Мы нашли Мессию…

Реувен совсем не хотел попадать в неприятности, но морально все же был к ним уже готов. Поэтому, почти через год, в начале лета, он взял билет на самолет до Москвы. Теперь парень был даже рад, что его выгнали из института. Ведь работая, он быстрее накопил денег на поездку, и теперь мечта стала ближе.

Родители догадывались о намерениях сына, но видели, что не смогут удержать его и поэтому, предупреждая об опасности, все же не ставили ультиматумов. После отчисления из института сын стал осторожнее в словах и поступках, но оставался намного более отчаянным, чем родителям хотелось бы.

Ицхак Абрамович позвонил своему старому приятелю из городского отдела образования и тот вышел на декана университета. Инцидент удалось «замять», больше никого из института не отчислили, но Реувен не вернулся. Он был настроен очень решительно и собирался продолжить учебу только в Израиле.

Ицхак Абрамович и Рут Вениаминовна поговорили с раввином московской синагоги, чтобы тот поддержал их сына, если в этом будет нужда. Но Реувен даже не зашел в синагогу, только позвонил и сообщил, что у него все хорошо. Он не хотел обременять никого и подставлять под опасность тоже. Первая ночь в Москве прошла почти без сна. Парень встал очень рано. В ближайшем киоске Союзпечати он купил краткий путеводитель по московскому метрополитену и карту города и сразу отправился к посольству.

Парень решил в первую очередь сделать то, ради чего прилетел в столицу.

«Если меня не арестуют, тогда похожу по музеям, пофоторгафирую Москву на память» – решил он, оставив этим утром фотоаппарат и папку с документами у администратора, в сейфе недорогой гостиницы.

Реувен ничего не сказал раввину московской синагоги о цели свой поездки, ведь он был другом родителей и не поддерживал сионистского движения. Сразу же по приезде в город Реувен позвонил, как и обещал родителям, сообщил раввину о том, что у него все хорошо, передал привет от родителей и положил трубку.

Он нашел здание посольства Израиля, когда все организации были еще закрыты. Он не стал маячить перед воротами, чтобы не обращать на себя внимания милиционера, охраняющего вход. Вооруженный постовой медленно прохаживался от одного края ворот до другого, внимательно поглядывал по сторонам, но на людей, спешащих по своим делам, проходивших по тротуару мимо ворот, он не смотрел. Реувен запомнил это и пошел на соседнюю улицу.

Дождавшись начала времени работы посольства, которое было указано на входной табличке, парень пошел к воротам, изображая, что, как многие прохожие, торопится мимо на работу. Но когда он поравнялся с открытой калиткой, Реувен рванул в сторону и побежал. В это время охранник подходил к противоположной колонне, на которой крепились ворота. Пока он повернул и заметил Реувена, тот уже вбегал в открытую калитку. Солдат крикнул:

– Стой! Туда нельзя!

– Вы же не будете сюда входить? – сообщил или спросил парень, пересекая небольшой двор посольства.

Постовой нажал на кнопку рации и быстро заговорил, но Реувен уже не слышал, чем именно говорил охранник, он входил в здание. Теперь уже можно было не торопиться. Парень вошел, огляделся и спросил у подошедшей к нему женщины:

– Скажите пожалуйста, где я могу узнать, какие документы нужны для репатриации в Израиль?

– Вы смелый юноша, – покачала головой женщина – знаете ли вы, что на обратном пути вас будут ждать у ворот?

– Да, я думаю, что так и будет, – ответил он.

– Тогда Вас это не удивит, – спокойно сообщила женщина – пройдемте со мной.

Реувен подошел к ее рабочему столу, и сотрудник посольства рассказала, что нужно делать, чтобы получить право на алию30. Затем она дала несколько буклетов и напомнила:

– Скорее всего у вас их заберут, когда Вы отсюда выйдете. Поэтому советую Вам прочитать их здесь.

Реувен внимательно прочитал буклеты, стараясь запомнить все до мелочи. Он чувствовал себя первопроходцем, хотя способ, который он использовал, был не новым. Когда-то, еще в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году то же самое сделал тот парень, который сумел вырваться из Советского Союза31. Но в жизни бывшего студента подобное было впервые, и кровь стучала в висках от волнения.

