Чисто убойное дело

– Что ты предлагаешь? Продать?

– Кто же его возьмёт? По юридическим документам «шляпа полная». Международное предприятие. Ты попробуй продай без той стороны. Замкнутый круг, говорю тебе. Чехии этот центр не нужен, но его и не продать. Несколько лет уйдет на подготовку к продаже, всё же нужно согласовывать. Кинотеатр сейчас просел, российских фильмов мало, иностранных почти нет, зрители стали намного меньше ходить в кино. Да и дорого. Невозможно же без конца повышать цены на билеты. У меня два зала полупустые, вытягиваем за счет детских сеансов и праздников, а прибыли – ноль. Театральная сцена могла бы стать прибыльной, к театру люди интерес не потеряли. Наоборот, соскучились после пандемии по живому действию.

– Ну! Там же прекрасная сцена. Мои артисты из Волжска в восторге! – отреагировала Яна.

Тимофей покачал головой. Он прекрасно знал, что Театр юного зрителя, где всю жизнь служили мать Яны – Валентина Петровна и ее биологический отец Иван Демидович, приносил копейки даже в лучшие годы. Отношения у ее родителей были очень сложные. Мать обладала непримиримым, взрывным характером стареющей примы. А Иван Демидович, бабник и жуир, искал в жизни только удовольствия. Как говорится: в порочащих его связах был незаменим. Яну вырастил отчим, но его уже давно не было на этом свете. Яна узнала, кто был ее настоящий отец лишь в сорок лет. И нужно сказать, что не очень обрадовалась.

– Что с театром не так? – напряглась Яна.

Тимофей многозначительно промолчал, разлил остатки второй бутылки по бокалам и вздохнул. Яна покосилась на поставленные друг на друга ящики одного из самых дорогих напитков в мире.

– Ты только этим ужинаешь? – спросила она.

– И завтракаю, – ответила Тимофей. – С театром, дорогая моя, полная… Не хочу, выражаться при даме.

– Спасибо, я тоже не люблю, когда при мне выражаются, – согласилась Яна. – Так что не так с театром? Не томи.

– Яночка, с театром всё просто. Вся труппа дружно села нам на хвост и слезать не собирается.

Яна оторопела.

– Поясни! Это же хороший театр… Их хвалили в прессе. Заслуженные, народные артисты, лауреаты…

– Всё так, душа моя. Но сейчас в этом заслуженном театре сплошной раздрай и шатание. Я уж не говорю про репертуар. Спектаклю «Морозко» лет сорок будет. На костюмы страшно смотреть. Все первые ряды кашляют, задыхаясь от пыли. Раньше они давали спектакль от силы раз в месяц, приезжали на один-два дня, а теперь намертво поселились в нашей гостинице и живут, Яна, абсолютно бесплатно. Заняли лучшие номера и вытурить их не представляется возможным. Спектаклей нет, зато дрязги и бесконечные скандалы каждый день. Полиция замучалась протоколы составлять. Представляешь, как это нравится остальным постояльцам, которых становится раз от разу всё меньше и меньше? И это еще не всё!

– Не всё?

– Они и питаются за наш счёт, представляешь? Мы, Яна, содержим с тобой кучу оборзевших от безнаказанности беспардонных людей. Есть еще один «приятный» момент…

Яна устало провела рукой по лбу.

– Говори уж, не томи.

– Личные склочные отношения между Валентиной Петровной и Иваном Демидовичем становятся объектом обсуждения всей труппы. Иван Демидович пьян с утра до вечера, и это на детских спектаклях! А сейчас у него роман с некой Абрикосовой. Та еще штучка! На этой Насте пробы ставить негде. Одержима манией найти себе богатого «папика», липнет как жвачка ко всем мужикам подряд, высматривает даже в зрительном зале, представляешь? Такая любую жену подвинет. А Иван ей подыгрывает. Просто как лиса Алиса и кот Базилио, честное слово. Два сапога пара. А тут знаешь, что отчудили?

