Время на твоей стороне. Сборник повестей и рассказов

– Лин, какая встреча! – нахмурилась Рин. – Не помню, когда в последний раз личный секретарь Главной встречал проводников с задания. Чем обязаны такому вниманию?

Улыбка Лин тут же погасла.

– Дай угадаю: Главной уже доложили о нашем провале? – предположил Фин.

– Так и есть, – с грустью подтвердила секретарь. – Мне велели сопроводить вас к Главной.

– Какая ирония, – едва заметно улыбнулся Фин. – Проводника будут сопровождать. Прошу, Лин, проводи нас к Верховному жнецу Центра Сопровождения!

Лин выполняла приказ Главной. Фин и Рин шли молча, изредка махая знакомым жнецам или перекидываясь парой слов с мимо проходящими.

– У тебя есть теории, что нас ждет? – громким шепотом спросила Рин, крепче сжимая руку напарника. Она так бесстрашно выполняла задания, а в кабинет Главной шла, дрожа от нехорошего предчувствия.

– В лучшем случае, – честно задумался Фин, – нас отправят драить унитазы, куда спускают души, которые теми еще «подарками» были при жизни. Представляешь, сколько там блевотины и слизи?

Рин стиснула зубы и сквозь них спросила:

– А в худшем?

– А в худшем случае: нас просто превратят в каких-нибудь черепах на потеху всему отделу.

Лин остановилась у широкой черной двери и отступила в сторону, пропуская провинившихся.

– Советую не злить Главную, – напоследок предупредила она и распахнула перед ними дверь.

Фин

Рин

Никогда не поздно

Позади них хлопнула дверь.

Фин и Рин прошли в маленький уютный кабинет. Дальнюю стену занимали полки с плотными рядами книг, корешки которых абсолютно одинаково блестели позолотой в свете огромной зеркальной люстры. Между полками у стены лицом к двери стоял массивный стол из черного дерева, выделяясь темным пятном на фоне белых стен. В высоком кожаном кресле сидела женщина в строгом черном костюме. Воротник ее рубашки украшала крупная золотая брошь в виде скарабея.

Женщина изучала бумаги на столе. Она не замечала ни Фина, ни Рин, ни того, что ее волосы бронзового оттенка в нескольких местах выбились из высокой прически.

– Кхгм, – прочистила горло Рин, нарушая тишину.

– Мы пришли, – сообщил Фин, останавливаясь в десяти шагах от массивного стола. Его напарница встала рядом.

Только теперь Главная подняла голову. Ее большие пустые глазницы, в глубине которых мерцали далекие крупицы света, вперились в подчиненных.

– О, вы вовремя, – кивнула она и, отложив папку с бумагами, откинулась на спинку кресла. – Слышала, что вы провалили последнее задание – душа обернулась призраком.

Фин и Рин повинно склонили головы.

– Довольно редко, но такое случается в нашей практике. Душа сама сделала выбор и не пошла с вами, однако это не отменяет того, что вы не сумели уговорить ее и проводить в иной мир.

– Извините, – пробормотал Фин, – это моя ошибка. Я…

– Извините, – вторила Рин, но Главная подняла ладонь, призывая к молчанию.

– Все понимаю, – заверила их начальница. – Только извинений тут мало, потому что каждая душа – это драгоценная людская жизнь, чья-то прожитая судьба. А мы, жнецы, даже такую малость не можем для них сделать – как следует проводить. Так небрежно отпускаем, если душа принимает решение не идти с нами. Разве так должны поступать проводники? Вы столетие работаете в Центре Сопровождения, а до сих пор ошибаетесь.

Фин и Рин так и не подняли голов, всем своим видом показывая, что они раскаиваются за промах.

Главная скрестила руки на груди.

– Поэтому я занесу выговор в ваши личные дела. Но… еще я дам вам важное задание, которое нельзя пустить на самотек. Если и его вы провалите, то, увы, Фин, Рин, вам придется несладко – это я обещаю.

Она потянулась к стопке документов на углу стола, отыскала там несколько цветных карточек с личной подписью и печатью, а затем протянула их провинившимся жнецам.

– Это ваше задание, возьмите. Тут написаны имена душ, что сидят на нижнем этаже Центра Сопровождения. Вам нужно отыскать среди них достойного на перерождение.

– Но… госпожа, – пролепетала Рин, осмелившись поднять голову. – На нижнем этаже содержатся души, что грешили при жизни. Разве среди них найдется достойный?

Фин принял карточки из рук Главной, и она довольно потерла освободившиеся ладони.

