скачать книгу бесплатно
Нежность Марсэлины особенно пробудила в мальчугане востребованную любовь! И он страстно прошептал, утирая эти слёзы, не принадлежавшие, однако, ему. – Не плачь… Я всегда буду слушаться тебя… Мамочка, не плачь! Я больше никогда, никогда, никогда без твоего разрешения не войду в комнату ангелочка…
–Гумисоль…
–Мама…
Она глубоко и потаённо вздохнула, думами находясь на задворках своего пытливого ума, который постоянно обличал её невольную скорбь, и опять погладила сына по чёрным волосам. Отозвалась с болью. – Ты не виноват ни в чём.
–Правда? Не сердишься на меня? – Он с таким вдохновением поглядел на мать, что она снова устыдилась своих грязных и осквернённых мыслей. Только он про это ничего не ведал и не знал, потому что был далёк от всей грязи и скверны.
–Нет…
–Скажи ещё раз. – Он умолял.
–Не сержусь. – Повторила она, вздрогнув.
И мальчик, проникнутый непониманием своей вины, неожиданно, совсем внезапно и чудесно запел. Его голосок разливался звонко, упоенно! Мать зарыдала. Комната наполнилась моментально благоуханием песенных звучаний. И вдруг Энтони младший открыл глазки. И сам воздух на прозрачной лирике божественного рая сжался и стих.
Малыш пел, а братик улыбался тихой и нежной улыбкой, протягивая свои ручки к Малышу. Рядом стоял Ортонсольз, доктор и Энтони старший. Все они онемели от удивления. Никто не посмел отругать Малыша, и никто не запретил ему петь.
Тогда он сделал даже больше. Залез на стул, а потом и в кроватку; гладил вспотевшие волосы ангелочка, лаская тело, пылающее огнём, и успокаивал болезнь. Энтони младший дотянулся до Малыша, который с нежностью прижался к нему. Его дивный голос не умолкал ни на минуту, вливался в больное тельце умирающего.
Какое-то умиротворение наполнило простор комнаты! Благодать стекала отовсюду, она разливалась незаметно, весьма таинственно. Её дыхание было везде. Оно стекало на всё, чем олицетворялась воля нынешнего события. Энтони старший слегка взволнован и даже смахнул слезу, которая как-то стыдливо пробежала по бледному лицу, обличая мысли хладного ума.
Марсэлина слушала своё истомившееся сердце. Оно билось немного странно, но из его недр ниспускалась не счастливое покровительство благородного света, которым напитывался воздух, а тьма. Страх невольно опалил мозги.
Мальчик, что лежал в красивой кроватке, внезапно замер, будто бы и он напитывался чем-то весьма таинственным. Его тельце странно вздрогнуло. Он смотрел как-то печально, измученно, хотя страдания отступали во тьму.
–Мой сын?! – Вскричал испуганно отец. – Он умирает!
–Тише. – Строго сказал доктор. Человек в белом халате и больших круглых очках был тронут недетскою заботой старшего сына, который и сам ещё ребёнок.– Тише… Не кричите… Не мешайте царственному покою рождать своё стремление…
Малыш пел. Ни на миг не замирала его блаженная песня любви! Но порхала, как птица в небе, вольготно и легко. Великий свет покрывал всех! Такая необыкновенная благость явилась из рая, надежда воскресила в каждой душе святую радость! Братья соединились любовью Иисуса Христа. Покров Бессмертного Отца, Сына и Духа напечатлел Свою мудрость.
Доктор заметил, отирая сыпавшиеся слёзы со своего утомлённого лица, которое в эту минуту тоже, тоже коснулось чего-то необыкновенного и самого проникновенного. – Что за дивное пение?! Я слышу такое впервые…
Слуга Ортонсольз единственный, кто мог радоваться по-настоящему за Малыша! Ведь он спас своего брата, хотя ему и не разрешали его любить, но теперь всё изменится, он не ошибался в своих суждениях. И ответил уверенно. – Малыш – гений! И достоин великой награды, одной из которых есть любовь человеческая… Это необычный ребёнок, а мы, мы забываем порою о его тяготах…
Мать была уязвлена. История на этом не закончена. Нет… Она продолжается и всегда идёт туда, где знание. Чудо!! Свершилось истинное чудо! Энтони младший наследовал земной рай, оставив порог вечного покоя.
