Феи говорят по-русски!

– Только одевайся тепло.

На улице снег уже не таял полностью в дневные оттепели. Они пробирались через пока еще неглубокие сугробы, ломая ногами ненадежный наст. Командор даже засмотрелся краем глаза на дикарку. В белоснежной шубе до пят из искусственного меха (на подобные одежки выращивать зверье тоже накладно, как и на мясо, намного проще синтезировать полное подобие), в повязанном белоснежном пуховом платке, тоже, понятно, из искусственной шерсти, разрумянившаяся на легком морозце дикарка, почему-то казалась на фоне серебристого снега полным порождением Флоры. Ну очень уж она органично вписывалась в местный пейзаж.

Они уже дошли до места, где еще полтора месяца назад Тос собирал стержни. Дикарка забеспокоилась и даже принялась дергать Тоса за рукав:

– Лилий нет! Все лилии исчезли! Одна осталась!

Она указала рукой на одиноко возвышающуюся «башню» цветка с уныло обвисшими лепестками. И это словно послужило сигналом: растение начало стремительно оседать, как небоскреб под направленным взрывом. Оставив в покое рукав Тоса, Улька бросилась к месту «трагедии». Поскольку дикарка оставалась в поле зрения, командор не спешил переходить на бег, и приблизился к ней, когда та со скорбным видом стояла у кучи порядочных размеров, укрытой, как саваном увядшими белыми лепестками. Заглянув в лицо Ульке, командор удивился.

– Ты что… плачешь?..

– Какая красота умерла… Умерла… – Всхлипнула дикарка.

– Нет, – Тос невольно улыбнулся. Забавно, она ведь не знает настоящей ценности лилий и, почему-то, расстроилась только из-за мнимой гибели «красоты». – Лилия уснула на зиму. А весной она проснется и станет опять большой и красивой.

Тос во время совместного строительства горохового дома уже довольно сносно освоил начальный курс русского языка и на бытовые темы мог беседовать, даже не прибегая к помощи накопителя-переводчика. А поскольку зимовать им придется по-любому вместе и коммуницироваться тоже придется регулярно, командор загрузил в индивидуальный информационный чип весь курс русского языка, предоставленный Ольтом. И бегло просмотрев его, разочаровался. Углубленное знание позволяло вести светские беседы о культуре и науке. Дикарка не была похожа на человека, интересующегося этими темами. К тому же земная наука девятнадцатого века показалась Тосу весьма отсталой, а некоторые ее гипотезы – в корне ошибочными.

– Спит? Правда, спит и проснется?..

Тос ощутил, как его опять теребят за рукав, и понял, что несколько отвлекся.

– Что?

– Проснется? Лилии проснутся?

– Конечно. Они каждую весну просыпаются, – подтвердил Тос. – Пойдем, надо еще в одном месте посмотреть.

Находящийся в небольшом котловане питомник выглядел, как три ряда по десять куч, гораздо меньших размеров, чем та, в которую превратилась уснувшая на их глазах лилия. С возвышенности они казались каким-то небольшим… военным кладбищем – уж больно ровно их посадили, как на плацу. И воспринимались с такими же эмоциями – памяти почившим надеждам на селекцию стержней.

Да сколько же она его дергать будет?! Тос опустил глаза на дикарку.

– Это детки лилии? Они тоже весной проснутся?

Командор не видел причины, зачем скрывать от дикарки информацию, и ответил правду. Кажется, получилось жестковато:

– Нет. Они умрут. Они всегда умирают. Смотри, они не цвели… – Сообразив, что без полного знания технологии, дикарке это ни о чем не говорит, попытался объяснить на пальцах. – Сверху нет белых лепестков. Эти лилии умрут. Они замерзнут зимой.

Последние слова Тоса показались Ульке погребальным звоном.

– А сейчас, сейчас они живые? – Получив печальный кивок головой, Ульяна встрепенулась. – Так надо их укрыть!

У них в деревне всегда молодые деревья яблонь, вишен и груш на зиму укутывали соломой от морозов, ну и чтоб зайцы кору не сгрызли.

– Чем? – Удивился Тос. Ну не сдирать же с уснувших лилий лепестки увядших цветов, подвергая их опасности, в ничтожной надежде сохранить заведомо обреченные ростки? К тому же функционал лепестков в зимостойкости растения доказан не был.

