Иллирика

– Нет, вовсе нет – не дожидаясь ответа, офицер стал оправдывать свой поступок, – просто пришел приказ от начальства, чтобы я направил кого-нибудь из своих сотрудников в Люстиг. Там сейчас нужен грамотный специалист, мы практически потеряли контроль над этим городом и не получаем оттуда никакой информации. Через два с половиной месяца, ты будешь переведён обратно, и совещание с представителями из Софии пройдёт уже с твоим присутствием, – красил он ситуацию майора в яркие тона, – а в Люстиге у тебя пройдёт испытательный срок в роли заместителя командира части, и ты будешь нам докладывать информацию о происходящем в городе.

Штерн был в хороших отношениях с полковником, они вместе были в одной роте во время войны, поэтому Давид мог позволить себе отношение на равном уровне, несмотря на субординацию.

– Просто лучше, чем ты, с этой задачей не справиться никто – добавил полковник.

– Хорошо, – начал Штерн, – я то уж подумал, что я где-то ошибся, поэтому вы меня переводите – сказал Давид

– Нет, нет, я же говорю, через два месяца вернешься обратно – успокаивающе сказал он.

– Когда мне выезжать? – прямо сказал майор.

– Завтра – сказал полковник, потом немного задумался, пытаясь понять смысл своих сказанных слов, – да, завтра, готовься к отъезду, собирай вещи, а сегодня, ты освобожден от своих обязанностей, можешь идти домой.

Штерну немного полегчало, он даже ничуть не расстроился из-за того, что ему придется поработать в другом городе пару месяцев, «Наберусь опыта, освежусь на другом месте немного» – подумал он.

– Я могу быть свободен? – спросил Давид.

– Да возьми вот это и ступай – полковник дал ему его документы и приказ о переводе в Люстиг.

– Всего доброго, товарищ полковник – сказал он, открывая дверь

– До встречи, Штерн – сказал полковник и снова повернулся к окну.

Давид вышел из кабинета и направился к выходу. Выйдя из здания, он решил не спешить домой, Собраться он всегда успеет, брать то, по сути, и нечего, гитару, да кое какие вещи, всё это можно сложить и за пять минут перед выходом, а вот в своём любимом баре он долго не посидит. Давид решил зайти и выпить чего-нибудь горячительного. Он сел за столик, предварительно заказав бутылочку скотча, и стал с интересом читать свою книгу. Штерн сидел, облокотившись на жесткую спинку старенького стула, в одной руке была книга, а в другой он держал стакан скотча, через некоторое время, попивая его. Страницы в твёрдом бумажном переплёте отправляли далеко от места, где он находился. До войны он практически не брал в руки книг, придерживаясь, правила: « У меня есть своя жизнь, мне вовсе ни к чему читать и тратить своё время на описание чужой». Но теперь он нуждался в заменителе своего простого и обыденного бытия. Ведь книга это набор чьих то мыслей, находящихся в мертвом, сонном состоянии и которые оживают в руках мыслящего читателя, а некоторые из них обретают новую жизнь уже в другой голове. Штерн мог даже читать порой и школьную литературу, ему совсем было неважно, для кого была написана книга.

Сегодня Давид показывал своим видом заинтересованность к посетителям заведения. Как только до его ушей доносился скрип входной двери, он тут же отрывался от чтения и смотрел на входящего человека. Но ни разу за вечер его не удовлетворило появление нового гостя, майор смотрел на них не больше секунды, а после снова погружался в чтение. Также в этот вечер он очень зачастил с выпивкой, каждые две страницы Давид запивал скотчем при этом, делая это так громко, словно пьёт кипяток. Чрезмерное употребление привело к полному опустошению бутылки за где-то полтора часа. Он стал ловить себя на мысли, что прочитав страницу, не помнил о чём она, и начинал читать сначала. Буквы немного стали плыть, и Штерн, теряя концентрацию, закрыл книгу. Подозвав официанта, Давид заказал кофе. Персонал знал Штерна, поэтому какие-нибудь маленькие заказы они приносили ему без задержек. А так как он только и заказывал алкоголь с сигаретами да кофе, для него не существовало очередей.

Официант поставил чашку кофе на стол и мигом удалился. Штерн взял чашку в правую руку, и, закинув ногу на ногу, стал пристально смотреть на дверь. Он надеялся, что сейчас зайдёт потрёпанный музыкант и выпьет с ним, приправляя процесс интереснейшей беседой. Но Роман не пришел.