Малыш прилёг рядышком с ангелочком, тут же пристроился и его любимый котик. «Мя-яу… Мр-р… Мяу… Мр….» – Его мурлыканье было немного чудны?м, но и оно сегодня несло счастье всем, кто находился в этом доме.
Энтони старший хотел возмутиться, прогнать кота, осмелившегося на такую непрошеную вольность, да доктор приказал всем уйти, уйти немедленно. – Всех попрошу выйти из этой комнаты! Всех! – Его голос строг и торжественен одновременно. Повторил более сурово и немного громче. – Всем выйти!
–Нет! Не трогайте их! – Попросил Ортонсольз. – Пусть, пусть Малыш останется… Он сегодня герой… И не надо его ограждать от брата, иначе Бог нас всех покарает за такое жестокосердие… Братья должны расти вместе…
–Нет… – Энтони старший попытался спорить.
–Никаких возражений! – Доктор излишне настойчив.
–Вы правы! – Отозвалась Марсэлина, бросив истомлённый взгляд на Иисуса. Иисус смотрел не осуждающе, но Его взгляд всё-таки обличает грехи. И эти грехи наполняют душу, которая ищет покоя, а покоя не находит.
–Да! Попрошу немедленно всех выйти! Пожалуйста, все покиньте комнату! – Доктор суров, душа чем-то сильно встревожена и взволнована. Мысли летают в его голове весьма проникновенно и мощно. О чём он думает – никому не узнать, слова рождаются бурным потоком. Ведь сегодня он коснулся благодати.
–Позвольте мне остаться с детьми, со своими сыновьями, – мать плакала уже от радости, которая внутри неё лилась незаметно, хотя и сильно. Она верила в добро, верила в приток счастья. – Я не стану мешать им…
–Хорошо. – Доктор не стал спорить.
Энтони старший и Ортонсольз ушли.
–Ангелочек мой не умрёт? – Спросил неуверенно отец, остановившись возле двери. Ему совсем не хотелось покидать комнату, сердце горело огнём, кровь бушевала во всём теле, измучивая итог. – Вы же мне обещаете?
–Нет, нет! – Доктор ответил вполне уверенно. – Малыш спас вашего сына! Понимаете, спас… Вы должны определить себя в этих отношениях, иначе… – Речь смялась, но все осознали факт правды, которая себя проявила очень ярко.
Энтони старший был слегка уязвлён и ощущал вину. А слуга плакал от счастья и, конечно же, он сейчас пойдёт и поставит большую свечу Покровителю! В своей комнате Ортонсольз преклонил колени и стал молиться, молиться обо всех! О Малыше! О матери Малыша! Об Энтони младшем! И об Энтони старшем. – Иисус, благодарю Тебя… – Молитва была чистой, и потому она мгновенно взлетела в небо.
–Песня Малыша спасла жизнь Энтони младшему! Это диво! Я прежде никогда с таким не сталкивался, никогда. Сколько чудес в этом мире живёт, и все чудеса истекают из человеческой обители. И эта обитель у вашего старшего сына, она необыкновенная… Берегите его, охраняйте его от зла и любите, любите… Эта Песня Любви!– Воскликнул восторженно доктор. – Не утеряйте сокровище!
–Что такое? – Переспросила Марсэлина.
–Ваш сын необыкновенный! Его голос… Голос… – Доктор не сумел выразить правильно мысль, но Малыш его поразил. Восхищению не было предела. – Он призван в мир для утешения людского… Как звать вашего сына?
–Гумисоль…
–Этот мальчик получил дар свыше, берегите его душу, невинную и чистую, – отозвался доктор, поправляя очки, они постоянно сползали на нос. – Не погубите в нём божественное сокровище. Он раним и легко может утерять своё наследие, гениальность… А она не всякому даётся, не всякому, а избранным…
Мать опять прочувствовала свою вину перед Гумисолем, и стыд осквернил её пробудившуюся совесть. Внутри шла непрерывная борьба. И надо выстоять и победить, только сумеет ли? Выдержит ли она брань века сего?
–Гумисоль, – позвал негромко доктор мальчика, – оставь Энтони младшего, пусть поспит, а сам подойди ко мне, пожалуйста. Я хочу поговорить с тобой… Не бойся меня. Я хоть и кажусь страшным, но я добрый…
–Я не боюсь… И вы не страшный, совсем не страшный… – Малыш послушно вылез из кроватки и подошёл к чужому человеку. Смотрел тихо, свято. Кровь не брыкалась в маленьком тельце, она ласкалась о его берега чувственно.
