скачать книгу бесплатно
Он тяжело посмотрел на собеседника – своего заместителя Георгия Павловича Зумова. Почти час назад Зумов доложил, что водитель чист. Он вышел из машины только после того, как пассажир ему велел это сделать. Регистратор подтверждает.
Ты говоришь, не определить, кто стрелял?
Невозможно, Зиновий Владимирович, – Зумов развел руками. – Вся картина такова: спереди толпа, сбоку толпа. Дальше Махотин сигналит, а Бегизулла ему кричит: разберись! Махотин отвечает – нельзя никаких контактов иметь, подождем. А тот снова: иди денег дай, чтобы поехали. Тут Махотин… того, выматерился насчет денег и пошел. Дверь была открыта девятнадцать секунд, дальше мы определили, что был выстрел. Это даже не хлопок, а движение воздуха. Еще через девять секунд Махотин садится, вот впереди рассасывается пробка, он поворачивает и останавливается у светофора. А Бегизулла уже покойник.
Площадкин взял очередную сигарету. Он недобро улыбнулся Зумову и спросил: – А тебе не кажется, что он в деле?
Бегизулла? Ну его не спросить уже…
…ть! Водитель!
Махотин-то? Да зачем ему надо? Да и смотрели мы сто раз – не выстрелить ему, он как раз в момент выстрела был в видимости камеры. Вокруг него мужики толпились, думаю, от них пуля прилетела. Вот как они подобрались к нему – странно.
Площадкин аккуратно загасил сигарету и откинулся на спинку кресла.
Ты не понимаешь? Ты вот так мне вслух говоришь, что не понимаешь? Его остановили и вынудили выйти, или он продемонстрировал под регистратор, что вынужден был выйти, понимаешь? Типа я тут ни при чем, и на инструкцию наплевать, что бы там ни говорил пассажир. Он что, не знал, для чего инструкции пишут? Это надо быть или круглым идиотом, чтобы в нужном месте выйти из-под брони, или в сговоре с теми, кто стрелял. Это мне кажется более вероятным, и это означает, что под боком у нас уже давно грелась змея. Раскрой его любым способом. Моя безопасность мне тоже важна.
Зумов вздрогнул, как будто только сейчас до него дошел смысл сказанного. Он прокрутил в памяти рассказ Махотина вместе с записью видеорегистратора. Он вдруг понял, что не может с уверенностью сказать, что водитель не мог стрелять. Поначалу его участие автоматически отсекалось – как же, ведь свой, проверенный… А теперь эта надежность под вопросом. Выбрал подходящую пробку… Пистолет с глушителем в наплечной кобуре, с левой руки можно стрелять и вполоборота. Правда, сомнительно, чтобы прямо в лоб попасть, но если…
Зиновий Владимирович, он ведь не левша, не он стрелял, – сказал Зумов. – Думаю, случайность.
А остановка для киллера – тоже случайность? Что там в округе – камеры есть? Конторы какие, банки? И мне тебя, зама по безопасности, учить надо? – Площадкин почувствовал, что кровь приливает к голове, понимал, что не справляется с всепоглощающим, оглушительным гневом, и яростно стиснул кулаки.
Зумова снова передернуло. Он взял себя в руки и стал докладывать:
Из камер охватывают перекресток только две. Одна – от клуба «Конкорд», вторая берет через дорогу напротив, далеко, но угол обзора больше. Из клуба вышла компания, но они метались то туда, то сюда, не определить, в какую сторону пошли. Из машин в переулке повылезали водилы, эти тоже могли оказаться рядом. А на выезде дорогу не поделили мажоры, один из них, видно, только что с гор спустился, крут, как яйцо. У этих могло быть оружие, но они не выходили из машин.
А почему они не выходили – тебе не приходило в голову? – тихим голосом спросил Площадкин. – Идиоты! Один придурок лезет под пули, нас…в на инструкции, тем самым подставляет пассажира. А другой мне рассказывает картину, из которой ясно, что каждый наш шаг известен другой стороне буквально по минутам! Есть утечка, а вот откуда потекло, ты должен найти. В общем, Махотина тряси как хочешь, а если не растрясешь, имей в виду, остаешься только ты. И ты меня знаешь, я это так не могу спустить, Бегизуллу убили, и взамен я должен к пятнице отдать чью-то голову, пусть даже пока с плечами, ушами, задницей и чего там еще прилагается.
