Дыхание мегаполиса

– И тем не менее, племянника на его жилплощадь вы не пускали? – вежливо, но твердо спросил Владимиров.

– Конечно, не пускали, – вдруг встрепенулась жена Коромыслова. – Ему же для чего квартира отдельная была за городом нужна? Чтобы девок своих водить! Он же был как Ален Делон! Все девчонки в него влюблялись. Танька, например, моя двоюродная племянница, сколько лет по нему с ума сходила! Да еще девчонок была куча!

– А вы прямо-таки свечку держали, с кем он и как! – неожиданно для себя вмешался в разговор Левин, до той поры молчавший.

Его реплика дала понять Владимирову, что диалог с парочкой невоспитанных родственников нужно завершать.

– Знаете что, – вдруг заметил он, обернувшись к посетительнице. – Я вам дам лист бумаги, а вы напишите имена и фамилии всех девушек, с которыми у вашего племянника были амурные дела. Будем и их опрашивать. И вас потом расспросим, где – правда, а где – прямая клевета.

– Давайте бумагу и ручку. Напишу, – ответила Коромыслова. – А как нас выбросили с детьми из квартиры зимой на мороз из-за этого племянничка, я никогда не забуду. И мне в радость, что нет его теперь. Потому как нет у него никого. И мы с Колей – единственная его родня. Вот родила Викуля себе забаву, но недолго он мир забавил.

– Ладно тебе, Наташа, – вдруг обратился к жене Николай Коромыслов. – Вику хоть не трогай. Сестра все-таки. Парень тоже умер рано. Мы на него, конечно, обижались, что против родни пошел, чужих людей больше слушал. Но все-таки смерти ему не желали.

Между тем Наталья Коромыслова уже написала мелким быстрым почерком несколько имен и фамилий. Машинально положив листок с ее каракулями к себе на стол, Владимиров поспешил распрощаться со своими посетителями.

– Сволочи они, – услышал он слова Левина, когда дверь за четой Коромысловых затворилась. – Хоть бы вид сделали, что переживают. Такая родня хуже чужих. Будут теперь в его квартирке жить.

Владимиров на его слова промолчал. В эту минуту он неожиданно вспомнил с сожалением о Златоревской, сумевшей увидеть истинную суть личности этого молодого человека, тело которого сейчас лежало в морге.

Глава 6. Новые обстоятельства

Немного успокоившись после визита родственников Вячеслава, Владимиров бегло взглянул на донжуанский список, который составила для него тетушка Коромыслова. Список содержал четыре фамилии, причем у последней фамилии стоял жирный знак вопроса. Начинался список именем и фамилией «Татьяна Токарева».

Татьяна. В этом деле была одна Татьяна. Соседка, однокурсница Николая, которая приходила в тот вечер попросить починить ее компьютер.

Владимиров, вспомнив этот эпизод, отметил про себя, что хотел побеседовать с этой девушкой, но как-то упустил ее из виду.

Посмотрев в материалах дела номер медика-студента Николая, майор позвонил ему. Тот быстро взял трубку. Владимиров уточнил фамилию девушки, с которой ему нужно поговорить, записал ее телефон и координаты. Вежливо попрощался. Соседку звали Татьяной Токаревой. Однако это еще ничего не значило. Мог быть и ложный след. Или даже специально подстроенная ситуация. С этой девушкой нужно было поговорить лично. Не спугнуть, вызвать в отделение.

Размышления Владимирова прервал звонок дежурного. Он доложил, что на имя майора пришло письмо с официальным штемпелем компании мобильной связи. «Это детализация звонков Коромыслова», – подумал про себя майор. Ответ на его запрос. Он быстро спустился и забрал письмо. Вскрыл его уже в кабинете. Письмо содержало исчерпывающую информацию. Вплоть до имен и фамилий владельцев телефонных номеров, на которые были совершены звонки. В этот день Коромыслов звонил несколько раз Олегу Старостину и два раза дяде Николаю Коромыслову. Причем три раза ему звонил сам Коромыслов-старший.

«Так дядя или эта девушка, якобы влюбленная?», – подумал про себя Владимиров. И как он опять совершил оплошность! Почему в разговоре с дядей он не задал вопроса о том, когда тот в последний раз видел своего племянника или говорил с ним.

Но эту ошибку можно исправить. Причем помочь ему мог как всегда такой нужный Егор.

