скачать книгу бесплатно
Наш дикий зов. Как общение с животными может спасти их и изменить нашу жизнь
Ричард Лоув
Тайны жизни животных
Блестящая и мудрая книга журналиста и автора десятка бестселлеров о восстановлении связи людей и животных – призыв к воссоединению с природой и животными, которое может стать настоящим лекарством от многих проблем современной жизни, включая одиночество и скуку. Автор исследует эти могущественные и загадочные связи из прошлого, рассказывает о том, как они могут изменить нашу ментальную, физическую и духовную жизнь, служить противоядием от растущей эпидемии человеческого одиночества и помочь нам проявить сочувствие, необходимое для сохранения жизни на Земле. Лоув берет интервью у исследователей, теологов, экспертов по дикой природе, местных целителей и психологов, чтобы показать, как люди общаются с животными древними и новыми способами; как собаки могут научить детей этичному поведению; как терапия с использованием животных может изменить сферу психического здоровья; и какую роль отношения человека и животного играют в нашем духовном здоровье.
Ричард Лоув
Наш дикий зов. Как общение с животными может спасти их и изменить нашу жизнь
Richard Louv
Our Wild Calling: How Connecting with Animals Can Transform Our Lives and Save Theirs
© 2019 by Richard Louv Excerpt from Dream Work
© 1986 by Mary Oliver
© Степанова Л. И., перевод на русский язык, 2021
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
* * *
Кэти, Мэтью, Джейсону, Майку и всем остальным моим родственникам посвящается.
«Проживая рядом с нами, животные предлагают нам такое общение, которое мы не можем предложить друг другу. Это нечто другое – способ справиться с одиночеством человека как вида».
Джон Бергер, «Искусство видеть»
«Я еще раз посмотрел вокруг. Внезапно бесчисленные танцующие лошади превратились в самых разных животных и птиц и понеслись в разные стороны света – туда, откуда появились лошади, а затем исчезли».
Черный Лось в книге «Говорит Черный Лось»
Вступление. Тайна
Несколько лет назад в уединенном лагере на Аляскинском острове Кадьяк я шел по тропинке между хижинами, стоящими на берегу тихого озера. Я направлялся в сторожку, чтобы встретиться с сыном. Он обучал туристов рыбной ловле нахлыстом. Понемногу темнело. Когда я ходил по этой тропинке, то всегда был настороже. На этом острове бурых медведей Кадьяка больше, чем людей, и они порой забредают в лагерь. Но в этот вечер я на ходу просматривал содержимое бумажника и потому шел, опустив глаза.
Когда я поднял взгляд, то обнаружил, что на меня пристально смотрят светящиеся в сумерках, как две яркие звезды, глаза. В метре от меня сидел черный лис. Лисы Кадьяка – одни из самых крупных лис в мире. Этот был размером с койота. Его взгляд привел меня в замешательство. Лис стоял и не думал двигаться с места. Казалось, мы несколько минут, не отрываясь, смотрели друг на друга, хотя на самом деле прошло всего несколько секунд. Под его взглядом я начал ощущать наше с ним отдаленное родство, или, возможно, это был просто свет звезд параллельной вселенной. Лис сидел совершенно неподвижно. Было ли это предвкушением угощения? Вряд ли. На острове запрещалось кормление диких животных. Может, он был бешеным?
Я сделал шаг, лис плавно скользнул в сторону, освобождая мне дорогу и вместе с тем продолжая внимательно наблюдать за мной. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, я спросил его: «Приятель, я иду к сыну. Не хочешь пойти со мной?»
Не знаю почему, но в тот момент мне вспомнилось, что, работая на Галапагосских островах, я видел, как водные игуаны и морские львы грелись на вулканических выступах, не обращая друг на друга никакого внимания. Знакомый натуралист объяснил мне, что для игуаны морской лев – всего лишь еще один элемент пейзажа. Возможно, и я для лиса тоже был частью пейзажа. А может, это было что-то большее?
Британский писатель, художник и критик Джон Бергер в своем знаменитом эссе 1977 года «Зачем смотреть на животных?» писал, что взгляд дикого животного раздражает нас потому, что заставляет смотреть на себя как бы со стороны, сквозь призму его восприятия.
Лис последовал за мной к зданию. В нескольких метрах от двери он свернул в сторону и растворился в высокой траве. Сейчас я уже почти не помню большинства людей, с которыми я общался тем летом в лагере на Аляске, но до сих помню на себе взгляд этого черного лиса.
Я часто задаюсь вопросом о смысле и тайне этой встречи. Как и многие люди, я остро переживал подобные моменты, особенно в детстве, но никогда не задумывался об их глубинной природе.