Он поднялся и направился к себе. Зумов боязливо оглянулся по сторонам и двинулся следом. Однако у лифта он задержался и вместо того, чтобы пойти в свой кабинет, расположенный напротив кабинета генерального директора, нажал кнопку вызова. В лифте он проехал вниз пару этажей, заблокировал кабину и достал телефон.
Алло. Короче, у меня два дня. … Понял.
Затем нажал кнопку связи с лифтерами:
Алло, алло! Это техники? Что с лифтом? Что нажать? Сейчас попробую… – потыкал в кнопки на панели, лифт мягко тронулся вниз. – Поехал вниз, а мне надо вверх! Ага, понятно!
Он вновь нажал блокировку, затем кнопку своего этажа, затем разблокировал кабину. Через минуту он уже шагал в свой кабинет. Любочка пристально посмотрела на него, но ничего не сказала. Он оглянулся, закрывая за собой дверь, но Любочка лишь повернула к нему голову и слегка приподняла брови. Тем не менее, дождавшись, когда Зумов прикроет дверь, она взялась за телефонную трубку.
Вся улица обсуждала новых хозяев дома на отшибе, что недавно так удачно продала Генриетта Георгиевна Плахова. Ее любили, характер у старушки был легкий, общаться приятно, да и вообще столько лет жили бок о бок, что говорить! Соседки каждый раз, встречаясь в магазине или у колонки (в селе не у всех были свои колодцы, водопровода вообще ни у кого не было, и многие сельчане ходили с ведрами за водой на водоразборные колонки или к пруду – у кого был), после обязательных приветствий переходили к вопросам: как там у нее новые хозяева обустраиваются. Сам вроде ничего, только занятой очень, редко бывает. Бабку перевез, помог с транспортом, сам съездил и познакомился с дочерью, убедился, что не на улицу хозяйку выселяет, какой молодец! Другому лишь бы дом купить – а там наплевать, иди хоть под забор ночуй. Внуков еще терпел столько времени, пока они под окнами бегали да по двору. Генриетта-то столько варенья наварила напоследок, горы, горы! Ну она и постаралась, возила да возила свое добро, эдакую рухлядь – и все в город, вот дура старая. Кому это все нужно, а сам-то еще уговаривал дочь забрать все это. Ну понятно, ему лучше – чем больше увезет, тем меньше выкидывать барахла. А жена – ничего, деловая тоже женщина, нестарая, только больная, говорят, не работает, пенсию какую-то давно получает. Из-за нее и дом купил, чтобы на воздухе свежем жила. Она-то все время здесь, как въехали. А сколько всего привезли! Все современное, городское, видно, что люди небедные.
Из города пришла большая машина с фургоном, похожая на военную. Николай Дмитриевич, муж Александры Ивановны, что живут через два дома от новоселов, сказал, что это кунг. Из кунга выпрыгнули мужики и стали бодро таскать вещи в дом. Машину подогнали задом к воротам так, что соседи как ни старались, не могли рассмотреть всех подробностей. Какие-то коробки, мебель, большие баулы – все было добротно упаковано, с удобными держателями. Разгрузка продолжалась каких-то полчаса, был слышен только отзвук разговоров в доме: давай сюда, неси туда, ставим так, а не так. Мужики вместе с водителем зашли в дом, затем довольно быстро вышли, попрощались с хозяйкой у крыльца и уехали.
Две женщины, Маргарита Трофимовна и Полина Петровна, поспешили к новой соседке, пока та стояла у крыльца.
Здравствуйте!
Здравствуйте и вам!
Что, вещи привезли?
Спросить очевидное было, видимо, способом начать разговор. Она приняла это как должное и удержала на языке уже готовое сорваться ехидное «нет, наркотики».
Ну да, вот теперь разбирать до ночи буду.
А как быстро уехали! Что же не покормила грузчиков?
Да пока негде и нечем: вещи везде, кухня завалена, продукты упакованы. Рассчиталась и отправила. Это их работа.