–Ты очень хороший. Ты знаешь это? Сохрани в себе любовь! И пусть твоя радость никогда не проходит, потому что на грусти человек теряет своё достоинство… – Он произнёс по взрослому, без улыбки, а Малыш всё понял.
Гумисоль засмеялся, внутри светилось счастье, оно брызгало благодатью на всех, кто был рядом с ним. Человек в больших очках мальчугана не напугал, напротив, он как-то обласкал Гумисоля своим тёплым словом. Всё творила любовь Иисуса, Которому молился слуга Ортонсольз.
Когда доктор покидал этот дом, то сказал Марсэлине на прощание несколько напутственных слов. – Такие, как ваш необыкновенный Гумисоль, рождаются для того, чтобы мы, люди опустошённые и ленивые, погрязшие во грехах своих, могли скопить в себе милосердие и добро, любовь и сострадание, но эти богатства надо возвращать обратно в их нежные и ранимые души, чтобы они не охладели и не ожесточились в житии своём, потому что там…там они сядут выше нас… Намного выше! Надо постоянно помнить, что такие великие гении и страдальцы помогают нам жить в праздной весёлости, так как сами лишены её с момента рождения… Они страдают за наши грехи, не за свои. Не забывайте про это никогда. – Марсэлина молчала, ведь доктор уязвил её потаённые мысли, задел за живое, о чём и помнить не желалось. – И не надо стыдиться Гумисоля. Не делайте этого с ним… Он ангел во плоти, не дайте потерять ему любовь, за это взыщется. Отдавайте ему всю себя. Он, как никто другой, заслуживает материнской опеки!
Малыш и Энтони младший стали с тех пор неразлучны, всегда и повсюду были вместе. Любовь нелицемерная объединила их жизни, их нравы, их чувства, и никому в голову не приходило, что братья так непохожи друг на друга.
Ортонсольз был счастлив, за это он молился Иисусу. И, по-видимому, Иисус отозвался и услыхал душу старого слуги. И на данном моменте оберегал эту благую любовь. Марсэлина и Энтони старший увидели свет посреди мрака и тумана страданий, и свет сей повёл их дальше. Семья была снова едина, дружна, и настал мир.
Только кот почему-то не любил ангелочка с золотыми кудрями и постоянно кусал и царапал его красивое личико. Зато обожал Гумисоля, бегал за ним и ласкался, отдавая взамен свою кошачью преданность до последнего вздоха, пока не закрылись его глаза смертным сном, а однажды он даже отдал свою рыбку Малышу, которую оба съели, как настоящие друзья.
–Ты мой друг, – говорил Малыш коту.
–Мр-р! – Мяукал тот ласково и жался мордочкой к руке. Ему хотелось получить больше ласки и больше любви. И он, конечно же, всегда, всегда её получал на полном изобилии. А потому постоянно бегал за ним хвостиком.
Малыш смеялся и гладил кота, пока тот не засыпал, а потом сам пристраивался возле него и тоже засыпал сладким, безмятежным сном. И снились ему чистые и прозрачные чертоги хрустального царства, в котором они вместе с котиком и бегали, играя.
Энтони младший, напротив, смеялся над котом, бил безжалостно его ногами, поливал холодной водой, а Гумисоль всегда плакал. В такие минуты Малыш даже не мог петь, у него что-то менялось в настроении и поведении.
Он просил брата, умолял:
–Не надо, Энтони… Дай котику мир…
–Не дам…
–Я прошу тебя.
–Нет!
–Пожалей…
–Так ему и надо! – Отзывался ангелочек и продолжал шалить, мчался вон, потому что кот всегда царапал его красивое личико. – Противный! Я тебя не люблю, ты противный, противный, противный! – Кричал Энтони младший и бежал к отцу..
А по смерти кота у Малыша что-то надорвалось внутри, но рана скоро затянулась, а время потекло дальше, туда, где тишь и благодать, хотя он часто приходил на могилку и пел потихоньку свою песенку для кота. Кажется, даже трава замирала от звуков сладостных мгновений и слёз мальчика.