После прочтения буклетов, Реувен сунул их в носки, обернув вокруг ноги. Он надеялся, что обыскивать будут только карманы. Выходя из здания, Реувен увидел милицейский «бобик», стоявший у ворот.

«Это за мной» – догадался парень и не ошибся.

– Руки! – рявкнул солдат, теперь держа автомат наперевес.

Реувен поднял руки, показывая пустые ладони. Рядом с постовым стояли два милиционера. Третий сидел за рулем «бобика».

– В машину! – приказал старший из группы.

Реувен повиновался, и его отвезли в отделение милиции. Там его долго допрашивали, но он заранее подготовил возможные ответы.

– Но ты понимаешь, что нарушил закон, переступив границу чужого государства? – нахмурился допрашивающий.

– Как? Я же границу не перешел! – Реувен изобразил удивление. – И сотрудники посольства все живут в Москве. Они же не в Израиле живут.

– Может быть ты не понимаешь, но таковы правила, – милиционер объяснял простые вещи молодому человеку, будто тот просто дебил.

«Значит пока получается разыгрывать простачка – мысленно усмехнулся Реувен. – А вдруг пронесет?»

Глава 6

Лишь тот достоин жизни и свободы

Кто каждый день идет за них на бой

И Гёте

Его продержали в отделении милиции два часа, но потом отпустили, сделав устное предупреждение. Когда парень покидал местное отделение, он просто ликовал! Даже брошюры, которые он спрятал в носки, не нашли. Милиционеры проверили только карманы. Теперь у Реувена была вся необходимая информация, и парень предполагал, что бумаг, которые он привез с собой из дома, будет достаточно. Он заранее сделал фотографии всех документов и распечатал их. Сегодня Реувен узнал, что оригиналы нужны будут только при официальном собеседовании. А это значит, что заявление на репатриацию он сможет подать, не уезжая из Москвы.

Оригиналы документов семьи Реувен взял с собой, не сообщив об этом родителям. Он предполагал, что они могут «встать на дыбы» и не дать. В их семье документы доставали только по необходимости, и он надеялся, что дома не заметят пропажи до его возвращения. Именно поэтому парень сфотографировал их, чтобы не утерять в случае ареста. Реувен узнал, что в посольстве стоит копировальный аппарат, но боялся, что милиционеры могут забрать оригиналы документов, когда он выйдет из ворот. А теперь парень пожалел, что не взял фотографии с собой, потому что тогда можно было бы заполнить анкету сразу, в первое же посещение.

Шагая по улицам Москвы, Реувен улыбался. Он чувствовал себя победителем. Информация не только для его семьи, но и для друзей сейчас находилась у него. Сотрудница посольства была настолько мила и доброжелательна, что даже дала ему с собой копию пустой анкеты, хотя по правилам не должна была этого делать. Но она хорошо знала, как трудно людям пробиться в посольство, чтобы заполнить анкету там.

До отъезда из дома Реувен взял у друга адрес одного из молодых активистов движения в Москве. Сейчас, победно шагая по тротуару, он искал телефонный аппарат и рылся в кармане в поисках двухкопеечной монеты.

По телефону молодые люди по правилам сообщества ничего не обсуждали, поэтому Реувен только представился, сообщил откуда приехал и сказал, что у него есть информация. На том конце провода сообщили, где ребята могут встретиться. Снова пригодилась карта метрополитена, и скоро он выходил из подземки на станции, которую ему назвали по телефону.

Реувен был рад, что парень по телефону сказал, что встретит на выходе. Когда он вышел из метро, то только начал оглядываться, как к нему подошел русоволосый молодой человек славянской внешности.

– Ты мог бы про синюю рубаху и не говорить, – вместо приветствия произнес он – твое лицо как израильский флаг, ни с чем не перепутаешь.

– А о тебе я этого бы никогда не сказал. Я – Реувен.

– Помню, Гриша мне немного рассказал о тебе по телефону, – ответил незнакомец. – Я, – Миша, Мойша, здесь большинство скрывают национальность, иначе ни учиться, ни работать нормально не дадут, – добавил он виноватым тоном.

– Ты так замаскировался, что даже лицо и цвет волос на генном уровне поменял, – улыбнулся Реувен. – Не переживай, я понимаю. У нас все вроде немного мягче, но из института меня все равно выперли, несмотря на учебу «на отлично». Но ничего, мы своего добьемся и там учиться пойдём! – добавил он с горячностью молодости.