Звали новую хозяйку Ольга Петровна. Она охотно отвечала на вопросы, если задавали любопытствующие соседки, но сама на разговоры не напрашивалась. Домик стоял в конце улицы, так что прохожих почти не было, разве что кому-нибудь взбредет отправиться на речку или в дальний лесок. Малохоженая тропинка продолжала улицу за деревню, но ходить там было некому. Напротив, несколько наискосок, стоял еще один деревенский дом, но одна половина его была нежилая, а та, в которой жила еще одна старая бабка, входом и обоими окнами горницы выходила в другую сторону. Дом Ольги Петровны стоял на некрутом склоне, от него вниз к лесу сбегала небольшая ложбинка с осинничком, в котором, говорят, никто никогда не находил грибы.
Это тебе, наверное, Генриетта напела, что там грибов тьма, врет, никогда там грибов не было! – сообщила одна из соседок, Маргарита, придя тем же вечером «просто так посмотреть» прямо в огород, как там обустраивается новая жилица. Она запросто перешла «на ты» с Ольгой Петровной, но через некоторое время убедилась, что та не из простых, а образованная, городская, и постепенно стала «выкать». Та не возражала.
Ольга Петровна убедила ее, что грибы ей неинтересны, что лучше посадить в огороде лишнюю грядку цветной капусты или кабачков, и для убедительности повела в небольшой садик перед домом показывать, где она собирается посадить сортовую смородину.
Маргариту она тогда без особого труда вытурила со двора, но вскоре выяснилось, что жители села считают своим долгом при посещении кого-либо заходить прямо за калитку или в дом. Стучать, звонить было не принято. Единственное, на что можно было рассчитывать – громкий возглас «есть тут кто-нибудь?», если вошедшего не встречали у порога. Это внесло некоторые коррективы в жизнь новой заимки, или дачки, как ее называли обитатели. Конечно, со стороны все выглядело следующим образом: семейная пара купила домик, муж работает, появляется время от времени, жена занимается хозяйством, люди они обеспеченные, и огородничество для хозяйки – всего лишь увлечение, полезное для здоровья.
В просторном, свободном от вещей доме места оказалось достаточно, чтобы разместиться и самой «хозяйке», и четверым молодым людям. Они прибыли незаметно для всего села, в контейнерах, которые очень аккуратно занесли дисциплинированные «грузчики». Многочисленные закутки и перегородки создавали путаницу в помещениях, но четверка приехала не отдыхать, а работать. Тем не менее компания состояла из двух давно сложившихся пар, и было бы неразумно селиться отдельно друг от друга. Брюнетка Галя Загер со своим другом блондином Михаилом Волошковым расположились на просторном чердаке с шикарным полукруглым окном почти во весь фронтон. Чердак был хорош тем, что имел прочные перекрытия: совершенно не было слышно скрипа внизу, если наверху ходили. Там же была столовая для четверки, она же – совещательная. Было решено не появляться вообще на «жилой» половине дома, куда запросто могут зайти соседи. А Руслан Даушев с блондинкой, которую звали Оксаной Парава, поселились в небольшой комнате, в которую вел проход за печью, а также был отдельный выход в пристройку. Оттуда же была лестница на чердак, так что все могли перемещаться по дому в разных направлениях независимо друг от друга. За дощатой перегородкой в большом сарае лежал ворох старого сена. Кроме того, были двое ворот – одни на двор, другие – на задние огороды, со съездом, довольно прогнившим. Этими воротами давно не пользовались, еще с тех времен, когда перестали держать скотину, лошадей, заготавливать и возить сено. Днем, когда в деревне довольно много разных звуков, Руслан тщательно смазал все двери и ворота в доме и дворе, а той же ночью каждая дверь была торжественно проверена: при открывании и закрывании – ни звука!
В первый же день четверка переоделась в одинаковые комбинезоны из легкого светло-серого материала, прочного и плотного на ощупь, удобные ботинки и большие перчатки, и приступила к копке бункера в сарае. Землю ссыпали в большие широкие мешки и ставили у стены сарая, рядом с воротами. За четыре часа активной работы с перерывами было выбрано около трех кубов земли. Девушки и парни сменяли друг друга в довольно стесненных условиях, и остановились только тогда, когда Ольга Петровна подала сигнал к ужину. После первого же принятия пищи наверху единогласно решили сменить столовую: если никого постороннего в безопасном радиусе нет, то обедать внизу в отдельной комнатке, а если тревога – каждый в своем углу со своим сухим пайком. Забегая вперед, можно отметить, что такое случалось крайне редко: судьба поначалу была благосклонна к тайным копателям. Бункер был необходим для поддержания стабильной температуры в помещении. Группа инженеров намеревалась развернуть здесь биолабораторию с соблюдением всех правил техники безопасности.
