Невротические адаптации

В терапии прежде всего требуется много работы с телом, учитывая, что тело у шизоидов гиперпроницаемо и телесные воздействия создают им физический дискомфорт. Если вы захотите обнять шизоида, он будет отбрыкиваться (ну или как минимум постарается отстраниться). Почему? Потому что поверхность тела не является для него границей. Если вы его обнимаете, он воспринимает это как будто вы обнимаете его «насквозь», и это может быть болезненно. Ему сложно почувствовать тело как границу. Наверняка вы знаете людей, которые не любят и не хотят обниматься. И если депрессивный направится к шизоиду с распростёртыми объятиями, тот может ретироваться.

У ярко выраженных шизоидов с избегающим паттерном отмечается характерное ощущение, которое можно описать так: тот, кто направляется ко мне, – это кто-то похожий на мою мать, от своей матери я не жду ничего хорошего; всё, что приближается, проваливается в меня, и это плохо.

Осознание тела, телесных границ – это то, что им больше всего нужно. Но в терапии всегда так: то, что нам нужно, – болезненно, и мы сопротивляемся.

Безопасная тема в работе с телом, с которой можно начать, – это обнажённые фото. Разумеется, делаются они при полном доверии к фотографу, нарушения границ не должно быть ни в коем случае. Рассматривание этих фотографий даёт возможность познакомиться с собственным телом как с каким-то неизвестным объектом; клиент учится воспринимать своё тело – руки, ноги и т. д. Есть ещё один несложный приём для работы с телом: человек ложится на пол, и его силуэт обводят, а потом спрашивают, что он видит, как он это видит и что при этом чувствует.

Степень выраженности шизоидной адаптации зависит от того, насколько опыт безразличного отношения к ребёнку был частым и регулярным. Иногда личность имеет так называемые шизоидные анклавы (части). Если таких шизоидных анклавов много, то у человека теряется внутренняя связанность. Как образуется шизоидный анклав? Например, мать какое-то время уделяла ребёнку внимание, а затем пропала – уехала или заболела. Потом вернулась, но опять что-то произошло, и она исчезла из жизни ребёнка. Дальше ребёнка отдали в ясли и т. д. То есть со стороны матери периоды, когда она замечала ребёнка, сменялись периодами нулевого участия. Так образовался один шизоидный «закуток», за ним другой, но во внутреннем пространстве между ними нет связанности. Человек ощущает распад на части внутри себя, не может собраться, ощутить внутреннюю целостность. Однако если при выраженной шизоидности превалирует ощущение «меня нет», то в случае с анклавами ситуация более благоприятна, поскольку присутствуют сомнения: то ли я есть, то ли меня нет.

Среда, в которую попадает ребёнок, может оказаться не только безразличной (нулевой), но и негативной (минусовой). Здесь ребёнок сталкивается с пугающей, нападающей – плохой матерью.

Мать пугает: слишком громко разговаривает, не заботится о стабильном климате вокруг ребёнка, пропадает, кричит, неожиданно хватает. Есть матери, которые не просто пугают, но и разрушают – нападают, бьют.

В этом случае вместо эмоционального вакуума ребёнок получает отрицательное воздействие и впитывает это воздействие внутрь себя.

Такой тип шизоидов внутри вместо пустоты ощущает отсутствие собственной ценности, никчёмность, ничтожность. Каким образом этот минус проявится в дальнейшем? Во что выльется ничтожная внутренняя идентичность и принятые в себя разрушающие мотивы? В проекции.

Параноики свои униженные, ничтожные части проецируют на других людей. У них есть содержание, воспринятое от разрушающей матери: «Кто ты такой? Что это за урод? Хоть бы тебя не было!» Параноик тоже использует избегающий паттерн поведения, но свою никчёмную часть он помещает во внешний мир и находит её вовне. Срабатывает механизм проекции: «Что за уроды окружают меня?» Если, например, его упрекали в бездарности, то в своём мире он будет окружён бездарностями.