– Даже боюсь представить.

– Во время последнего спектакля, между прочим, это был всё тот же «Морозко», Иван невинно пошутил, пригласив замёрзшую под ёлкой сиротку Настеньку к себе в терем, пообещав показать той свой посох. Представляешь? Зрители ржать начали. И все эти шалости не так уж невинны, Яночка, как кажутся на первый взгляд. Ведь на все эти безобразия смотрят остальные артисты труппы и берут с корифеев пример. Надо что-то делать, а то пропадём.

Яна нервно заходила по кухне.

– Ну, с этими артистами погорелого театра я разберусь. Надо же – сели на шею и ножки свесили! Вылетят из моей гостиницы как пробка из бутылки шампанского. А что дальше-то делать, Тимофей?

Тимофей довольно улыбнулся.

– Не бойся, всё продумано. Я уже договорился с некоторыми популярными группами, устроим несколько концертов, а дальше посмотрим. Лиха беда начало. А с этим театром теней пора кончать.

Яна кивнула:

– Так и будет. Предложи гастроли нескольким провинциальным театрам. В провинции есть замечательные труппы, это нужно использовать. А еще что ты предлагаешь?

– Два ресторана чешской и русской кухни предлагаю закрыть. Надо менять всё. Или найти новую концепцию. Народ сейчас избалованный, заинтересовать трудно, но если мы этого не сделаем… Думаю, тебе надо проконсультироваться с Мартином. Он знает лучших рестораторов, у него в клубе одно из лучших заведений в Питере. Да и жена его бывшая имеет звезду Мишлена.

– Чего имеет? Какая жена? – оторопела Яна.

– Ой, зря я сказал. Считай, что ничего не слышала, – сжался Тимофей.

– Не доводи до греха! Говори правду! Какая жена? Он один раз был женат, и сейчас жена его весьма недееспособна.

– Гражданская, Яна, гражданская. Они были вместе несколько лет, но если брак не был оформлен официально, то, естественно, он не имел значения для Мартина. Ой, опять я что-то не то говорю, у вас же тоже отношения не оформлены, – смешался Тимофей.

– Хороший ты ему друг, – задумчиво проговорила Цветкова. – А где мы найдём его бывшую?

– Она на две страны живёт. Варвара Третьякова. Сеть кондитерских у нее. Ресторан в самом городе Париже. Между прочим, человек она очень симпатичный. Идеальной женой бы была. Милая, добрая. Ну, в общем… Я не знаю, что Мартину надо было, что ему надо сейчас. Вернее, сейчас-то…

– Заткнись! И хватит пить! Утром нужно ехать в Центр, разбираться с театральными деятелями. И знаешь что? За рулём твоего драндулета будешь ты. Ты понял?

– Понял, – обречённо вздохнул Тимофей. – Ты располагайся, где хочешь, а я уж…

Ночью Яну душили кошмары. Наслушавшись о Детском театре, ей привиделся аленький цветочек, за которым она приволоклась в тёмный-тёмный лес чёрт знает за какой надобностью. Ее трясло от страха, она кожей чувствовала опасность, исходившую от страшного мохнатого чудища, которое могло каждую секунду напасть на нее из-за дерева и впиться острыми клыками в горло. И вот она услышала за спиной хруст ветки… Осторожные шаги… Сердце упало и страшно заколотилось, Яна хотела закричать, позвать на помощь, но нечеловеческой силы мохнатые лапы с железными когтями сжали ей шею и она, задыхаясь, только и успела прохрипеть: «Помоги… те…». Чудище стало мотать ее из стороны в сторону, и Яна… открыла глаза.

Над ней склонился Тимофей.

– Слава богу! Да тебя не добудишься. Утро уже! Вставай. Сама же вчера кричала, что дел много. И репетиция в театре скоро, – тряс ее Мотов.

