В интригующий мир – налево

– Стасик, ты где милый? – голос Раисы больно ударил по уху. – Я полдня до тебя дозвониться не могу. Через час чтоб был у меня. Приехала моя доча и сегодня у нас семейный ужин. Всё, милый, целую тебя.

Стас поднял голову, рядом с ним в постели лежала какая-то голая девица. Откуда она и кто такая он даже не стал вспоминать. На диване спал один из его друзей тоже с девицей. Одеяло сползло с них обнажая нижнюю часть голых тел. Выпив воды, он немного посидел на кухне, беспорядок на столе вызвал брезгливость и тошноту. Настроение немного поднялось стоило ему подумать, что он скоро переедет отсюда. Принял душ, долго и тщательно смывая с себя запахи женщин, вспомнил вчерашнее приключение в туалете и почувствовал неясную тревогу.

В комнате стоял удушливый, пропитанный спиртным и сексом запах. Стас поморщился, открыл окно. Свежий воздух ворвался, принёс прохладу, он вдохнул полной грудью, и тревога рассеялась. Быстро оделся и вышел из дома.

Через час Стас уже входил в квартиру Раисы. Она прямо в прихожей обняла его, прильнула и властно поцеловала в губы. Сделав шаг назад, оглядела его и довольная его видом, крикнула в глубину квартиры:

– Доча, иди сюда. Стас пришёл.

В прихожую вышла девушка, высокая блондинка с короткими до плеч волосами, с синими большими глазами. Она жевала яблоко, сочно откусывая от него небольшие кусочки. Спортивные серые штаны и футболка, явно большего размера, не скрывали её стройную фигуру.

– Моя дочь, Рая, – Раиса обняла девушку за плечи. – Доча, а это мой Стасик.

– Рая? – запинаясь переспросил Стас, внимательно всматриваясь в лицо девушки.

– Да, Стасик. Мой муж был большой оригинал. Когда доча родилась, он сразу сказал, что назовёт её моим именем. Всегда говорил, что дома у него свой рай и что рая много не бывает.

В это время у Стаса в руке завибрировал телефон. Он посмотрел на экран и побледнел. Поднял ставшие почти бесцветными глаза, посмотрел на Раю. Телефон завибрировал снова. Он быстро опустил взгляд. У него перехватило дыхание. В смс было написано – Если ты сейчас не исчезнешь из нашей жизни, то эти фото увидит мама.

Стас машинально пальцем перелистывал изображения. На них был он, его лицо с довольной улыбкой и блестящими от страсти глазами хорошо были видны, девушка, но её закрывали тёмные длинные волосы. Туалет и все позы, в которых они занимались сексом.

– Стас, что случилось? Что-то с мамой? – обеспокоенно спросила Раиса, подходя ближе.

– Нет, – он быстро спрятал телефон в карман и встретившись с презрительным взглядом Раи, опустил голову вниз. – Ты прости, но мне нужно уехать, надолго наверно, – он буквально вырвался из рук растерянной Раисы и выбежал из квартиры.

За ним захлопнулась дверь. Дверь в лучшую жизнь, которой он всегда хотел жить. В этот раз не получилось, так что же найдёт другую, многих их престарелых богатых дам, желающих заполучить в любовники молодое, страстное тело.