Ещё одно чувство, свойственное параноикам, – ревность. Фрейд, например, соотносил ревность параноиков с латентным гомосексуализмом.

1.3.2. Нарушения в фазе первичного нарциссизма

Изолированный, избегающий общения классический шизоид вынужден постоянно решать проблему «близость-дистанция». У параноика с тем же избегающим паттерном поведения на первом месте стоит проблема «доверие-недоверие» (я не доверяю себе, и я не доверяю всем вам, вы все меня обманываете).

Асоциальные шизоиды (тип, граничащий с психопатизацией личности) также впитали разрушающие мотивации, но в их детской истории преобладают физические истязания. Параноик – это ребёнок, которого унижали и обесценивали, свою боль он передаёт, «населяя» других своими обесцененными частями. Асоциальные шизоиды пережили опыт уничтожения на физическом плане. У них нет другого способа передать свою боль, кроме как через физическую атаку: только когда я нападаю на тебя, ты знаешь, что чувствую я, и я могу быть уверен, что ты чувствуешь такую же боль, которую чувствую я; таким способом я показываю тебе свою боль.

Как в проекции, так и в процессе физического нападения происходит слияние с объектом, в случае с асоциалами – слияние в общей боли. Реализуется единственная доступная шизоидам форма контакта. Другого способа как-то освободиться от боли у них нет.

Тип, который Нэнси Мак-Вильямс выделяет как асоциалов, в других классификациях называется пограничной личностью. Пограничная личность находится ближе к психотическому спектру.

В соответствии с концепцией внутренних объектов родительские фигуры могу внести в психику ребёнка разные паттерны, так же как и другие окружающие его люди, оставляя так называемый интроецированный вклад – интроекты. Например, если мать была безразлична, а отец избивал, то мать передала нулевой паттерн, а отец – уничтожающий.

Важно отметить, что шизоидная адаптация любого типа развивается при нарушениях в фазе первичного нарциссизма. Фрейд уделял ей особое внимание.

Первичный здоровый нарциссизм впитывается и проявляется в онтогенезе до полутора лет, когда мать искренне восхищается своим ребёнком, когда ребёнок ощущает себя центром её мира, получает внутрь тёплую волну, насыщается позитивным отношением, слышит от матери: «Ты у меня самый красивый, самый умный, самый любимый». В ранний период ему необходимо понять, что он ценность. Как только он укрепился в этом, понял, что он достоин быть среди людей, он может идти исследовать мир.

Именно в этой фазе шизоиды впитали либо безразличие (пустоту), либо агрессию. У всех типов данной адаптации в дефиците первичный нарциссизм, включая нарциссов, хотя внешне кажется, что нарциссы ничем не обделены.

Их сценарий выглядит несколько сложнее. Они получают позитивное подкрепление от родительских фигур, но жертвуют при этом своим истинным Я. Мать отдаёт тепло и внимание только в том случае, если ребёнок соответствует её ожиданиям. Он воспринимается матерью не как отдельный человек, а как своё нарциссическое продолжение. Ребёнок не ценен для матери сам по себе, а является лишь неким свидетельством её собственных достоинств.

Мать предлагает свою любовь в обмен на достижения или поведение, которое ей выгодно и удобно: пой лучше всех в садике, носи одежду, которую выбрала мама, всегда будь вежливым и т. д. Её не интересуют потребности ребёнка, он становится для матери средством удовлетворения своих потребностей.

Ребёнок, естественно, соглашается на «контракт» с родителем и впитывает как бы позитивное и поддерживающее отношение. Но эта стратегия формирует так называемое «ложное Я» ребёнка – центр, наполненный неудовлетворёнными родительскими желаниями. При этом его истинный центр остаётся пустым, а то, что должно было из него развиться, ставится «на паузу». Иногда в образах это выглядит как пустыня или нечто замороженное.

