Из-под стола

– Я тоже не каменная, и работаю, и зарплату приношу. Дочь тебя видит урывками, скоро совсем забудет.

– Копейки ты приносишь! Лёку ради этих крох, ради шмоток в детский дом сдала при живых-то родителях! Стыдно в глаза людям смотреть! Дочь от меня вдалеке держишь, поэтому не видимся с ней. Сколько раз просил, умолял – забери девочку оттуда. Хочешь работать – давай поблизости устрою, получать будешь не меньше, а малышка из сельского детского садика каждый вечер домой приходить будет. Свои воспитатели не хуже столичных, она скучать перестанет по родным, по бабушке. Но тебя не переспоришь, не угодишь, упрямой женщине всегда всего мало!

– Не детский дом, а шестидневный садик. Кабы не он, нам не удалось бы свести концы с концами, ничего бы купить не смогли, жили бы в нищете.

– Заканчиваем, Зоя! Я опаздываю. Позже доругаемся!

Отец выскочил за дверь, у матери от обиды, бессилия из глаз брызнули слёзы. Лёка выползла из-под стола, подошла к ней сзади, робко потянула за подол.

– Не плачь, мам! Папа любит нас, он вернётся, ушёл не навсегда.

Мать порывисто обняла ребёнка:

– Глупышка моя! Не встревай во взрослые разговоры, не подслушивай! Это нехорошо!

Через час небольшая компания вышла на улицу, взяла направление в сторону огородов. Зоя толкала старенькую коляску, доверху заполненную посевной мелкой картошкой. Рядом семенила тётя Рита, тянула коляску с посапывающим сыном и уложенными между колёс лопатами. Лёка плелась сзади. Выделенные участки земли находились неподалёку, за домами, близ кладбища. Вчера девочка видела, как мать вечером в палисаднике под их окнами вскопала две грядочки, наскоро посеяв немного зелени, моркови, лука. Сегодня задача усложнилась. Спящего малыша женщины оставили под кустом сирени. Девочка, решив сплести венок на голову, занялась сбором одуванчиков, в изобилии разросшихся вокруг участка, вспаханного колхозными трактористами за бутылку водки, – внимательная кнопка почерпнула любопытные сведения из разговоров взрослых по пути к месту. Лунки копали попеременно то мать, то соседка. Вскоре малышке стало скучно, захотелось к бабушке, но та находилась далеко, на этой неделе из-за картошки свидеться не пришлось.

– Марго! Вода закончилась. Вторую бутылку забыла на столе. Что делать?

– Пошли Лёку, дверь открывать она обучена, тут недалеко, твоя девчушка самостоятельная.

Мать подозвала дочь.

– Малышка, помнишь, как мы сюда шли? Ты большая, помоги взрослым! Пойдёшь обратно по тропинке, увидишь наш дом, защёлку открой ключом. Не спеши! У тебя получится. Со стола возьмёшь бутылку воды, принесёшь нам. Умираю от жажды! Давай, дитя, спасай маму! Дверь за собой потом просто захлопни.

Девочка, гордясь ответственным поручением, важно затопала мимо копошащихся в земле людей. День повернулся к вечеру. Около дома бегали деревенские ребята, размахивая пиджаками. Лёка заинтересованно остановилась. Прямо к её ногам бухнулся большой жук, подбитый долговязым рыжим мальчишкой.

– Отойди, малая! Видишь, майских жуков ловим. Ещё зашибём ненароком! Потом реветь будешь!

– Больно надо! – произнесла малышка, но всё же с опаской отодвинулась, скосив глаза под ноги.

Жук был большой, блестящий, казался тяжёлым, неуклюже перебирал лапками. Подоспевший паренёк накрыл его ладошками.

– Есть! – радостно завопил он, потом состроил девочке страшную рожу, гаркнул, подражая взрослым: – Иди отсюда, малявка, а то получишь!