–Где ты? – Спрашивала детская печаль. Ответа не было. А само небо светилось свежим дыханием любви. Любовь никогда не умирала, только отыскать её не так-то просто среди тёмного и ползучего страха. Теплота проницала дух, а душа обливалась грустью дум. О чём, о чём думал мальчик в эти минуты? Он представлял, как однажды котик приласкается к нему своим носом. И они опять понесутся по дивному саду под песнь грустного дождя. – Иисус, где он, где мой котик? – Малыш ждал, ждал чего-то, и его кипучие слёзы падали на маленький холмик. Трава шумела, и сама земля тосковала вместе с Гумисолем. Весь мир был в чувстве страданий!
–Пойдём, пойдём отсюда. – Ортонсольз всегда уводил его в дом.
–Котик мой слышит меня? – Спрашивал Малыш, и его дивные глазки серебрились от мечтаний. Слёзы печальные всё ещё орошали это детское личико. – Он меня видит? Он меня не забыл? Мы с ним ещё увидимся? Скажи, скажи мне…
–Слышит…
–Почитай мне…
–Про что почитать? – И верный слуга читал про Иисуса.
–Он добрый,– приговаривал Малыш, – добрый…
–Да, добрый… – Соглашался слуга.
–Он всегда будет любить меня?
–Всегда…
–И я буду Его любить!
–Да, Малыш! Никогда не покидай Иисуса, никогда! Он всегда, всегда будет охранять тебя, если ты подаришь Ему себя целиком, не делясь ни на что… Любовь только тогда наследует благо, когда она живёт на неразрывности с Иисусом…
Мир чувственных ориентиров обновлялся постоянно чем-то новым, а иначе как познать божественное начало в человеческой опеке? Для этого знания нам необходимо вы?носить определение времени, которое существует только в душе, то есть, только там, где человеку дана сущность чувств.
Малыш рос, рос постепенным обновлением, которое вело его на вершину великих истин, но пока ему предстояло ещё эти истины прожить на теле, скорбями обмазавшись. Да, порою не очень просто мерить жизнь в таком неуютном и болезненном движении чувств, но почему это делает Бог, нам понять не дано, но для этого предложено молитвенное соучастие слов. Слова открывают всю земную принадлежность мудростей, только мудрость и выводит человеческое начало к божественной Истине, а уж она, Истина, даёт право соединиться с Создателем слов. Слово олицетворяет нашу жизнь светом божественной благодати и даёт чистоту помыслов, которые просветляют моменты успешного шествия к гробу, с чем дойдём до него, с тем и встретит нас наша вечность.
Малыш засыпал.
Ортонсольз тихонько уходил. Но и во сне мальчик разговаривал с Иисусом. Это были самые великие моменты его первых откровений, хотя он ещё не осознавал их исторической правды, которая откроется ему позже, гораздо позже.
–Спи, спи, сынок, – шептал Ортонсольз, прикрывая дверь его небольшой комнаты, – спи, дорогой мой, и не ощущай боли и печали. И пусть, пусть твоя благородная и ранимая душа непременно парит возле царственного рая.
Гумисоль, действительно, бывал в его чертогах, но никогда, никогда не говорил об этом даже доброму Ортонсользу. А вот Ангелы всегда ласкали Малыша, охраняли его от тёмных наветов, да нелёгкая доля борьбы уготована всем. Это итог греха, это заведено с адамовых времён, пройти путь надо обязательно каждому человеку
–Баю-бай…– Лилась песня божественной радости.
И мальчик, у которого впереди непростой, но весьма трудный путь, сейчас спал сладко, спал и не ведал ещё боли. Боль живёт там, где растут нравы и меняются чувства, то есть, там, где объявляется воля возросшего страха.
–Баю-бай…
–Мамочка… – Звал он Марсэлину, но она уже не приходила к нему. Малышу так хотелось, чтобы она приласкала его, только мать никогда больше не сладила с ним доблестный завет. – Подойди ко мне, ты нужна мне… Так холодно и тоскливо, когда нет тебя… – Он спал всё время один, страдал один и рос всегда один на своих чувствах. Эти великие чувства принадлежали только ему, только его страданию и только его унижению.
–Баю-бай…
Слуга прибегал постоянно, едва заслышит этот детский голосок, прибегал и гладил Гумисоля по головке. Слёзы рвали и душу бессмертную и кровь, которая кипела от безысходности, но изменить и он ничего не в силах.