Вспоминай меня с нежностью

От напряжения свело скулы. Он с трудом их разжал и сплюнул сигарету на землю. Скривив губы, наклонился, поднял и ловко зашвырнул её в урну. Дубак, молоденький лейтенант, лениво проводил окурок взглядом. Сегодня он сопровождал заключённых на длительное свидание. Солнце только поднялось над бараками, но уже здорово припекало и ему хотелось побыстрее завести зэков в здание, а самому пойти выпить кофе. Крол видел это по нетерпеливому переступанию ног дубака. Сам он на этой зоне впервые шёл на длительное свидание, в первую отсидку жена ездила к нему каждые три месяца, а потом заявила – «Ещё раз сядешь, уйду,» и исполнила свою угрозу. Сразу же после суда развелась с ним и сменила номер телефона. Жаль детей у них нет, иначе бы так легко не слилась. Пока СИЗО, суд и первые месяцы в зоне, он даже не думал о бабах, а потом стало невмоготу и его познакомили с одной желающей приласкать заблудшего и направить на путь истинный ласками да передачками. По фото она ему понравилась, пышненькая, фигуристая, глаза голубые и блондинка, звать Верой. Пару раз поговорили по телефону, потом пришла на короткую свиданку через стекло, благо в этом же городе живёт. Три часа проболтали, точнее она болтала. Весело смеялась, широко раскрывая большой рот, ярко накрашенные губы красным пятном маячили перед его глазами. Он почему-то смотрел на её рот, было в нём что-то отталкивающее, а она подумала, что целоваться хочет и сказала ему об этом и сама же смеялась. Он, вечером сидя на шконке долго думал, стоит ли её на длительное звать, это же трое суток в одной комнате. Поделился с дружбаном, с Пакетом. Тот засуетился, давай накладывать, что три дня с бабой проведёшь, хоть дыхнёшь чем баба пахнет, да и поешь от пуза, и ему, то есть Пакету перепадёт от передачки. Подумал и согласился, хоть три дня от барака отдохнуть, он ранней побудки, поверки и бессмысленной маршировки под оркестр. И вот настал этот день. Приехавших родных уже запустили, он слышал это по рации у дубака. Значит счас их шмонают, прощупывают всё и всех, потом заведут по комнатам, а там и их очередь. Сегодня трое заходят, он, Крол, один с седьмого отряда, молодой, и один старый из третьего. Они сидят молча, каждый в своих раздумьях и с нетерпением поглядывают на двери. Скорее туда, обнять родных, снять хоть на время мрачную маску сидельца, которая здесь у каждого на лице, из-за этого все кажутся похожими друг на друга, брови насуплены и взгляд исподлобья. Выспаться и поесть домашней еды.

И вот пройдя шмон он стоит возле двери. Комната номер три, он шёл последним и не видел в какие комнаты зашли те двое. Из столовой выглянул Иваныч, смотрящий за комнатами. Кивнул ему и Крол крутанул ручку и сделал шаг. Вера сидела на стуле посреди комнаты, на полу стояли открытые сумки и пакеты, и она перекладывала из них продукты в маленький, стоявший в углу холодильник. Увидев его, она заулыбалась и пропела своим немного хрипловатым голосом:

– Пашенька, ну вот и ты, – она поднялась и неловко шагнув через сумки, буквально упала в его объятья.

Резкий запах духов неприятно ударил в нос, он поморщился, легко поставил её на ноги и отойдя к двери, стал снимать робу. Вера, продолжая болтать, рассказывала, как она заходила, как её трогали везде дубачки, как лазили в продукты и заставляли раздеваться. Удивлялась и возмущалась. Крол оглядел комнату. Небольшая, окно завешенное золотистой тюлью и закрытое такого же цвета плотными шторами, у стен разделённые тумбочками стоят друг против друга две односпальные кровати, шкаф, столик и три стула, над дверью висит телевизор, сразу возле входа холодильник и над ним зеркало. Крол взглянул на себя. Серое лицо с насупленными бровями. Попытался улыбнуться, получилось криво.

– Помочь? – спросил он.

– Не, всё уложила. Мясо не стала замораживать, на обед сделаем. А сейчас, – она показала на стол, заваленный продуктами. – Чай попьём. Только я ничего не поняла, мне мужчина показал столовую, но я не запомнила, что можно, что нет.

– Я схожу за кипятком, – он взял графин со стола, и окинув её взглядом, сказал. – Ты переоденься пока. В халат или что там у тебя, – и вышел из комнаты.

На кухне он налил в чайник воды, включил и стал ждать пока закипит. Кухня большая. Две плиты, мойка, шкафчики, тумбы с посудой. Стол и две скамьи. У стены большой, на всю эту стену аквариум и телевизор под потолком. Он нажал кнопку на пульте и экран засветился мягким светом. Шёл какой-то сериал. Мысли его были далеко от действий фильма, он думал о Вере. Сейчас увидел и ощутил её тело, запах. Она его не взволновала. Хотя шевельнулось что-то внизу живота, тепло появилось, а сердце не забилось быстрее. Зашла какая-то женщина, поставила кастрюлю на плиту и вышла. Он не смотрел на неё, не принято тут рассматривать чужих женщин. Такой негласный закон. Чайник закипел и прошипев резко выключился. Крол поднялся, наполнил графин кипятком и пошёл в комнату. Надо похавать, а потом думать, что дальше делать. Настроение немного поднялось при мысли о еде, он вспомнил, на столе был сыр, колбаса и ещё много чего вкусного.