Постоянное слежение за улицей легло на плечи Ольги Петровны. Она носила с собой в кармане маячок, который постоянно посылал сигналы всем четверым при нажатии. Это только вначале кажется утомительным все время обращаться к устройству в кармане, но на самом деле уже через полдня и для нее, и для каждого из четверки стало привычным примерно через каждые полчаса получать сигнал «все в порядке», иногда – «приближение чужого», «несколько чужих», «отбой» и т. д. Система сигналов была несложная, дающая возможность оценивать ситуацию и корректировать поведение без совещания между собой. Сами сигналы были разными: звуковые или вибрация, указывающая на особые условия. Любой посетитель не мог остаться незамеченным, пусть даже он был бы со стороны леса: по периметру усадьбы (а она была довольно обширная) были размещены маячки, по углам дома – камеры с возможностью ночного наблюдения.
Через день на улице снова было шоу: замызганный трактор приволок телегу с навозом. Гора навоза на телеге с низкими бортами произвела хорошее впечатление на сельчан: видать, у новых хозяев серьезные намерения. Тракторист – видимо, опытный водитель, загнал телегу прямо к заднему двору, поближе к огороду, и вместе с напарником, грязным мужичонкой, сноровисто скидал все к стене сарая. Вот тут у соседей вышла заминка: стена сарая выходила на зады, к полю, и чтобы посмотреть, как там сгружают навоз, Полине Павловне пришлось схватить корзину и пойти за грибами, причем почему-то через поле, сделав большой и совсем неоправданный круг. Она вернулась взъерошенная, запыхавшаяся после длительного подъема в гору с поля, немного злая оттого, что когда сумела обогнуть пригорок, солнце уже садилось и било в глаза, и так далеко не удалось рассмотреть ни навоз, ни то, как его сгружают. Вроде большая гора у сарая, но плохо было видно!
Так и пошла деревенская жизнь у Ольги Петровны: вставала она, видимо, очень рано, так как уже к полудню несколько кучек с навозом были на грядках, а сама она уже занималась другими делами по хозяйству. То ветку подвяжет, то штакетину подкрасит, и все сама, своими руками! Маленькую клумбу она вскопала перед окнами, посадила какие-то неведомые цветы, да еще что-то постоянно подсеивала, рыхлила, видно, что женщина любит возиться с землей. У нее были удобные резиновые перчатки, набор разных приспособлений для огородных дел, к тому же как раз приехал муж, и вскоре во дворе зазвучало что-то электрическое вроде дрели или пилы, но не поймешь, что это было. Наверное, заставила что-нибудь прибивать, развешивать, не все же своим бабьим умом достигнешь!
Куликов ехал в микроавтобусе вдоль моря с другими туристами, которые, как и он, решили отправиться на экскурсию на винодельческий завод. Здесь, в этом благодатном климате, вино делали испокон веку, здешние виноградари соперничали между собой, покупали заграничные сорта, приглашали знатоков виноделия. Недостаточно было вырастить хороший виноград, нужно было еще правильно распорядиться урожаем. Завод, куда сейчас направлялись туристы, славился своими винными хранилищами, вырытыми прямо в склоне горы, что обеспечивало наиболее подходящий температурный режим для вина. Здешние породы, образующие местный рельеф, вообще были интересны по своему составу: довольно легко поддающийся обработке известняк, который шел в больших количествах на строительство как в древности, так и сейчас. Внутри невысоких гор, протянувшихся вдоль побережья, довольно часто были обширные пещеры, как пустые, так и заполненные водой. С водой вообще в этой местности было напряженно: больших рек практически нет, с гор стекают стремительные потоки, берущие свое начало из горных источников, вода в них, как правило, холодна даже в самое жаркое время года.
В микроавтобусе «Форд транзит» было двадцать два туриста, водитель и экскурсовод. Экскурсовод всю дорогу рассказывал про особенности местного климата, виноделие, историю того или иного населенного пункта, и видно было, что его работа ему нравится, он с удовольствием рассказывает о своем крае, об исторических находках, обо всем, что ему дорого и интересно, и что может показаться интересным также и для приезжего человека. Наконец, пропетляв в неглубоких долинах между гор, форд въехал на обширную площадку перед внушительными зданиями, которые, казалось, примыкали прямо к горному массиву. Гид сказал, что нужно наготове держать паспорта, если спросят, но могут и не спросить. Перед главным входом толпились туристы из других групп. Куликов подошел к гиду и сказал:
Помните, я предупреждал, что обратно могу не с вами поехать.
