скачать книгу бесплатно
– До встречи, – промямлила Майя, так как дальше кивать было уже просто неприлично.
Она как раз вышла из аудитории, когда ей позвонила Ольга.
– Майка, ну ты где? Я тебе всяких роллов набрала! Женский день будем праздновать по-японски! Что там с лабораторной-то? Бред какой-то! Мы сто лет не были на лабораторных по химии. Иващенко совсем сдурел!
– Оля… я не приду в кафе… не смогу… – ответила ей Майя.
– Вот новости! Почему? Да что там с лабораторной-то?
– Дело не в этом… С лабораторной все нормально, Эмма Ивановна просто перепутала…
– А что не нормально?
– Оль, не спрашивай сейчас… И сегодня не звони больше, пожалуйста! Я тебе завтра все объясню! Честное слово!
– Ну, ты даешь, Маха! – оглушающе крикнула в телефонный аппарат Ольга. – У тебя голос… вообще… ужасный! Я ж твоя подруга! Я же буду волноваться!!
– Не надо, все хорошо, – попыталась успокоить ее Майя, – даже лучше, чем хорошо… Но не спрашивай сейчас ни о чем! Все потом! – И студентка Романова отключила телефон.
Дома Майя вывернула из шкафа на пол весь свой не слишком богатый гардероб и расплакалась. Ей совсем не в чем было идти в театр. То есть, не то, что бы совсем не в чем. Просто ее одежда никак не подходила к мужскому костюму, в который неизменно был одет Иващенко. А если для посещения театров у него имеется другой костюм, более светлый или более темный, это еще хуже. Майины легинсы, джинсики-стрейч, облегающие бадлончики, топики, блестящие блузочки до пупа и всякого рода курточки с принтами и стразами будут казаться детсадовской одежкой по сравнению с элегантностью самого простого мужского костюма. Окружающие могут подумать, что Константин Эдуардович пришел в театр с младшей сестренкой, чего Майе совсем не хотелось бы. Она еще немного посидела на полу, огорченно перебирая свои яркие тряпочки, а потом отправилась в родительскую спальню и открыла шкаф с маминой одеждой. Девушка долго, будто впервые, вглядывалась в мамины наряды и, в конце концов, остановилась на узкой черной юбке и стального цвета блузке, вытащила их из шкафа и даже примерила. Блузка сидела, как влитая, а юбка была чуть-чуть широковата в талии, что легко можно было исправить с помощью широкого пояса. Майя вытащила из кучи, наваленной на полу, свой широкий кожаный пояс, но надевать его не стала, поскольку вдруг поняла: к маминому наряду у нее нет подходящей верхней одежды и обуви. Ее тупоносые ботинки на шнуровке и толстой рифленой подошве, а также коротенькая дубленка, отороченная искусственным мехом с длинными фиолетовыми прядями, никаким образом не могут гармонировать с классической узкой и прямой черной юбкой. К тому же у Майи нет тонких колготок. Можно найти колготки у мамы и даже накинуть вместо своей дубленки ее демисезонное пальто, но мамина обувь по размеру была гораздо больше Майиной и ей не годилась никак.
Когда время уже подходило к половине шестого, совершенно отчаявшаяся студентка Романова оделась в то же самое, в чем днем была в институте: в узкие темно-синие джинсы и серый коротенький джемперок с изображением кошачьей морды. Потом расчесала волосы, завязала их в хвост на затылке, села на диван перед часами и до шести часов даже сумела немного успокоиться. В конце концов, пусть Константин Эдуардович не заблуждается на ее счет: она самая обыкновенная студентка, а не леди в мехах и бриллиантах. Впрочем, он вряд ли заблуждается. Видимо, довольно-таки дешевая ложка, которую она нашла в магазине антиквариата, дорога Иващенко как память, и потому он посчитал своим долгом сводить дарительницу в театр. Отработать, так сказать… Правда, есть еще розы… Ну… скорее всего то, что напоминает преподавателю эта ложка, настолько серьезно, что тянет на билет в театр и букет роз! Только и всего!
Константин Эдуардович приехал за Майей на машине. Она совершенно не разбиралась в марках автомобилей, потому и не могла ее определить, но дымчато-серый цвет был приятен для глаз и весьма элегантен.