Возмущённо передёрнув плечиком, девочка поспешила дальше.

Дверь удалось открыть с первого раза, бутылка лежала на столе. Маленькая посланница загордилась: всё получилось, теперь мама обязательно её похвалит, назовёт умницей. В доме стояла тишина, никогда ещё она одна не оставалась в новой квартире. Новизна захлёстывала, чувство значимости переполняло, хотелось сделать нечто особенное. Девочка стала в середину комнаты, приосанилась и громко затянула любимую бабушкину песню: «Как умру я, умру. Похоронят меня…», а потом закружила по комнате, раскинув руки, запрокинув голову. Пальцами зацепила за крючок для одежды, прибитый под её рост, детские кулачки обхватили его, подогнув ножки, ребёнок повис – вешалка оказалась слабо укреплённой, не выдержала веса Лёки. Со всего размаха малышка упала на пол, разбила коленки в кровь. Поднявшись, прихрамывая, поплелась обратно на огороды с бутылкой воды в руках, слёзы заливали лицо: «Я всё испортила!» На баловницу навалилась невероятная смесь разнообразных чувств. Ей было жалко себя, коленки сильно саднили. Испытывая разочарование и страх получить нагоняй за сломанную вешалку вместо похвалы, малышка еле ступала на ушибленные ножки, горько рыдая.

Увидев зарёванное личико дочери, мать в панике бросилась навстречу.

– Кто обидел? Скажи!

Проказнице пришлось выложить всю правду про сломанный крючок. Мама в ответ на покаянное повествование неожиданно с облегчением рассмеялась, принялась целовать, подхватив изумлённую Лёку на руки, поспешила к дому. Перебинтовав израненные коленки, накормила, уложила спать на свою кровать, сама же вернулась на огород.

Посадки удалось завершить. Усталые женщины возвратились в квартиру, когда стали сгущаться сумерки. Девочка проснулась давно, ожидая Зою, смотрела книжки. Соседки дружно принялись готовить совместный ужин. Мать разрешила девочке ненадолго выйти на улицу прогуляться. Маленькая исследовательница обошла дом, зашла в палисадник – ничего интересного не увидела, по тропинке вышла к сараям. Свой отсек родители не запирали. Малышка открыла скрипучую дверь, между ног метнулась мышка, заставив нежданную гостью вздрогнуть от неожиданности. В сарае хранились старые вещи, сломанные игрушки, потрёпанные книжки. Хотелось подольше остаться здесь, дабы перебрать подзабытые сокровища. Не получилось – на улице совсем потемнело, разглядеть что-либо стало невозможно. Аккуратно прикрыв дверь, направилась к магазину. За сараями висел чей-то гамак, незнакомка с длинными волосами лежала под лёгким покрывалом, держа в руках книжку, медленно раскачивалась туда-сюда, но не читала: буквы уже нельзя было различить из-за темноты. Девочка бочком проскочила мимо, ей очень захотелось полежать так же в уютном гамаке, укутавшись одеялом, рассматривая картинки.

«Обязательно куплю себе такой, как вырасту!» – успокоила себя обещанием.

На двери магазина болтался амбарный замок. Она присела на скамейку, покачаться на ней невозможно, как на гамаке, зато здорово смотреть на небо, закинув голову назад; такое далёкое, глубокое, казалось, оно втягивало в себя, кое-где уже загорались звёздочки. Девочка испугалась – вдруг высота утянет её наверх, тогда станет невозможно вернуться к матери. Громкие голоса подвыпивших мужчин спугнули малышку.

Около арки перед двором взрослые ребята затеяли интересную игру – зажигали длинные палки с обоих концов, вставали на ходули и крутили горящие шесты вокруг головы на вытянутых руках. Зрелище получалось захватывающее – огромные великаны с горящими головами на фоне тёмного неба. Чуть полюбовавшись, Лёка направилась к другому входу, в ближний пройти побоялась из-за озорников на шестах: как бы не зашибли, не обожгли горящими палками.