В последующие годы я просил друзей, коллег и незнакомцев разных возрастов, культур и профессий – ученых, психологов, теологов, следопытов, учителей, врачей, народных целителей и одного полярного исследователя – рассказывать мне подробности их встреч с дикими и домашними животными. У каждого из них была своя история: взгляд пустельги на заборе или голубя на тротуаре, который они так никогда и не смогли забыть; кошка, которая свернулась калачиком на груди, согревая душу и каким-то образом избавляя от депрессии; собака, которая присматривала за ребенком; поющая морская свинка; глаз кита; крадущийся медведь; пума, которая, казалось, то ли была рядом, то ли ее не было. Даже простейшие микроорганизмы, извивающиеся под линзой микроскопа, открывали двери в другие миры и в то, что я называю Обителью сердца. Рассказчики часто удивлялись тому глубинному смыслу, который они обнаруживали, рассказывая свои истории. То есть сам акт повествования становился частью процесса познания, которым наверняка хорошо владели наши предки.
Для внимательного изучения наших взаимоотношений с другими животными есть по крайней мере две веские причины. Одна из них – здоровье и благополучие человека. С 2005 года число исследований, свидетельствующих о психологических, физических и когнитивных преимуществах общения с природой, выросло с относительно малой величины почти до тысячи. Большинство из этих исследований посвящено влиянию зеленой природы на нашу жизнь. Например, установлено, что близость деревьев может помочь уменьшить симптомы синдрома дефицита внимания у детей. Сегодня исследователи, работающие в рамках традиционных дисциплин (биологии и экологии), и те, кто работает в относительно новых областях в (антропологии, экопсихологии и терапии с помощью животных), – активно исследуют эволюцию отношений между человеком и животными. Эти исследования лишь доказывают то, что коренные народы, жившие племенами, знали и раньше. Встреча с любым животным, диким или домашним, хоть и может быть иногда опасной, но обычно оказывает глубокое позитивное влияние на наше физическое и духовное здоровье, а также усиливает ощущение общности с окружающим миром.
Вторая причина связана с нынешним состоянием природы. В своей книге «Шестое вымирание», удостоенной Пулитцеровской премии, писательница Элизабет Колберт описывает пять массовых вымираний, случившихся за последние миллиарды лет, и берет интервью у ученых, наблюдающих шестое вымирание. Оно, по некоторым прогнозам, будет самым крупным со времен динозавров. Согласно данным Всемирной организации дикой природы (World Wildlife Fund), в период с 1970 по 2014 год численность популяций животных дикой природы в мире сократилась на 60 процентов.
Для поколения, столь хорошо знакомого с возможностями Photoshop, угроза кажется нереальной и к нам не относящейся. В 2016 году, через год после выхода книги Колберт, журнал электронных игр ZAM сообщил, что «исследователи» самогенерирующейся Вселенной, изображенной в онлайн-игре No Man’s Sky[1 - Компьютерная игра в жанре космических приключений, боевик с элементами выживания (прим. ред.)], обнаружили десять миллионов виртуальных видов животных, возникших за первые двадцать четыре часа после выхода игры. В воображаемом пространстве видеоигры создание или открытие новых видов кажется легким делом. В физическом мире это потребует более значительного скачка воображения, путешествия в Обитель сердца. Под этим я подразумеваю, что обратить вспять или хотя бы уменьшить темпы сокращения биоразнообразия и изменения климата не получится только лишь с помощью науки, технологии или политики. У нас уже есть большая часть нужной нам информации. Для успеха нужно гораздо большее число заинтересованных представителей различных стран, чем существует сегодня, с большей эмоциональной и духовной связью с животным миром, признающих и понимающих неизбежность взаимодействия с природой, к которому Мартин Лютер Кинг-младший призывает людей в своей «Inescapable network of mutuality».
Мне хотелось бы думать, что в тот день лис знал, что делал. Его пристальный взгляд заставил меня очнуться и направить свои мысли к тому, что я уже видел в мечтах. То есть к моему пути.
А может быть, это я просто стоял у него на пути, и он хотел сказать мне, чтобы я был повнимательнее.
Океанограф Пол Дейтон рассказывает внукам историю осьминога
Часть 1. Прекрасные поступки изменяющие жизнь после встречи с видами, к которым мы не принадлежим
«И только тогда, когда я узнаю достаточно, я пойду посмотреть на животных, и пусть часть их спокойствия медленно проникнет в мои члены. И в глубине их глаз я смогу увидеть свою жизнь…»
Райнер Мария Рильке, «Реквием по другу»
Глава 1. В единой семье животных
Сейчас мы с моей женой Кэти временно живем в старом каменном коттедже в горах Куйамака, в шестидесяти милях к востоку от Сан-Диего. Стены дома толщиной в три четверти метра были построены из камней, вырубленных в каменоломне; в конце девятнадцатого века это строение было амбаром для хранения яблок, а в 1940-х годах его превратили в жилой дом.