Левин уже собирался домой, когда Владимиров, показывая распечатку звонков, предложил неожиданно нагрянуть завтра в Воскресенск, чтобы прижать дядюшку Вячеслава к стене вопросом о том, о чем он говорил с племянником в тот злополучный день. Майор предложил коллеге прийти прямо на съемную квартиру Коромыслова-старшего, чей адрес он указал, когда заполнял сегодня документы в отделении.

Левин согласился с этим предложением. У него уже чесались руки с истинным задором бывалого опера хорошенько проучить этого родственника, который произвел на него самое неприятное впечатление.

Таким образом, Левин завтра будет в командировке. Себе же Владимиров оставил более тонкую и сложную работу. Общение с Татьяной Токаревой. Загадочной соседкой Вячеслава Коромыслова.

Глава 7. Догадки и предположения

«Ужель та самая Татьяна?» – с некоторой грустной иронией подумал Владимиров, набирая мобильный телефон девушки. В трубке ему ответил высокий твердый голос. Собеседница майора была вежлива и спокойна и обещала завтра прийти в отделение.

Уже по дороге домой Владимиров думал, правильно ли он поступил, заранее вызвав эту девушку, дав ей таким образом ночь на размышление. Версию Старостина о том, что Вячеслав стал невольной жертвой злоумышленников, которые пытались убить его сына, майор отбросил сразу. Люди такого уровня не травят никого снотворным. Месть родственников, мечтающих о наследстве, тоже плохо укладывалась в рамки реалистичности. Чета Коромысловых могла ненавидеть племянника, желать ему смерти и находиться в этом состоянии сколько угодно долго. Но перейти к убийству они вряд ли осмелились. И если бы осмелились, то убили бы банально в запале семейного скандала: ножом пырнули бы или чем-то тяжелым по голове ударили.

Могла ли это сделать Златоревская? Нет. Она любила этого человека. Своего не искала. Не хотела связывать Вячеслава даже телесной близостью. Для нее он был компенсацией несостоявшейся личной жизни. Глубокой внутренней радостью и болью. Тем более что в душевном общении они, по всей видимости, друг друга удовлетворяли. А дальше не шли. И, кстати, правильно, что не делали этого.

Олег Старостин-младший. Мог ли он подсыпать другу снотворное, чтобы просто в тот вечер отдать дань своему стремлению к спиртному? Нет. Не тот тип человека. Да и зависел он от Вячеслава. Психологически зависел. Это была постоянная потребность в старшем брате, в няньке, которая всегда придет на помощь в трудную минуту. Нет, Олегу Вячеслав был нужен живой и здоровый.

Но кто же тогда подсыпал ему это лекарство?

«Да, лекарство. А Николай. Он медик. Фармаколог, – вдруг вспомнил Владимиров. – Эта Татьяна, она получается его однокурсница. Но не может ли будущий врач так ошибаться. Тем более, если она была в него влюблена. Не из мести же? Почему тогда?»

Владимиров понимал, что снова мысленно возвращается к этой Татьяне. Она была тем самым последним недостающим звеном в его цепочке человеческих судеб и характеров, которые окружали Вячеслава Коромыслова в последние годы. Но если это не она? Что тогда? Да и, может, не влюблена она была в него вовсе? Или была влюблена когда-то, да все это прошло, быльем проросло. Сломался у нее компьютер. Пришла к мальчишкам, они ничего ей и не починили. Вот и все. И если это не она, то где искать истинного виновника?

Интуитивно Владимиров понимал, что это было какое-то случайное убийство. Убийство не ради убийства, а ради стремления вызвать определенную реакцию. Но пока истинные мотивы и намерения преступника он понять не мог. Это его и смущало.

И даже дома мысли об этом деле майора не покидали.

Глава 8. Развязка

Утром следующего дня – погожего и по-мартовски солнечного – Владимиров зашел в свой кабинет. Ему доложили, что уже с полчаса его дожидается посетительница. Майор попросил проводить ее.

Дверь отворилась, и та самая Татьяна твердой походкой земной богини вошла вовнутрь.

Что ни говори, но девушка была хороша собой!

Тонкие черты лица, темные вьющиеся волосы, карие внимательные глаза, чуть насмешливо с вызовом смотревшие из-под бровей. Этакая орлица.

Майор вежливо поздоровался.