В социуме вокруг нарцисса – носителя ложного Я – образуется «свита», которая в свою очередь является его украшением. Этот механизм нарцисс наследует от материнской фигуры: сначала я был чьим-то украшением, теперь вы становитесь украшением для меня. Он всегда окружён группой людей, которые чувствуют себя обесцененными – шизоидами другого типа. Причём сыграть нарцисса не удастся – свита не поверит. Пустота истинного Я нарцисса наполняется за счёт того, что эти люди, видя его привлекательное, сверкающее ложное Я, помещают внутрь него свою отвергнутую ценность.

Бывает так, что взрослый человек получил травму, в результате которой усомнился в собственной ценности и вытеснил её. И когда рядом оказывается кто-то умеющий, как кажется, по-настоящему себя ценить (а на самом деле – подавать), то эти вытесненные части легко складываются во внутреннюю пустоту нарцисса.

Ложное Я – обманка, скрывающая пустоту. Таким образом, нарцисс носит обесцененные части других людей в своей «золотой коробочке».

Как работает этот механизм?

Из терапевтических случаев к самым показательным, пожалуй, можно отнести так называемую сумасшедшую любовь на пустом месте – чрезвычайно сильную привязанность к человеку, которую совершенно нечем объяснить. Задаёшь себе вопрос: а что же в нём (в ней) действительно хорошего? И не можешь на него ответить.

Одна клиентка в образах за фасадом (привлекательной оболочкой) мужчины видела свет. Поскольку с партнёром она рассталась, мы выполняли «возврат вложений», и оказалось, что этот свет принадлежит клиентке. После того как она забрала энергию света себе, образ показал свою истинную суть – стал пустым. Но женщине было сложно признать, что она отвергала собственную часть и ценным партнёра делала она сама.

Отвергнутая часть не может интегрироваться с собственным целым, но легко интегрируется с кем-то другим – с тем, кто считает себя ценным.

Существует концепция, согласно которой нарциссов делят на альфа-нарциссов, зависимых нарциссов и контрзависимых нарциссов. Все они немного различаются между собой.

Контрзависимые нарциссы в своём стремлении к независимости похожи на подростков. Демонстрируя состояние «я ни от кого не завишу», на самом деле я где-то глубоко внутри понимаю, что завишу от всех, но не хочу этого замечать. Их отличительные черты: фиксация на молодости, красоте, влюблённость в себя, ощущение, что они могут всё (надуманное всемогущество, не имеющее подтверждения в жизни).

Зависимых нарциссов можно спутать с депрессивными. Они тоже ставят других в зависимость относительно себя. Но если настоящие депрессивные делают это искренне, как говорится, по зову сердца, то зависимые нарциссы – ради того, чтобы собрать преданную свиту. Их цель – укрепление себя, а не искренняя забота о другом, хотя внешне это может выглядеть почти одинаково.

Каким способом нарциссы собирают свиту? С помощью денег и других ресурсов, раздаваемых «бесплатно». Из окружения они не выделяют кого-то любимого, значимого, не берут никого себе в пару, проявляясь для всех. Не имея понятия парных отношений, они находятся на том уровне развития, когда могут испытывать потребность только в любви к себе. Цель достигнута, когда свита собрана и каждый выразил нарциссу благодарность и восхищение. В этот момент он укрепил собственную самооценку.

Если избегающие шизоиды, контактируя с людьми, вечно решают для себя вопрос – приблизиться или отдалиться, а параноидные разрываются между доверием и недоверием, то у нарциссов основная проблема – самооценка. Они решают эту проблему всю свою жизнь. Ведь ложное Я очень хрупкое и самооценка всё время рассыпается, поэтому её необходимо укреплять. Нарциссы любого типа решают проблему с самооценкой за счёт других, деля окружение на тех, кто может укрепить их Я, и тех, кто не может.

Альфа-нарцисс, пока не столкнётся со своей внутренней пустотой, искренне чувствует себя божеством. Обычно такой ребёнок – кумир семьи. Это дети, которых всем показывают, везде демонстрируют, они предъявляются как «лицо матери», предмет гордости и восхищения: отличники, таланты, победители конкурсов. В конце концов такие дети отказываются от своей индивидуации и остаются привлекательной «обёрткой» для материнской фигуры.