– Ты сказал, что у тебя есть информация, что за новости?

– Не торопись, давай уйдем куда-нибудь. Я был в посольстве и всю дорогу старался смотреть, нет ли за мной слежки и, хотя я не видел, лучше не рисковать.

– В посольстве? А как ты туда попал? Там же милиция охраняет, на десять шагов не подпускают к воротам! – удивился парень.

– По пути расскажу, – бросил Реувен и пошел по улице, время от времени поглядывая, нет ли слежки. Михаил пошел следом. Чуть отойдя от густой толпы у метро, Реувен спросил:

– У вас здесь есть где-нибудь копировальная машина?

– Их же отслеживают! – напомнил Михаил.

– Знаю. Но мне кажется, что вы захотите оставить себе копию вот этого…

Он достал из внутреннего кармана легкой курточки аккуратно свернутые листочки анкеты и развернул. Михаил невольно присвистнул:

– Вот это да! Так кто угодно из наших может ее заполнить и через сотрудников посольства передать!

– Я так и думал, что ты захочешь скопировать. Только нужно, чтобы в милицию эти копии не попали. Говорят, что они с легкостью могут отследить, на какой копировальной машине сделана копия.

– Знаю. Но мы подумаем, – обещал парень.

– Только я должен быть там же. Сделаем несколько копий, и я свою заберу. Она мне завтра или послезавтра будет нужна. Я до отлета подам документы.

– А смысл!? – не понял Михаил. – Наши власти же все равно тебя не выпустят!

– Буду решать проблемы по мере их поступления, – спокойно отозвался Реувен. – Я знаю одно, если я по почте из дома отправлю, то в посольстве моего письма не увидят. Я уже пробовал. Из-за этого вылетел с учебы, но посольство не получило моего письма.

– Отчаянный ты! – с восхищением протянул Миша.

– Я просто очень хочу уехать, – ответил Реувен.

Михаил не рискнул приглашать Реувена на сходку сионистов. Он боялся, что за парнем все равно следят, даже если он не видит этого. Миша боялся, что и у него могут возникнуть проблемы в институте, и постоянно оглядывался. Он нервничал еще и от того, что Реувен не согласился дать ему копии анкеты, чтобы Миша мог сам сходить к одному из членов движения на работу и там сделать копии. Но Реувен понимал, что второго шанса получить анкету может и не представиться. Ребята направились к месту работы их товарища по движению.

Реувен попросил сделать ему еще одну копию, чтобы взять ее домой для своих друзей. Маленький щуплый мужчина, появившийся в дверях большого и светлого здания, был очень осторожен. Он вышел на обеденный перерыв с небольшим портфелем и сразу положил в него документы. Затем вышел через час еще раз.

– Много копий я сделать не могу за один раз, в анкете слишком много страниц. У нас следят за количеством. Я поехал по работе в пригород, – скороговоркой бросил он, проходя мимо ожидающих его ребят, – идите за мной в метро.

В кассовом зале мужчина быстро передал стопку бумаг ребятам и пошел к турникету. Больше Реувен его не видел. Получив документы, ребята вышли обратно на улицу, углубились в небольшой сквер недалеко от станции метро и поделили копии анкеты. Реувен, кроме своих бумаг взял еще одну для своих друзей. Миша обрадовался, что у него осталось две копии. Он знал, что через время можно будет еще раз прийти к товарищу или обратиться еще куда-нибудь и размножить.

Спустя годы Реувен встретился в Израиле с мужчиной, который ему помог скопировать анкету. Тот признался, что сделал сразу копию для себя, сунув в тот же портфельчик и, вернувшись домой, заполнил ее, но рискнул подать только через пару лет, когда ситуация в стране немного изменилась. Страх перед репрессиями прочно жил в крови советского еврея.

Но молодость не знает страха и нередко не умеет оценивать степень опасности, поэтому Реувен действовал решительно. Вернувшись в свой номер уже под вечер, он попросил достать из сейфа фотоаппарат и папку с документами. Парень лег спать, только заполнив все необходимые графы в анкете, приложив к ней фотографии документов своей семьи.