Но разговор их как-то не клеился. Токарева не отрицала, что знала Коромыслова по Воскресенску, куда ее каждое лето отправляли из шумной Москвы на каникулы к бабушке, знала об обстоятельствах смерти его матери, да и саму Викторию Сергеевну помнила. Она знала о том, с каким трудом Слава смог поступить в столичный вуз, поступал он в пять высших учебных заведений сразу, но никуда толком не прошел и уже в последний момент смог пристроиться на «социальную работу» ввиду малочисленности конкурса на бюджетные места. А вот в Москве соседями они оказались почти случайно. Раньше Коромыслов никогда не бывал у нее дома, адреса не знал, а тут в подъезде встретились. Разговорились. В итоге она иногда заходила в гости к Славе или Николаю – своему однокурснику.

Понимая, что его собеседница просто так ему ничего не расскажет, Владимиров решил перейти к делу. С этой умной девушкой он выбрал тактику прямого и открытого диалога, понимая, что именно этим можно добиться наибольшего эффекта.

– Простите, что затрагиваю ваши личные чувства, но должен спросить: Слава Коромыслов нравился вам как молодой человек?

– Ну, – Токарева слегка откинулась на спинку стула, – кому он не нравился. Симпатичный был. Многие мои подружки вздыхали о нем.

– А вы?

– И я слегка. Вроде за компанию. Да, в Воскресенске мы гуляли вместе. Разговоры говорили. Представляете, он однажды меня даже от хулиганов защитил.

– Татьяна, а вам его не жалко? Вы уже смирились с его смертью, говорите о нем в прошлом времени.

Владимиров почувствовал, что задел свою собеседницу за живое. Она поморщилась.

– Да. А как это, оказывается, легко. Умер человек. Потеря. Больно. А сама уже говорю о нем в прошедшем. Нет. Славу мне жалко. Очень. Только мне все кажется, что не он это умер. Что кто-то другой вместо него. А домой пойду, и он из своей квартиры выходит, мол, Танечка, здравствуй! Смешно.

Токарева замолчала.

– Татьяна, а как вы могли ошибиться с лекарством? Вы же фармаколог! Почему доза снотворного оказалась смертельной?

Собеседница майора побелела, как смерть.

– Я не ошиблась, – прошептала она, – я положила всего четыре таблетки. Они по 0,25 грамм, суточная норма один грамм. Он не должен был…

И тут она поняла, что призналась. Лицо ее вдруг из белого стало пунцово-красным.

– Ах вы! – только и сказала она и заплакала.

Владимиров молча ждал, когда она прекратит истерику. Он понял, когда нужно задать этот вопрос, застать врасплох, ему удалось это сделать, однако признание Токаревой его смутило. Она явно не хотела убивать. И, скорее всего, сказала сейчас правду.

Еще всхлипывая, Татьяна продолжила, с какой-то злостью теребя в руках края своего рукава.

– Это был всего лишь «Барбитал». Его еще как «Веронал» продают. Там целая группа названий. Классика. Я его уже давно пью. Хотя есть и другие, лучшие средства. Привыкла. Я вспомнила о лекарстве в последнюю минуту. Понимаете, я была в детстве так в него влюблена, а он не обращал внимания. Совсем. Ну что я, гадкий утенок в свои тринадцать лет. А он меня старше. Ему уже тогда шестнадцать было. Красивый. Я как-то все это перенесла, хотя даже отравиться от любви надумала. Этим вот как раз «Барбиталом». Если таблеток пятнадцать махнуть разом – точно уже не проснешься. Но передумала. Мать пожалела. А потом школу закончила, в мед поступила. Жизнь как-то пошла. Кавалеры даже появились.

Она замолчала, как бы собираясь с мыслями.

– А два года назад выхожу из квартиры, а мне навстречу Славка идет. Такой же, как и был, красавец. У меня прямо сердце защемило. Все вспомнилось. А он даже не понял. Узнал, поздоровались. Подумала, может, сейчас я его получу. Я ведь лучше стала гораздо. Нравиться научилась. А он как нарочно на девчонок даже не смотрел, все смеялся, что они его в загс загонят. А у него карьера. Карьерист проклятый. Ведь привыкла уже без него. Нет, появился. Только меня дразнил. Но я, конечно, сдерживалась и с ним, и на людях. А тут с полгода сердце совсем разболелась. Вот, думаю, закончит он сейчас свою магистратуру, уедет с этим Олегом куда подальше, и потом я его вообще не увижу. А он даже никогда не узнает, как я мучилась из-за него.

– И вы решили его отравить?

– Зачем отравить? Травят так вообще-то ядами. Да и не нужен он мне мертвый. Он мне нужен был униженный, чтобы знал, кто кого. Я решила снотворное ему дать для того, чтобы в квартиру свою увести под любым нормальным предлогом. Он в квартире бы моей уснул, а я его в свою постель положила, сама бы легла рядом, а потом под утро ребят бы позвала, чтобы все знали, что не устоял Славка Коромыслов перед моими чарами.