Глава 3

Проснулся Давид рано утром. Солнце ещё не успело осветить сумрачный город, а майор уже был чист, свеж и готов. Вещей он взял, как и хотел, немного: гитару, три рубашки да несколько комплектов нижнего белья. «Остальное там выдадут» – думал он.

На улице был лёгкий туман, который так нравился Штерну. «Красота!» – говорил он сам себе. Людей почти не было, что было нисколько не странно. Какой дурак будет шляться в такую рань? Да и кому шляться… Люстиг был настолько дырой, что туда ходил поезд раз в три дня и то утренним рейсом. Майор уже смирился с этим. Бывает и хуже. Могли вообще в Красный отправить, а туда только на попутках добираться. Автобуса прямого до него нет. Был у Давида знакомый подполковник, так вот: он один раз напился до состояния «подносчик боеприпасов», это так в шутку военные называют пьяного, который идет, шатаясь на полусогнутых и очень похож на подносчика тяжёлых снарядов, и пришел к Федору Игнатьевичу (на тот момент к командиру части, в которой начинал свою карьеру Штерн) разбираться, мол, почему его не повышают, зарплата маленькая, ведь он пашет как лошадь. Командир части промолчал и выслушал пьяные бредни идиота, а на следующий день он отправил его в Красный, больше о нем Давид ничего не слышал, может и в живых его нет, говорят, что там были боевые действия, много погибших. А может просто Штерн не помнит, ему было не до хмельного офицера.

Вокзал… он был красив, несмотря ни на что. Где-то здание пошло трещинами, через которые пробивались настойчивые ростки клёна. Он выглядел как обветшалый бирюзовый замок. Давид вошёл через старую потрепанную дверь, которая с протяжным скрипом хлопнула за ним. Внутри сидело человек сорок в зале ожидания. Кассы работали все, наверное, только всемирный апокалипсис смог решить эту противную проблему с одной рабочей кассой. Только теперь это было весьма глупо, зачем три работающие кассы, когда поток людей был незначительным? Но продавцам главное было заработать на еду, да на водку, их совершенно не волновала неурядица. Штерн прошел вдоль скамеек, чтобы сесть с краю. Он увидел одного из вчерашних охламонов, которые тоже были отправлены на новое место назначения. Увидев Давида, один молодой офицер подскочил как умалишённый: «Здравия желаю, товарищ Майор!» – произнес он, отдавая честь. Штерн утром уже успел поменять погоны, и китель после этого стал выглядеть как-то серьёзнее. «Вольно, солдат, мы не на службе, можешь расслабиться, – говорил Штерн, будучи удовлетворённым от такой реакции, -как тебя звать?» – сказав дружелюбно последнюю фразу, Давид протянул руку рядом стоящему лейтенанту.

Медленно опустив руку от виска, не ожидая такого поворота молодой офицер, пожимая руку, сказал:

– Илья… – все ещё находясь в недоумении.

– Вот и славненько – улыбаясь, сказал Штерн, – меня зовут Давид.

– Вы тоже в Люстиг? – задал глупый вопрос Илья, ведь табло выдавало только один рейс, и он был именно туда. Сразу видно было, что он просто хотел поддержать разговор.

– Да, я в Люстиг – последовал «неожиданный ответ», – мне вчера, как и тебе, приказ пришел – сказал Давид, чтобы тоже продолжить разговор.

– Я вас видел вчера, вы были сам не свой- с неловкой улыбкой сказал лейтенант.

– Просто я привык готовиться всегда к худшему – после этих слов Давид подумал про себя: «Наверное, это и помогло мне выжить», – поэтому вчера я ожидал самого плохого сценария – сказал Штерн, глядя на Илью с серьёзным лицом.

– Понимаю вас – произнес паренёк, опустив глаза на кафельный пол

Новоиспечённые попутчики уселись на сидения и стали немного общаться, уже не так сложно, но и не так легко, чтобы уже называться друзьями. Немного адаптировавшись, Илья стал рассказывать о себе, что недавно окончил военное училище и был совершенно случайно отправлен в главный штаб, по ошибке его начальника. Он не пробыл там и месяца, его служба в столь престижном месте заняла всего три недели. Лейтенант все говорил и говорил, о себе, о службе, о ситуации. Илья был даже рад, что его перевели, он сам понимал, что он не настолько высокого уровня специалист, чтобы представлять собой коллектив главного штаба.