– Фу, напугал меня… – присела она в кровати, пытаясь отогнать ночной ужас. – Когда выезжаем?

– Прямо сейчас.

– А завтрак?

– У меня только шампанское, но я за рулём.

– А одежда? Я в старой и мятой поеду наводить порядок? Ты же похитил меня, я не могу ходить в одном и том же два дня подряд.

– Ну, извини. Можем быстренько заехать в какой-нибудь бутик и прикупить тебе шмотки, – предложил Тимофей.

Яна улыбнулась.

– Очень любезно с твоей стороны. Вот только зубы почищу и буду готова.

Яна приняла душ, быстро оделась и спустилась с Тимофеем к лимузину. Она отметила, что Тимофей оделся на этот раз вполне прилично – дорогой костюм, рубашка с галстуком, модные ботинки. Даже косой глаз не мог испортить впечатление.

Ведь может, когда захочет!

– Господи, как мне надоели эти ёлки, – вздохнул Тимофей, усаживаясь за руль.

Яна пристроилась рядом, ей тоже не улыбалось сидеть на заднем сиденье на колючих еловых лапах.

– Черт! Я же вчера ёлку хотел в доме поставить, вдруг кто из детей объявится. Ну, да ладно. Сейчас некогда. Успею еще, – сказал Тимофей, заводя мотор. – И всё-таки запах хвои очень бодрит, ты не находишь?

– Скучаешь по лесничеству? – подколола Яна.

– Не очень.

– Слушай, а из следственных органов тебе не звонили? – поинтересовалась она. – Поймали бандитов, о которых ты мне рассказывал? Не поймали?

– Нет, никто не звонил. Я ведь в больнице был, телефон отобрали. Как ты думаешь, они могут меня искать?

– Очень ты им нужен. Что с тебя взять?

– Это так. Но всё-таки страшновато… Я ведь такое видел… Не приведи господи! Память возвращается какими-то отдельными картинками, и всюду кровь… кровь…

– Да брось. Сейчас о делах нужно думать, а не о вчерашнем происшествии.

Машина вывернула из переулка и помчалась к центру города. Яна думала о том, что ей следует купить из одежды. И эти мысли занимали ее всю дорогу.

Глава четвертая

Иван Демидович Головко всегда тяжело вставал утром, но настроение у него было бодрое – унывать не было причин. Номер отличный, завтрак – бесплатный, любимая работа. Всё отлично!

Он принял душ, оделся, пшикнул на себя модным одеколоном и вальяжно сошёл на завтрак. Кофе и омлет с зеленью его взбодрили, и он бодро отправился в театр. В гримёрке у него всегда в заначке таилась бутылочка коньяка, и эта мысль согревала душу Ивана Демидовича пока он поднимался к себе. Он быстренько надел костюм своего героя и отправился на сцену. По дороге заглянул в гримёрку Абрикосовой, но ее не было. Головко понял, что все уже, наверное, собрались на репетицию и поспешил в зал.

В зрительном зале было темновато, освещена была только сцена. Лицом к сцене стояла Настя Абрикосова в костюме Настеньки из «Морозко». Иван Демидович тихонько подкрался к ней и со всего размаха игриво ударил ее по заднице.

– Тепло ли тебе девица, тепло ли тебе с красного? – пошутил он.

Настенька от неожиданности ойкнула, подскочив на месте, и гневно обернулась.

У Ивана Демидовича подкосились ноги – перед ним стояла злая как чёрт Цветкова в театральном костюме.

– А я смотрю, у тебя, Иван Демидович, не только красное, но и коньячок с утра в арсенале имеется? – Она помахала рукой, словно отгоняя амбре, исходившее от поддатого актёра.

– Яна… – проскрипел тот, отступая на два шага. – Да я… Да ни боже мой… Как ты могла подумать?.. – И перешёл в наступление, пытаясь сбить начальницу со скользкой темы: – А ты почему в костюме? Выбираешь роль по душе? Давно пора!