– Досками от гороха и снегом! – Обрадовала его дикарка своей идеей и перспективой бессмысленной работы.

Тос задумался. Еще раз взглянул на сияющее надеждой личико дикарки и решил, а почему бы и нет? К зимовью они подготовились полностью. Взаперти придется просидеть по меньшей мере сорок дней. А эти десять, пока вне убежища передвигаться днем возможно, можно и поработать. Хуже обреченным росткам все равно не станет. А если… если бы случилось чудо… Стержни критически ведь нужны таким как Тос, таким как профессор Киа Оль, чтобы кроме любимой работы иметь еще и любимую и любящую семью…

Глава 22

Пока в гороховом доме Тос доставал необходимый инструмент и вытаскивал уже упакованную за ненадобностью электроплатформу, Улька переоделась в свой старый сарафан, намотав на голову и плечи какое-то тряпье.

– Одень шубу. Так не пойдешь! – Строго приказал Тос.

– Да в ней работать не сподручно! – Запротестовала дикарка.

Резон в этом был. Легкая по весу, но весьма объемная шубейка достаточно сильно сковывала движение. Тос задумался, а потом вытащил из запасника свой новый комплект зимней одежды: утепленные штаны и куртку. Подал дикарке с распоряжением:

– Надевай!

Она уставилась на одежду, как на невиданного зверя, который не знаешь, что может выкинуть.

– Не-е, – попыталась протестовать.

– Да! Или никуда не пойдем. Пусть детки лилии замерзнут! – Строго отрезал командор.

Улька вместе с комплектом скрылась в душевой комнатушке. А минут через десять оттуда вышло шикарно одетое чучело в черном: одежда Тоса болталась на дикарке, как на небольшом шесте, и вширь и по высоте. Тос с трудом держал серьезное лицо, хотя при виде дикарки хотелось расхохотаться. Встал перед Улькой на одно колено, что практически уровняло их в росте, и быстро под тихий испуганный писк дикарки, пробежался пальцами по всем стратегическим местам на костюме, активируя пневмозастежки, и подгоняя одежду по фигуре девчонки. В облипочку не получилось, но и без этого результат шокировал дикарку: она старалась прикрыть руками место ниже низа живота, куда не доставала куртка, и поворачиваться к Тосу боком. Наверное, чтобы он не догадался, откуда у нее ноги растут.

…Тос даже не стал запускать сканеры. Здесь точной работы не требовалось. Он выбирал сравнительно небольшие еще не высохшие стручки с недоразвитыми горошинами – все равно сгниют через несколько лет, поскольку до этой зимы сформироваться уже не успеют, и срезал лазерным резаком с них «нос» и «корму» с двумя горошинами по каждому краю. Безжалостно вырезал из этих частей горошины, а колпакообразные куски стручка складывал в ряд.

Это он – «безжалостно». Улька же, видя, как опять гробят кучу хорошей еды, пыхтя от натуги и совсем позабыв о своей непристойной одежде, катила «миниатюрные», едва не с ее ростом горошины к их дому. Да где ж это видано, столько жратвы выбрасывать?!

В первый день успели лишь нарезать и сложить с десяток гороховых немного кособоких колпаков друг в друга, предварительно нанизав их на бечеву, и засунуть эти пачки в нишу между гороховым домом и гороховым тамбуром, чтобы за ночь не унесло.

И Тос и Ульяна за день умотались порядком. Но, возможно, это бушевал адреналин, и они, спотыкаясь о нарушенный в доме порядок и пока невостребованную электротележку посреди помещения, глупо посмеивались при виде друг друга.

По очереди посетили душевую. Когда пошла мыться Улька, Тос, пощупав температуру нагревательного бака, встроенного в успевшую потухнуть без присмотра печь, счел ее недостаточной, включил для дикарки дополнительно проточный нагреватель, и только тогда занялся растопкой печки.

А когда пошел купаться Тос, Ульяна успела разогреть суточные щи и по-быстрому напечь из подготовленного с вечера теста стопку лепешек.

Поужинав, завалились спать, каждый на своей от перегородки половине кровати. Ну не хотели они такого оба: спокойнее бы было, как в пещере, по разным углам. Но как? Места-то в стручке не так и много, чтобы привередничать. Либо рядом, либо один на «носу» стручка со всем комфортом, а другой возле туалета или возле печи мыкается на переносной лежанке, чтобы проходу не мешать.