– Люстиг – для меня самое то, говорил он, я там обучусь хоть немного, а потом может и обратно возьмут, тогда я уже буду более опытен.

Давид понимал, что парень рассуждает здраво и, несмотря на этот перевод, не унывает и делает довольно оптимистичные прогнозы на своё будущее.

– Может ты и прав, – поддержал он его, – негоже новичку в таком месте находиться, простая часть, вот, что тебе нужно, сам с того же начинал и вот видишь кем я стал – Давиду стало немного неловко за свою нотку хвастовства.

Бурно развивающийся разговор прервал строгий мужской голос, оповестивший всех о том, что поезд отправляется через пять минут и пассажиры должны идти на свои места в вагонах. Оба военных прямиком отправились на перрон, где красовался поезд, готовый в далёкий путь.

– У тебя в каком вагоне? – спросил Давид, щурясь, смотря на свои цифры в билете.

– В четвертом – ответил Илья, достав из кармана немного измятый билет.

– А у меня в первом, ладно потом ещё свидимся – майор махнул рукой и отправился в другую сторону.

– Хорошо – ответил Илья, немного прикрикнув вслед уходящему офицеру.

Давид зашёл в купе, он был один, все места были в его распоряжении. Он снял с себя сумку и поставил ее на край полки, а сам облокотился на стенку и тяжело вздохнул. Достав из кармана плейер, он включил музыку, спокойную и медленную. Он медленно погружался в ту иллюзию, которую воспроизводил его мозг при воздействии музыки, но вдруг! Его будто что-то кольнуло сзади. Он взял свою сумку и начал в ней рыться, после чего всё же осознал, что оставил свою книгу дома. «Тьфу ты черт, теперь придется в лучшем случае сходить за ней в библиотеку» – подумал он. И вернулся в исходное состояние, которое не уносило его далеко-далеко от реальности. Человеком Штерн был спокойным и относился ко всему также, быстро остывал, да и не корил себя за что-либо, ему было не до самобичевания. Вскоре он и вовсе забудет об этой книге, как о выброшенном из кармана фантике.

Давид сидел и ждал отправки поезда, ему нравилось ездить, и, слушая музыку, смотреть в окно. Штерн не понимал, почему нужно так затягивать с отправкой, люди уже давно заняли свои места, кого ещё нужно ждать, машинист на месте, проводники на месте, что за бред? Было бы этому объяснение, если сейчас ездило столько поездов, сколько было до войны, а сейчас… три поезда, которые ездят на разных путях и никак не соприкасаются друг с другом. Просто людям уже некуда спешить. В них давно потухла та искра, что гнала их и поторапливала. Они никуда не торопятся, зачем спешить, если тебя нигде не ждут?

Поезд тронулся и начал набирать обороты. Рельсы скрипели под колесами пассажирского поезда, который железной змеёй извиваясь на поворотах, всё мчал и мчал куда-то в неведомую даль и дарил этим атмосферу пути. Давид любил долгие поездки. Одно время, до работы в штабе, он приезжал за призывниками в разные города, и давно был знаком с этой романтикой. Штерн вспоминал, как приедешь в какой-нибудь Фолиргом, а там народу… Как будто кто-то разворошил муравейник и люди, словно маленькие муравьишки куда-то спешат. Молодые парни заходили в вагоны, а их сопровождали женские слезы, слезы разлуки. Плакали матери, жены, сестры, дочери, да и просто девушки, парни тоже бы хотели заплакать, но так не принято, поэтому они либо неловко улыбались, либо попеременно отворачивались, вытирая глаза, чтобы никто не увидел маленьких капелек, лениво ползущих вниз по щекам. Это было во время призыва на войну, тех, кто провожал их, не осталось никого, да и самих солдат, вернулись единицы. Первая волна была очень сильной, каждый день погибало немыслимое количество людей. Солдат вечно не хватало, поэтому позже стали снижать призывной возраст. Дошло до шестнадцати лет, это не укладывается в голове, на войну гнали тех, кто вчера сидел за партой и писал очередное упражнения по русскому языку. Люди жизни ещё не познали, а уже держали в руках автомат. Печальная картина, смотреть, как мальчишки живут в окопах и умирают с голода, потому что поступления продовольствия было заблокировано, люди не верили в завтрашний день, они жили сегодняшним, являющимся для многих последним.