Полумрак комнаты после яркой, залитой солнцем кухни был приятен для глаз. Он поставил графин на уже прибранный стол. Всё было разложено, нарезано, две пустые кружки ждали чая. Повернулся к Вере и замер. Она стояла к нему спиной, в расстёгнутом в ярко-жёлтом халате, и наклонившись стаскивала с себя тесные джинсы. Её поза всколыхнула в нём желание, горячая волна прошла по телу. Он подошёл к ней сзади, положил руку на её плечо, твёрдо и сильно надавил, наклоняя её ниже. Она вздрогнула, но осталась в таком положении. Резким движением он закинул халат ей на голову. Неприятно бросились в глаза толстые бледно-розовые обвисшие ягодицы, но желание было сильнее. Сдёрнув вниз с неё трусики, он так же резко сдёрнул с себя брюки вместе с трусами. Ему удалось войти сразу и глубоко. Прижал её к себе и остановился. Пульсирующее движение крови по телу заменяло движение. Где-то в затылке заныло и запульсировало ударами молотка. Вера ойкнула, неловко стиснула колени, прогнулась и этого хватило чтобы он зарычал как раненный зверь. Почувствовал, как густая, застоявшаяся кровь разжижается, боль в затылке медленно исчезает, принося облегчение. Он резко приподнял её зад и задвигался, быстрее выплёскивая в неё горячее семя. Мысли запутались, в глазах потемнело. Он отпустил её, сел на кровать тяжело дыша и в то же время облегчённо. Вера неестественно подогнула ноги и чуть не упала на пол, но успела схватиться за край стола и повернувшись села рядом с ним. Она весело и громко рассмеялась:

– Джинсы то я не сняла, ноги как связанные. Ну ты даёшь, Пашенька, прям как зверь какой, – она потянулась красным ртом его поцеловать, но он всё ещё прерывисто дыша поднялся и стал застёгивать брюки.

Потом они пили чай, ели бутерброды с колбасой и сыром. Крол жевал медленно, наслаждаясь едой, а Вера ела быстро. Откусывала большие куски и при этом не переставая болтала. Рассказывала о рынке, где она торгует фруктами. Наливая третью чашку чая, она наклонилась вперёд. Тесный халат сдавил её большие выпирающие груди. Снова на него пахнуло женским телом, но неприязненное чувство от этого запаха вытеснило возникшие было снова желание. Вера не замечала его мрачного вида, она старалась сесть как ей казалось поэротичнее, выставляя напоказ белые в синих прожилках, немного худые для её пышного тела ноги, закидывала их друг на друга. Ногти на ногах были красно-ядовитого цвета и казались выдавленными из пальцев каплями крови. Крол взял пульт, прибавил звук на телевизоре и только тогда Вера замолчала.

– Почему ты так мало ешь? – не выдержав спросила она.

Крол ухмыльнулся:

– На баланде не разъешься, от неё желудок сам уменьшается.

Она только открыла рот, чтобы опять что-то сказать или спросить, но он её перебил:

– Ты ложись, отдыхай, а я помою посуду, – он стал собирать грязные чашки и не обращая внимание на протест Веры вышел из комнаты.