…С утра ехали в питомник, как на свадебном выезде. Тос активировал шипы на колесах, и электроплатформа, приподнявшись на опорах, и врезаясь в наст шиповкой, шустро передвигалась к цели. На ней впереди рядком сидели Улька и Тос, управляющий с помощью пульта груженной шипами «верблюжьей колючки» платформой. А сзади тележки, тарахтя, скользили по снегу нанизанные на веревку конусы от стручков.

Три световых дня Тос и Улька «околпачивали» кучки лилий в питомнике, каждая из которых была лишь немногим ниже командора по высоте. Колпаки располагали так, чтобы наиболее обтекаемой стороной они располагались против ветра, который на Флоре имел удивительно постоянное направление. Приколачивали их к почве колючками, чтобы не снесло.

Дикарке этого показалось мало, она настояла на снегозадержателях. Для этого пришлось еще пять дней резать сухие плети того же гороха и укладывать их в междурядьях питомника – вдоль и поперек. Доставка к месту укладки оказалась особой песней. Громоздкие, корявые с множеством топорщащихся отростков, они цеплялись за неровности снежного наста и никак не хотели скользить за тележкой. Пришлось вместо саней привязать к тележке створку горохового стручка и уже на этом прицепе доставлять груз к питомнику.

Верил ли Тос в успех затеянного мероприятия? Нет. И у него для этого были веские основания. Ученные из исследовательской миссии были не глупее дикарки, а идея искусственно защитить ростки от мороза и ветра была самой очевидной. Причем для этого использовались высокотехнологичные укрытия, а не то, что получалось сейчас, из дерьма и палок. Тогда устанавливали и парники, и полноценные теплицы, но с практически одинаковым результатом – растения погибали. Как показывала система наблюдения внутри укрытий: в теплицах гибли почему-то раньше, в парниках на несколько дней позже, если это имеет какое-либо значение.

Зачем же командор тратил время и силы на бессмысленную авантюру? Скорее всего от скуки. И… ему нравилось наблюдать за дикаркой, за упорством, с которым она хватается за работу. Если бы Улька, как цивилизованные женщины, попыталась переложить физический труд на Тоса, оставив за собой лишь руководящие функции, он бы и палец о палец не ударил. А так, вместе, – ну почему бы не воспользоваться бесплатным развлечением? Еще успеют намаяться бездельем в четырех стенах. Точнее, в их случае, в двух – по количеству створок у стручка.

Глава 23

Улька в новом ярком сарафане из присланного Ольтом гардероба что-то стряпала возле стола. А Тос сидел перед открытой топкой печи и задумчиво смотрел на пламя. С утра он проверил показания приборов. Что ж, зима на Флоре, которую они ждали, наступила. Но даже и без приборов через стены был слышен постоянный шорох от снежной сечки, которую ветер с силой бросал на их жилище.

Тоса волновали не мороз, ветер и снег, которые не позволяли безопасно выходить наружу. В первую очередь беспокоил именно психологический аспект изоляции, в которой они будут вынуждены провести этот период. По большому счету, что такое частичная изоляция, знали и Ульяна и Тос.

Ульке изоляцию устроил староста, не подпуская к ней никого из парней или мужиков, которые потенциально могли посвататься. Но с девками и бабами она-то общаться могла беспрепятственно. Да и в избе ее никто не запирал.

Тос почти всю сознательную жизнь провел на космических кораблях или на вновь открытых планетах, где зачастую агрессивность среды изолировала исследовательскую миссию в автономных ангарах. Но разве это можно в полном смысле назвать изоляцией, когда вместе оказывается довольно большая команда психологически совместимых индивидуумов? Всегда есть общее дело, а в свободное время не трудно найти товарищей по интересам, общение с которыми делают совместное проживание эмоционально комфортным.

А какие общие дела или интересы у командора могут быть с дикаркой? Тос покосился на Ульку, которая возилась с обратной стороны печи, куда командор во время кладки отопительного агрегата вмонтировал по ее просьбе подобие духовки. Из-за разности менталитета с дикаркой даже поговорить не о чем! Оказался бы он заперт наедине хотя бы с цивилизованной женщиной!