Коттедж когда-то принадлежал покойному Скотту О’Деллу и его жене Дорсе. О’Делл написал здесь «Остров голубых дельфинов». Основанный на реальных событиях роман рассказывает историю местной девушки, которая в течение многих лет жила на острове у побережья Калифорнии (книга вошла в список классической литературы для подростков).
После того как Дорса и Скотт развелись, Скотт уехал, а Дорса продолжала жить в коттедже со своими собаками вплоть до самой смерти, упокоившись в возрасте 96 лет. Она была известна в соседнем Джулиане – городке с населением полторы тысячи человек – своими дерзкими политическими взглядами и поддержкой местных художников, чьи работы по большей части были посвящены жизни животных, обитающих в этих горах. Картины и сейчас украшают этот заполненный книгами дом, известный как ферма Стоунэппл. Кэти сравнивает его с коттеджем Белоснежки.
Теперь в ранние утренние часы и ближе к сумеркам между колышущимися дубами и грушами бродит стая диких индеек, двигаясь, словно тени от деревьев. Иногда приходят четыре муловых оленя и склоняют головы к траве, которая пережила долгую засуху. Один из оленей – самка – хромает. В небе кружат два краснохвостых ястреба. Один из них летает особенно быстро, повторяя жалобные крики тренирующей его матери. Муравьиный дятел в своем ярко-красном шлеме стучит по деревянным частям дома. Я кулаком отвечаю на стук дятла, стуча по внутренней стене. Дятел выкрикивает что-то похожее на бранное слово и замолкает. Мой старший сын Джейсон называет это «добрососедством с животными».
Я подружился с амбарным котом. Он каждое утро приносит нам голову суслика и рядом аккуратно кладет его внутренности. Вчера в сумерках я наступил на последнее «подношение». Босиком. Это явно не тот вид добрососедства с животными, который я планировал.
На закате я в одиночестве прохожу несколько миль по узким тропинкам через горы и длинные участки коричневой травы. Поля и заросшие дубами холмы постепенно темнеют. Я смотрю, как исчезает красная полоса над далеким Тихим океаном. Между ветвями мелькают летучие мыши. На темнеющей дороге я встречаю олениху и ее прихрамывающую дочь.
Вернувшись в Стоунэппл, я сижу около дома с котом на коленях и смотрю на россыпь Млечного Пути. Кот тоже смотрит вверх, потом в сторону и вниз, явно прислушиваясь. Позже мы с Кэти тоже слышим стук и скрежет внутри стен и на чердаке. Это явно орудуют окрестные белки, лесные крысы, мыши или еноты.
Утром в дом прибывает рабочий, чтобы заткнуть входы в норы и установить ловушки. Укладывая инструменты, он спрашивает меня, над чем я работаю. Я рассказываю ему об этой книге. Рабочий натягивает бейсболку на голову и говорит: «Да, иногда я тоже думаю о животных как о некоем знамении. Я как-то ехал по Пайн-Хиллз-Роуд, и тут беркут спикировал прямо перед моей машиной. И я подумал: “Ага, это предзнаменование – грядет что-то хорошее”. А через пару недель я получил лицензию на открытие своего видеомагазина в Джулиане».
Рассказ мастера – это ценный и показательный пример, озвученный просто по ходу дела. Он не считал это чем-то необычным, подобное часто случается в повседневной жизни. Ничего особенного. Подумаешь! Но тем не менее…
Когда некоторые люди говорят о своих духовных, даже возвышенных отношениях с животными, это может выглядеть странно и даже слегка отталкивающе. Что если человек никогда не имел духовного опыта общения с природой? Такая история может быть «отталкивающей, потому что она может казаться оторванной от жизни, глупой, и напоминать идеи хиппи», – говорит Молли Маттесон, практический биолог, изучающий дикую природу. Или потому, что рассказчик просто пытается придать себе вид особо продвинутого человека. Возможно, он предполагает, что опыт общения с другим животным должен быть чем-то грандиозным, почти сказочным: птица в горящем кусте, встреча с четвероногим божеством на дороге в Йеллоустоун. Маттесон знает, что говорит. Позднее она тоже призналась в своем опыте общения с летучими мышами – точнее, с костями летучей мыши. Эта история, которой я поделюсь с вами позже, изменила ее карьеру и всю жизнь.