В квартире встревоженная мать собиралась на поиски дочери.

– Где ты пропадала, горюшко луковое моё? – набросилась с вопросами на Лёку.

– К сараям ходила, гамак видела, ребята большие у магазина с огнём балуются, – отрапортовала девчушка.

– Одна больше не ходи так далеко! Вдруг обидят. Мала ещё. Пошли кушать, да кроватка тебя заждалась, пора спать – завтра в садик.

Перед сном девочка заползла под стол попрощаться с игрушками. Стоять на разодранных коленках было больно. Мама вела неторопливую беседу с тётей Маргаритой, не обращая на неё внимания.

– Мать совсем плоха стала. Чахнет на глазах. Схожу на неделе к дяде Паше, напомню про обещание. К врачу ещё забежать следует, расспросить про её болезни. Лечат, лечат, а толку нет. Вот отправлю Лёку на дачу, первым делом займусь этими вопросами.

– Деятельная ты, Зоя! Только на дочь у тебя времени не хватает!

В открывшуюся дверь протиснулся отец, заискивающе улыбнулся, пробуя помириться:

– А мы вчистую победили команду гостей с Горок!

Мать не ответила, презрительно ухмыльнулась, надула губы.

– Зой, ты кормить меня собираешься?

– Не маленький чай! Сам поешь! Всё играешься, а мы животы надрываем, весь участок засадили картошкой. Вымотались. Так что слуг тут нет, прислуживать тебе некому, – последовал резкий ответ.

Мать демонстративно отвернулась к окну, в отражении тёмного стекла наблюдая, как отец направляется к кухне.

– Надо Лёку из-под стола вытащить. Шалунья любит там засыпать.

Девчушку поймали за стопы, вытянули на свет, она сощурилась.

– Ты плохая! Папу обижаешь! – кроха надула губёшки, пытаясь отбиться ножками от цепких рук матери.

– Ну вот! И она туда же! – опечалилась Зоя, укладывая дочь в постельку. – Спи уж, Аника-воин! Потом разберёмся.

Увидев входящего хозяина, тётя Рита выскользнула за дверь, вслед за ней поспешила и мать. Мужчина лёг на постель, протянул руку дочери сквозь прутья кровати. Девочка ухватилась ладошкой за большой палец.

– Защитница ты моя маленькая! Слышал я, как за батю заступаешься! Больше некому! – ласково шепнул отец.

Лёка спала.

Глава 11

Всё лето Лёка жила на даче. Детский садик обосновался на территории одной из школ, рядом находилось большое футбольное поле, огороженное забором. Маленький огородик, засаженный зеленью и цветами, оживлял школьный двор, но туда ходить запрещалось. Две просторные беседки гарантировали защиту от небольшого дождя во время прогулок. Тут дети чувствовали себя привольнее, резвиться, бегать есть где, места много для игр.

Лёка любила с подружками бродить по футбольному полю, на пустом огромном пространстве которого они находили себе множество забав, никогда не скучали. Девочки заплетали травинки в косицы, наблюдали за слипшимися солдатиками, следовали за вереницей муравьёв, любовались облаками, находя в них сходство со знакомыми предметами, подставляли лицо тёплым порывам ветра, заклинали божью коровку лететь к детям, суля хлеба, гонялись с сачками за жёлтыми лимонницами, катались с боку на бок по пыльной траве – да мало ли чем может занять себя ребёнок с необузданной фантазией. Воспитатели организовывали подопечным коллективные соревнования: догонялки, разнообразные эстафеты, жмурки. Особенно любимы были игры с мячом: «Картошечка» и «Вышибала» стояли вне конкуренции. Более спокойные забавы, такие как «Колечко, выйди на крылечко», «Испорченный телефон» да «Вы поедете на бал?» оставляли на самый конец, когда дети чуть уставали, становились поспокойнее.