– Ну, в этом вся и прелесть вашего задания – сделать невозможное, иначе…

– Спасибо, мы все поняли, – перебил ее Фин и коротко поклонился. – Мы сейчас же приступим к заданию. Хорошего вам дня, госпожа!

Рин обескуражено посмотрела на напарника, а потом, вспомнив о приличиях, тоже поклонилась Главной.

– И я желаю вам продуктивно поработать, – улыбнулась им вслед Главная и, склонив голову над столом, вернулась к изучению документов.

Душа с гнильцой

Борис проснулся на полу в кабинке туалета. Затылок ныл, а запястья болели от наручников. Он попытался выбраться из угла, где стояла урна с вонючими бумажками, но ноги плохо слушались, будто и вовсе были чужими. Сделав усилие, Борис кое-как приподнялся, облокотившись об унитаз. Колени уперлись в кафельную стену.

– Фу-у, блин! – поморщился он, когда из водостока унитаза в нос ударил неприятный запах. Борис забарахтался, выбираясь из угла, и нечаянно ногами задел предмет, валяющийся на измазанном полу.

Замерев на секунду, Борис присмотрелся к вещице, что откатилась к двери кабинки. По форме она напоминала пистолет с массивной рукояткой, а к дулу был прикручен глушитель.

Борис нахмурился, перебирая в голове размытые события, но, к сожалению, ни одна мысль не принесла пользы. Даже больше – память как будто кто почистил. Конечно, какая-то часть мозга подсказывала, что все далеко не так просто как кажется, что-то зудело под коркой, но Борис не мог нащупать, какая именно мысль ускользает от него.

Дверь кабинки неожиданно распахнулась. Борис прищурился, чтобы разглядеть, кто стоит на пороге.

Их было двое. Они сливались в черные кляксы, потому что позади них горел яркий желтый свет.

– Борис Мамаев, – заговорила одна из фигур звонким женским голосом. – Вы попали на нижний этаж Центра Сопровождения по причине тяжкого греха: убийство нескольких людей. На ваших руках много крови и чужих страданий.

Борис усмехнулся:

– Ой ли! Думаю, никто так не страдал, как я, сидя у немытого унитаза. Эй, придурки, сюда вообще уборщица хоть раз заглядывала?

– Хм, а вы – интересный экземпляр, – задумчиво протянула другая клякса приятным мужским голосом. – Да, за условия содержания уж простите. Начальство у нас малость любит пошутить над грешными душами.

Борису протянули руку в черной кожаной перчатке.

– Вам следует принять, – услужливо подсказали, но Борис проигнорировал ладонь и, оттолкнувшись от унитаза, встал на ноги.

– А теперь в сторону, придурки! – скомандовал он. – Дайте мне пройти!

– Рин, похоже, наш подопечный еще не понял, кто мы такие и что он больше не жилец, – сочувственно цокнул языком Фин. – Вы, Борис, умерли. А если говорить точнее, вас убили в похожем туалете. Убийца сковал ваши руки и пристрелил вот этим самым пистолетом, пока вы умоляли его пощадить вашу жизнь. – С грустной усмешкой жнец двинул ногой валявшийся на полу пистолет. – Самое забавное, что вы – тоже убийца, который никогда не щадил своих жертв, однако сами вымаливали пощады. Как иронично получилось! Судьба ударила вас бумерангом.

Борис замахнулся скованными руками, но Фин ловко уклонился от удара. Ноги оклемавшейся души подкосились, и Борис налетел на дверной косяк.

– Знаешь, как я расправляюсь с такими шутниками, как ты? – прорычал бывший бандит. – Я отрезаю им языки и уши, чтоб неповадно было шутить.

– Зря Главная включила вас в список, – процедила сквозь зубы Рин, сцепив руки за спиной. – Вы – недостойная душа! Вам прямая дорога вниз, в пекло! Ни о какой следующей жизни и речи не может быть!

На нетвердых ногах Борис вышел из темной кабинки на свет и наконец рассмотрел жнецов. Оба были одеты в черные деловые костюмы, оба при галстуках. Один – высокий мужчина с каштановыми слегка вьющимися волосами и ярко-синими глазами. Другая – миниатюрная женщина со стянутыми в аккуратный пучок светлыми волосами. Ее карие глаза так грозно смотрели на Бориса, что он невольно расплылся в ухмылке.

– А ваша главная случайно не рассказывала, как я поступал с симпатичными блондинками? А, милашка?