Но «божество» может легко превратиться в свою противоположность – ничтожество. Если альфа-нарцисс встречается с критическим мнением в свой адрес, а рядом нет никого, кто мог бы это мнение опротестовать, то очень быстро может возникнуть крах представления о себе.

Любой нарцисс не переносит критику, поэтому он окружает себя людьми, которые не критикуют. Человек, задавший нарциссу вопрос: «А что ты вообще из себя представляешь?» – в ответ может получить истерику или агрессивный выпад. Истерическая реакция обусловлена невозможностью вербализовать, контейнировать и контролировать свои чувства. Если ситуация предполагает проявление власти, то нарцисс может совершить нападение на оппонента. Если же участники конфликта не связаны иерархическими отношениями, то нападение маловероятно.

Ложное Я – маска, которую носит нарцисс, думая, что он и есть маска. Но однажды кто-то сообщает ему: «Это не ты, это маска». Не зная об этом, до определённого периода нарциссы являются придатком материнской фигуры, которая их превозносит как лучшую версию себя. Когда такие люди слышат нечто подобное, разоблачающее привычный образ себя, включаются компенсации для укрепления своего нарциссического эго.

В момент осознания происходит крах адаптации, и они приходят в терапию абсолютно раздавленными – их величия больше нет.

Так один клиент прокомментировал мне свой рисунок: «Я всегда думал, что я вот такой большой человек. А тут я узнал, что на самом деле я не большой человек, а внутри меня живет маленький, который боится, что все узнают, что он не такой большой человек…» В процессе терапии необходимо найти внутреннего маленького человека и выяснить, где его собственное Я, вместо которого всё предыдущее время жизни он использовал Я родителей.

Как только нарцисс сталкивается с этим ощущением ничтожности, жизнь перестаёт быть для него хорошей. Но до того, как случится срыв адаптации, он может об этом не догадываться, поскольку такое положение сформировалось достаточно давно. Надо сказать, что не-уязвлённый искренний нарциссизм выглядит грандиозно.

Мировой опыт до определённого момента говорил, что шизоиды неизлечимы. В последнее время по этой теме созданы интересные наработки – можно прочесть труды Хайнца Кохута и Отто Кернберга, где они описали позитивные случаи. Кохут – первый, кто предложил стратегию поддерживающего корректирующего лечения, включающую присутствие, структурирование, предоставление возможности безопасно показать свою никчёмную часть.

Своё Я, которое не развивается, в образах видится как нечто замороженное, пустое, безжизненное… «Все силы, которые я должен был потратить на развитие своего Я, были потрачены на реализацию прошлых неосуществлённых мечтаний моей матери».

Изначальная мотивационная установка, заданная матерью: ты родился не для того, чтобы проживать свою жизнь, ты нужен мне здесь, чтобы украшать мою. В терапию нарцисс приходит, когда его Я-маска рассыпается. Нарцисс предаёт себя ради сохранения связи с матерью. И наша задача – забирать и возвращать ему затраты, ресурсы, которые он вкладывал в мать, в её презентацию. Предательство себя требуется нейтрализовать; это значит выращивать, проходить заново онтогенез… Долгий сложный путь.

Если человек, столкнувшись с этими болезненными чувствами, не пытается стабилизировать себя с помощью терапии, ситуация может усугубиться: нарциссы легко уходят в реактивный психоз. Ореол божества превращается в рубище ничтожества, и вслед за внутренней конструкцией рушится вся привычная жизнь. Психика должна защищаться. Может произойти уход в алкогольную зависимость.