– Ведь вы не одна живете? А родители? – спросил Владимиров, размышляя о тонкостях женской логики и женского ума.

– Что родители? – отозвалась Татьяна, пожимая плечами. – Они уже три года как развелись, а мать в ночные смены часто работает.

– И вы утверждаете, что таблеток было четыре, и это суточная норма, – вновь обратился Владимиров к самому важному в этом допросе вопросу.

– Да, я положила ровно четыре. Подмешала в колу. Он всегда кока-колу обожал. Знала, что ведь всю выпьет.

– А где вы оставили таблетки? Остальные, я имею в виду.

– Да у себя на кухне. На столе. Они у меня всегда в уголке лежат. Мама знает, не берет.

– То есть вы взяли колу и пошли к ребятам в квартиру? Что дальше?

– Да что дальше? – отозвалась Татьяна, к которой, по всей видимости, возвращалось самообладание. – Я пришла туда, позвала Славу и сказала, что прошу его посмотреть мой компьютер хотя бы минут на пятнадцать. Он вроде бы согласился. Я ему уже в коридоре колу протянула. Он сразу открыл, выпил. А потом взял и не пошел со мной… Сказал, завтра. А что завтра? Для него завтра это так и не настало!

– Да, – отозвался Владимиров, – для него завтрашнего дня уже не будет.

– И вы думаете, что это я его убила?! – вдруг возмутилась Токарева. – Да я эти таблетки с тринадцати лет пью. Пока еще жива. Не хотела я его убивать. Да и не смогла бы. Нельзя умереть от такой крошечной дозы.

– Он был пьян, – сухо заметил Владимиров.

– Знаю, – отозвалась Татьяна. – Я потом уже поняла, алкоголь и барбитураты – вещь малосовместимая, но все равно даже при опьянении от четырех таблеток он не мог бы впасть в кому. Даже бы ребенок в кому от такой дозы не впал. А тут парень здоровый. Поэтому хоть вы хитростью и выбили из меня эти показания, но я буду настаивать на своем. Я положила в колу только четыре таблетки.

– Есть вероятность, что на суде вам не поверят, – также сухо заметил Владимиров.

Он недаром сказал про суд, хотел посмотреть на ее реакцию.

Но Татьяна даже бровью не повела. Вот характер-то. Или, правда, вины за собой не чувствует.

– Знаете что, – спокойно продолжил Владимиров. – Я дам вам бумагу. Мой совет: пишите явку с повинной. Укажите, сколько таблеток вы положили, все пишите, как считаете нужным. Я вам не отец и не судья, чтобы разбираться в ваших сердечных делах. Но одно могу сказать: Слава Коромыслов мертв, а мы с вами здесь сидим и ведем светскую беседу. Поэтому в мои обязанности входит допрашивать вас, даже если вам это кажется неприятным.

И закончив свою тираду, Владимиров протянул своей собеседнице чистый лист бумаги.

Она ближе придвинулась к столу и стала писать. Брови ее чуть приподнялись, все лицо было сосредоточено и как-то трагически красиво.

– Слишком много сильных женщин вокруг этого Горемысла-Вячеслава собралось. Вот и не поделили они его, – подумалось Владимирову.

Между тем его мысль работала интенсивно, как никогда. Очень похоже, что Татьяна говорила правду. Она могла на самом деле положить в колу всего четыре таблетки. Как жалко, что он не эксперт-медик, чтобы точно сказать, способен ли алкоголь и четыре таблетки этого барбитурата довести человека до комы. А может, у парня было что-то вроде аллергии и это усилило смертельный эффект? Сложно понять.

Между тем Татьяна уже закончила свое послание. Она подняла на майора глаза, ее взгляд показался ему рассеянным и встревоженным.

– Что, сама подписала себе приговор? – как-то небрежно произнесла она.

– Почему приговор. Приговор выносит суд. Это не в моей компетенции. Но вы можете идти. Вас потом вызовут.

Татьяна все поняла и, попрощавшись, вежливо удалилась.

Когда дверь за ней закрылась, Владимиров подошел к своему сейфу, где хранил, кроме положенных бумаг, много всякой всячины, и налил себе небольшую рюмку коньяка. Спиртное он не любил. Но иногда нужно было расслабиться. Не «Ново-Пассит» же ему пить. Хотя алкоголиком становиться не хотелось совсем. Так что коньяк он берег. Растягивал, как мог, хотя бы на месяц работы.