–Иисус Сладчайший, согрей Малыша светом Своей чистой и благородной Любви! Помоги ему! Будь с ним всегда и даже в тяжёлые для него времена, которые придут однажды. Не дай погибнуть в мире злобных страстей! Довольно мучений! Они искуплены болью! Пусть же эта боль не погубит его дух, не утомит его сердце и не омрачит его чувства…
Ортонсольз стоял на коленях и молился, молился, молился, рыдал и верил в чудо, верил сильно! Его любовь к этому дивному мальчику, к Иисусу и к молитве постоянно согревались на слове Бог! Он ощущал божественную теплоту внутри себя, и эта таинственная теплота ласкалась о берега плоти, уносила с собой все невзгоды, печали, тяготы и тревоги, становилось легче. И с этою лёгкостью он мог жить дальше и устремляться ещё выше.
Мир желаний вёл итоги вперёд уверенно, хотя болезненно, а без этого нельзя познать Бога. И сам талант приходит на чувствах скорбей! Именно талантом и измерена жизнь человеческих ориентиров. А таланты обречены на скитания и болезни, на одиночество и непонимания! Вот и мучается маленький гений своего времени, мучается один на потоке слёз, воздыханий.
Что приготовил ему Благословенный Иисус, Которого Малыш так сильно любит?! Что Он хочет от него, такого беззащитного, немощного и приниженного гордыми, надменными людьми?! Эй, люди! За что унижаете достояние сильных?! За что испытываете гнев Могущественного Бога?! Или не страшитесь, что однажды зло опутает так, что судьба отвернётся от вас?!
Иисус рядом и Он всегда слышит ваши намерения и развратные слова, брошенные в оскорблённого! Слышит и ждёт отмщения! Отмщение идёт позади, бежит непрестанно, и оно скоро покроет ваши красивые головки смрадом и вонью!
Где тогда откроется ваша божественная идея?! А есть ли она у вас эта божественная идея?! Нет! Нет! Нет! И не может быть! Опасайтесь обидеть того, кто несёт крест Христа! Отец Его сотрёт не память с лица Земли, а усилит тяготу мук, усилит образно, и тогда не смерть будет тяготеть над вами, а доля явного неравенства и облобызает души, покрытые мраком зла, боли и вечным скитанием.
Малыш облагодетельствован Богом Иисусом Христом и все, кто прикоснётся к его боли, все получат возмездие, каждый будет истекать болезнями и покрываться страхами! О, не дай никому такового наследия, Великий Боже!
Иисус… Он чувствует.
Иисус… Он слышит.
Иисус… Он видит.
Он чувствует, слышит и видит все твои намерения и все даже самые тайные желания, человек! Так восчувствуй и ты Его своими жаждами, откинь заботы и равнодушие, опусти вражду и выкинь от себя завистливую похоть, и пусть Он переменит твои страхи на радости, и накроет достоянием Любви.
Аминь.
Песня безответной любви
Чем дальше проявлялась история жизни таких разных и непохожих братьев, тем ярче вырисовывалась степень их яркого различия. Один имел красивую, гордую осанку; чёрный взгляд был проницателен, в себе невероятно уверен, независим; золотые, вьющиеся волосы делали белое лицо ангельским. Другой, напротив, с возрастом становился более грубым, уродливым, но душа оставалась по-прежнему ранимой, нежной и преданной.
Малыш носил убогий вид за тех, кто не осилит понести это горькое иго, ведь внешняя красота даётся тому, у кого нет ангельского сердца и благородной души, а тащить бремя земных усилий помогает вид. Малыш же имел таковую силу духа, но и ему было, ой, как нелегко, а тяжело, хотя он мог, мог двигаться навстречу вечности, и он двигался не один, а с Иисусом.
У Энтони младшего было полно друзей, у Гумисоля друзей нет, он любил уединяться в саду или беседовал с Ортонсользом. Его мысли обличали в нём непохожесть с другими, но у Малыша есть то, что даёт ему право жить на величии света!
У него и душа стремительная, и чувства яркие, и страсти человеческие! Он дышит и желает, как все! Точно так же, как ты и я! Ему тоже хочется радоваться солнцу, любить, да вот его мечты живут только с ним одним. Никто, никто не понимает страданий и адских мук такого отвратительного и неудобного тела, если сам не испытает эти тяготы своими чувствами.