– Это ваша машина? – спросила девушка, когда уже уселась на переднее сидение рядом со своим преподавателем химии.
– Конечно! – Он улыбнулся. – Зачем бы мне брать чужую!
– Но вы никогда не приезжали на ней в институт.
– А зачем? Вы же видели, что я живу рядом, а прогуляться – это даже приятно.
На этом разговор иссяк. Дорога была настолько забита машинами, что Иващенко приходилось лавировать между ними, и разговаривать, в общем-то, было и некогда. Из-за пробок, о которых Константин Эдуардович предупреждал Майю, подъехать к театру удалось только за десять минут до начала. Они только-только успели раздеться и найти свои места, как спектакль начался. Майе очень хотелось сосредоточиться на том, что происходит на сцене, особенно тогда, когда на нее вышла знаменитая Алла Завельская, но у нее ничего не получалось. Рядом с девушкой сидела надушенная дама в вечернем декольтированном платье с жемчужным колье на шее и смотрела на сцену исключительно в бинокль. Майе стало очень не по себе. Как она и предполагала, Иващенко оделся в строгий темный костюм. Когда закончится действие и зажжется свет, Константин Эдуардович в костюме ужаснется, когда сравнит свою спутницу с жалкой кошкой на груди с окружающими дамами в декольте и жемчугах. Конечно, он видел ее джемперок в гардеробе, но они так торопились, что ему было не до сравнений с другими зрительницами.
В антракте Майя несколько успокоилась, поскольку по фойе прогуливались люди, одетые очень разнообразно. Кстати сказать, декольтированные дамы не составляли большинства. В основном, люди были одеты довольно скромно. Похоже, многие пришли в театр прямо с работы. Иващенко повел ее в буфет, где пытался угощать пирожными и соком. Майе кусок в горло не шел, но она заставила себя съесть половинку эклера. Константин Эдуардович расспрашивал о том, понравилось ли ей действие и какое впечатление произвела на нее Алла Завельская, но Майя была в состоянии твердить только одно и то же: да, все хорошо, очень понравилось.
Во время второго действия Майя мучилась еще больше, чем во время первого. От сладких духов рядом сидящей дамы у нее разболелась голова. Она боялась, что после окончания спектакля Иващенко задаст ей какие-нибудь вопросы по сюжету, поэтому изо всех сил старалась сосредоточиться на том, что происходило на сцене, но чем больше она старалась, тем хуже у нее это выходило. К концу спектакля она так измучилась, что уже чуть не плакала. Когда зажги свет, девушка сказала преподавателю, чтобы он поскорее отвез ее домой.
– Вам не понравился спектакль? – спросил он.
– Дело не в этом… – дрожащим голосом отозвалась Майя. – У меня просто очень разболелась голова…
Во время езды к дому Майя украдкой вытирала выкатывающиеся по одной слезы. Она поняла, что полностью провалила свидание с Иващенко. Конечно, он и не собирался с ней встречаться далее, но от этого вчера у него могло бы остаться хорошее впечатление. Могло бы. Но не останется.
На одном из перекрестков, где пришлось долго стоять в очередной пробке, Константин Эдуардович вдруг сказал:
– А поедемте ко мне, Майя! У меня есть чудесный травяной сбор от головной боли. Я заварю вам чай с этой травой, и вы очень скоро почувствуете себя здоровой.
Майя, которая уже не надеялась ни на что хорошее, смогла только кивнуть.
В своей квартире Константин Эдуардович посадил ее в комнате в мягкое низкое кресло, а сам удалился на кухню. Чай, который он вскоре принес, был чуть горьковатый, но очень душистый. Пока она пила его, Иващенко сидел перед ней на корточках и почти неотрывно смотрел в лицо.
– Почему вы так на меня смотрите? – наконец окончательно смутившись, спросила Майя.
– Как? – удивился он.
– Н-не знаю… На меня еще никто так не смотрел.
Преподаватель зачем-то подергал себя за нос и, медленно подбирая слова, начал говорить:
– Майя… Я мог бы сделать вид, что ни о чем не догадываюсь… но это не так… Я не мальчик, а потому вижу ваше состояние… и все понимаю… Вам я чем-то нравлюсь, хотя, честное слово, даже не могу понять, чем… Я самый заурядный мужчина, самый обыкновенный…
– Вы необыкновенный… – прошептала Майя, прижимая к себе полупустую кружку.