В дверь кто-то постучал, это был Илья. Он пришел навестить Давида.

– Вы в какой части будете служить? – спросил гость.

– Разве в этой глуши их несколько? – с насмешкой удивился майор

– Их три, ведь этот город недалеко от границы.

– Минутку – Майор полез в свою сумку и достал синюю папку.

– Так… – читая, сказал Штерн приказ, – в сто двадцать третьей – наконец сказал он.

– А я в сто двадцать первой, значит в разных будем служить – сказал он

– Это даже к лучшему Илья, во время пути, теперь тебя вообще не должна сдерживать субординация – смеясь, сказал Давид

– Хехех, – засмеялся немного Илья, – вы правы, я тоже так подумал, так что тогда, Давид, выпьем сегодня?

– А разве здесь наливают? – удивлённо спросил он.

– Мне везде наливают – в шутку похвастался лейтенант, – проводник – друг моего брата, а он знает, где найти все, что душе угодно, в пределах разумного конечно – улыбаясь, говорил Илья.

– Здорово, конечно выпьем – оживлённо сказал Майор

– Тогда погнали, что штаны протирать? – энергия лилась из уст Ильи, теперь он разговаривал со Штерном как со своим школьным приятелем, и тот не был против такого к себе отношения.

Давид поднялся с сидения, и, взяв на всякий случай бумажник, покинул купе.

Они пришли к проводнику, он их уже ждал. Проводником был молодой парнишка, ровесник Ильи. Он зашёл в свою «комнатку» и вынес им бутылку коньяка. Илья сунул ему в карман одну разноцветную бумажку и проводник скрылся.

– Сколько ты отдал? Давай я верну половину – сказал Давид, доставая потрёпанный кошелек.

– Слушай, – нахмурив брови и сменив интонацию начал парень, – убери, пожалуйста, разве по мне видно, что мне нужны деньги? Хотел бы быть богатым – никогда не пошел служить, а это так, бумага, ещё будет, а мы неизвестно когда встретимся. Положи кошелек обратно.

Штерн многозначительно посмотрел на него и молча убрал кошелек. Редко встретишь таких людей, которым совершенно неважно сколько у них осталось денег в кармане, при этом, будучи не такими уж и богатыми. По сути, Давид тоже не особо считал деньги, как бы он не старался, ему не удавалось потратить за месяц всю свою зарплату, поэтому деньги копились, но в них не было никакого смысла.

Вечер был веселым, недавние сослуживцы, сейчас стали просто товарищами, которые давно не виделись. Теперь бывший капитан не скупился делиться своими историями из жизни, поэтому разговор развивался с неплохой динамикой, ведь главный секрет развития человеческих общений – это взаимное доверие друг другу, что уже присутствовало у обоих. Илья делился теперь не только о службе, но также он поведал одну интересную историю:

– Давид, вот скажи, зачем ты живёшь? – уже немного опьяневшим голосом говорил лейтенант

– Хах, понятия не имею, а что? – попивая, ответил Штерн

– Да ничего, я просто не понимаю, зачем жить пустой жизнью, она не имеет никакого смысла, мы уйдем отсюда, не оставив следа, и о нас забудут на следующий день. Наши могилы, кому ещё повезёт с ними, будут ветшать с каждым днём, и ни кто и некогда к ним не прийдёт. Не кому приходить – сказал Илья и глубоко вздохнув, потянулся за бутылкой.

Налив в стакан прекрасного напитка, он продолжил:

– Мои родители встретились в троллейбусе и полюбили друг друга, они жили в счастье и не знали забот. Они бы жили до сих пор, если бы не эта сука! – последнюю фразу он произнес почти со слезами.

Несмотря на всю лиричность момента, Давид ни разу не показал собственной слабости. К такому поведению он привык давно, а такие истории слышал не один десяток раз, поэтому, скорее всего, было поспешным выводом назвать её интересной.

– Не ты один, многие потеряли близких, кто-то больше, кто-то меньше – черство сказал Штерн.

– Ты тоже потерял мать?

– Нет, она умерла до истребления – наклонившись за бутылкой, сказал Майор

– Прости, я не знал – немного с осадком сказал лейтенант

– Не извиняйся – довольно просто промолвил Давид.

Офицеры на несколько минут притихли, и никто не решался начать разговор вновь. Через минуты три, допив коньяк в своем стакане начал Илья:

– Так ты никого, значит, не потерял по вине этого подонка? – неуверенно, и, с сомнением, спросил он.