– Я бы не советовал грубить жнецу, – предупредил Фин. В его голосе больше не слышалось ни единой сочувственной ноты. – Вы не в том положении, чтобы в таком тоне говорить со жнецами. Вы больше не часть преступной группировки. Теперь вы – всего лишь душа, судьба которой в наших руках.

И улыбка сошла с круглого лица Бориса. Он пристальнее посмотрел на двоих «гостей» и убедился, что они и вправду не люди – их бледная и безупречная внешность доказывала это. Люди так не выглядят, потому что у каждого есть изъян во внешности: или уши оттопыренные, или зуб кривой, или ноги колесом, – но что-то точно должно быть.

– Прикалываетесь? – выдавил из себя вялую улыбочку Борис.

– Однозначно, – негромко проговорил Фин, проигнорировав вопрос бывшего бандита, – Рин, ты права, эта душа недостойна переродиться… Вы, Борис Мамаев, закоренелый преступник. В вас нет ничего человеческого, за что можно было бы хотя бы немного похвалить! Нет ни кодекса, ни принципов, по которым строилась ваша жизнь. Вы убивали, потому что чувство страха жертвы вам казалось чем-то забавным. Вот и вся ваша история.

Борис потряс скованными запястьями.

– Хотите сказать, что я, правда, умер? Вот такой у меня жалкий конец?

– Убитые теряют четкие воспоминания о жизни. После смерти с вами остается только ваша глубинная основа, – назидательно изрекла Рин. – И, к великому сожалению, ваша основа тянет вас вниз. Там самое место для таких как вы, Борис.

Бывший бандит попятился, когда жнецы начали сокращать расстояние, чтобы схватить душу и уволочь в преисподнюю.

– Я буду жаловаться на вас, шваль! – закричал Борис. – Вы не дали мне шанса!

– Мы, жнецы, видим вашу суть, но вы все равно не верите нам, что были при жизни козлом? – удивилась Рин. – О каком шансе идет речь? Вы слабы как личность! Вы не сможете исправить ошибки, прожив еще одну жизнь.

Она вынула из внутреннего кармана пиджака смартфон и набрала короткий номер.

– Алло, Лин? Вызови Доставщика!.. Да, душу спустить в подвал. Да, в самое пекло. Предупреди, что душа буйная.

Борис побледнел насколько это было возможно при теперешних обстоятельствах, когда кожа и так мертвенно-белая.

– Вам страшно? – заметил Фин. Прищурившись, он изучал подопечную душу. – Но по-прежнему ни капли раскаяния.

– Разве после смерти не должно все прощаться? – понадеялся Борис, сложив скованные руки в молебном жесте.

Фин сделал еще пару шагов навстречу душе, а бывший бандит попятился и уперся плечом в дверной косяк. Несколько долгих секунд, превратившихся в вечность, жнец не сводил глаз с Бориса. И вид у высшего существа был такой, словно бы он прикидывал, как ему лучше поступить: поджарить бывшего бандита сразу на костре или оставить томиться на медленном огне?

Борис вдохнул глубже.

– У меня есть последнее желание.

– Вы лишились такого права, – покачал головой Фин. Он снял с одной руки перчатку и предупредил: – Будет больно, но по-другому вас не убедить. Приготовьтесь!

Рин не успела возмутиться, потому что ее тоже накрыла холодная волна чужой жизни. Главная говорила, что пускать душу на самотек – великая ошибка, но вторгаться в прожитую жизнь души – это непростительная ошибка! Хотя… для некоторых ситуаций это вынужденная мера, которую Главная простит, если узнает о ней.

– Ах, ты ж, упырина! – закричал Борис, прикрывая голову ладонями, когда холодная волна смела его с ног. Ледяное прикосновение Фина растворилось вместе с водой так же быстро, как и нахлынуло.

Бывший бандит выпрямился, насколько это было возможно, пока некто в кожаной косухе вязал веревки вокруг него, опутывая от плеч до лодыжек словно паук, заворачивающий муху в кокон. Борис прищурился, пытаясь рассмотреть лицо незнакомца, но оно было скрыто во тьме. Тусклый свет выхватывал из черноты скудный овал пола, на котором стоял стул с жертвой в веревках.

– Кто ты, козлина? Очередной жнец? Ох, доиграетесь вы у меня! – процедил сквозь зубы Борис. – Быстро снял веревки!

Он попытался лягнуть незнакомца связанными ногами, но тот уклонился, продолжив свое дело.

– Глухой? Я сказал – а ну, быстро снял с меня веревки, упырина!