– Нет же! Я же все про себя знаю и… Словом, вы быстро разочаруетесь и тогда…
– Я не разочаруюсь!! – выкрикнула она, и чашка выскользнула у нее из рук. Она не разбилась, поскольку упала на ковер, но из нее выплеснулись остатки чая, и бежевый ворс обезобразило коричневое пятно. Майя с испугом посмотрела на Иващенко и, еле ворочая языком, прошептала: – Я испортила вам ковер…
– Какая ерунда! – поднявшись на ноги, отозвался Константин Эдуардович. – Что такое какой-то ковер… Да и вообще, сейчас в магазинах столько средств для чистки, что не стоит на этом даже зацикливаться. Мы же говорим о другом…
Девушка промолчала, потому что совершенно не знала, что ей на это ответить, и преподавателю пришлось опять говорить самому.
– В общем… вы, Майечка, мне тоже очень симпатичны… Вы напоминаете мне… Впрочем, это неважно… – Он опять присел перед своей студенткой на корточки. – Понимаете, я рад был бы, если бы вы… я не знаю, как сказать… в общем, я с радостью буду с вами встречаться до тех пор, пока вы не скажет, что больше этого не хотите…
– Я так никогда не скажу! – опять выкрикнула девушка и, сползла с кресла, оказавшись перед ним на коленях.
Константин Эдуардович тоже опустился на колени, и несколько минут они просто смотрели друг в другу в глаза. Потом Майя протянула руку и дотронулась до щеки своего преподавателя. Иващенко поцеловал ее ладонь, и тогда девушка не выдержала напряжения. Она захлестнула шею Константина Эдуардовича руками и начала беспорядочно целовать его лицо, приговаривая:
– Я никогда не разочаруюсь! Я всегда буду любить вас, потому что не любить не могу. Я и хотела бы не любить, но у меня ничего не получается.
И он не мог не откликнуться. Он обнял ее и в ответ тоже принялся покрывать поцелуями сначала руки, потом лицо. Когда он приник к ее губам, девушке показалось, что уходит из-под ног земля. Такое она раньше видела только в кино, чтобы взрослый сильный мужчина целовал юную девушку. А теперь она сама была такой девушкой, которую целует самый лучший на свете мужчина. Осознание этого во сто крат усиливало ощущение необыкновенности происходящего. Это она, Майя, так щемяще счастлива… Она запомнит этот вечер на всю жизнь… Ничего лучшего с ней еще не происходило… И возможно, что самое прекрасное ее еще ждет впереди…
– Я останусь с вами… – прошептала она.
– Но как же родители? Они же будут волноваться, – отозвался самый лучший на свете мужчина.
Майя с трудом разомкнула руки, поднялась во весь рост, отыскала свою сумку и сказала:
– Я отправлю им смс.
– Может, лучше, позвонить?
– Нет. Мама станет расспрашивать, а мне не хочется ни обманывать ее, ни правду говорить… Вы же понимаете?
– Понимаю, но как-то это не очень хорошо…
– Ничего… Я напишу, что осталась в общежитии у Риты Селивановой из нашей группы. Пару раз такое бывало. Мама, конечно, будет недовольна, но не удивится этому.
– А если Рита позвонит к вам домой?
– Нет, она знает только номер моего мобильника. Мы не так уж и дружны с ней…
– А отец?
– С ним пусть поговорит мама. Только она умеет его успокаивать… ну и вообще… И потом… со мной ведь ничего плохого не происходит, правда?
Майя посмотрела в лицо своего преподавателя. Он, наконец, тоже поднялся с колен, подошел к ней, опять прижал к себе и тихо, но твердо сказал:
– Правда, – потом опустил руки и поторопил ее: – Пиши… пишите скорее, а то уже поздно. Думаю, что родители уже сейчас все на нерве.
Майя кивнула и достала из сумки мобильник. Она и забыла, что отключила его еще днем после разговора с Ольгой. Стало понятно, почему до сих пор ей не пришлось отвечать на мамины звонки. Непринятых вызовов от нее было аж восемь и три сообщения. Майя тяжело вздохнула и набрала смс-ку. Тут же был получен ответ: «Немедленно перезвони!» Девушка показала мамино сообщение Иващенко и сказала:
– Я не буду звонить… Потом все объясню… Сейчас все равно не получится…
Она снова выключила телефон, убрала его в сумку и повернулась к Константину Эдуардовичу.