Потеха начиналась, если собирался дождь. Малышня прыгала в разные стороны на одной ноге, каждый на свой лад вопил: «Дождик, дождик! Кап-кап-кап. Мокрые дорожки. Не уйдём мы со двора, хоть промочим ножки. Дождик, дождик! Кап-кап-кап. Не боюсь тебя никак!» Встревоженным воспитательницам плохо удавалось собрать разошедшихся шалунов в пары, чтоб увести в помещение. Когда приезжал фотограф, детей по одному заводили на запрещённую в любое другое время территорию огорода, чтоб сфотографировать на фоне клумб, в самой гуще цветочных зарослей, а потом по уложенной плиткой дорожке выводили за ограду – опасались пчёл с осами.

Раз в неделю малышей строили парами, весь садик отправлялся на прогулку в ближайший лесок. Такое путешествие походило на приключение. Вереница из детишек растягивалась длинной змейкой по просёлочной дороге, со всех сторон их обступали кусты, деревья. Лес встречал свежестью, запахами скошенной травы, душистой таволги, полевого разноцветья. Кое-где поспевала лесная малина, краснели волчьи ягодки на кустах – прикасаться к ним запрещалось. Воспитатели пугали подопечных притаившимся медведем, хотя дети подозревали, что это сторож Петрович, которого неизменно брали для охраны, издаёт глухое рычание, но всё же пугались – вдруг правда дикий зверь! Превратиться в волка от единственной ягодки казалось особенно ужасным: рискнёшь попробовать с лесного куста угощение – как мама потом узнает своего дитятку в звериной шкуре? Каждый раз во время таких вылазок Людмила Семёновна нудным скрипучим голосом рассказывала о непослушном мальчике, обернувшемся на её глазах волчонком, убежавшим в чащу, которого родители так и не нашли.

Стена леса расступалась, группы выходили на широкую поляну, залитую ярким солнечным светом, от которой брала начало длинная просека, вдалеке сливающаяся с небом. Казалось, солнце торжественно и величаво продвигается вдоль этой проложенной тропы. На траве расстилали покрывала, ребятня снимала сандалики, рассаживалась отдыхать перед обратной дорогой. Кто-то из воспитателей начинал рассказывать сказку. Возвращались на территорию дачи к обеду, после такой прогулки у детворы разыгрывался волчий аппетит, а в тихий час все спали особенно крепко.

Раз в месяц устраивали родительский день. Мама приезжала красивая, в лёгком летнем платье с летящим подолом, принося на себе запах родного дома и своих духов, будто ландыши расцветали рядом. Её глаза блестели от счастья, улыбка обнажала ровный ряд белоснежных зубов, тёплые ласковые руки крепко обнимали Лёку. Мать прижимала девочку к себе, целуя упругие щёчки дочери, щекоча детское личико короткими прядками тёмно-русых волос в модной химической завивке. Папа не приезжал никогда. Малышка часто замечала, как на мать оборачиваются чужие отцы, особенно когда та задорно хохотала. Тогда сердце ребёнка наполнялось горделивой радостью.

В эти дни детям в сопровождении взрослых разрешалось покидать казённую территорию. Мать с дочерью забредали далеко в лес, на траве стелили покрывало, ложились рядом, любовались облаками, пытаясь в них разглядеть фигуры. Мама неизменно привозила с собой свежую клубнику, присыпанную сахаром, в баночке. Сладкий запах разносился по лесу, вкус ягоды навевал мысли о доме, становилось уютно. Играть мать не умела, сказки у неё получались длинными и скучными, бабушкины истории выходили интереснее. Зато девочка не закрывала рта, выкладывая про злого медведя в малиннике, про ягоды, превращающие в волка, короче, про всё-всё-всё. Наговорившись вволю, заставляла родительницу петь. Та пела хорошо, малышке нравилось слушать переливы любимого голоса, вскоре подключалась и она – по лесу разносились грустные напевы про замерзающего ямщика, про узника в темнице, про умирающего кролика:

Мне сегодня очень грустно,Бедный кролик заболел,Даже вкусный лист капустныйБедный кролик мой не съел.