Нарцисса и шизоида объединяет сильная уязвимость. Эгоцентризм исключает возможность близких отношений, позволяя только слияние. Нарциссический мир так же обезличен, как и мир шизоида: вокруг толпа, масса. Но шизоид не настроен на контакт, а нарцисс – это шизоид, который настроен на контакт, но в своих поверхностных контактах он никого не выделяет. Однако он отчаянно нуждается в том, чтобы свита, толпа в случае чего защитила бы его от критики. И всё будет в порядке, пока его окружение опровергает отдельные критические выпады. Если поступает много разоблачающих сигналов, то за этим следует срыв.

Состояние нарцисса зависит от того, с кем он находится в слиянии, – от блистательной материнской фигуры; он не ощущает себя отдельно от неё. Для неё он будет стараться улучшить своё ложное Я, для других – нет.

В процессе терапии всегда оказывается, что в одном человеке послойно вскрываются разные варианты адаптаций. Чистых случаев очень мало. И вы будете находить их следы в соответствии с последовательностью травм, полученных в онтогенезе.

Например, ребёнок жил с родителями в течение полугода, затем его отправили на два года к бабушке, опять вернули, параллельно происходило что-то ещё… Жизнь нестабильна: сначала был опыт позитивного отношения, и я запомнил, что меня должны любить, потом случился опыт отвержения, и я провалился в него. Это всё автобиографическая история, из которой создаётся центр личности. Как определить, насколько он разрушен? Если вернуться к первичной схеме – наш центр получает от мира стимулы. Стимулы условно можно представить как позитивный и поддерживающий плюс – подкрепление, разрушительный минус и безразличный ноль.

Все эти плюсы, нули и минусы находятся внутри в разном количественном соотношении. Если преобладает плюс – человек проявляет себя как условно здоровая личность, если перевешивает отвержение – периодически проступают параноидные черты, при ведущем нуле самооценка стремится к ничтожеству. Знак – «владелец контрольного пакета акций» – формирует у человека ведущий радикал. Но это не означает, что остальных знаков у него нет, просто предпочтения отданы тому, которого больше.

1.3.3. Наблюдения, анализ и стратегии в терапевтической практике

И условно здоровая личность зачастую имеет пустоты, с которыми можно работать. Когда триггер попадает на такую часть условно здорового человека, мы можем её «вытащить», «залатать» и спокойно вернуть обратно. Если это точечный шизоидный провал, который легко найти, заресурсировать, накачать энергией, интегрировать обратно, одним словом починить, человек продолжит функционировать и жить своей жизнью. А если конструкция настолько «ржавая», что того гляди рассыплется от малейшего прикосновения, то собирать её придётся долго.

Терапия шизоидов не бывает быстрой. Если вы не готовы работать длительно, то лучше отказаться сразу. Если нет желания работать с конкретным клиентом, а он упорно продолжает ходить, то следует выяснить, какая часть вас занимается спасательством. Это вопрос про контракт с собой, про свою идентичность. Я позиционирую себя как краткосрочного терапевта и редко беру случаи, требующие длительной работы: это всегда очень выматывающий процесс. Если вы терапевт с большим нерастраченным родительским ресурсом, вас это может заинтересовать.

Тем не менее у меня есть примеры длительной терапии. Был случай, когда девушка приходила на сессии в течение 4 лет. И хотя я больше настроена на анализ и поиск причины, бывает столько причин, что на их поиск и разбор может уйти огромное количество времени.

Если вы понимаете, что такому клиенту придётся отказать, то вам следует в первую очередь прислушаться к себе. Терапия шизоидов включает не только анализ и поиск причин, она в известном смысле выняньчивание и докармливание (эти клиенты приходят за вашим эмоциональным молоком). Если ваш «внутренний спасатель» неактивен, то вашего молока просто не захотят и клиент едва ли вернётся. Всё зависит от вашей внутренней позиции.

Если вы рьяный начинающий терапевт и «корма» у вас столько, что девать некуда, то года за два пара таких шизоидов высосет вас до дна с большой вероятностью выгорания и охлаждения к профессии. Нужно очень долго специализироваться, чтобы работать с этими людьми, не впадая в истинное слияние с ними. Это сложно.