Следующие два дня в посольстве были выходными, и у парня появилось свободное время для знакомства с городом. Он брал с собой фотоаппарат и бродил по городу, посетил Третьяковскую галерею и Бородинскую панораму. Реувен заполнил снимками две пленки и мечтал, как проявит, напечатает и покажет родителям Москву. Несмотря на основную цель поездки, парень был рад увидеть большой город и его достопримечательности.

В первый же рабочий день парень вновь был у посольства. Он внимательно посмотрел на постового. К счастью, это был другой милиционер. На всякий случай Реувен оделся в спортивную форму, надел тонкую спортивную шапочку, чтобы не подходить по описанию прошлого посещения.

В этот раз он уже смелее рассчитывал расстояния. Парень заметил, что по дороге к противоположной от калитки колонне, милиционер дополнительный раз оглядывается. Похоже, что постовые получили новые указания. Придется действовать быстрее. Реувен изображал спортсмена на пробежке, сунув бумаги в маленький рюкзачок за плечами.

Парень рассчитал расстояние от угла улицы до калитки посольства. Милиционер должен был за это время сделать два неторопливых круга. Но к огорчению, подойдя к противоположной колонне, он развернулся и встал лицом к калитке. Теперь у него был прекрасный обзор и Реувен видел, что не успеет добежать до калитки, пока постовой вскидывает автомат. А на этой стороне охранник имел право даже выстрелить. Пришлось изобразить спокойствие и пробежать мимо посольства, свернув за ближайший угол.

Как только он понял, что скрылся за кустами живой изгороди, Реувен остановился и осторожно вернулся, выглянув из-за угла. Охранник продолжал стоять к нему спиной и смотреть на калитку. Парень готов был начать молиться о чуде, но не успел. Чудо произошло. Незнакомая машина, подъехав, остановилась у бордюра. Милиционер поспешно направился к водителю, чтобы сообщить, что на этой улице, рядом с посольством нельзя останавливаться. Нельзя было терять ни минуты!

Реувен рванул с места, стараясь ступать как можно бесшумнее. Он пытался не превратить свой бег в аллюр, чтобы постовой, если оглянется, не догадался, что перед ним не спортсмен на пробежке, а нарушитель границы, но едва сдерживался. К счастью для парня, водитель машины не сразу понял, почему везде можно парковаться, а именно здесь нельзя. Поэтому дежурный задержался у двери довольно долго. Когда охранник отошел от водительской двери, Реувен уже входил в здание посольства, и тот даже не заметил нарушения.

«Было бы здорово и выйти также незамеченным!» – вздохнул парень, закрывая за собой дверь и переводя дыхание.

– Чем я могу Вам помочь? – услышал он знакомый приветливый голос.

– Я пришел, чтобы подать документы на выезд, – переведя дыхание, ответил парень.

– Как Вы прошли?! – удивилась женщина.

– Честно, я не прошел, я пробежал, пока охранник отвлекся на водителя, – признался Реувен.

– Если Вы сейчас заполните документы, вызов Вам может прийти через пару месяцев. Что Вы будете делать? Вас же все равно не выпустят из страны. В семидесятых годах довольно легко можно было получить разрешение на выезд, и Вам не пришлось бы вот так бегать. Тогда этот двор часто был полон людей, ожидающих собеседования. Но сейчас власти сильно ограничили выезд. Для того, чтобы Вас выпустили из страны, Вы должны доказать, что у вас в Израиле есть родственники.

– В перечне документов этого не было, – расстроился Реувен.

– Но израильская сторона помогает в этом, – сообщила женщина. – Вы сказали, что ваш отец раввин?

– Да, это так, – подтвердил Реувен.

– Заполните, пожалуйста, этот бланк, – подала она бумажку. – Информация должна быть как можно более полной и по отцовской линии и по материнской. Думаю, что наша израильская служба найдет ваших предков.

– Спасибо огромное! – обрадовался парень. Он был на седьмом небе от счастья. Ему казалось, что все евреи мира сейчас приходятся ему самыми прямыми родственниками.

– Вы принесли оригиналы ваших документов?

– Нет, в прошлый раз на выходе меня увезли в отделение милиции и обыскали. Я побоялся брать их с собой, – признался Реувен – поэтому сейчас я принес только фотографии, чтобы не бояться, если они вдруг выбросят или порвут их.

