первого дня работы в Тринадцатой редакции Виталик боялся Трофима Парфёновича. Даже не его самого – его проницательности. От этого существа ничего нельзя было скрыть. В том числе и полную никчёмность маленького глупого Техника, вообразившего, что из него когда-нибудь выйдет толк. Хорошо было успокаивать себя тем, что Трофим Парфёнович – ну, он же большой начальник, ему некогда заниматься разными скучными мелочами, вроде разоблачения самозванцев. Но, как видно, время пришло.
Приказ остаться пригвоздил Виталика к земле. Эх, надо было оттолкнуть Дениса с Шуриком и выскочить из кабинета, притворившись, что ничего не слышал. Но разве от Трофима Парфёновича убежишь?
В ожидании разоблачения самозванец покорно сел на «скамейку практикантов», превратившуюся в «скамью подсудимых».
«Верховный экзекутор» постоял немного возле стола переговоров, без всякого выражения взглянул на брошенные как попало стулья – те тут же выстроились в ряд вдоль стенки, затем одним неуловимым движением преодолел расстояние до «скамейки практикантов». Уселся на пол, сложил ноги в совершенно противоестественный лотос, руки скрестил на груди не менее причудливым образом и снизу вверх, не мигая, уставился на Виталика.
Эта игра в гляделки могла затянуться надолго: мунги второй ступени не чувствуют течения времени, потому что течёт оно не сквозь них, а где-то рядом, а Виталик, хоть и ощущал кожей каждую секунду, боялся пошевелиться и тем привлечь к себе внимание: ведь покуда они так сидят, сохраняется хрупкое равновесие. Например, Техник до сих пор жив.
«Думаете, почему я так часто к вам захаживаю? Чтобы откусывать от каждого по кусочку!» – прозвучал в голове голос Кастора.
Виталик немного расслабился: «Фиг его знает, когда он шутит, а когда нет. Может, они и в самом деле нами потихоньку питаются? Сейчас этот удав заглотит кусок моей жизненной энергии, или что они там жрут из нас, и отчалит. Да, наверное, так и есть. То есть, не такой уж я и бесполезный, да? Меня можно есть и не отравиться».
Когда Техник окончательно расслабился и даже ухмыльнулся свей чуть нагловатой ассиметричной улыбкой, Трофим Парфёнович, видимо, решил, что можно приступать к допросу и, не разжимая губ, спросил:
– Ну и кто же ты?
– Я – ваш верный мунг! – брякнул в ответ «подсудимый».
– Кем ты был до этого?
– Да никем я не был. Учеником маляра, вот кем.
– Кем ты был на самом деле?
– Просто чуваком… Сам не знаю, за что меня взяли.
– Откуда ты знаешь, что тебя взяли?
– Ну, я же здесь. Пока ещё.
– Что ты знаешь о своих целях? Для чего тебя взяли?