Тос некстати вспомнил бывшую жену. А какие у них были общие интересы? Семья? Ну, как выяснилось, у них-то и семьи общей не было. В редкие отпуска между экспедициями, когда Тос был дома, он в большей степени выслушивал благоверную и детей, и исполнял их желания. И никогда не рассказывал о своей работе. Даже не из-за секретности. Просто очень быстро он понял, что ни жене, ни сыновьям это не интересно…

А ведь бывшая до мозга костей, от рождения была цивилизованной. А он даже не пытался найти с ней общий смысл совместной жизни. Выслушивал и удовлетворял потребности жены и детей, которые лично ему казались какими-то незначительными, что ли… То есть просто откупался от семьи материально. Они не интересовались, его работой: что он видел во время экспедиций, какую рутину, или наоборот, удивительные приключения ему приходилось переживать. Но ведь и он, увидев безразличие к этой стороне своей жизни, тоже не пытался их заинтересовать… А ведь и он, и они были цивилизованными, воспитанными в одной среде, говорящие на одном языке… Наверное… Наверное он тоже виноват в том, что все так получилось…

– Барин Тос, просим к столу! – Вывел его из самокопания голос дикарки.

– Ульяна, не называй меня барином! – Раздраженно ответил Тос, но увидев, как дикарка насторожено замерла, добавил уже спокойно. – Зови меня просто по имени – Тос.

– Тос… – Послушно повторила Улька. – Прошу откушать.

Ели молча. Тишина оказалась какой-то давящей – и это только первый день взаперти! Первой не выдержала Улька.

– Мы пойдем посмотреть, как там детки лилий?

– Нет. Там зима. Там опасно.

– А что мы будем делать?

– Ждать весны.

Тос невесело хмыкнул. Сорок дней ждать весны, сходя с ума от скуки и безделья. Нет, надо придумать какое-то занятие себе и дикарке. Кстати, как с этой проблемой справляются остальные смотрители? Командор повеселел – вот себе одно дело уже нашел! А дикарке… Нравится ей еду готовить, пусть экспериментирует и дальше: и занята, и польза – вкусная польза.

После обеда Тос привлек внимание Ульяны и, достав из упаковки новенький белковый преобразователь, установил его на стол. Сунул в камеру преобразователя кусок сухого гороха и коснулся сенсорной панели. Через несколько минут достал оттуда и продемонстрировал емкость с полученным результатом.

– Мясо! – Обрадовал Ульку.

– Мясо?.. – С сомнением переспросила дикарка и осторожно потыкала пальцем в сероватую массу.

– Мясо, мясо! – Уверенно подтвердил Тос и принялся на пальцах объяснять принцип работы агрегата. – Сюда – овощ. Потом коснуться – сюда и сюда. Потом открываешь – и мясо. Понятно?

Посчитав свою миссию выполненной, Тос направился к своей «лабораторной зоне», чтобы вызвать на связь смотрителей. Общаться через внутренний аудиокоммутатор не хотелось, напротив, очень хотелось увидеть живые лица соотечественников.

Развернув виртуальный экран, Тос первым связался с Дасом. И судя по всему вытащил его из постели. На заднем плане застенчиво зарылась в одеяло его землянка. Постепенно к «видеоконференции» подключились и остальные смотрители. Из-за ограниченного места в стручках, им, несмотря на общий лагерь, тоже пришлось обзавестись индивидуальными жилищами на двоих. Командор даже с некоторой завистью понял, что их данный факт пока нисколько не огорчает. Напротив, воспользовавшись вынужденным бездельем, там дружно решили устроить себе даже не медовый месяц, а медовую зиму. Учитывая отношения командора с дикаркой, им подобное времяпровождение было недоступно.

Кстати, о дикарках. Краем уха Тос услышал приглушенное бормотание и, кажется, даже ругательства. Командор договорился со смотрителями о времени очередной связи, чтобы не отвлекать их от дел, свернул общение и отправился к кухонной зоне, посмотреть, что там стряслось у Ульки.

Злая Ульяна почти с ненавистью рассматривала преобразователь полными слез глазами, а стол вокруг агрегата был заставлен разнокалиберной посудой, заполненной сероватым «мясом».

– Клятое колдунство… – Бормотала дикарка.

– Что случилось?

Удрученно шмыгнув, дикарка схватила в одну руку полукилограммовый кусок «пшеничного зерна», во вторую очищенную луковицу и ткнула это богатство Тосу под нос.