– Вы понимаете, что вам необходимо будет иметь с собой оригиналы, когда Вы приедете на собеседование? – уточнила женщина.

– Да, конечно! – с готовностью отозвался Реувен. – Но ведь тогда я уже официально приду к вам, и они не смогут обходиться со мной так, как раньше.

– Согласна, – спокойно ответила секретарь. – Когда придет ваш вызов из Израиля, мы сообщим вам в письме.

– А можно еще по телефону? Вдруг они не пришлют письмо? – взмолился парень.

– Можно. Но вряд ли почта рискнет задержать или не послать официальное письмо из посольства, – улыбнулась она.

Заполнив все необходимые документы, Реувен вышел в коридор. Он осторожно выглянул из-за прикрытой двери, постовой явно скучал, бродя от колонны к колонне. Парень выскользнул из двери, поймав момент, когда охранник отвернулся, и спрятался за елку, растущую у ворот. Он постоял за деревом, пытаясь выбрать момент. В это время из двери посольства вышел мужчина. Взглянув на Реувена, он чуть улыбнулся и кивнул в знак приветствия.

Выйдя за ворота, мужчина заговорил с солдатом, сделав так, что тот отвернулся от калитки. Сердце Реувена наполнилось благодарностью, и он быстро выскользнул за ворота. Сделав пару шагов по тротуару, он перешел на бег трусцой.

– И все-таки во всем мире мы остаемся своими! Даже незнакомцы! – восторженно прошептал парень.

Он позвонил Мише, и ребята договорились о встрече. Реувен рассказал о том, что сдал документы, и о новом правиле наличия родственников, а также о помощи израильской стороны.

– Если кто-то будет заполнять документы, нужно указать родственников или написать, что есть необходимость их найти. В Израиле есть организации, которые помогают с этим, – добавил он.

Теперь Реувен мог спокойно лететь домой и ожидать вызов. Он ощущал себя просто гигантом и победителем целой системы! Парень знал, что в семидесятых годах многие евреи из СССР выехали в Израиль, но власти испугались такого количества граждан, выезжающих из страны и «прикрыли» выезд. И все же, парень очень надеялся оказаться в числе тех немногих, кому даже в восьмидесятые удаётся покинуть Советский Союз.

Глава 7

В мире ничего нет разрушительнее, невыносимее,

как бездействие и ожидание

А.И. Герцен

Вернувшись домой, Реувен почти не мог работать. Он ничего не сказал родителям и едва не проговорился, когда мать спросила:

– Что-то ты мало мест посетил. Как будто ездил не на десять дней, а на два или три дня. Что же ты делал все оставшееся время?

Реувен сглотнул нервный ком в горле и изобразил беспечность.

– Мне хватило. Я не в восторге от Москвы. Везде слишком много людей и много суеты.

Но сам не мог не думать о вызове, о том, получится ли у него уехать? Сначала парень даже хотел уволиться с работы, но родители были против, потому что он не нашел заранее место, куда хотел бы уйти. Родители думали, что сын решил уволиться, чтобы погулять перед службой в армии. Об этом переживали все! Если бы Реувен учился в институте, то можно было не переживать, что мальчику в этом году исполнялось восемнадцать лет. Отец надеялся, что про сына в этом году не вспомнят, если он не будет «высовываться», а в случае перемены работы, его документы сразу уйдут в военкомат.

Родители не могли понять, зачем сыну увольняться с хорошей работы. Но в гостиной сын не ответил на их вопрос. Войдя в комнату, которую они с Давидом занимали, паренек выдохнул:

– Да в Израиль я уеду! Но как мне им сказать, чтобы они не помешали уехать?

– Ты же сам говорил, что от родителей все равно придется брать разрешение на выезд? – не понял Давид. – И как ты его получишь, если не скажешь, что уезжаешь?

– Я скажу в последний момент и уболтаю их дать разрешение. Просто если они заранее будут знать, тогда у них будет время передумать. А мне без этой бумаги никуда.

– Но самое главное – получить разрешение от правительства, ты же сам говорил. А они вряд ли отпустят тебя, – с сомнением протянул Давид. – Но даже если все отпустят, как ты там один?

– Я уже достаточно взрослый. Это ты, малявка, за папочку и мамочку держишься. А я учиться пойду и в общежитии жить буду. Там стипендию дают студентам. К тому же, мне сейчас в армию идти. А я в Советскую не хочу, лучше уж в израильскую! – твердо заявил Реувен.