Яна обожгла родного отца таким взглядом, что он мгновенно потерял весь свой задор.

– Будь любезен, пожалуйста, если тебя не затруднит, займи место в зале. Или тебе несколько раз нужно повторить?! – рявкнула она.

Иван Демидович пулей отлетел от нее, обернулся и увидел, что вся труппа смирно сидит в креслах, заняв первые ряды. По обречённым лицам было видно, что ничего хорошего от выступления своей начальницы артисты не ожидают.

Яна поднялась на сцену и встала в луче прожектора.

– Тут некоторые спрашивают почему на мне костюм сказочного персонажа. Я отвечу – потому что вы все давно живете словно в сказке.

Артисты переглянулись, но Яна продолжала, не обращая ни на кого внимания:

– Товарищи дорогие, хочу воззвать к вашей совести и чести. Вы приехали на гастроли по моему приглашению в этот Центр на месяц, а застряли здесь, мне кажется, навсегда. У вас были заявлены в афише четыре спектакля, а играете вы только «Морозко». Где ваши костюмеры? Они следят за реквизитом? Посмотрите на меня, я в платье главной героини, но оно такое вытертое и грязное, что кажется им порой моют пол. Вот в таком виде зрители видят ваших героев со сцены. А вы даже внимание не обращаете. А зачем вам обращать на такие мелочи внимание, когда вы живете – бесплатно, питаетесь – бесплатно и вообще устроили коммунизм в отдельно взятом культурном учреждении. Иван Демидович, я обращаюсь к вам.

Иван Демидович привстал с кресла:

– Ко мне, Яночка? – переспросил он дрогнувшим голосом.

– К вам, к вам… Когда вы закончите свою пьянку? Сил больше нет на это смотреть. И я решила, что больше не буду! Еще один прокол – и вот вам бог, а вот и порог! Я снимаю вас с главных ролей. С завтрашнего дня играйте все четыре заявленных спектакля. Пустые залы не приносят ни копейки. Пора с эти кончать. Костюмеры, чтобы все костюмы были приведены в надлежащий вид. Дисциплина железная. Здесь тяжелая работа, а не курорт. Опоздания на репетицию или спектакль – штраф. И еще хочу объявить, что теперь питание в ресторане для вас платное, проживание в номерах – пятьдесят процентов. Через месяц я подсчитаю, какую прибыль вы мне принесли, и если пойму что толку от вас – ноль, больше никаких контрактов с вашим театром заключать не буду. Выкручивайтесь сами. У меня Чешско-русский центр, а не богадельня, я не могу содержать такую кучу бездельников и наглецов. Халява кончилась, господа.

– Но позвольте… – встал кто-то из артистов.

Но Яна не дала ему договорить:

– Нет, не позволю. Я постоянно подписываю зарплатную ведомость и знаю, какие суммы вы получаете. Если я получу хоть одну жалобу, то тут же проживание в гостинице вы будете оплачивать целиком. Если мои условия вас не устраивают, прошу предупредить меня о расторжении нашего контракта заблаговременно. Желающих попасть на эту сцену полным-полно, как говорится – свято место пусто не бывает. Я всё понятно изложила? – Яна обвела взглядом зрительный зал, бледные как бильярдные шары, лица артистов.

С минуту в зале стояла мёртвая тишина. Артисты пытались переварить услышанное и прийти в себя. Удар был для них неожиданным, так как они давно расслабились и «забили» на свои служебные обязанности. До артистов волжского ТЮЗа дошло, что такой конец гастролей – это сродни закрытию их театра. Без такой мощной спонсорской поддержки им не выжить.

– Яна… – ахнула Валентина Петровна, не в силах подняться с кресла.

– Молчи, мама! Ты всю жизнь на меня давишь, но, поверь мне, сегодня не тот случай. Будет так, как я сказала!

– И точка! – добавил Иван Демидович.