Ополоснул посуду, поставил на край мойки и сел за стол. Чья-то кастрюля тихо булькала на плите и играла музыка из телевизора. Надо до вечера дотерпеть, потом сказать ей, что завтра с утра будем выходить. Ничего объяснять не буду, баба умная сама поймёт, не по душе она мне пришлась. Пакет хренов. Бабой подышишь, наешься от пуза. Всё бы ему жрать да баб трахать. А вот не лежит и не стоит на эту бабу и на её еду, что тогда. Приду в барак морду ему разворочу, сводник хренов. Но большой злости на дружбана не было, он этим настраивал себя на разговор с Верой и пытался подобрать слова, которые скажет ей вечером. Так ничего толком и не придумав, он собрал чистую посуду и вышел из кухни. Пропуская девушку, он посторонился, она шла из душа с полотенцем накрученным тюрбаном на голове. Тонкий аромат фиалки и мяты коснулся и окутал его, он вдохнул полной грудью, заполнил им лёгкие, у него закружилась голова и онемели ноги. Высокая, тонкая фигурка, одетая в серый шёлковый струящийся халат. Шла медленно, покачивая бёдрами. Она почувствовала его горячий взгляд и резко обернулась, полотенце от движения головы размоталось и упало на плечи, волосы каскадом разлетелись и заструились мокрыми змейками по груди и спине. Она смотрела на него из-под густых, длинных ресниц серо-зелёными глазами. Смотрела с удивлением. Губы чуть приоткрылись, как будто она хотела его о чём-то спросить. А у него в горле застрял комок, он пытался проглотить его. Выпирающий кадык на худой шее задвигался вниз-вверх, казалось, он сейчас задохнётся от сладкой боли разлившейся по его телу. Девушка вскинула руки каким-то лебединым движением, собрала волосы, попыталась снова закрутить полотенце, но оно не хотело держаться на волосах. Она улыбнулась, сделала шаг к двери и зашла в комнату. Он кинулся по коридору, чашки в руках тонко звякнули друг о друга. Комната куда она вошла была соседняя с его комнатой. Попытался вспомнить, кто туда зашёл, молодой или старый, но не вспомнил. Он вернулся к себе. Вера, повернувшись на бок, лицом к стене, спала. Крол поставил чашки на стол и лёг на кровать. Он прислушивался к звукам из соседней комнаты. Ждал того, что не хотел бы услышать, мерного стука кровати, стонов, но там только бормотал телевизор и временами звенели посудой и ходили. Беспокойство овладело им, он больше не мог лежать. Вернулся на кухню. Делая вид, что смотрит телевизор, ждал, но приходили другие готовить еду и мыть посуду. Прошло с полчаса, на кухню зашёл уборщик – петушара, он, сжавшись прошёл в угол и стал доставать из бака мешки с мусором.

– Кто в пятую заехал? – спросил Крол не глядя на него.

Обиженный вздрогнул, поднял и опустил взгляд:

– Михей старый из третьего отряда, – тихо ответил.

Крол бросил сигарету на стол, обиженный её взял и шелестя пакетами вышел из кухни.

Значит она его дочь, – с радостью и облегчением, подумал Крол. – дочь. Шаги по коридору, женские голоса, он весь превратился в слух. Первой вошла она. В руках была большая миска с грязной посудой. Посмотрела ему прямо в глаза и отвернулась. За ней шла женщина, полноватая, грузная.

– Доча, я сама помою, а ты иди волосы свои суши, – она подала ей фен и расчёску, а сама сложив в мойку посуду пустила горячую воду.

Девушка постояла немного, повертела в руках фен, накручивая на тонкое запястье шнур от него и пристально взглянув на Крола вышла. Ему хотелось бежать за ней, сказать, но что сказать, он не знал. Поднялся и вразвалочку вышел из кухни. В конце коридора, между туалетами и душевыми стояли две раковины, висело большое зеркало и была одна единственная розетка. Он дошёл до угла, повернул и прислонился к стене. Её волосы развевались под тёплой струёй фена. Она смотрела на себя в зеркало, потом перевела взгляд на него. Их глаза встретились, и он сам не зная, что делает, подошёл к ней, крепко обнял за талию, открыл дверь в душевую. Она, не сопротивляясь, положила руки на его грудь и вместе с ним сделала шаг. Дверь закрылась. Мягкий свет лился сверху на них. Прижимая её к стене, он уткнулся лицом в её шею и вдыхал, пил, как зверь вбирал в себя её запах. Нежно, едва касаясь, стал целовать шею и лицо. Расстегнул молнию на халате, тот соскользнул, обнажив голое тело, быстро стянул с себя футболку и прижался к ней своим костистым, состоящим из сплошных сухожилий и мышц телом. Он целовал и ласкал её, каждую впадинку и каждый бугорок, проникая пальцами в самые интимные места. От его ласк она шире расставила бёдра и их тела налились желанием как расплавленным свинцом. Её грудь была высокая и упругая. Бедра сильными и крепкими. Её рука, гладя его грудь опустилась ниже, расстегнула ремень на брюках. Её пальцы были умелые и прохладные. От ласк они испытывали ни с чем несравнимое блаженство. Она толкнула его на стул. И села сверху. Испытываемое ими блаженство граничило с болью. Жар страсти как кольца змеи затягивал их тела и наслаждение, нестерпимый восторг прошёл по ним дрожью. Они ещё некоторое время сидели так, крепко прижавшись друг к другу, растворяясь друг в друге, он дышал ей и пил её запах, как усталый путник приникал к живительной влаге.