– Я потерял всё – сказал Давид, после проведя немного по краю стакана, затем продолжил, – давай закроем эту тему, не хочу говорить об этом, мне тяжело вспоминать.

– Хорошо, как скажешь – немного с опаской поддержал идею друга Илья.

Дальше бывшие сослуживцы говорили только о мелочах, которые не нуждаются в представлении. Лейтенант понимал, что тему войны лучше больше не поднимать за этим столом, человек, сидящий перед ним, сыт по горла такого вида историями. Допив бутылку, они посидели ещё часа два, и пошли спать в свои купе. Завтра их ждала другая жизнь, кому приятная, кому не особо, но сейчас они спокойно спали и не думали о завтрашнем дне.

Колёса громко отстукивали мелодию пути, – так-так, так-так, так-так, так-так, и уносил их поезд всё дальше и дальше. Засыпать в состоянии такой расслабленности одно удовольствие. Алкоголь дарил беззаботность, после чего восприятие реальности становилось немного проще, а звуки поезда, своей монотонностью усыпляли пассажиров. Илья спал в форме, этим вечером ему было совершенно неважно её завтрашний внешний вид. У Давида форма висела на вешалке.

Поезд доехал до конечной станции, и люди стали покидать вагоны, за ними вслед вышли два офицера.

– Ну, Илья, прощай, может, ещё свидимся – сказал Давид, с тоской на душе, ему было грустно расставаться с новым другом.

– Прощай Давид, удачи тебе в службе – также тяжело сказал слегка помятый лейтенант.

Они обнялись и разошлись в разные стороны.

Давид понял, что жить нужно хотя бы ради общения, оставлять таких людей на этой земле – грех. Вначале он обрадовался, что Илья будет служить в другой части, но сейчас ему грустно, ведь, скорее всего они больше не увидятся, а таких друзей не везде встретишь.

Штерн подошёл к автобусной остановке, и через несколько минут запрыгнул в потрёпанный автобус. Он вошёл в салон, оплатил билет и сел на заднее сиденье возле окна. Майор заснул.

Глава 4

Автобус подъехал к остановке, и Давид вышел из него, укрывшись простым чёрным плащом, который полностью закрыл форму. Вдали виднелся большой флаг Аделаиды, там была военная часть. Пока что город не вызывал таких же чувств, какие он вызвал, когда Штерн возвращался с войны. Проходя мимо домов, можно было понять, что жить в них испытание не из лёгких. Обветшалые и разбомбленные дома, старые и серые, с большими щелями в стенах, в общем, обычный образец города, находящегося на границе двух враждующих стран. Хотя судя по виду части, она была построена после войны. Он направился к ней, думая лишь о том, где бы ему сейчас выпить.

На КПП виднелась табличка: " Часть военного назначения номер сто двадцать три». Давид подошёл к воротам, и из будки сразу выскочил солдат:

– Вы по какому вопросу? – бесцеремонно начал он.

Давид достал документы и вручил их ему. Солдат, с двумя лычками на погонах в звании младшего сержанта, стал раскрывать папку, недоверчиво глядя на мужчину в чёрном плаще. Но после того как он прочитал приказ, и подняв взгляд, увидел немного видневшийся из-под плаща китель, он понял, что совершил ошибку в виде такого грубого ответа. Также младший сержант понял, что его недавний стиль разговора здесь совершенно неприемлем.

– Извините, товарищ Майор – уже в другом тоне сказал он, открывая ворота.

Давид забрал у него из рук папку и прошел мимо, оставив на своём лице ехидную улыбку, ведь он специально разыграл этот спектакль. В мире много приятных вещей и одна из них это смотреть на людей, которые попадают в нелепые ситуации и изменяются на глазах, словно страшный большой лев вдруг превращается в маленькую мокрую мышку. Жизнь на деле пресная, её надо постоянно приправлять острыми моментами. Офицеру это иногда удавалось.

Штерн оказался внутри части, на удивление она была не такой, какой он себе её представлял. Все было ухожено и опрятно. Давид вспомнил свою первую часть, в которой ему приходилось служить, она была очень похожа на эту, майор почувствовал себя, будто он здесь когда-то уже бывал, и от этого стал чувствовать себя немного увереннее.