Грустная история наполняла глаза непоседы слезами, радость в голосе исчезала, Лёка тут же начинала предлагать варианты лечения зверька, долго допытывалась о дальнейшей судьбе страждущего пушистика. Когда же переходили к песне о смелой узнице, на словах: «Сторожите, как хотите, всё равно я убегу…» – во взгляде девочки появлялось торжество победы.

К ужину аж мама уезжала, становилось тоскливо, временами малышка не могла сдержать слёзы, те текли по розовым щёчкам, капая в ложку с манной кашей. Наутро грусть отступала, Ольга Сергеевна не давала воспитанникам киснуть, уверяя, что месяц пролетит незаметно, родители вновь навестят своих озорных малышей.

Перед самым концом смены Лёка в первый раз серьёзно рассорилась со своими подружками Наташкой и Маришкой, они и раньше, бывало, разбегались, но через день-другой мирились. В этот раз получилось по-другому, и всё из-за Славика. Ребята вчетвером играли в прятки, её подруг мальчишка нашёл быстро, на радостях выпалил им:

– Я вас люблю!

Девочки засмущались, но возможность пококетничать не упустили:

– Кого из нас?

– Вы обе будете моими жёнами! – ошарашил дружок.

– Разве так можно? – прыснули те в ответ.

– Мне всё можно! – серьёзно заверил мальчонка.

Притаившаяся Лёка наблюдала за друзьями из ближайших кустов, ей вдруг стало обидно, что её не любят, в жёны не берут. Славик искал девочку долго. Когда он убежал чуть дальше, она выбралась из укрытия, направилась ко входу в корпус. Перед самой дверью паренёк её настиг:

– Так нечестно! Я тебя ещё не нашёл!

– Незачем меня искать, – зло бросила Лёка. – Наташку с Маришкой ты любишь, вот и ищи их всю оставшуюся жизнь!

– Неправда! Я понарошку так сказал, просто так получилось. Я тебя люблю!

Славик, наклонившись, поцеловал девочку в щёчку, та чего-то испугалась, мгновенно развернувшись, побежала к веранде, мальчишка за ней, они увлеклись игрой в догонялки.

Подружки всё видели – стояли поблизости. На обеде не обращали на Лёку внимания, шушукались друг с дружкой, что-то рассматривая под столом. Девочка не умела таиться, поэтому спросила:

– Что у вас там? Вы не дружите со мной?

– Не дружим! Ты со Славкой целовалась!

– Нет! Он просто прикоснулся к щеке губами…

– Это и есть поцелуй! Он нас обещал любить!

– Он мне так же нужен, как вам! Мы же все вместе дружим!

– Нас он не целовал! Ты должна искупить свою вину.

– И как же?

Марина разжала кулачок – на ладони лежала обыкновенная прищепка, такой мать закрепляла бельё, когда вывешивала на просушку.

– Вытяни палец, я защемлю. Это не больно, может только чуть-чуть. Вытерпишь! Если согласишься – значит, доверяешь нам, тогда забудем обиды, помиримся. Если откажешься – ты нам не подруга.

Лёка, недоверчиво взглянув в насмешливые глаза неугомонной затейницы, переспросила:

– Точно больно не будет?

– Не веришь мне, покажу на Наташе.

Хитро улыбнувшись, светловолосая заговорщица, вытянув палец, просунула в прищепку, Маришка чуть ослабила нажим, тут же открыла захват, освободив руку подруги.

– Теперь ты!