Яна проигнорировала его, так как была очень зла на всех и на Ивана Демидовича в особенности.

Артисты повскакали со своих мест и зашумели:

– Это всё из-за тебя, старый козёл! – взвилась Валентина Петровна, вцепившись в костюм Головко. – Сколько тебе говорили, чтобы ты не отходил от текста, не лапал всех подряд и не заливал глаза уже с утра! – бесновалась она.

– А если уволить Головко?! – крикнул кто-то из зала.

– Вы можете делать, что хотите, увольнять кого хотите, принимать в труппу кого хотите – мне всё равно. Я своего решения не изменю. Надеюсь, все приняли мои слова к сведению и мне не придётся больше возвращаться к этому вопросу. Всё теперь зависит от вас и эти гастроли тоже. Иначе – город Волжск ждёт вас, мои дорогие, – твёрдо сказала Яна.

Она выглядела довольно нелепо в сценическом костюме, но все поняли серьёзность момента и ни у кого даже мысли не возникло посмеяться над ней.

Яна повернулась, чтобы выйти из зала и услышала негромкое:

– Нелёгкая ее сюда принесла.

Цветкова резко повернулась к залу:

– Меня принесло сюда дело, чтобы спасти Центр. Ну и вас заодно.

– Тебе что, деньги дороже людей, которые тебя воспитали и вырастили? – спросила с надрывом Валентина Петровна.

– Мама, не начинай! Надеюсь, сегодня вечером все выйдут на сцену трезвыми. Что будет дальше – время покажет. Разговор закончен!

Яна отправилась в гримёрку переодеваться.

Тимофей Мотов ожидал ее в вестибюле Центра.

– Ты молодец! Я всё слышал. Я даже не ожидал, что ты так сможешь их расчехвостить, – подбодрил он Яну.

– Ты меня не знаешь. Я на всё способна. Ты меня подбросишь еще в одно местечко?

– Да не вопрос! Я всегда с радостью.

Они сели в лимузин.

– Так куда мы едем?

– Посёлок «Сосновое».

– Ого! Я даже догадываюсь к кому. Надеюсь, тебе ведёт туда не чувство мести оскорблённой женщины? Убивать никого не будешь? Или пытать? Я крови не люблю.

Яна вздохнула:

– По обстоятельствам.

Тимофей посмотрел на нее с пониманием и сочувствием.

– Яночка, Мартин отличный мужик. Прими как историческую правду, что он лакомый кусочек для любой женщины. Бабы Мартина обожали, обожают и будут обожать. Верно и то, что Мартин однолюб. Конечно, ему такое обожание нравится, а как иначе? Будем честны. Но всегда, когда такое количество женщин вьётся около одного мужчины – возникают разные обстоятельства, причём иногда криминального толка. Любовь порой, моя дорогая, переходит в такую ненависть, что – ух! Только держись. Разбитые сердца, надорванные души, растоптанные чувства – не один роман можно написать! Не стоит обращать много внимания на то обстоятельство, что Мартин – дамский любимчик. Просто прими это как данность и живи спокойно.

Яна как-то странно посмотрела на него.

– Странное у вас, у мужиков, представление о любви и ненависти. Если говорить о Мартине, то меня вовсе не напрягает, что вокруг него бабы хороводы водят. Признаюсь, раньше мне это, мягко говоря, не нравилось, но сейчас я уже приняла как должное. Одной тёткой больше, одной меньше… Какая разница? Главное, что он сам чувствует ко мне.

Тимофей удовлетворённо вздохнул:

– Вот это правильно. Одобряю. Так значит, едем к Варваре Третьяковой? Кондитерской богине? Обладательнице звезды Мишлена?

– Да. И бывшей гражданской жене Вейкина.

И вот они въехали за шлагбаум, перекрывающий въезд в элитный посёлок «Сосновое». Огромные сосны качали в вышине своими вечнозелёными кронами. Пахло горьковатой смолистой корой, чистым снегом, а воздух был такой, что казалось, что он звенит. Здесь не было городской суеты, грязи и шума, здесь только тишина и покой. Разве что перелетающие с ветки на ветку птицы смахивали шапочки снега взмахом крыльев.