Незнакомец злобно усмехнулся:

– Жить хочешь? Рыпаешься бежать?

– Рыпаюсь наподдать тебе! Раздавлю как клопа – и глазом не моргну!

– Сколько прыти, – не сдержал смеха незнакомец. И впервые Борис по-настоящему напрягся. Даже встреча со жнецами не вызывала столько мурашек, сколько знакомый смех с истерическими нотками. – Прости, но шоу сегодня устраиваю я, а не ты! И в программе первым номером стоит… отрезание ушей! Как тебе, шутник?

Борис поежился от осознания, кто перед ним.

– Не может быть! – шумно сглотнул он. – Этот психопат – я?!

Ему никто не ответил. Даже если жнецов и забросило сюда вместе с ним, то они вряд ли отзовутся, потому что у них нет реплик ни в одном из эпизодов прожитой Борисом жизни.

– Не понимаю, что ты там бормочешь, скотина?! Просишь прощения, что разбил мою машину?! – из мрака вышла молодая подкачанная версия Бориса. – Зачем мне твои извинения?

Блеснуло лезвие. Потом еще раз. И еще… Дикая боль пронзила Бориса, по шее потекли струйки крови.

– Придурки, спасите меня! Что вы за жнецы такие?! – визжал бывший бандит, с каждым новым тычком ножа изнывая от боли. – Хватит! Прошу!! Я усвоил урок!

Но снова никто не ответил.

Нож проткнул одну ладонь. Нож проткнул вторую. Потом вонзился в одно плечо, затем в другое. Борис пропитывался собственной кровью, продолжая оглушительно кричать и звать на помощь жнецов. Боль и страх перед следующим ударом наполнили его до краев, и он, откинувшись на спинку стула, отключился.

* * *

Борис очнулся от дурного сна и вытер холодную испарину со лба. Горло неприятно саднило, словно он взаправду кричал, разрываясь от боли.

Сморгнув остатки кошмара, он приподнялся на локтях и осмотрелся. Борис лежал в светлой комнате, в мягкой родной постели. Жнецы и резня – всего лишь плод ночной духоты. Он дома и ничего с ним не случилось.

В кухне что-то грохнуло.

Сердце ушло в пятки – у Бориса нет жены, которая спозаранку готовила бы завтрак!

Он быстро выбрался из постели и, вынув бейсбольную биту из-под кровати, осторожно выглянул из комнаты. Крадучись, прошмыгнул через коридор и встал на пороге кухни.

В раскаленной сковороде недовольно шипел кусочек сливочного масла, но человека, который затеял готовку, не было видно.

– Не понял! – Борис озадаченно уставился на сковородку.

– Что именно тебе не понятно, м? – из-под стола выглянула пурпурная голова, а потом обладательница ярких волос выпрямилась в полный рост. Среди тесной, белой, по-холостяцки необжитой кухни женщина в модной рубашке и драных джинсах смотрелась так же нелепо как Борис в голубой шелковой пижаме с бейсбольной битой на плече.

Женщина окинула хозяина дома быстрым взглядом. Ее черные бездонные глаза лишь на мгновение дольше задержались на всклокоченных волосах Бориса.

Гостья усмехнулась и вернулась к плите.

– Дорогуша, ты кто такая? – бывший бандит расправил плечи и вразвалочку вошел в кухню, покачивая битой из стороны в сторону как маятником. – Тебя каким ветром занесло в берлогу холостяка? Я не припоминаю, чтоб мы были знакомы – значит, ты не из этих…

– О-о, ты прав! – резко воскликнула гостья, выливая на сковороду яйца с овощами. – Мы еще не познакомились! Меня зовут Богиня. И это большая удача для меня, что я попала к тебе в сон, уважаемый!

Борис уперся битой в пол.

– Ты у меня в голове??

– Нет, мы в мире твоих грез, где явь перемешивается с вымыслом. Хоть ты и умер, но способность видеть сны еще не утратил. Души усопших забывают путь в мир грез через сотни лет.

Борис тряхнул головой.

– Так все-таки я умер?

– Окончательно и бесповоротно, – кивнула Богиня и ловко подкинула яичный блин. Тот как в замедленной съемке сделал несколько красивых сальто в полете и шмякнулся обратно точно в сковородку.

Борис почесал в затылке. В мгновение ока он стал гостем в собственном доме.

– Так какая ты богиня? Богиня чего?

Богиня картинно потерла подбородок свободной рукой.