Командира части уведомили о том, что приедет Майор со штаба, поэтому он уже стоял и ожидал Давида возле первой казармы. Увидев человека, который, не переставал, таращится по сторонам, он направился к нему. Штерн заметил его и отдал честь:

– Здравия желаю, товарищ подполковник.

– Вольно, – приветливо отозвался тот, – ну что, товарищ Майор, проверять нас приехали? – с улыбкой произнес командир части, дав знак, что их отношения на данный момент имеют характер личных. В подтверждение этому подполковник протянул руку.

– Да нет, товарищ подполковник, какое там, служить пока – пожимая руку, ответил Штерн, с небольшой ухмылкой.

– Вот и славненько, – отвечал подполковник, боясь обидеть почётного гостя, – вы переходите в мое распоряжение и являетесь с этого момента заместителем командира части по воспитательной работе – с гордостью сказал он, возвеличивая себя, на фоне нового заместителя.

– Так точно, товарищ подполковник.

– Представьтесь, пожалуйста, майор, – обратился он к Давиду.

– Давид Лаврентьевич Штерн, товарищ подполковник.

– Так вот, Давид Лаврентьевич, со своей правой рукой мне будет неудобно общаться по уставу, поэтому иногда обойдёмся именем и отчеством, но и устав чтить, тоже не забываем. Меня звать Андрей Степанович – сказал он, и улыбнувшись приподнял левую бровь, сделав многозначительный вид.

– Хорошо, Андрей Степанович, у нас просто не принято так в штабе, было – говорил человек, для которого устав был стилем жизни.

– А вы уже не в штабе, вы в простой части, где все вам рады – приветливо сказал Андрей Степанович, всё не понимая, правильно он себя ведёт или нет. «Может это и вправду проверка – думал он, – Хотя в рапорте было только о банальном переводе, хм… странно» – Идёмте, я вам лучше покажу ваш кабинет, в котором вы будете работать на благо Аделаиды и служить ей верой и правдой.

Следуя за ним, Штерн о чём – то возвышенном вовсе не думал. Он осматривался и надеялся, что, судя по этой части, наверное, и весь Люстиг стал иным, а не таким как раньше, ужасным и убогим.

Они вошли в здание и прошли влево по коридору. Затем Подполковник остановился возле одной двери, и, достав из кармана большую связку ключей, открыл её. Кабинет был тесноват, по сравнению со старым штабным кабинетом Давида, но все же не так уж и плох. Он был с окном и большим столом, который располагался посередине, а справа от него был кожаный диванчик. Давиду понравился кабинет, потому как человек он по природе был непривередливый.

– Вот располагайтесь, я так понимаю, вы сразу к нам, прямо с вокзала? – заинтересованно смотря на гитару, которая виднелась на спине Давида, спросил Андрей Степанович.

– Да я решил не медлить и сразу отправился сюда – сказал Штерн

– Люблю боевой настрой в людях, значит, сработаемся – напомнил ещё раз командир части. – Ну ладно, вы тут сами разберётесь, сегодня можете не работать, так, просто пока познакомьтесь с самой частью – сказал он, потихоньку направляясь в сторону двери, а после добавил:

– Ну, если захотите все же направить силы в нужное русло заходите ко мне – протягивая руку, сказал Андрей Степанович.

– Я зайду через час – сказал Давид, в ответ, пожав руку.

– Хорошо – улыбаясь, сказал Подполковник.

Командир части ушел, а Штерн стал разглядывать свои «хоромы». «Да уж, лучше и не придумаешь» – подумал он. Как ни крути, нельзя было поверить, что это гиблое место и вправду стало немого другим. На столе лежала папка, Давид открыл ее, и убедился, что там не было ровным счётом ничего интересного, а именно подсчёты материальной базы части за прошлый месяц. «Наверное, прошлый зам разгребал это» – сказал вслух Майор. Он немного полистал папку, все сходилось, хотя чему там не сходится, кому сейчас нужно воровать лопаты? Давид понял, что теперь он будет заниматься этой рутиной пока не уедет отсюда. Тоска…

Пока Давид примирялся со своей судьбой, в главном штабе царил хаос, на самом деле Штерна отправили в другую часть не по заданию, а по приказу самого президента. Просто он мешал полковнику и всей верхушке, как и многие другие. Сейчас в главном штабе не было высококвалифицированных офицеров, там остались только те, кто тупо исполнял приказы и был способен анализировать и иногда включать мозги, зато являлся для власти идеальным материалом.