Да, спасибо, что напомнили, а то будем искать перед выездом, – ответил гид. Водитель недовольно заявил: – У нас плата за оба конца, вы знаете?
Не беспокойтесь, я знаю. Вы мне только покажите, куда идти на автобус.
Вот сюда, – он указал вправо от ворот завода, – завернете направо, там кафе, мы все там будем обедать, остановку видно. Если не передумаете, то сразу и поедем вместе.
Ну хорошо, я и сам не уверен, будет ли мне интересно. Мне товарищ рассказал, что обычная экскурсия слишком мало дает, надо не меньше двух часов брать, а ваша только час с небольшим.
Да ведь ехать далеко, отдыхающих везти обратно, да и не всем интересно про сроки брожения слушать, – горячо заговорил гид, – я бы с удовольствием вам больше рассказал, я столько про здешний завод знаю, но тут свои, они пускают на производство только если их экскурсии покупать. А туристам главное – дегустация и магазин, да в дороге послушать что-нибудь интересное. Наша экскурсия недорогая, но довольно поверхностная. Эх, если бы человеку интересующемуся, да не торопясь, я бы столько рассказал… – с досадой махнул он рукой и, повернувшись к остальным, зазывно замахал руками: – Давайте, в кучку все, я считаю по головам, заходим! – И снова повернулся к Куликову: – А без вас, значит, двадцать один человек будет обратно.
Куликов чинно встал в небольшую очередь перед рамкой металлоискателя, держа в кармане руку с паспортом наготове. Как и говорил гид, женщина-контролер, держа в руках список экскурсантов, только уточняла фамилии и ставила галочки, затем передала листок другой женщине – местному экскурсоводу. Та, несмотря на явную усталость, приветливо улыбнулась и зажурчала хорошо поставленным голосом:
Уважаемые гости, я рада вас приветствовать на нашем предприятии. Меня зовут Алла Ваграмовна, я буду сопровождать вашу группу в течение ближайшего часа. Мы посмотрим короткий видеофильм об истории создания нашего завода, а затем отправимся осматривать производство. Пожалуйста, отнеситесь серьезно к нашей прогулке под землей, так как здешние помещения для непосвященного человека могут оказаться настоящим лабиринтом. У нас есть и тупики, и залы, имеющие несколько выходов, так что не теряйте друг друга из виду, помните (тут она лукаво улыбнулась) о привидениях, у нас они есть.
Туристы довольно загудели, предвкушая долгожданную дегустацию. По крайней мере, половина из них ожидала от поездки именно этого. В группе в основном были пары, несколько одиночек, две бабушки с внуками (один мальчишка лет двенадцати, второй – подросток лет шестнадцати, с ломающимся голосом и длинными волосами, схваченными резинкой на затылке). Парень постарше возбужденно говорил второму: сейчас бабушки напьются вина, станут добрыми, разговорчивыми, вот посмеемся.
Алла Ваграмовна еще раз напомнила о лабиринтах и провела группу в небольшой зал с экраном, на котором уже замелькали кадры фильма. Куликов задержался у входа и обратился к ней: – Алла Ваграмовна, у меня есть вопрос, могу ли я дополнительно кое-что узнать о заводе?
А что вы имеете в виду?
Я не хотел бы ограничиваться короткой обзорной экскурсией. Честно говоря, хорошего вина и так найду где выпить, а вот о виноделии мне бы хотелось побольше узнать. Я кое-что читал о вашем заводе, да и товарищ один говорил…
Она призадумалась, но совсем ненадолго.
Знаете, так делается в отдельных случаях, и мне кажется, что это как раз тот случай. Вот если бы вы заранее позвонили… Мы проводим серьезные познавательные экскурсии по заводу для малых групп – человек пять-восемь, не больше. Бывает, и по трое покупают. Это стоит дороже, конечно, чем обычная экскурсия, но ведь и запросы разные…
А как же мне быть, если никто не найдется такой же любопытный? А самому побродить здесь нельзя? Я заплачу, сколько надо, только не гоните меня галопом по всем вашим лабиринтам прямиком в дегустационный зал!