И все-таки это был трудный допрос. И вопросы еще остались. Поэтому в радостном волнении к начальству с докладом о раскрытии дела он не побежал. Решил сходить пообедать. Нужно было еще подумать. Да и дождаться Егора. Все-таки он его вчера в Воскресенск отправил.

Глава 9. Нелепость ценою в жизнь

Когда майор вернулся после обеденного перерыва в кабинет, по внутренней связи ему доложили, что его дожидается посетитель. Имя посетителя почти ничего не говорило. Николай Петров. «А, да это же тот Николай, сосед, студент-медик», – догадался Владимиров и попросил проводить посетителя к нему.

Николай не то чтобы вошел, а он прямо-таки вбежал.

Растрепанный, бледный, с нелепо болтавшимся на шее шарфом, он напоминал не двадцатилетнего студента, а какого-то несчастного дворового щенка, которого бросили на произвол судьбы.

– Я знаю, она здесь у вас была и во всем призналась, – сразу же без объяснений начал он. – Так вот, я должен тоже рассказать.

– Хорошо, – спокойно продолжил Владимиров, быстро понимая, что к чему. – Вы можете говорить. Я слушаю.

– Как-то глупо так получилось. Началось все с того, что мы искали квартиру, чтобы снимать в Москве. Да, кажется, так. И я хотел поближе к Тане найти, чтобы видеться с ней чаще. Нашли, квартира на первом этаже, а она на шестом живет. Даже в том же подъезде. Откуда я мог знать, что она с этим Славой знакома была? Да и понял я это сам только недавно. Шли мы с ней по улице. А тут она его увидела. И как ее подменили. Пока шли, общалась со мной более-менее, а тут только на него смотрит. А мне обидно. Я уж сколько раз хотел Славке сказать, мол, что ты девушку мою уводишь? Но он и не уводил, он так, чисто по-приятельски больше. Уже решил квартиру новую искать, а Слава говорит, куда теперь искать: я жить-то буду только до лета, осталось несколько месяцев. Я и решил потерпеть до лета.

– Что же случилось в тот вечер? – спросил Владимиров.

– Слава с Олегом приехали. Сначала все ничего. Но тут Таня пришла. Не любил я, когда они виделись. Попросила его к ней зайти – компьютер посмотреть. Меня внутри всего передернуло. Я говорю ей, мол, сам сейчас схожу – посмотрю. А она недовольна. Говорю, давай ключи от квартиры. Она дала, а сама все на Славика этого глядит. Я сгоряча поднялся в ее квартиру, к компьютеру даже не подошел. Так обидно мне стало. Вошел на кухню. А там лекарства лежат. Она снотворное принимала. Лучше бы другое выбрала. Нет, все это пила. Я упаковку одну схватил. Думаю, хоть сам выпью таблетки две. Завалюсь спать, чтобы ничего не видеть.

– А как так получилось, что снотворное выпил Слава?

– Да я ему сгоряча в стакан его кинул: решил – уснет, никуда не пойдет.

– А сколько там было таблеток?

– Не помню даже. В упаковке их шесть обычно. Вот я, кажется, все шесть и бухнул туда. Размешал.

– А шесть таблеток – это смертельная доза? – как-то горько поинтересовался Владимиров.

– Не должен он был умереть! – как-то отчаянно крикнул Николай. – В пределах шести таблеток допустимо! Откуда же мне знать, что Таня ему тоже четыре уже дала. Она сказала мне, что вам в этом призналась. Так десять и получилось. Да еще алкоголь этот.

– Да, – горько и безжалостно отозвался майор, – убили вы все вместе вашего товарища.

– Да не хотел я убивать, – хмуро отозвался Николай. – У меня в детстве собака была дворовая, – вдруг неожиданно продолжил он, – родители не хотели ее в квартире держать, а она на улице уже не жила, забежит в подъезд с людьми и под дверью моей скулит. Так вот мать что придумала: дала мне таблетки и говорит, мол, угости Дружка своего, он поспит немного, а потом мы ему новый домик сделаем – теплый, хороший. Так я своими руками щенка и усыпил. Он так и не проснулся. Его отец потом где-то закопал. А я рыдал аж три дня. До сих пор матери простить не могу предательства такого.

– Значит, вы осознанно Славу убили? – спросил Владимиров.

