Королева скалистого берега. Песнь валькирии

И очень неприятно, когда где-то на краю нее раздается стук!

Омерзительно-навязчивый, насильно вытаскивающий тебя из таких уютных объятий тьмы…

А потом к стуку прибавился голос.

– Госпожа! Госпожа!

«Какая госпожа? И вообще, какого черта происходит?» – пришла в голову раздраженная мысль, от которой тьма разочарованно отпрянула, уступив место полумраку.

И вонище!

Она ударила в ноздри так, что у меня невольно закружилась голова.

Вонь была концентрированной, тяжелой и душной, как подушка убийцы, которой он собрался меня задушить. Но что удивительно – дискомфорта она мне не доставляла, да и головокружение скорее оказалось не физиологической, а психологической реакцией, которая возникла – и тут же пропала, не будучи подкрепленной никакой отдачей от организма. Как будто так и надо было. Словно я всю жизнь дышала этой адской смесью из характерного запаха зоопарка, концентрированного человеческого пота и удушливой гари…

Удивительно.

Мне казалось, что дышать таким воздухом без противогаза нереально – ан нет, дышу. И даже совершаю какие-то механические движения, к которым мой разум и воля не имеют совершенно никакого отношения.

Разумеется, я уже проснулась – если, конечно, пребывание в абсолютной тьме было сном – и сейчас чувствовала себя пассажиром такси, едущего без водителя. Вроде бы мое сознание находится внутри тела, как ему и положено, – но при этом мои руки и ноги двигаются сами по себе, подняв меня с какой-то лавки, застеленной вонючей мохнатой шкурой, и натягивая некие подобия странных сапог, пошитых мехом наружу.

Полумрак внутри тесной каморки обеспечивался скудным светом, просачивающимся сквозь узкие щели в дощатых стенах – и широкую под дверью, которую я открыла, предварительно сняв увесистый засов.

За дверью стояла девочка лет тринадцати в длинной рубахе до щиколоток с вышивкой по вороту, свидетельствующей о том, что передо мной рабыня. Интересное умозаключение, ибо я понятия не имела, как пришла к такому выводу. Да и я ли? Странно, наверно, пассажиру такси считать себя автомобилем, который куда захочет – туда и поедет.

– Что случилось, Рунгерд, зачем ты так стучишь? – проговорила я не своим голосом – более низким, чем тот, что я привыкла слышать от себя.

Но, что самое интересное, – говорила я не по-русски!

Предложение, которое произнесло мое – мое ли? – тело, было похоже на древнескандинавский язык с его характерными короткими и долгими гласными. Разумеется, я не знала этого языка и говорить на нем не умела. Так, общая информация осталась в голове, когда я «болела» темой викингов, от которой позднее отошла, переключившись на «рыцарское» Средневековье.

Но сейчас я явно говорила на нем! И прекрасно понимала девочку-рабыню, которая затараторила с частотой пулемета:

– Во фьорд вошел драккар вашего отца, который ушел в вик год назад! Все наши уже на берегу, ждут, когда он причалит. Правда, с ним нет кнорра, потому наши думают, что наиболее ценная добыча сложена в трюме драккара, а кнорр просто отстал и догонит его позже…

Я только успевала осознавать то, что хозяйке моего тела было с ходу понятно. Драккаром назывался боевой корабль викингов, древнескандинавских воинов-мореплавателей, любивших отправляться в вики – грабительские походы. В отличие от драккаров, кнорры были скорее транспортными судами, которые использовались для перевозки припасов, снаряжения и, разумеется, добычи. Соответственно, в вики было разумно ходить минимум двумя кораблями: пока один воюет, другой пребывает в роли вьючной лошади. При этом кноррами управляли такие же викинги, всегда готовые в случае беды прийти на помощь своим товарищам с драккара…

– И чего же мы стоим? – воскликнула хозяйка моего… наверно, моего тела.

– Так я до вас достучаться не могла, вы все спите и спите…

Но я уже не слушала оправданий малолетней рабыни, бегом ринувшись к выходу… который оказался довольно далеко.