Лёка боялась, но ей совсем не хотелось объявлять себя трусихой, враждовать с подружками, она протянула ладонь к прищепке, оттопырив мизинчик. Марина, резко отпустив ушки приспособления, мгновенно отпрыгнула в сторону. Тугим механизмом сплющило палец, боль ожгла, девочка закричала. Прибежала Людмила Семёновна, освободила посиневший палец, сунула прищепку в карман, потащила пострадавшую в медицинский кабинет. Медсестра осмотрела опухшую кисть, вымазала йодом, перебинтовала.

– Ну что, страдалица? Впредь тебе наука – не суй пальчики куда ни попадя! Тебе повезло, перелома нет, но три дня в повязке походишь. Будет побаливать!

Малышка вернулась в группу, дети поглядывали на неё с любопытством. Маришка с Наташкой стояли наказанные по углам. На следующий день к Марине неожиданно приехал папа, он уезжал, на родительский день не успел, привёз угощение, много фигурных шоколадок. Лёка сторонилась подруг, они сами подскакивали к ней, дразнили сладостями.

– Ха-ха! Не получишь ни кусочка, ни крошечки. Делиться не станем! Ты не выдержала испытания. Дружба закончена! – смеялись озорницы, набивая рот шоколадными зайчиками. Лёка терпела обиду; задевало не то, что не угощали, вводила в растерянность их злобная издёвка.

Славка сначала вертелся возле раненой подруги, с сочувствием рассматривал перебинтованную руку. Поскольку бегать той запретили, мальчик вскоре заскучал, забыв о Лёке, весело ввязался в игру с Маришкой и Наташкой.

Не оставляла в беде лишь добрая Лина. Она не отходила от подруги, гладила по голове, успокаивала как могла, принесла свою куклу, книжки… Однако Лёка очень скучала в её обществе, ей хотелось туда, где друзья играли в салочки, куда путь был заказан.

Глава 12

В конце августа приехала мама, забрала домой. В сентябре девочку переводили в среднюю возрастную группу в садике.

По возвращению малышку ждала радостная новость – бабушка Лена переехала на новую квартиру, ей дали комнатку недалеко от них, в этом же доме, только в другом подъезде. Её соседка тётя Клава, мгновенно расположившая к себе маленькую баловницу, выглядела, как сдобная булочка: вся такая мягкая, уютная. Она жила вдвоём с сыном Валериком, сверстником девочки, между детьми тут же установились дружеские отношения. Внучка по нескольку раз на дню забегала к бабуле поиграть с новым приятелем.

Мама наконец осуществила свою мечту – купила телевизор. Теперь перед сном непоседа могла смотреть детскую передачу «Спокойной ночи, малыши!», которую сразу полюбила.

– Знаешь, дочь, когда-нибудь, может даже скоро, научатся делать цветные телевизоры. Вот тогда на красотищу поглядим, увидим страны заморские в ярких красках, на все чудеса света полюбуемся. А пока чёрно-белая картинка сойдёт, лишь бы не рябил экран! – улыбаясь, обронила мать, наблюдая за девочкой, увлечённо следящей за происходившим на экране.

Погода в выходные дни преподнесла подарок – неожиданно установилась жара. Зоя воспользовалась благоприятным моментом, вытащила из комнаты во двор матрасы для просушки. Детская передача закончилась, дальше началось что-то неинтересное.

Малышка вышла на улицу. Пока хозяйка ходила за бабушкиными вещами, озорница, скинув сандалии, забралась с ногами на прогретую солнцем пружинистую поверхность родительского матраса, стала прыгать всё выше и выше, пытаясь представить мультики на цветном экране. Мысленно воссоздать увиденное накануне не получалось, никак не вырисовывалась цветная картинка.

Увидев из окна забаву дочери, женщина выскочила из дома, резко схватив непоседу за локоть, столкнула её на землю, выговаривая обидные слова, принялась отчищать тряпкой грязные следы детских стоп. Лёка надулась, ведь получалось здорово так высоко взлетать над землёй, теперь же расстроилась, испугавшись грубого поведения всегда доброй мамы, от обиды хотелось зарыдать в голос. Они нечасто виделись, Зоя старалась в редкие встречи обходиться с малышкой ласково, только в последнее время почему-то стала нервной, раздражительной.