Сегодня днем я наблюдаю за сусликами из кухонного окна. Они роют свои норки под большими гранитными плитами, обтесанными и сглаженными ветром и водой, ногами оленей, индейскими племенами, а также сегодняшними жителями пригородов Сан-Диего. Молодые или старые, суслики снуют по камням, ныряют в норы, выскакивают из листвы и делают свою работу, общаются на своем сусличьем языке и ходят своей сусличьей походкой, никогда не теряя бдительности. Их детвора подпрыгивает, дерется… Кажется, они переполнены желанием дразниться и веселиться. Они напоминают мне моих сыновей, когда те были маленькими, и то, как Джейсон и Мэтью, теперь уже взрослые мужчины, приехав к нам, в первые часы встречи все еще играют друг с другом.
И в этот момент я понимаю, что никогда по-настоящему не видел сусликов. Я смотрел на них с некоторой жалостью, не вдаваясь в суть их своеобразного поведения. Но здесь они меня заинтриговали. Я погуглил (конечно) и узнал, что калифорнийские суслики ведут очень сложную жизнь. Они стараются защититься от своего естественного врага – гремучей змеи – не только с помощью часовых и звуковых сигналов, но и с помощю маскировки: пожевав сброшенную змеиную шкурку, они наносят содержащую запах змеи слюну на себя и своих детенышей. Юркие маленькие суслики, живущие шумной общиной, весьма обогатили мои познания. Теперь я нахожу этих зверьков просто удивительными.
В течение многих лет Ян ван Бекель, голландский художник и натуралист, утверждал, что в науку и экологию надо вкладывать искусство и душу, что без преданности красоте и то и другое переживает спад – равно как и мораль. Недавно он написал мне о работе норвежского экофилософа Арне Несса. Следуя идеям Иммануила Канта, Несс показывает различие между прекрасным и нравственным поступками. Когда люди выполняют свой моральный долг, они часто чувствуют себя вынужденными идти против своих собственных склонностей, против того, что они хотели бы сделать. Прекрасный поступок, напротив, – это поступок, в котором человек действует в полном соответствии со своими склонностями; он действует морально, потому что это именно то, что он хочет сделать, – писал Ван Бекель. – «Мы можем научиться отождествлять себя с другими людьми, животными, растениями и даже экосистемами. Для этого необходим процесс духовного и психологического созревания. Таким образом, отождествляя себя с землей, мы хотим защищать ее, не идя против наших глубинных потребностей. Желание действовать красиво, а не просто нравственно, – это то, что нужно воспитать в очень раннем возрасте. Это – способ продвинуть вперед экологию». И такая политика применима ко всем нашим отношениям.
Чтобы полностью защитить что-либо, мы должны изучить это, любить это, действовать в осознанной взаимосвязи, возвращая животным то, что они дают нам. Общение с животными, а затем рассказы о встречах с ними могут быть прекрасным вариантом реализации этой концепции. Наше общее будущее будет сформировано историями, которые мы рассказываем. Для сострадательного сердца они могут дать искупление и надежду. В нашей повседневной жизни, в нашей организационной и гражданской политике мы вольны выбирать между умением поставить себя на место другого, разделив его чувства, и ощущением собственного превосходства. Мы можем найти странное утешение в осознании того, что у зебровых амадин быстрый сон, что дельфины узнают себя в зеркалах и что, возможно, наши древние предки были «одомашнены» волками.
Благодаря критическому антропоморфизму – процессу, о котором мы будем более подробно говорить в главе 5, – мы можем стать медведем из дикого мира. Мы можем вспомнить каждый опыт общения с животными, даже в самых густонаселенных городах, и тем самым начать представлять себе иное будущее для детей и детенышей всех видов, обитающих на планете. Мы можем поучиться мудрости у наших домашних животных, изучить язык птиц, прикоснуться к тайной жизни диких животных, которые появляются по соседству с нами в сумерках, идти навстречу природе, используя новые технологии (например, «биофильный дизайн», позволяющий включать элементы природы в созданную нами среду) и остальную современную науку с ее богатым арсеналом методов познания. Мы можем создавать места исцеления как для нашего собственного вида, так и для других видов живых существ. Мы можем поделиться всем этим с молодыми людьми и с детьми, которые иначе никогда не услышат почти бесшумного шелеста крыльев летящей совы.
Благодаря этим прекрасным поступкам и историям, которые мы рассказываем, каждый из нас может ощутить более глубокую связь со своей собственной жизнью и затем ощутить благодарность за нее. Поэтесса Мэри Оливер пишет:
Кем бы ни были вы в этом мире,
Как бы ни были вы одиноки,
За волной иллюзорного мира
Резкий клич перелетного клина
Позовет вас с собой на рассвете
Стать единым с большою семьей.[2 - Перевод: Самсонов С. В.]