Ибо я находилась внутри типичного длинного дома викингов, представлявшего собой огромный барак, в котором, слегка потеснившись, могли одновременно находиться человек сто.

Здесь было все, что нужно для проживания в глубоком Средневековье: спальные места на полу, широких лавках и сундуках, застеленные шкурами животных. Несколько длинных столов, за каждым из которых могли бы разместиться человек тридцать одновременно. Бочки для хранения пресной воды и съестных припасов. Большой очаг, обложенный камнями и похожий на огненную ванну, заполненную углями, – а также подвешенный над ним огромный котел, в котором что-то булькало, источая запахи совершенно неаппетитные…

«Круто постарались коллеги-реконструкторы», – промелькнула у меня мысль, пробившись через общее смятение и кучу вопросов на тему, откуда я знаю древнескандинавский язык и почему мое тело ведет себя столь самостоятельно.

При этом мой мозг на бегу отмечал, что неведомые воссоздатели старины не просто постарались, а конкретно заморочились, воспроизведя длинный дом в столь мельчайших деталях, вплоть до вышитых вручную гобеленов, древнего оружия и старинных доспехов, что были развешены на стенах.

Но еще большее удивление накрыло меня, когда я выбежала за порог…

Ибо снаружи моему взору предстала совершенно дикая природа, окружавшая длинный дом. Густой сосновый лес с высоченными деревьями, казалось, подпирал их кронами низкое, серое небо, похожее на нависшую над головой гигантскую надгробную плиту.

А там, где лесу не удалось захватить своими деревьями весь обозримый ландшафт, вздымались скалы. И я готова была поклясться, что таких высоких, отвесных и откровенно мрачных скал в моей родной России найти не получится…

А еще в этот суровый скалистый берег врезался похожий на рваную рану узкий и извилистый морской залив, который в Скандинавии с древности называли фьордом. И по зеркальной водной глади этого фьорда к берегу приближался парусный корабль с оскаленной деревянной мордой дракона на носу.

Глава 6

По мере приближения корабля к грубо сколоченному деревянному причалу ко мне приходило осознание, что происходящее вряд ли было отличной работой каких-то ролевиков моего времени, отыгрывавших сценарий из жизни викингов.

И дело даже было не в дорогущих декорациях, отстроить которые вместе с драккаром обошлось бы не в один миллион рублей.

И не в массовке из примерно сорока женщин, детей, стариков и подростков, столпившихся на пристани и одетых весьма аутентично, сообразно примерно девятому веку, с соблюдением мельчайших деталей нарядов, что без специфических знаний повторить просто нереально.

Дело было в моих внутренних ощущениях…

Я словно делила одно тело на двоих с кем-то другим…

И не только тело.

Сознание – тоже.

Крайне странное чувство. Словно в мои мысли, воспоминания и ощущения подселили другого человека, со своими мыслями, воспоминаниями и ощущениями. И сейчас мы взаимно офигевали друг от друга, пытаясь понять, что творится в нашей общей голове.

…Все на причале смотрели на приближающийся драккар – а я разглядывала свои руки. Более крупные, чем те, к которым я привыкла, с обгрызенными ногтями, под которыми въелись черные полоски грязи. И с твердыми мозолями на ладонях от топора и лопаты, ибо, согласно моим новым воспоминаниям, статус «госпожи» не освобождал от повседневных общих работ ради выживания нашей общины.

Я незаметно провела ладонями по телу, одетому в длинную, плотную рубаху, похожую на платье.

Хммм, а я стала покрепче, чем была. Бицепсы раза в полтора увеличились, бедра прям каменные, фиг такие без «химии» в спортзале накачаешь приседаниями со штангой и беговой дорожкой. Жирка побольше на талии, чем было, но он не рыхлый, а плотный – не иначе, обусловлен суровым климатом, от которого организм вынужден защищаться жировой прослойкой. Кстати, по ощущениям температура воздуха была не сильно выше нуля, но я в моей рубахе на голое тело совершенно не мерзла, что для теплолюбивой меня совершенно нехарактерно…