– Не знаю, – признался Николай. – Почему-то только сейчас про Дружка вспомнил. А убивать не хотел. Просто хотел, чтобы ушел он с моей дороги. Достал просто. Красавец проклятый.

Владимиров понял, что продолжать разговор уже нет смысла. Ему все стало ясно. Однако нужно было проверить, не выгораживает ли Николай Татьяну. И, протянув Петрову лист бумаги для признания, он набрал номер Токаревой.

– Добрый день, Татьяна, вы дома? – спросил майор. – Скажите, а те лекарства, что у вас на кухне лежат, вы с того дня в руки не брали? Нет? А сколько было таблеток, помните? Оставалось две упаковки? После того, как вы? Ну да, уже после. Хорошо, идите на кухню. Сколько сейчас в коробке лежит? Одна упаковка? Точно? Спасибо. Это все. До свидания.

Судя по голосу, она была удивлена, что не обнаружила целой упаковки. Версия Николая была похожа на правду. «Пазл» соединился окончательно.

И в этот самый момент, когда майор уже подумал о том, что нужно дождаться Егора, чтобы вместе с ним подняться на высокий этаж под светлые очи начальства с докладом о раскрытии дела, в кабинет вошел сам Егор в несколько раздраженном состоянии духа.

– А, ты их все допрашиваешь? – небрежно бросил он, глядя на писавшего заявление о явке с повинной Николая. – А меня послал к этим… Если послал, то давай выбивай ордер на арест. Этот дядя тогда с племянником виделся, поругался, поссорился. Всё по полной программе. И меня он достал!

– Егор Васильевич, – официально начал Владимиров, давая понять коллеге, чтобы тот вел себя сдержаннее. – Я вам сейчас тоже доложу о результатах моей работы.

Егор, тут же поняв, что его просят вести себя спокойнее, с несколько недовольным видом сел за свой стол и замолчал.

Николай, наконец, написал заявление. Владимиров мельком глянул на него. Почерк был неровный, буквы плясали какой-то заморский танец, но, впрочем, это было уже неважно. Выполнив все необходимые процедуры, холодно попрощавшись с Петровым и дождавшись, когда за посетителем закроется дверь, Владимиров вопросительно посмотрел в сторону Егора.

– И ты хочешь мне сказать, что это сделал этот мальчишка? – спросил уже о кое-чем догадавшийся Егор.

– Давай сначала ты мне все расскажешь, что да как, а потом уж я, – отозвался Владимиров.

Егор начал. Говорил он уже без подробностей, потеряв часть боевого энтузиазма, но суть дела передал. За день до смерти Вячеслав Коромыслов созванивался с дядей и даже встречался с ним по дядиной инициативе из-за того, что кто-то из приятелей Славы распространил по Воскресенску слух о том, что тот якобы собрался материнскую квартиру продавать, чтобы подобрать себе что-нибудь в столице. Дядя просил у племянника отдать ему мебель, которую покупал на свои деньги. Встретились они около часу дня в дешевеньком кафе около университета, где Коромыслов учился. По всей видимости, поссорились. Поругались. Но дядя клялся, что ничего племяннику в еду не подсыпал. Да они даже не ели, а только выпили только немного спиртного.

– Да не он это, Егор, – отозвался Владимиров и пересказал события прошедшего дня.

– Ну, ты как всегда на коне, майор, – несколько обиженно подвел итог Егор. – А я как всегда понятно в чем. Ты, значит, меня в этот Воскресенск посылаешь, а сам тут великие дела вершишь. Как один не догадался с докладом к начальству побежать?

– А без тебя бы не побежал, капитан, – подбодрил друга Дмитрий. – Не надо забывать, что мы вообще-то работаем вместе. А я так такое количество ошибок в этом деле налепил, что непонятно даже, как оно в итоге раскрылось.

– Раскрылось же, – проворчал Егор. – Ладно, оформляй документы, следователь, и пошли, что ли, по домам. А у нас дело-то выгорело. Надо радоваться, но что-то на душе тошно.

Глава 10. Подводя итоги

На следующий день начальник выслушал доклад Владимирова с удовлетворением. И рекомендовал тут же позвонить Старостину.

– Да, еще, – сказал он. – Старостина можно максимально ввести в курс дела, хотя тайна предварительного следствия – вещь важная, как всегда, основные детали и мотивы преступления, как и имена подозреваемых, конечно, разглашать нельзя. Если я правильно понял, именно он будет заниматься организацией похорон. Родственники отказались. Так что, как видите, принимает участие в судьбе погибшего по полной программе. Позвоните ему.