Несколько дней назад я услышал от своей подруги Энн Пирс Хокер: «Я давно хотела спросить вас, почему у вас с Кэти нет домашних животных?»
Большую часть нашей жизни у нас были домашние животные, но две поездки к ветеринару, означавшие конец жизни чудесной собаки Рекса и кота Бинкли, оказались для нас слишком тяжелыми. Потом, когда умирала мать Кэти, заботы о ней надолго поглотили ее. Однако теперь мы снова думаем о том, чтобы завести домашних животных – или животных-компаньонов, как предпочитают называть их некоторые люди. Энн ободряюще написала нам:
«Даже при наличии плотного рабочего графика пара спасенных кошек – это просто отлично. Они нуждаются в уходе больше, чем в постоянном общении. Я надеюсь, что ваш кот или собака (или оба) найдут вас. Принятие в дом спасенного животного обычно спасает две души. Я перестроила свою жизнь, чтобы приспособиться к существам, которые живут вместе со мной. Но я немного помешана на животных. Они умирают молодыми – по нашим понятиям. Но, тем не менее, их жизнь будет богата и значима, если мы дадим им шанс.
Если вы собираетесь часто уезжать, я бы посоветовала вам взять двух животных, чтобы они общались друг с другом. Я взяла двоих, они остались без дома, когда их владелец отправился в дом престарелых. Самым легким делом было спасение моего тринадцатилетнего черного лабрадора из Айдахо, старины Боба. Тринадцатилетний пес никому не был нужен. Боб вписался в мою жизнь так, как будто он был со мной с самого своего детства. Все оставшееся у него время он развлекается, гоняет мячи и патрулирует периметр. Он уже был хорошо выдрессированным, мягким, благодарным и милым. Зубы у него ужасные, но все остальное, кажется, работает нормально. Он не будет проводить свои последние месяцы или годы в приюте, гадая, что же, черт возьми, произошло».
Добрыми, любовными, даже конфликтными способами люди тянутся к животным, нашим попутчикам по жизни. Во всем мире добросердечные люди становятся новыми Ноями, создавая новые места обитания для диких животных или работая в спасательных центрах для замученных собак и птиц со сломанными крыльями. Так же, как животные спасают нас, мы открываем новые способы спасения животных. Например, программа Book Buddies Лиги спасения животных округа Беркс, штат Пенсильвания, приглашает детей посетить приют и почитать кошкам, ожидающим передачи в семьи. Это помогает детям практиковаться в чтении и обеспечивает кошкам ласку и заботу, пока они ждут своей очереди. Просто. Эффективно. Здесь, безусловно, грамотность и способность к сочувствию сильно взаимосвязаны. По мере того как мы включаем в нашу жизнь все больше различных существ, определение семьи становится все шире. Я вспоминаю двух пожилых женщин из нашего бывшего района, которые потеряли своих супругов и живут одиноко. Каждая из них взяла из приюта собаку и не представляет себе жизни без нее.
Подумайте еще раз о моей подруге Энн. Она прожила жизнь, полную приключений, конфликтов и потерь. Она познавала мир через бесчисленные призмы, часто через чувства других животных и людей, которые трогают ее сердце. В 1974 году она присоединилась к церкви Движения американских индейцев в Ваундед Ни в Южной Дакоте (место, где в 1890 году американская кавалерия зверски убила триста индейцев племени Дакота) и принесла с собой фотоаппарат. Теперь ее фотографии хранятся в Смитсоновском институте. Позже она стала новостным фотографом национальных телевизионных сетей, вышла замуж за сельского врача, переехала в горы Вирджинии и стала спасателем дикой природы. Она вспоминала:
«Я не спала всю ночь, кормила из бутылочки осиротевших младенцев-белочек, изо всех сил стараясь стать хорошей суррогатной матерью, и думала о том, чтобы выпустить их, когда они достаточно подрастут. Я поменяла жизнь тележурналиста, у которого всегда была наготове дорожная сумка и паспорт, на заботу о раненых диких животных, анализ белкового состава молока различных диких млекопитающих и ежедневное расписание уборки клеток. Я знала, что окончательно пересекла черту, когда телеканал CNN позвал меня в поездку и я на секунду заколебалась, глядя на четырех детенышей лисицы, которых кто-то только что привез мне как единственному лицензированному реабилитатору дикой природы в этом районе. Я сказала звонившему, что занята, порекомендовав моего самого сильного конкурента. Больше я ничего о них не слышала».