– Это сую, а там мясо! И это тоже – мясо!

Командор даже не понял сути проблемы: преобразователю совершенно безразлично, какой именно растительный белок расщеплять на аминокислоты.

– Мясо, – подтвердил командор.

– А это? – Улька показала пучок сушенной зелени.

– Если сюда, – Тос указал на камеру преобразователя. – Тоже мясо.

Дикарка озадаченно задумалась. Посчитав вопрос решенным, Тос вернулся в лабораторию, решив посмотреть через установленные в питомнике на вершинах защитных колпаков датчики, как там обстоят дела с растениями. Ну в принципе, неплохо. Созданная совместно с дикаркой система снегоулавливания действовала: несколько видеокамер, еще не ушедших под снег, транслировали заснеженные холмики на месте колпаков. А температурные датчики показывали существенную разницу температур окружающего воздуха и подснежного пространства. Ну и ветра, естественно, под сугробами не было. Тос увлекся расчётами: какую максимальную силу ветра выдержит образовавшийся в низине питомника снежный покров…

От этого занятия его отвлекло внезапно возникшее чувство голода. Прислушавшись к ощущениям, командор сообразил, что появилось оно не на пустом месте, а благодаря ароматам, доносящимся из зоны деятельности дикарки. Влекомый запахами, приблизился к кухонному столу, куда дикарка как раз выставляла глубокие «миски», наполненные доверху плавающими в крепком бульоне с ароматными травами, мясными ушками.

В избе старосты такими изысками не баловались. Рецепт Улька подсмотрела в барской усадьбе, куда ее однажды прикомандировали на кухню мыть посуду. Барин, когда изредка наведывался в свою вотчину, привозил с собой личного повара, чтоб не оскорблять свой вкус деревенской простецкой едой.

После сытного и вкусного ужина, Тос почувствовал странное умиротворение, а проблемы отсутствия общих интересов и тем для общения с дикаркой как-то сами собой отошли на очень дальний план.

У Ульки же таких проблем не было и вовсе: никто на нее не орет, никто руки не распускает – уже счастье! Рядом – мужик! Пусть недомуж и ведьмак. Но добрый, внимательный и де… де… де-ли-катный! Это слово Улька невзначай услышала от своего барина, который кого-то обсуждал с управляющим. Улька не понимала значения слова, но всем сердцем чувствовала, что оно хорошее и полностью соответствует Тосу.

Глава 24

Наверное, это поведенческий атавизм, но Тос любил в свободное время что-либо мастерить руками, чем часто вызывал беззлобное подтрунивание у товарищей по экспедициям. В этот раз, после традиционно вкусного завтрака, командор понял, что ему совершенно не нравится «столовый сервиз» на столе. Для сервировки Ульяна использовала металлические крышки от контейнеров из-под оборудования или уже порядком помятые жестяные упаковки из-под саморазогревающихся пищевых концентратов. Благодаря ее кулинарным талантам, новые упаковки концентратов давно уже не вскрывались, а старые из-за многократного использования вид имели совсем непрезентабельный. Снабженцы же, комплектуя необходимый минимум снаряжения для смотрителей, даже вообразить не могли, что там кто-то серьезно займется ведением домашнего хозяйства. Это рабочее, функциональное поселение с четкими задачами. К чему им бытовая роскошь?

Тос принес из тамбура несколько досок и, сидя у печи, чтоб не мусорить стружкой по всему дому, сосредоточенно вырезал из двадцатисантиметрового бальзового слоя обеденные миски и тарелки. На краю печи медленно томилось в жестяной упаковке заимствованное у дикарки льняное масло, которым командор собирался пропитать готовую посуду.

Он настолько увлекся своим занятием, что даже вздрогнул от вопроса дикарки:

– Тос, а ты грамотный?

Тос завис, пытаясь найти в информации с накопителя-переводчика определение грамотности в понимании дикарки. По всему выходило, что на Земле грамотным считался человек, умеющий считать, читать и писать. С первым, проблем не было. Расчеты были командору необходимы в его деятельности. Поэтому он с легкостью в критических ситуациях оперировал числами в пределах миллиона – просто в уме. Для более сложных расчетов использовал вживленный коммутатор. А вот со вторым и третьим были проблемы, точнее полное отсутствие у него навыков чтения и письма. Да этим в Содружестве владели только узкие специалисты, занимающиеся историей развития цивилизации, когда такое умение было жизненно необходимым!