Нет, одному никак нельзя. Вы же понимаете, это же коллекционные вина, я уж не говорю о том, что неопытный человек действительно может заблудиться. Я спрошу у одного очень умного человека, может ли он вас поводить по залам. Он может многое рассказать, нисколько не меньше, чем я или другой экскурсовод, только работает на нашем заводе вот уже больше сорока лет. Только… вы понимаете, это не входит в вашу экскурсию… – она замялась.
Я понимаю, человек будет тратить на меня свое время, можете не объяснять. Скажите только, в каких пределах… ну вы же понимаете, я не знаю, какая сумма устроит.
Куликов прищурился и посмотрел ей в глаза.
Я думаю… – и она негромко произнесла несколько слов ему почти на ухо. – А ваши не будут искать вас?
Не будут. Я так и планировал, с водителем уже обговорили, чтобы не искал меня, он показал и автобусную остановку, чтобы я мог уехать.
Он немного нервничал. Во-первых, непонятно, есть ли кто-нибудь из группы, кто следит за ним. Во-вторых, неизвестно, какой-такой работник завода будет его водить. Он не сомневался, что сможет совершить задуманное, но не мог просчитать заранее, как пойдет дело. И в конце концов, как скоро будут известны результаты. Он достал несколько купюр и деликатно вложил их в ладонь экскурсовода: – А это вам за беспокойство, Алла Ваграмовна. Здесь немного, наверное, но я не знаю, как у вас полагается.
Она была немного смущена, но довольна. Коротко кивнула и тут же, пока шел фильм, отлучилась в сторону, подошла к висящему на стене телефону и кому-то позвонила. Потом обратилась к Куликову:
Вот все и устроилось. Борис Клавдиевич встретит нас перед хранилищем, там я буду рассказывать о способах хранения вина, а вы с ним пойдете прямо в залы. Для основной группы, к сожалению, залы не предусмотрены, а вот вы сможете и послушать, и посмотреть гораздо больше, чем остальные экскурсанты.
Однажды жители Калязина были удивлены странным явлением: старинная колокольня затопленного Николаевского собора, местная достопримечательность, как будто выросла в размерах. Калязинцы уже свыклись с грустным и величественным образом колокольни, будто торчащей из воды посреди реки. Громадное водохранилище, поглотившее обширные территории вдоль Волги при строительстве Угличской гидроэлектростанции еще в тридцатых годах прошлого столетия, не смогло покрыть колокольню, которая была построена на небольшой возвышенности, так что если уж объективно, то колокольня стояла не в воде, а на крошечном клочке суши вокруг – не более нескольких метров. Местные жители за долгие десятилетия привыкли к этому символу победы воли человека над природой, и когда изредка смотрели на колокольню, то в случае, если показывали ее приезжим.
Однако в то утро те, кому довелось бросить случайный взгляд на колокольню, отмечали что-то странное, неуловимое, будто что-то произошло, а что – непонятно. Словно колокольня стала ближе, выше и значительнее. Она отлично была видна с моста через Волгу, но проезжающие редко рассматривают колокольню, разве что пассажиры. Рейсовый автобус катился по мосту по маршруту Калязин – Углич по мосту. Народу в этот предполуденный час было немного. Ребятишки разместились на задних сиденьях, с восторгом дожидаясь, когда автобус пойдет по ухабам, чтобы изо всех сил подпрыгивать, валиться друг на друга, визжать и хвататься за все вокруг. Но дорога была относительно ровная, дети заскучали и стали глазеть по сторонам. Автобус как раз проезжал мимо колокольни.
Вон, смотри, колокольня!
А-а-а, вижу!
Какая большая!
Это не она, это другая! Та в воде!
Да ты что, не видишь, эта самая!
Огромная…
Взрослые невольно повернули головы в сторону реки и увидели знакомый образ колокольни. Но она казалась непривычно высокой, да и земли вокруг было намного больше, чем раньше. Теперь это был довольно крупный остров в несколько десятков метров, растянутый в направлении улицы Ленина в городе Калязине, створ которой выходил на реку.
Вода, что ли, спала… – обратилась одна пассажирка к своему соседу.
Наверное, на Угличской опять сбросили. – ответил ей мужчина, посмотрев еще раз на убегающую назад колокольню.