– Хороший вопрос! Дай-ка подумать… Наверное, я богиня бумеранга. Обожаю этот вид оружия! Как его запустишь – так он к тебе и вернется.

Борис хмуро уставился на незваную богиню.

– Ага, лапшу мне вешаешь! Тогда я тоже божок – хранитель оружия! Хе-хе, хочешь, уши тебе отрежу? Для такого дела даже кинжал раритетный есть! Или из дробовика всадить в тебя, чтоб знала, как я ненавижу шутников?! А вот есть бита – ею очень удобно забивать голову глубже в плечи.

Богиня сняла с плиты готовый завтрак и поставила на круглый обеденный стол, нашла столовые приборы и села на стул. Бориса она нарочно не позвала, всем своим видом показывая, что не намерена этого делать.

– А еда-то у тебя с гнильцой, уважаемый, – заметила Богиня, подковырнув вилкой черное пятно в яичнице. – Каков хозяин – такое и угощение.

Борис насупился:

– Слышь, богиня бумеранга, ты лопаешь халявный завтрак, так будь добра, заткнуться!

Сердитый тон и хмурый вид Бориса только позабавили Богиню. Она беззаботно махнула рукой и, закинув ногу на ногу, с интересом осмотрелась, словно впервые увидела холостяцкую кухню.

– Знаешь, какая комната считается сердцем? – с улыбкой спросила она, нанизывая очередной кусочек яичного блинчика. – Многие ошибочно думают, что главная комната – спальня или гостиная, ведь они такие важные…

– Ты к чему клонишь?

– Но если подумать, становится понятно, что важная комната – это кухня. Она – и есть сердце дома, – как ни в чем не бывало, продолжала рассуждать Богиня. – Так что, смотри, какое сердце у твоего дома, Борис Мамаев. Тебе нравится вид?

Бывший бандит обвел взглядом кухню. Ровные белые стены, светлые шкафчики, столы – все выглядело одиноко и холодно, будто необжитое пространство. Затем все ровности и белизна медленно поросли узлами болезненной черноты. Замысловатые узоры пускали корни и ветвились в стороны, выбрасывая новые побеги, пока вся кухня не покрылась пульсирующими венами тьмы.

Борис пошатнулся и осторожно отступил на шаг, чтобы не задеть ногой проползшую мимо темную змейку.

– Намекаешь, что кухня – и мое сердце тоже? Да ты, что, белены объелась?

– Такова реальность, – пожала плечами Богиня. – Я же сказала, что еда отражает суть человека. Кухня показывает хозяина без прикрас. И поэтому как бы ты не хотел попасть обратно в мир живых… Я не пропущу тебя. Не знаю, как жнецы, а я вижу, что ты не сможешь прожить еще одну жизнь. Ты попросту бесполезный человек.

Она отложила вилку и щелкнула пальцами. Контуры кухни тут же поплыли как сливочное масло на раскаленной сковороде. Борис ухватился за дверной косяк, чтобы устоять на ногах, но неожиданно почувствовал на плечах чужие руки. Из них не вырваться – крепкая хватка.

– Лапы убрал! – приказал Борис неведомой силе, что возвышалась у него за спиной. – Это типа еще один клоун-жнец? Я сказал, лапы убрал!

– Это не жнец, Борис, – отозвался Фин, сидя на том самом стуле, где мгновение назад сидела Богиня, но красавица с яркими волосами куда-то бесследно исчезла, а на ее месте возник раздражающий жнец. – По вашу душу пришел Доставщик. Он спустит вас туда, где вам самое место.

Борис скрипнул зубами, пытаясь вырваться из мертвой хватки невидимого, но вполне осязаемого Доставщика.

– Ты нарываешься на трепку, долбанный упырь! – заорала душа бывшего бандита. – Я достоин жить дальше! Достоин!

Фин взмахнул рукой и яркий свет погас. Затем вспыхнула одинокая желтая лампочка в туалете, где Борис очнулся после долгого сна.

– Судьба не отметила ваше сердце, – заметил Фин, взглядом указывая Борису на грудь. – Я не вижу знака, чтобы дать вам шанс. А значит, у вас билет вниз.

– Гаденыш! Знак тебе нужен? Ща я тебе его нарисую, – зашипел Борис, раздуваясь, как кобра перед броском, но невидимые оковы рук Доставщика сдержали порыв бывшего бандита. Борис беспомощно барахтался в руках Доставщика как мелкая рыбешка в подсаке.