Энн продолжала ухаживать за ранеными животными, включая самку старого краснохвостого ястреба с ухудшающимся зрением – возможно, выпущенную на волю птицу-охотника. «Если бы я строго следовала правилам, то была бы вынуждена подвергнуть ее эвтаназии, – писала она. – Вместо этого я предпочла позволить ей доживать свои дни в крытом летном загоне в лесу рядом с домом, в окружении так привычных ей звуков природы. Она научилась узнавать мой голос и прикосновения, ела, не слетая с моего кулака». У местных сокольничих Энн также познакомилась с древним искусством охоты с помощью дрессированных хищных птиц. Она нежно заботилась о старом ястребе, пока тот не умер от старости, после чего прошла длительный процесс обучения, чтобы стать полноправным сокольничим.
Энн понимает моральные возражения многих людей против такой охоты, но не со всеми из них она согласна. Особенно с тем, что связано с соколиной охотой. «Охота с хищником за его пищей превратила меня из наблюдателя окружающей среды в активного участника повседневной жизни животных», – сказала она. Она исследовала окрестные леса, проводя мысленную инвентаризацию, кто где живет. Поиск полей, где ее ястреб мог бы охотиться на кроликов или белок, стал утомительным путешествием. Когда некоторые из этих полей были расчищены бульдозерами для торгового центра, разрушенные кроличьи и лисьи норы, а также старые дубы с беличьими гнездами казались Энн личной потерей. «Я видела, как тяжело приходилось трудиться этим животным, чтобы просто выжить. А когда прибыли бульдозеры и бензопилы, для них все было кончено».
Вскоре после этого овдовевшая шестидесятилетняя Энн покинула Вирджинию и стала колесить по западным штатам в трейлере «Эйрстрим» в компании двух соколов, двух старых собак, двух кошек-спасателей и очень нервного голубя по имени Полин. Теперь они – ее семья.
Глава 2. Сердце, способное сострадать
Беспорядочная круговерть современной жизни затрудняет полноценное восприятие жизни. Блеяние автомобильных сигналов, скрежет воздуходувок для сбора листьев и шум соседней автострады прерывают сон, мысли, эмоции и разговоры. Социальные сети действительно обладают определенным очарованием и в некоторых случаях сближают нас. Но для многих людей электронные каналы коммуникаций преобразуется в электронную сверхсвязь, подавляя нашу способность к терпению, нарушая сосредоточенность, необходимую для построения отношений в реальном времени, и загоняя людей в бескомпромиссные политические лагеря.
Это состояние разобщения началось задолго до того, как был изобретен Интернет или электроинструменты. В 1802 году английский поэт-романтик Уильям Вордсворт написал сонет под названием «Для нас мир – слишком…», в котором он обвиняет промышленную революцию в том, что она подменила нашу связь с природой разгулом материализма:
Огромный мир ты видишь пред собой,
Его презрели мы. За золотом в погоне,
Мы разрываем связь свою с природой,
Затмив от века жадностью сердца.
Сверкает в небе полная луна,
Иль ветры опьяненные свободой
Сгоняют туч тяжелый караван
Укрыв от света землю непогодой.
Все безразлично нам…[3 - Перевод: Самсонов С. В.]
В так называемую информационную эпоху[4 - Скорее, можно говорить об исчезающей информационной эре, поскольку все магнитные носители деградируют с течением времени. Старомодная бескислотная бумага остается более надежным и долговременным носителем информации.] люди еще больше сбиваются с ритма. Как и во время Первой промышленной революции, технология является главным подозреваемым, но не единственным. Однажды одна 13-летняя девочка сказала мне, что ей надоело слушать, как люди говорят, что технологии губят детей. Она настаивает: «Дети губят технологии». Только подросток может сказать подобное с таким апломбом. Но она была права: не цифровые инструменты убивают души, это делают люди, и гаджеты лишь немного им помогают в этом.
Тем не менее, шквал цифровой информации, страх перед будущим, убогий урбанистический дизайн, перенасыщение рынка и экономическая нестабильность – все это отделяет нас друг от друга и от мира природы. Новые исследования свидетельствуют о росте того, что некоторые чиновники от здравоохранения называют эпидемией одиночества. Возможно, слово «эпидемия» – преувеличение (например, творчество часто связано с одиночеством). Но, как пишет бывший американский генерал, хирург Вивек Мерти, «мы живем в период наиболее тесной технологической связи в истории цивилизации, однако с 1980-х годов уровень одиночества удвоился».