В это же самое время в прибрежной деревне Васюсино, что немного ниже по течению, рыбак Григорий Федорович Заточин яростно ругался на племянника Саньку. Санька был виноват в том, что слишком далеко затащил лодку на берег.
Тебе больше силы девать некуда! Иди вон помоги матери огород вскопать, если руки чешутся! Как я теперь ее обратно спихну?
Да чего ты ко мне примотался, я не затаскивал ее на самый верх! – доказывал Санька, недоумевая, как же он сумел на такую высоту поднять лодку. Они вместе стояли на некрутом берегу и смотрели на лодку у своих ног. Дальше была суша, обнаженный берег, множество подводного мусора, бесстыдно открытого взору, и лишь в двадцати метрах от них – вода.
Так низко даже в сентябре не бывало, – раздумчиво произнес Григорий Федорович, – это точно воду сбрасывают. – И он посмотрел в сторону Углича.
Ничего удивительного, что местные жители при снижении уровня воды в Волге в первую очередь вспоминали Угличскую ГЭС. Как-никак, ближайшее крупное гидротехническое сооружение, оказывающее влияние на всю здешнюю жизнь. И перепады воды не пугали, а лишь вызывали досаду: вот, например, лодка «заползла» на берег, и теперь ее придется спихивать…
Два энергичных молодых человека сидели на «подкове» в кафе с видом на море и негромко беседовали.
Он должен был приехать где-то в шесть вечера.
А с микроавтобусом его не было.
Значит, приедет на рейсовом в половине девятого.
И мы не знаем, чем он занимался все это время.
Говорил же я, надо было самому ехать с ним! Этот придурок обрадовался – дегустация, вина попью, вот и получил.
А между прочим, он и с гидом, и с водилой об этом говорил, только этот баран почему-то не слышал.
Говорю тебе, нельзя на местных полагаться. Ему скажешь – весь день машина нужна, круглые сутки по первому требованию, а он в обед жену повезет на рынок, вечером тещу встречает, а ночью дочку караулить поедет. Они к работе относятся как к халяве, им же не отчитываться перед самим!
А в двух шагах от них, немного пониже к морю, за парапетом мальчишки играли в разбойников. Игра была захватывающей: ребята нашли настоящую пещеру с удобной тропинкой прямо к морю. Раньше здесь играть было совсем невозможно: местные власти всячески стремились облагородить набережную, и для этого любой участок берега был либо пляжем, либо местом для прогулок. Все несанкционированные выходы к морю были надежно укрыты ровным зеленым ковром на склонах, сделанным по особой импортной технологии, когда на подготовленное место (неважно – горизонтально или под градусом) выкладывается рулонный газон с настоящей жизнестойкой травой. Местами была щебенка или бетон, причем таких мест было гораздо больше, чем зеленых: газоны надо было поливать, чтобы сохранить товарный вид, а кто может себе позволить вот так просто тратить пресную воду на траву, когда порой для отдыхающих не хватает ополоснуться после моря! Отели подороже, рестораны, летние кафе тратили воду охотнее, привлекая посетителей свежей зеленью. Наиболее крутые спуски вообще выглядели со стороны моря как стены крепости. Подкова была задумана как место для отдыха: плитка, красивые заграждения – чтобы не свалиться с крутизны, зонтики и павильоны. С обеих сторон были красивые широкие лестницы к пляжу, а вот посередине оказалась неудобная и тесная круча, которую решили оставить «дикой». Детям там никто не мешал играть, взрослые совершенно не обращали внимания на детские крики за парапетом, и никому не приходило в голову заглянуть туда.
Мальчишки сидели в самой настоящей пиратской пещере и делились своими тайнами друг с другом. Один из них, Гоша, с жаром доказывал другим, внимательно слушающим его:
Да я каждый год сюда приезжаю! Точно тебе говорю, не было этой пещеры! Все было ровное, мы только за кустами прятались. А теперь здорово, сверху вообще не видно! Представляете, можно сюда еды принести, костерок сделать, картошку испечь, – и в это время совсем рядом с ними вдруг сверху что-то глухо треснуло, зашуршало… свод рухнул, и целая груда камней свалилась, подняв клубы пыли. В небольшой пролом, образовавшийся почти посреди свода, посыпалась пыль, хлынули потоки солнечного света, и что самое удивительное – в проломе торчала ножка пластикового стула из тех, какими была уставлена площадка у парапета. Чья-то большая фигура (по крайней мере, снизу она показалась мальчишкам просто огромной) копошилась на стуле, наполовину ушедшем в пролом, и никак не могла подняться. Маленький Виталик разревелся, глядя на катящиеся вниз из пещеры на берег камни. А Колька и Вадик с восторгом задрали головы, глядя, как сверху из пролома, за краями облицовочной плитки, что покрывала всю площадку подковы, торчит ножка стула и в образовавшуюся щель, растущую прямо на глазах, смотрят изумленные прохожие.