Машина, шурша шинами, медленно ехала по асфальтированной чищенной дороге мимо разноэтажных коттеджей с гаражами и банями за невысокими заборами. Яна всматривалась в нумерацию домов, она здесь никогда не была.

Варвара Третьякова встречала гостей на пороге своего дома, похожего по цвету на сливочную помадку. Охранник на въезде предупредил ее о посетителях, и хозяйка дала распоряжение пропустить их. Яна окинула ее опытным взглядом и отметила отличную фигурку, ухоженные, с лёгким загаром, личико и руки, безупречную причёску, шёлковую кофточку и модные брюки цвета карамели, а также изящные бежевые туфельки на шпильках. Это была очень уверенная в себе дама.

Мило улыбаясь, хозяйка провела нежданных гостей в уютную гостиную, где в камине весело потрескивал огонь и пахло еловыми поленьями. Над камином в американской традиции висела гирлянда вязанных сапожков, словно в ожидании новогодних подарков. Яна обратила внимание, что и внутри дом был выдержан в сливочно-медовом цвете, а мебель оббита светло-коричневой кожей.

Они сели за дубовый стол, который был застелен белоснежной скатертью с ручной вышивкой. Гостям были предложены на выбор кофе и чай, незаметная девушка в фартучке принесла на подносе вазочки с вареньем, конфетами и самыми разнообразными пирожными.

– Прошу вас, угощайтесь, – приветливо махнуло ручкой с изящным маникюром хозяйка. Яна отметила на ее безымянном пальчике платиновое колечко с вполне впечатляющим бриллиантом, который брызнул разноцветными искрами, когда на камень упал свет хрустальной люстры.

Яна пила чай и ела сказочной вкусноты пирожные, не забывая разглядывать хозяйку, которая со своими взбитыми, словно яичная пена волосами, алыми карминовыми губками и пухлыми щёчками сама напоминала очаровательный качественный тортик. Яна помалкивала, наслаждаясь сладостями, а хозяйка дома и Тимофей в это время вели деловую беседу. Голос Варвары звучал словно серебряный колокольчик, а Тимофей, по своему обыкновению, перескакивал в разговоре с пятое на десятое и похохатывал.

– Варенька, душа моя, – говорил он, сцапав ее миниатюрную ухоженную ручку, – как я рад тебя видеть! Сколько же мы не виделись? – Он закатил глаза. – Ой-ёй-ёй! Ты всё еще подолгу живёшь в Париже?

Варвара деликатно высвободила свою руку из лапы Мотова.

– Теперь уже нет. У меня и в Питере очень приличный бизнес. Я открыла три кондитерские, а это, скажу вам, было вовсе не просто при нынешней конкуренции. – Она поправила белоснежные кудри, похожие на сладкую вату. – Мне кажется, что Питер идеальное место для развития бизнеса. Так что я теперь живу здесь, в посёлке. Отдыхаю в тишине от дел и суеты. Ну, а как вы поживаете? – посмотрела она на Яну и Тимофея, хлопая длинными ресницами.

– Мы, Варенька, поживаем отлично! – откликнулся Тимофей. – И у нас к тебе деловое предложение.

Варвара склонила кудрявую голову, давая понять, что она – вся внимание.

– Яна, – указал Тимофей на Цветкову, – владелица Центра чешско-русской культуры.

– О-о-о, – уважительно кивнула Третьякова. – Знаю-знаю…

– Так вот. Сейчас мы закрываем два ресторана, которые расположены в нем и открываем один, но большой и высшей категории. Не буду ходить вокруг да около, Варенька… Не могла бы ты взять под своё крыло управление нашим новым рестораном? – Тимофей замолчал.