Исследование 2006 года, проведенное университетом Аризоны и университетом Дьюка, показало, что у опрошенных американцев оказалось на треть меньше близких друзей и доверенных лиц, чем два года назад. А число людей, у которых вообще не было друзей, за это время увеличилось более чем вдвое. В исследовании AARP 2010 года, посвященном одиночеству, сообщалось, что 42,6 миллиона взрослых американцев старше сорока пяти лет страдают от хронического одиночества. Согласно последним данным переписи, более четверти населения США живет в одиночестве, более половины из них не состоят в браке, а число браков и количество детей в пересчете на семью снизились. Конечно, одиночество или холостяцкая жизнь не означает автоматическую социальную изоляцию, и многие взрослые утверждают, что лучше жить без семьи вообще, чем в неблагополучной семье. Но The Economist сообщает, что в Британии «полмиллиона человек регулярно, до недели, могут жить, ни с кем не видясь».
В 2017 году на 125-м ежегодном съезде Американской психологической ассоциации Джулианна Холт-Лунстад, профессор психологии университета Бригама Янга, представила анализ исследований 148 американских психологов, которые показали, что тесные социальные связи могут снизить вероятность ранней смерти на 50 процентов, в котором участвовали 3,4 миллиона человек из Северной Америки, Европы, Азии и Австралии, выявил, что изоляция, одиночество и одинокая жизнь сравнялись с другими основными факторами риска ранней смерти (например, ожирением) или даже превосходили их.
Результаты других исследований вызывают особую тревогу. Психолог Джин Твендж из университета штата Сан-Диего обнаружила, что люди, которые проводят больше времени перед экранами и меньше – в личных социальных взаимодействиях, более склонны к депрессии и самоубийству. В 2018 Cigna – компания медицинского страхования мирового уровня – обследовала 20000 взрослых американцев и пришла к выводу, что каждое поколение, от «величайшего поколения» (собирательное название, данное американским журналистом Томом Брокау поколению американцев, которые воспитывались во времена Великой депрессии, затем участвовали в боях Второй мировой войны либо трудились в тылу. К нему относятся люди, рожденные в 1900–1919 годах. – прим. ред.) до поколения Y и поколения Z, все более страдает от социальной изолированности. Возможно, пожилые люди более склонны скрывать свои чувства, а молодые люди склонны их выпячивать. Но эти результаты бросают вызов расхожему мнению, что социальная изоляция наиболее остро ощущается старшим поколением. Безусловно, ни одно поколение не должно чувствовать себя изолированным. Однако, не говорит ли это о динамике развития общества, в котором чем моложе взрослые люди, тем более одинокими они себя чувствуют?
Разновидности одиночества
В то время как социальные модели взаимодействия между людьми постепенно переходят в цифровой формат, становясь более обезличенными, возникает изоляция другого рода: видовое одиночество – подспудный страх вселенского одиночества. И, как следствие, отчаянное желание установить связь с другими формами жизни. Верующие в Личного Бога могут чувствовать, что они не одиноки, и все же, отдаляясь от природы, они тоже ощущают отсутствие его внимания. Все мы созданы таким образом, чтобы жить в большом сообществе, в расширенной семье многочисленных видов.
Термин «видовое одиночество» был введен в 1993 году в статье «Экологическая этика» Майклом Винсентом Макгиннисом, писателем и редактором книг по экологии и биорегионализму. Почти два десятилетия спустя он пишет: «Видовое одиночество в израненном ландшафте заставляет нас желать восстановить отношения с окружающим пространством и другими видами живых существ, или, говоря иначе, современное человечество жаждет возродить и восстановить экологию общности людей». Человек или семья, отрезанные от позитивных социальных контактов с другими людьми, более уязвимы и подвержены алкоголизму, депрессии, запугиванию и насилию, они легче поддаются контролю. Лидеры различных культов слишком хорошо это понимают. Вместе с отдалением от других видов растет уязвимость нашего вида от различных видов патологий. Без контакта с «нашей родней» из животного мира люди теряют чувство комфорта, близости, теплоты, возможно, даже ощущения высшей силы, как бы ее ни определяли.