Через час Ольга Капитоновна, мать Виталика, держа сына на коленях, со слезами в голосе кричала женщине-инспектору: – Да вы меня послушайте! Какие они безнадзорные, какие! Мы с мужем рядом сидели в двух шагах! Наши дети никогда без спросу никуда не уходят, всегда спрашиваются. И Виталик, и Леша, и Вадик…
Какой Леша? – внимательно посмотрела инспектор. – Их было четверо: Игорь, который Гоша, Коля, Виталик и Вадик. Вы хотите сказать, что пятый ребенок пропал?! – Она смешалась и вскочила из-за стола.
Да нет, не был Леша с ними сегодня! Они уехали, у них путевка кончилась. Леша с Вадиком вчера и нашли эту пещеру, мне Виталька сразу рассказал. Они точно спрашивались, я сама смотрела, я разрешаю детям играть… Да что же вы, теперь детям на поводке ходить, что ли? Мальчик растет, должен же какие-то приключения иметь… – тут мать не выдержала напряжения и разрыдалась. Сквозь слезы проговорила: – Ничего же не случилось, боже мой, никого не завалило…
Инспектор по делам несовершеннолетних Светлана Дмитриевна Гаманюк задумалась. Действительно, слава богу, что их было четверо, никто не пострадал. Ну здесь все просто: ребенок цел, мать от себя его не отпускает. Гоша и Вадик тоже при мамах, их расспросят отдельно. А вот Коля… да и Гоша тоже оставляет много вопросов за собой. Колю мама привезла на море впервые. Мальчик он интересный, начитанный, по словам бабушки, грезит путешествиями, пиратами, всякими приключениями. Но вот что интересно: в школе не раз были разбирательства с его участием: то во время зимних каникул в речке взорвалась настоящая бомба, как оказалось, самодельная, изготовленная собственноручно восьмиклассниками, в другой раз якобы удравших из дома мальчишек искали по электричкам и вокзалам, а они в это время спокойно сидели по домам и под чужими именами переписывались в интернете – как там их ищут? Гоша ездит на море постоянно, он знает все окрестные закоулки. Он вообще местный заводила, хоть и живет в средней полосе России: у него здесь родные дедушка и бабушка, и каждое лето мальчик оказывается на их попечении. Он и сказал, что все случилось из-за того, что какой-то толстый сел на стул, который и проломил плитку. Плитку – пластиковым стулом? Понятно, что дело не в толстяке и не в стуле. Но эти сорванцы могли вполне подрыть пещеру как раз под столиками. Раз Гоша говорит, что пещеры не было в прошлом году, да и хозяин кафе тоже уверяет, что еще весной смотрел с моря то место, и никакого намека даже на подмыв не обнаружил, то может быть, пещера появилась с приездом юного подрывника Кольки?
Светлана Дмитриевна вздохнула и погладила Виталика по голове: – Да успокойся, все же обошлось. Не плачешь? Вот и хорошо, умница. Теперь маму успокаивай, чтобы не плакала.
А почему мама плачет? – глядя на Светлану Дмитриевну ясными после слез глазами, спросил Виталик. – Она расстроилась?
Ну а как ты думаешь? На вас камни могли упасть, представляешь, если бы вы прямо под ними оказались? Вот скажи, как вы место выбирали в пещере, кто решил туда идти?
Мать, у которой сразу высохли слезы, ссадила сына с колен и заявила: – Вы не должны допрашивать ребенка!
Да я и не допрашиваю, что вы! – охнула Гаманюк. – Мне же надо разобраться, что произошло. Вот вы подумайте: они туда зашли совсем незадолго перед обвалом. Сидели у правого края, смотрели не наверх, а на море. И почти сразу, как они расположились, слева обваливается свод, прямо под стулом. Стулья легкие, пластмассовые, а вот на стуле оказался толстый человек.