К удивлению Реувена, вызов пришел довольно быстро. Получив письмо с обратным адресом посольства Израиля, Рут поразилась.

– Ицхак, смотри, нам из Посольства письмо пришло, – протянула она конверт мужу.

– Это не нам, а Реувену, – ответил Ицхак, внимательно осмотрев конверт. – Теперь я понимаю, что он делал в Москве, – вздохнул мужчина.

– Как он смог попасть в посольство?! – ахнула Рут Вениаминовна.

– Сейчас он придет с работы, узнаем, – развел руками Ицхак Абрамович.

В этот вечер в семье состоялся серьезный разговор. По обычаю семьи письмо вскрыл только сам Реувен, но ему пришлось показать содержимое родителям. Внимательно изучив все бумаги, Ицхак Абрамович удивленно поднял брови.

– Рут, оказывается, твой дядя Йоня живет в Израиле. Ты знала об этом? Почему нам не сообщили, когда они уезжали?

– Нет, мой дядя Йоня живет в Одессе, – поразилась Рут. – Он никуда не уезжал!

– Мам, посмотри, тут отчество другое, – обратил внимание Реувен, – и возраст тоже. Может быть, это твой двоюродный дед?

– Ах да! – воскликнула Рут Вениаминовна. – Я прихожусь внучатой племянницей деду Йоне, который раньше жил в Польше и исчез во время войны. Я даже не представляла, что он уехал в Израиль! Надо же! А мы все считали его погибшим во время войны! Барух а-Шем!32 Он выжил! Какое счастье! Пойду позвоню нашим! – женщина почти бегом направилась к телефону, на время забыв, по какому поводу нашелся ее двоюродный дед.

Только сообщив родственникам о находке, Рут Вениаминовна присоединилась к семье, обсуждающей возможность старшего сына на выезд. Женщина не верила, что это возможно. Тем более, что остальная семья не планировала уезжать. Все в семье знали мечту Реувена, но никто не относился к ней серьезно. И вот сейчас реализация его мечты приблизилась, но все же почти всем евреям было известно, что советское правительство почти перестало давать разрешения на выезд. Когда Рут Вениаминовна присоединилась к беседующим, отец пытался втолковать сыну ложность его решения.

– Реувен, пойми, ты сейчас «высветился» своим заявлением. Теперь ты будешь под постоянным наблюдением КГБ-шников. Наша семья и так постоянно «под колпаком» из-за моей работы в качестве раввина. Даже если бы ты уехал, то мог сразу попасть в армию в Израиле. А там это не простая служба, а постоянные военные действия.

– Пап, ты же знаешь, что мне все равно идти в армию, здесь или там… – нахмурился Реувен. – Но там я хотя бы буду сражаться за свою страну! А здесь с моей фамилией и рожей, меня «деды» забьют до смерти! Ты ведешь себя так, будто не знаешь степени их антисемитизма!

– Но ты совсем не думаешь о нас! – обиделась мать.

– Мам, я как раз думаю о вас! Если я уеду, то вы легко сможете уехать. Мне кажется, что своими страхами перед КГБ-шниками вы перекрыли все свои возможности действовать. Сейчас не тридцатые годы, и за то, что у нас есть родственники за границей, никто в концлагерь не отправит. Скорее наоборот – отпустят в нашу страну!

– Но наша родная страна СССР, где вы родились, откуда у тебя такие мысли? – со слезами на глазах пожала плечами Рут Вениаминовна. Она боялась отпускать своего мальчика, но не знала, как его остановить?

– Мам, эта страна никогда нашей не была и не будет. Мы всегда боялись назвать национальность, боялись нормальные имена детям давать… – Реувен даже покраснел от возбуждения, но мать перебила его.

– Мы вас назвали так, как принято в нашем народе…

– И огромное спасибо вам! Для меня важно, что не нужно будет менять имя, как многим приходилось, при въезде в Израиль. Но я хочу ходить с высоко поднятой головой и не ждать, что меня «исключат за неуспеваемость», когда я учусь на пятерки, только потому, что у меня фамилия или имя не то, – Реувен готов был привести еще много доводов, но отец вдруг пожал плечами и грустно, но решительно сказал: