скачать книгу бесплатно
Майя завороженно глядела на колокольчик, осторожно поглаживая его пальцами.
– Вы ешьте! – спохватился Константин Эдуардович, достал из шкафчика еще и тарелочки, такие же розовые, как и все на столе, куда положил куски ватрушке себе и Майе. – Не стесняйтесь! Мне кажется, должно быть вкусно. – И он первым откусил от пирога приличный кусок, прожевал и показал девушке вытянутый вверх большой палец.
Студенка Романова нашла в себе силы улыбнуться и тоже откусить ватрушки. Она действительно оказалась вкусной.
Пока они пили чай, Константин Эдуардович рассказывал Майе, как сам учился в институте, вспомнил даже несколько забавных историй из своей студенческой жизни, и девушка успокоилась, и даже начала улыбаться и смеяться в тех местах его рассказа, где он явно на ее смех рассчитывал. После чая Иващенко принес в кухню учебник, и Майя поняла, что пора уходить. Ей очень хотелось посидеть еще, послушать его голос и полюбоваться теми самыми ямочками, которые то и дело образовывались на его щеках, но она понимала, что у нее нет никаких прав на то, чтобы задерживаться в его доме.
Выйдя из дома химика на проспект Независимости, Майя очень медленно пошла на остановку троллейбуса, прижимая к груди драгоценный учебник. Ей не хотелось класть его в сумку, потому что он был частью жизни ее преподавателя, дверь в которую приоткрылась для нее на некоторое время и тут же захлопнулась. Но как же ей теперь жить?
На лекциях по химии с того самого дня, когда побывала в гостях у Константина Эдуардовича, Майя чувствовала себя неуютно. Нет, Иващенко не сделался с ней суров или неприветлив, но ей казалось, что он сожалеет о том, что слишком близко допустил ее до себя. А девушка сожалела, что их чаепитие в кухне никогда больше не повторится, ведь учебник всегда можно отдать Иващенко прямо в институте. С другой стороны, Константин Эдуардович мог бы и ей принести книгу в институт, а он почему-то пригласил домой. Голова студентки Романовой пухла от бесконечных вопросов, касающихся доцента-химика, которые один за другим возникали в ее голове, и от многочисленных ответов на них. Выбрать из них единственно правильный она никак не могла.
Майя замкнулась в себе и перестала проводить время с ребятами из группы. Их интересы теперь казались ей примитивными, а щербатые кружки и стаканы, в которые в общаге обычно разливали чай и вино, не шли ни в какое сравнение с изящными кружками фамильного сервиза Иващенко из чешского розового фарфора. Подружка Ольга все поняла правильно.
– Маха, неужели ты умудрилась втрескаться в этого Иващенко? – однажды спросила она.
– Я не знаю… – убитым голосом отозвалась Майя.
– Тут и знать нечего! Все давно обо всем догадались! Но я тебя абсолютно не понимаю. Он же… ну… абсолютно никакой!
– Ты просто действительно не понимаешь…
– Честно говоря, и понимать не хочу! Вот, например, Глеб Измайлов, меня все время о тебе спрашивает! Все наши девчонки просто не знают, как ему понравится, а он, похоже, на тебя запал.
– Ну и что? Как запал, так и отпадет.
– То есть, я могу ему это прямо так и сказать? – осторожно спросила Ольга. – Прямо таким вот текстом?
– Да каким хочешь.
– Ну гляди… Только потом не говори, что я увела у тебя парня.
– Ольга! Я у тебя умоляю! Не мели ерунды! Мне нет никакого дела до Глеба!
Глеб Измайлов действительно был видным парнем, высоким, стройным и гибким, как барс. В отличие от большинства парней, он носил длинные волосы, свободно рассыпающиеся по плечам. Они красиво обрамляли его худощавое, нервное лицо с яркими карими глазами и изящно выписанными губами. Именно Измайлова Майя сразу выхватила из толпы, когда пришла в Политех сдавать первый вступительный экзамен. Ей даже показалось, что и он именно тогда тоже отметил ее взглядом. Когда Глеб оказался в их группе, Майя обрадовалась. Измайлов, правда, не спешил оказывать ей особые знаки внимания, но девушка догадывалась, что это всего лишь вопрос времени. Возможно, они даже начали бы встречаться после совместно проведенных на лыжной базе зимних каникул, где Измайлов уже явно отличал ее от всех, если бы не доцент Иващенко. Почему-то живописный Глеб не мог составить конкуренцию преподавателю, который совсем не был ярким мужчиной.
После каждой следующей лекции по общей химии Майя чувствовала себя все хуже и хуже. Она теперь уже не лукавила с собой, четко определившись с выводом: она влюблена в своего преподавателя самым серьезным образом. Каждый вечер перед сном девушка прокручивала в голове возможные варианты встречи с Иващенко для возвращения ему учебника. В ее мозгу они всегда происходили на его кухне с розовым сервизом и заканчивались неизменно одинаково: Константин Эдуардович предлагал ей свои руку и сердце. Этого не могло быть никогда, и потому Майя расцвечивала свои фантазии уже совершенно невозможными подробностями, вплоть до поездки вместе с ним на какие-нибудь Гавайи. На самом деле, ей не нужны были никакие Гавайи. Она просто хотела быть рядом с Константином Эдуардовичем. Но раз это невозможно, почему бы не пофантазировать от души?
К двадцать третьему февраля Майя решила сделать Иващенко подарок. Она долго думала, что может позволить себе подарить своему преподавателю, до изнеможения бродила по магазинам, но ничего достойного выбрать так и не смогла.
Ближайшая от института остановка троллейбуса, с которой Майя обычно ездила домой с лекций, располагалась у антикварного магазина. Никогда ранее в витрины подобных магазинов она даже не заглядывала, а тут вдруг что-то словно потянуло ее подойти. На малиновом шелке, которым был затянут низ витрины, лежало множество мелких предметов. Назначение некоторых из них студентка Романова даже не представляла. Зато ее глаз сразу выхватил из них серебряную столовую ложку с узором на витой ручке, точь-в-точь таким же, как на чайной ложечке в доме Иващенко. Вопрос с подарком был решен.
Ложка действительно оказалась серебряной и довольно дорогой для Майи, но она сделала все, чтобы к двадцать третьему февраля она была уже у нее. Теперь перед девушкой встал вопрос, каким образом ее подарить преподавателю. Придумать, как это лучше сделать, оказалось труднее, чем собрать на нее денег. Совершенно замучившись, в конце концов, Майя решила поступить просто. После той лекции по химии, которая у их группы была последней по пятницам, девушка дождалась, пока все выйдут из аудитории, подошла к кафедре, за которой преподаватель заполнял их журнал, и прямо на него положила свой подарок, завернутый в тонкую бумагу.
– Это вам, – тихо сказала она, но Иващенко вздрогнул от ее голоса, будто она свои слова прокричала.
– Что это? – как-то испуганно спросил Константин Эдуардович, не прикасаясь к свертку.
– Ничего особенного… – сказала сразу огорчившаяся Майя, но все же нашла в себе силы развернуть бумагу. – Вот… Ложка… Как у вас чайные… Я подумала, что она может вам понравиться…
Преподаватель, чуть помедлив, жадно схватил ложку и поднес ее близко-близко к глазам, потом вдруг улыбнулся Майе так, что она опять имела счастье лицезреть ямочки на его щеках.
– Это ж… это ж наша ложка!! – почти выкрикнул он. – Где вы ее взяли, студентка Романова?
– Как ваша? – удивилась девушка.
– Так! Это бабушкино столовое серебро, которое ей изготавливали по заказу! То есть, как сейчас принято говорить – эксклюзив! Она сама придумывала вот этот узор на ручке! Так вы не сказали, откуда она у вас.
– Из магазина… Антикварного…
– Понятно. Значит, он ее утащил и сдал.
– Кто утащил? Кто сдал?
– Ну… один человек… Очень хорошо, что вы ее нашли! Спасибо! Но… – Константин Эдуардович посмотрел на Майю с испугом. – … вы же наверно сильно потратились?
– Нет… То есть, не совсем… В общем, это неважно… Это же подарок на двадцать третье февраля…
– Но… я не могу принять от вас такой подарок…
– Почему? Потому что эта ложка и так ваша?
– Нет… Просто… Ну с какой стати вы должны делать мне подарки?
– Потому что праздник… – умоляюще произнесла Майя. Она провалится сквозь землю, если Иващенко сейчас вернет ей ложку.
– Но я не имею к армии никакого отношения. Никогда не служил. Так… был месяц на сборах и все… – Глаза преподавателя были виноватыми.
– Ну вот! Все-таки были!
В этот момент в аудиторию заглянула секретарша кафедры общей химии Эмма Ивановна и укоризненно произнесла:
– Ну, что же вы, Константин Эдуардович! Только вас и дожидаемся!
– Сейчас, сейчас! – ответил ей Иващенко. – Вы начинайте, пожалуйста… Бегу…
– Вас, наверно, сейчас поздравлять будут! – догадалась Майя и поспешила к дверям, обрадовавшись, что преподавателю некогда будет дальше разбираться с ложкой, и он все-таки примет ее.
После того, как Майя подарила Иващенко его же собственную ложку, она совсем перестала поднимать на него глаза на лекциях, чтобы он не думал, будто теперь чем-то обязан ей. Ничем. Она и так позволила себе слишком много. Пожалуй, есть смысл перестать мечтать о доценте и вернуться в студенческий коллектив. И седьмого марта, накануне женского праздника, Майя согласилась пойти вместе со всеми в бар «Вымпел».
Первокурсники поджидали друг друга на крыльце института. Майя с Ольгой вышли почти последними, так как им надо было сдать тетради с исправленными контрольными работами преподавателю кристаллографии. Он опять прицепился к оформлению одной из таблиц и задержал их на целых пятнадцать минут. Ребята встретили девушек криками:
– Ну! Наконец-то!
– Явились-не запылились!
– Сколько можно вас ждать?!
Девушки сочли за лучшее ничего не отвечать, и группа № 157 практически в полном составе направилась в сторону «Вымпела».
– Студентка Романова! – раздалось вдруг за их спинами. Все разом остановились и повернули головы на голос. На крыльце института стояла секретарша кафедры химии Эмма Ивановна и жестами подзывала к себе Майю.
– Ну вот! Опять ждать!
– Надо было раньше слинять!
– Что за день! – посыпались возмущенные реплики одногруппников студентки Романовой.
– Вы идите, не ждите, – предложила им она. – Я догоню. Я же знаю, где находится «Вымпел».
Все сразу согласились с этим предложением, а Ольга крикнула Майе вдогонку:
– Ты приходи! Не задерживайся! Я тебе место займу!
Когда Майя снова поднялась на крыльцо, Эмма Ивановна сказала деловым тоном:
– Романова, поднимитесь, пожалуйста, на третий этаж в триста двадцатую аудиторию.
– В химию? – удивилась девушка.
– Да! Константин Эдуардович сказал, что у вас какие-то проблемы с лабораторной работой, а у него как раз сейчас консультация на этот предмет со всеми неуспевающими. Поторопитесь, милочка! Сегодня день предпраздничный, а потому короткий!
Майя хотела возмутиться по поводу того, что ее назвали неуспевающей, но гораздо важнее было разобраться, с какой-такой лабораторной у нее вдруг возникли проблемы. Почему больше ни у кого из их группы проблем не было, а у нее вдруг возникли? Да и вообще, у них давно вообще не было никаких лабораторных…
Майя бросилась к лестнице и вмиг влетела на третий этаж. Она подошла к дверям аудитории – из нее не раздавалось ни звука. Наверняка, все неуспевающие списывали с доски и потому затихарились. Девушка осторожно поскреблась в дверь, потом пару раз стукнула в нее костяшками пальцев, но никто из аудитории так и не отозвался. Она уже взялась за ручку двери, чтобы зайти без разрешения, но именно в этот момент она перед ней распахнулась. Майя оказалась нос к носу с доцентом Иващенко.
– Мне сказали, что у меня что-то не то с лабораторной, – просипела она от разом охватившего ее волнения.
Преподаватель как-то странно на нее посмотрел, кивнул несколько раз, будто одного кивка ему не хватило, и вдруг широко распахнул дверь. Майя мимо него осторожно протиснулась в аудиторию. Кроме них с Иващенко никого в ней не было.
– А… как же… А где же… – сбивчиво начала девушка. – Эмма Ивановна сказала… а я не поняла… какая-то лабораторная… а я неуспевающая…
Константин Эдуардович улыбнулся, опять продемонстрировав Майе свои ямочки на щеках, потом, оставив ее возле дверей, прошел в лаборантскую и почти сразу вышел из нее с букетом бордовых роз на длинных стеблях. Майя почему-то решила, что преподаватель попросит ее отнести розы в деканат или какой-нибудь преподавательнице, но он протянул букет ей и сказал:
– Вот! Поздравляю!
– В смысле? – прошептала Майя, бессильно уронив руки вдоль враз ставшего чужим и непослушным тела.
– В том смысле, что завтра восьмое марта, и я поздравляю вас с праздником!
– Зачем? – очень глупо спросила она, не в силах принять в ослабевшие руки цветы.
– Ни зачем… просто… В честь женского дня! Возьмите, Майя! Долго мне их еще держать?
Девушка взяла розы, так и не вспомнив про положенное «спасибо».
– Я не понимаю… – сказала она. – А как же лабораторная?
– А разве в этом месяце у вашей группы была лабораторная?
– Не было…
– Ну вот! – с улыбкой заключил преподаватель.
Майя совсем смешалась, она никак не могла поверить, что цветы преподнесли именно ей, что не надо никуда идти, чтобы отдать их в другие руки. И, чтобы не разочаровываться, если вдруг все же выяснится, что розы на самом деле другой женщине, она опять спросила про лабораторную:
– Но Эмма Ивановна сказала, что у меня с лабораторной…
– Ну, перестаньте уже, Майя! – опять с улыбкой перебил ее Константин Эдуардович. – Я не знал, каким образом зазвать вас к себе в аудиторию, а тут вдруг заходит Эмма Ивановна и спрашивает, когда я буду работать с должниками. Ну… я решил этим воспользоваться. Сказал, что как раз сейчас жду этих самых должников… А стоял я в это время у окна и видел, как студенты вашей группы кого-то ждали… И вы там были… Я и попросил Эмму Эдуардовну вас позвать. Если бы я сам позвал, возможно, вам это было бы неприятно, ведь пришлось бы что-то объяснять группе…
– Мне наверно и так придется. Будут спрашивать, что у меня с лабораторной работой.
– А вы скажите, что секретарша ошиблась, что у вас все в порядке, – предложил Иващенко, все так же красиво улыбаясь.
– Я скажу… – согласилась Майя. – Только и вы скажите… Почему вы подарили мне розы?
– Ну как же я мог не подарить? Вы же мне подарили ложку! Розы – ответный подарок!
– А-а-а… – протянула Майя совершенно севшим голосом. Конечно, разве интеллигентный человек может не ответить на подарок подарком! Вот он и ответил. Она преподнесла ему его же ложку, будто сова из мультика о Винни-пухе, которая на день рождения подарила ослику Иа-Иа его собственный хвост. Понятно, что Иващенко не мог поступить так же по-дурацки и купил ей розы. Майя кивнула головой, буркнула: – Ну я пойду… – и повернулась к дверям.
– Подождите! – Константин Эдуардович схватил ее за локоть, и тело вообще отказалось повиноваться девушке. Ей хотелось заплакать от полного смятения души, а преподаватель вдруг предложил: – Если вы сегодня не очень заняты, то, может быть, мы сходим вместе в театр?
– В театр? – испуганно повторила Майя, развернулась к нему и еще раз переспросила, будто не расслышала: – В театр?
– Ну да, в театр, в драматический! Между прочим, в спектакле занята Алла Завельская! Вы когда-нибудь видели ее на сцене?
Майя отрицательно помотала головой.
– Только в кино видели, да?
Девушка согласно кивнула.
– Да что с вами, Майя? – Иващенко приблизился к ней, взял за плечи и заглянул в глаза: – Я же вас приглашаю всего лишь в театр, а не в какое-то злачное место. Так вы пойдете?
– Да… – односложно смогла вымолвить студентка Романова.
– Ну и отлично! Назовите ваш адрес, чтобы я смог заехать за вами.
Майя назвала, хотя язык ее очень плохо слушался, став сухим, шершавым и плохо помещающимся во рту.
– Отлично! – резюмировал Константин Эдуардович и добавил: – Вы живете далековато от центра, а вечером можно еще мертво стать в пробке, так что я предлагаю выехать за час до начала спектакля. Согласны?
Майя очередной раз кивнула.
– Тогда выходите из дома ровно в 18.00, хорошо?
Девушке пришлось снова кивнуть.
– До встречи?