Фин услужливо распахнул дверь кабинки, в которой Борис очнулся около часа назад, и вежливым жестом указал на видавшего виды унитаз. Доставщик молча потопал к цели и, схватив Бориса за шиворот, поволок душу бывшего бандита к жерлу.

– Гад! Упырина, я тебя и оттуда достану! – не своим голосом орал Борис, упираясь руками и ногами лишь бы замедлить невидимого Доставщика.

Фин ничего не ответил на очередные оскорбления расстроенной души.

Доставщик перехватил Бориса и закинул себе на невидимые плечи, потом встал на керамическое сиденье и нажал кнопку спуска воды. Секунда – и Доставщик прыгнул, утаскивая вниз вопящего Бориса. Мутный водоворот поглотил душу бывшего бандита.

Унитаз противно причмокнул и заурчал, сливая с бачка застоявшуюся воду.

* * *

Бумажные самолетики пикировали между сновавшими туда-сюда жнецами. Вестибюль был самым шумным местом в Центре Сопровождения. Сюда Лифт без остановок доставлял новые души, которые согласились перейти в иной мир. Работа кипела. Бусины рутины перекатывались по циферблату, подгоняемые секундной стрелкой.

Рин стояла возле мраморной колонны. Позади нее находилась арка, ведущая к лестнице в подвал, где томятся души грешников.

– Объявляю собрание! – заговорили динамики голосом Главной. – Начальники отделов зайдите ко мне!

Рин оторвалась от смартфона, где просматривала ленту загробного чата, и посмотрела на суету вокруг. Вернувшиеся с заданий на ходу заполняли рапорты, чтобы начальникам отделов было чем «прикрыться» перед Главной, если она вдруг вздумает назвать всех бездельниками.

Фин встал по другую сторону колонны и прислонился плечом к ее гладкой поверхности. Он окинул скучающим взглядом вестибюль, кишащий жнецами и душами. Мимо колонны ненавязчиво пролетела стайка бумажных самолетиков.

– Как прошло? – поинтересовалась Рин, спрятав смартфон в карман пиджака.

– Подопечный «Семьсот тридцать четыре» вместе с Доставщиком отправился вниз, – с толикой грусти ответил Фин. – Если и остальные из нашего списка будут такими же как «Семьсот тридцать четыре», то Главная точно превратит нас в черепах на потеху остальным жнецам.

– А не рано ли ты приуныл? В нашем списке еще трое.

Фин скрестил руки на груди и задумчивым взглядом проводил одинокий самолетик, который медленно спикировал к лестнице на второй этаж. Там его поймал один из жнецов и, распрямив, вложил в черную папку с рапортом.

– Ты права, рано раскисать, – встрепенулся Фин. – Мы только начали искать достойного.

Рин жестом указала себе за спину на арку, ведущую на нижний этаж.

– Тогда давай продолжим. Может, нам улыбнется удача и мы быстро закончим с заданием?

Сестра

Эмма проснулась от долгого сна. Самым странным было то, что ей снилась темнота. Она отчетливо помнила ощущения холода и пустоты и, очнувшись, с облегчением выдохнула, поняв, что кошмар отпустил ее.

Когда глаза привыкли к желтоватому свету, Эмма различила вокруг себя испачканный кафельный пол. Она лежала в алой луже, а на расстоянии вытянутой руки валялась опасная бритва.

В нос ударил тошнотворный запах.

Окончательно придя в себя, Эмма вскочила на ноги и заозиралась по сторонам. Она стояла в туалете перед ровным рядом открытых кабинок. С крана одинокого умывальника капала вода. Эмма проверила – может кто забыл закрыть кран до конца – но, нет, туалет вскоре затопит, если вовремя не вызовут сантехника. Она провела рукой по рыжим кудрям, концы которых слиплись и превратились в алые сосульки, и инстинктивно подняла глаза, надеясь увидеть над умывальником свое растрепанное отражение, но в этом грязном туалете не висело зеркал.

Эмма покрутила сломанный кран и, плеснув воды в лицо, помыла руки. В сток с ладоней стекала мутно-красная жижа. Девушка перепугано уставилась на руки. Они и вправду были испачканы чем-то красным и липким так похожим на кровь.

– Вы, Эмма, кое-что обронили, – за спиной раздался женский голос. – Не желаете подобрать свою вещь?

Незнакомка пнула опасную бритву мыском туфля.

Мелко дрожа, Эмма обернулась.

Посреди грязного туалета стояла аккуратно одетая миниатюрная блондинка и смотрела на чужеродный предмет, выпавший из другой реальности.