Нет, Тос не ставил в ведомости на получение зарплаты крестик напротив своего имени. Поскольку и письменных документов в Содружестве давно уже не существовало, вместо них использовалась аудиодокументация. Отпечаток пальца – ближе к истине. Такие документы действительно утверждаются сканом ладоней сторон договора. Более важные или секретные документы скреплялись дополнительно и более важными персональными данными. Хотелось бы подпустить жути с привкусом мистицизма, рассказывая о договорах, подписанных кровью. Но не будем отступать от истины.

На особо важные документы граждане Содружества просто плевали. Не в смысле игнорировали их, а действительно – скрепляли слюной, из которой можно выделить индивидуальное ДНК без всяких кровавых ритуалов.

– Считать умею. А вот писать и читать – нет… – После длительной паузы наконец ответил командор.

– Жалко… Считать, и я умею. – Разочаровано вздохнула дикарка, и Тосу почему-то стало стыдно за свою «необразованность».

– А тебе зачем?

Ульяна отвлеклась от очередной стряпни и пояснила:

– Я вот вкусное хочу приготовить. А упомнить все, что туда положила, тяжело. У нас в деревне старосты были грамоте обучены. Они важное записывали, а потом, когда надо, у них и спросить было можно.

– Так тебе надо как-то зафиксировать, что делаешь, чтобы потом в точности узнать и повторить? – Уточнил командор.

– Зафик… зафиксировать?.. – Дикарка не сразу справилась с незнакомым словом. – Ну это… надо записать, чтоб потом узнать.

– Да это же просто! – Обрадовал ее Тос и на время отставил недоделанную посуду.

Из лаборатории принес на кухню несколько мелких устройств. Установил на столе и настроил камеру, а в воздухе за ней развернул виртуальный экран, на котором тут же возникло изображение шокированной Ульки.

– Ох! – Вырвалось у нее, и дикарка прикрыла руками свои щеки. Изображение в точности повторило жест.

– Вот, здесь включается. Сюда смотри и говори, что хочешь записать. А когда надо посмотреть, что получилось, вот здесь рукой проведи, – Тос продемонстрировал необходимое действие.

– Ох! – Воскликнула дикарка на экране и схватилась за лицо двумя руками, хотя сама Улька в этот момент молча таращилась, открыв рот.

– Чтобы потом не путаться, где что записано, сначала говори главное слово – о чем будешь рассказывать. Потом система сама разложит по темам, но это тебе не понятно. А все остальное – понятно? – Присмотревшись к выражению лица дикарки, Тос понял, что ей вообще ничего непонятно!

Но, Прекрати вращаться, Вселенная, Тос почувствовал, что дикарка скоро поймет…

Задуманные как видеозаписи для личного пользования, очень скоро Улькины ролики превратились в полноценный блог.

Благодаря Тосу. Он, ради шутки, во время очередного сеанса видеосвязи со смотрителями, вставил трансляцию записи одного из опытов дикарки по приготовлению подобия котлет из преобразованного белка.

Улька довольно интересно выглядела, готовя и одновременно комментируя свои действия. Периодически она вспоминала о ведущейся фиксации и, чтобы посмотреть, как получается, поднимала взгляд на экран, отчего казалось, что она проникновенно смотрит прямо в глаза зрителям.

Смотрители взбодрились и призвали к экранам своих жен для перенимания опыта приготовления нового блюда. Жены же, пораженные неведомыми в деревне девятнадцатого века технологиями и видом нарядной и важной Ульки на экране, буквально сошли с ума и взяли в оборот своих суженных.

Больше в зимней изоляции скучать не приходилось никому. У каждой землянки появилось по своему блогу: по кулинарии, рукоделию и другим хитростям ведения домашнего хозяйства (но чаще всего смешенной тематики), которые они все свободное от хозяйственных хлопот время либо записывали, либо транслировали, обсуждая попутно со своими товарками. Впрочем, часто записывали и во время хлопот, делясь своими навыками или мнением, как лучше и проще выполнить ту или иную работу. В просмотры втянулись и смотрители, все равно развлечений было немного, а дел и того меньше.