Молчала и Варвара, задумавшись. Но неожиданно она спросила:

– А зачем мне это нужно?

Яна подняла на нее большие голубые глаза.

– Варенька… Можно я буду вас так называть?

Третьякова согласно кивнула.

– Варенька, вы даже не представляете какое это поле деятельности, какие возможности! Я финансирую любые ваши начинания, любые задумки.

Третьякова качнула кудрявой головой.

– У меня налаженный бизнес, который приносит мне стабильный доход. Одна только сеть кондитерских чего стоит! Мне хватает хлопот, поверьте мне.

Яна настаивала:

– Вам, как человеку творческому, наверняка уже тесно в ваших рамках. Я же предлагаю обширное поле для творчества, вы можете воплотить в дело все свои самые смелые фантазии, я все расходы беру на себя. Что вы теряете? Наоборот, находите! Я доверяю вам всецело и заверяю, что вы не будете в накладе. Наш ресторан прогремит не только в Питере, но и в Москве!

Третьякова покачала головой.

– Я понимаю, но вынуждена отказаться.

– Может быть, подумаете? Лучше вас мне не найти.

– Нет-нет! Сейчас новый проект не входит в мои планы. Извините.

Яна поднялась и огорчённо вздохнула:

– Очень-очень жаль… Придётся обратится к Мартину Вейкину за советом. Надеюсь, он мне не откажет, мы с ним давние друзья. Его рекомендация для меня много значит.

– К Вейкину? – напряглась Варвара, и по ее лицу пробежала лёгкая тень. – К Мартину?

– Да.

Варвара тоже встала и в упор посмотрела на Яну, словно принимая важное решение.

– А вы знаете, Яна, я, пожалуй, соглашусь. Почему бы и нет? Давайте созвонимся на днях и обговорим место и время нашей встречи, хорошо?

Яна, несколько удивлённая, такой быстрой переменой в настроении, радостно кивнула:

– Буду ждать вашего звонка. До встречи.

Они попрощались, хозяйка проводила их до порога и после долго смотрела вслед отъезжающей машине.

Потом она вздохнула, дёрнула плечиком, повернулась, вошла в дом и решительно захлопнула за собой дверь.

Лимузин выехал с территории посёлка. Внезапно пошёл снег с дождём, мелкий, занудный. Капли поползли по ветровому стеклу. Тимофей включил дворники.

– И это называется зима… Новый год! – проворчал он.

Яна промолчала. Ей было грустно и уныло. Сырая непогода, разбитая дорога – всё это наводило на нее неприятное чувство одиночества и тоски. Она отвернулась к окошку и даже закрыла глаза, чтобы не видеть эту серую печальную муть.

Из задумчивости ее вывел Тимофей:

– Почему тебе понадобилась именно Третьякова? – спросил он, напряженно вглядываясь в дорогу, чтобы не попасть в ухаб.

Яна открыла глаза и повернулась к нему:

– По-моему ответ очевиден: Третьякова – специалистка высокого класса. Отлично налаженный бизнес во Франции, расширяет дело в Питере. Есть чему позавидовать.

– И поучиться?

– Да! И поучиться. И потом… Мартин бы не выбрал бог знает кого. У него хороший вкус.

Тимофей внимательно посмотрел на Яну.

– Вот как? Так бы сразу и сказала, что тебя интересует Третьякова как пассия Мартина. Ты хочешь понять, что он в ней нашёл? Разве не так?

– Вовсе нет, – фыркнула Яна. – Хотя… Ладно, буду честной – и это тоже. Я женщина, и меня можно понять.

– Ну и что же я должен понять?

– То, что в первую очередь я ставлю во главу угла дело, а уж потом всякие бабские нервные метания. И потом, я не знала что у них была связь.

– Это дело прошлое.

– Я понимаю, поэтому спокойна.

– И всё-таки хочешь держать ее под прицелом?

– Тимофей, не усложняй. Просто деловые отношения.