«Это, наверное, из-за папы, я почти его не вижу, и мама тоже – он то на работе, то на футболе, поэтому мамуля часто злится, срывается на меня, на бабушку».

Размышления немного успокоили ребёнка, выступившие на глазах слёзы высохли.

В арке показалась мужская фигура – отец в этот раз пришёл чуть раньше. Лёка кинулась к нему, он погладил дочь по голове, разворошил волосы, вытянув печеньку из кармана, протянул ребёнку. Скосив глаза на обнявшуюся парочку, мать взорвалась:

– Она ещё не ела. Пихает всегда что ни попадя. Не тронь ребёнка!

Девочка испуганно сжалась, бочком обошла разошедшуюся мать, поспешила в дом, торопливо забравшись под стол, прижала к груди тряпичную куклу, недавно сшитую бабушкой, и затаилась.

Отец занёс матрасы в дом, жена шла следом, продолжая ворчать. Мужчина, пытаясь сохранять спокойствие, шутливо спросил:

– Что опять не так? Как всегда не в духе?

Слова возымели обратный эффект – Зоя завелась сильнее, будто дров подкинули в затухающий костёр:

– А ты как думал? На картошку выходят всей семьёй, а я опять как брошенка. Сажала одна, копать-собирать вновь в одни руки? Зачем муж такой нужен, спрашиваю тебя, коль супругу совсем не бережёт, не жалеет? Не стыдно тебе?

Хозяина разозлила прилюдная атака жены, он видел недоумённое выражение лица соседки, выскочившей из кухни на шум, испуганный взгляд дочери.

– Сама выбирала, – раздражённо кинул он. – Какого брала, таков и есть! На людей не смотри! Не им судить. Ты ж меня всегда из дома гонишь своим отношением. Зой, скажи честно, когда-нибудь любила меня?

– А за что тебя любить-то? Твои поклонницы не знают, каков на самом деле их кумир, как с тобой трудно жить, вот и преследуют, табунами по следу носятся! Нет мне от тебя никакой пользы! Одно разочарование.

– Любовь не товар, любят не за что-то, а просто так, как дар. Всё естественно, будто дышишь. Ты, видимо, никогда не любила, поэтому злишься. Не живёшь, а маешься со мной!

– Конечно, не любила! Под руку подвернулся вовремя!

Мать в ярости подскочила к молодому человеку, гримаса ненависти исказила красивые черты.

– Ты же никто и ничто! С тобой и поговорить не о чем! Дуб дубом! Один футбол на уме!

Звук пощёчины оборвал визгливый крик, послышался жалобный всхлип. Женщина убежала на кухню. Из-за закрывающейся двери донеслось:

– В моём доме ты бы не посмел поднять руку на меня!

– Ну вот! Сейчас побежит к соседке, потом ко всем своим бессчётным приятельницам жаловаться на мужа-изверга. Этот человек всегда всем на всех жалуется, по любому поводу. В жёны взял красивую скромную девушку, а она превратилась в вечно недовольную грымзу, – пробубнил отец, лёг на постель, отвернулся к стене, есть не стал.

Лёка подождала, когда совсем стихло, выползла из-под стола, подлегла к папе, прижавшись к сильной тёплой спине влажным от слёз лицом, и уснула. Она всегда так реагировала на испуг: сон позволял забыть неприятные сцены.

На следующий день мать с опухшей щекой вместе с супругом копала картошку на огороде в напряжённом молчании. Девочка ходила за ними, собирала клубни в корзину. Тоже угрюмо помалкивала.

Вечером женщине стало плохо: скрутило живот, поднялась температура. Её увезли на скорой, она умудрилась в такую жару застудить придатки. В больнице женщину оставили на неделю, чтоб отлежалась: возникла необходимость проколоть курс антибиотиков.