– Голова прошла? – спросил он.
Майя прислушалась к себе, но ничего не поняла.
– Я не знаю, – пожав плечами, проговорила она. – Непонятно… Может быть, она и не болела, просто я очень нервничала, мне прямо глаза чем-то застилало… Честно говоря, я даже не могу вспомнить толком, о чем был спектакль…
– А сейчас?
– И сейчас… Но уже по-другому… Я не знаю, как все будет дальше… От этого тревожно…
Иващенко снова привлек ее к себе. Между поцелуями он приговаривал:
– Все будет хорошо… Не надо тревожиться… Пусть все тревоги уйдут…
– Да-да… Они уйдут… Они обязательно уйдут… – охотно соглашалась Майя.
В ту ночь ничего, кроме поцелуев и тесных объятий, между ними так и не случилось. Константин Эдуардович, похоже, понял, что она и без того переполнена происходящим до краев, и решил не торопить события. Девушка уснула на груди своего преподавателя сладким, но тревожным сном. Ей снилось, что поцелуи продолжаются и продолжаются. Они должны были бы перейти во что-то другое, но почему-то это другое все откладывалось и откладывалось. Майя хотела этого другого и не хотела одновременно. И когда она наконец согласилась на все, ничего так не произошло. Мозг отказывался моделировать то, чего она еще никогда в жизни не испытывала.
Майя несколько раз, резко вздрагивая, просыпалась, чем будила Константина Эдуардовича. Он прижимал ее к себе, приговаривая одно и то же:
– Все хорошо… Я здесь… Все спокойно… Спи, милая…
И она, уткнувшись в шею своего преподавателя, засыпала снова.
Утром они вместе отправились в институт. У Майи пылало лицо и перехватывало дыхание от ни с чем не сравнимого счастья. Иващенко поглядывал на нее с чуть снисходительной улыбкой. Девушка видела, что он понимает, что с ней происходит, и радуется этому. На крыльце они столкнулись с Ольгой Макеевой. Та расширила от удивления глаза и растерянно поздоровалась:
– З-з-здр-рась… Константин Эдуардыч…
– Здравствуйте, – весело отозвался Иващенко, махнул рукой девушкам и отправился к гардеробу для преподавателей.
Как только он отошел на приличное расстояние, Ольга вцепилась в локоть Майи и зашипела ей в ухо:
– Это что такое происходит? Зачем Иващенко к тебе с утра приставал?
– Он не приставал, Ольга… – улыбаясь, отозвалась Майя.
– Что-то улыбка у тебя больно идиотская! К чему бы это?
– Вовсе она не идиотская!
– А какая?
– Счастливая!
– Да? – Ольга измерила глазами подругу и потребовала: – А ну-ка с этого места поподробнее!
– Ну… я даже не знаю, как начать…
– Я тебе помогу! Тебя позвала Эмма Ивановна, ты пришла к Иващенко… И что дальше?
– А дальше… ты не поверишь… он подарил мне букет бордовых роз… с такими длинными стеблями…
– Голландских?!
– Ну… не знаю… Может, и голландских… В общем, очень красивых!
– Подарил?
– Да!
– Просто так?!
– Нет…
– А как? Слушай, Маха, почему из тебя надо все клещами вытаскивать? Колись, что у тебя за шашни с химиком!
Майя опять счастливо улыбнулась и ответила:
– У нас не шашни… У нас… любовь…
– Да ладно…
– Странно, что ты не веришь, хотя видела, что мы вместе пришли в институт!
– То есть, ты хочешь сказать… – И Ольга охнула, закрыв рот ладошкой.
– Я хочу сказать, что мы провели ночь вместе! – Выпалив это, Майя вдруг испугалась своей откровенности и доверительно попросила: – Только ты никому об этом не говори, ладно? Ну… пока…
– Не скажу, конечно, но… Слушай, так между вами все было? – Ольга сделала такое ударение на слово «все», что было совершенно ясно, что конкретно она имеет в виду. Майя решила, что не будет ничего плохого, если она слукавит, а потому коротко, но многозначительно ответила:
– Да.