Эта гипотеза подтверждается более чем десятилетними исследованиями, показывающими положительное влияние связей с природой на здоровье и когнитивные способности человека, а также на здоровье целых сообществ людей. Это относительно новая область исследований, и сторонники движения за новую природу принимают ее близко к сердцу. Все большее число врачей – особенно педиатров и психологов – сегодня не считают, что одними только фармацевтическими препаратами и традиционными консультациями можно обратить вспять социальную изоляцию, депрессию и злоупотребление психоактивными веществами, от которых страдает так много людей, особенно молодежь. Некоторые из них теперь пишут «природные рецепты», чтобы побудить семьи проводить больше времени на свежем воздухе, предпочтительно в естественной среде. Наиболее благотворное влияние на психологическое здоровье человека оказывают парки с богатым биоразнообразием. При этом, хотя зеленые насаждения могут приносить радость и уменьшать стресс, сильнейшего эффекта удается достичь благодаря общению с животным миром, способным избавить нас – как отдельных людей, так и весь вид в целом – от чувства изолированности. В какой-то степени некоторые люди занимаются самоисцелением с помощью животных. В большинстве стран западного мира стоит обратить внимание на резкий рост числа домашних животных, а также отраслей промышленности, которые их обслуживают. За последнее десятилетие в Соединенных Штатах увеличение числа владельцев домашних животных опередило общий рост числа семей. И впереди всех – молодежь: люди в возрасте от 18 до 34 лет наиболее склонны заводить домашних животных, а 43 процента молодых людей, у которых еще нет домашнего животного, говорят, что хотят завести его в будущем.
Может возникнуть вопрос: если популяция домашних животных растет, зачем кому-то нужно больше контактировать с дикими животными? Мы легко забываем о том, что животные-компаньоны – это именно животные, и склонны воспринимать их как часть семьи. Предполагать, что одни только домашние животные способны заполнить пустоту одиночества нашего вида, – все равно что сказать, будто нам нужны лишь внутрисемейные контакты и мы не нуждаемся в расширенной семье – дальних родственниках, друзьях или соседях. Но правда заключается в том, что мы, люди, нуждаемся во всех дружеских контактах, которые только сможем себе обеспечить.
Предполагаемый выбор, как ветер перед бурей – несет с собой как опасность, так и возможность.
Определения и названия геологических периодов могут показаться сложными, но наиболее распространенная версия гласит, что нынешняя эпоха началась в палеолите, в конце Ледникового периода, когда Земля потеплела и население планеты начало быстро расти. Это привело к развитию человечества в течение десяти-двенадцати тысяч лет, включавшему появление и расцвет цивилизаций. В 2000 году химик, занимавшийся исследованием атмосферы, Поль Кратцен заявил, что человеческая деятельность стала настолько мощной силой, что она теперь формирует те системы и условия, которые регулируют жизнь на нашей планете. Ученые могут подтвердить: половина крупных рек мира перекрыта плотинами; 20 процентов суши нашей планеты используется для сельского хозяйства; пластмассы и их производные распространились практически повсюду, углеродное загрязнение в значительной степени ответственно за скорость изменения климата[5 - Терминология, связанная с изменением климата, постоянно меняется. В 2019 году газета Guardian в своем стилистическом сборнике заменила слова «изменение климата» на «чрезвычайная климатическая ситуация» и «глобальное потепление». В зависимости от контекста используются и другие термины, в том числе «нарушение климата». В настоящее время наиболее часто употребляемым термином остается «изменение климата».]. Разрушение нашей среды обитания способствует краху биоразнообразия и продолжающемуся массовому вымиранию видов. Предположительно 95 процентов биомассы наземных позвоночных составляют домашние животные и домашний скот, живущие в виде созданных человеком монокультур.
Американский биолог и исследователь Юджин Стормер для определения эпохи господства человека придумал термин «антропоцен» и в 2000 году на конференции Кратцен привлек к нему внимание общественности. В 2015 году рабочая группа международной комиссии по стратиграфии – крупнейшего и старейшего научного органа в рамках Международного союза геологических наук – официально порекомендовала комиссии объявить конец эпохи голоцена и начало эпохи антропоцена. В 2016 году рабочая группа по антропоцену Международного союза геологических наук эту идею одобрила, но официальное определение на данный момент еще не принято. Тем не менее, Кратцен и многие другие ученые считают, что планета уже перешла в антропоцен, предполагаемые отправные точки которого варьируются от начала Первой аграрной революции – несколько тысяч лет назад – до первого взрыва ядерного оружия в 1945 году. Профессор Гарварда Э. О. Уилсон представляет себе логическое завершение антропоцена в виде планеты, на которой остались только люди, сельское хозяйство и одомашненные животные. «Остановим ли мы ради будущих поколений разрушение Земли, – спрашивает он, – или продолжим изменять планету в соответствии с нашими насущными потребностями? Если произойдет последнее, то планета Земля вступит в новую эру своей истории… где все будет подчинено только одному нашему виду». Он описывает эту интерпретацию антропоцена как эпоху одиночества.
Но подождите, разве нет более позитивного способа представить себе последующую эпоху? Покойный Томас Берри, католический священник, которого в 1989 году Newsweek назвал «самой провокационной фигурой среди нового поколения эколого-теологов», часто использовал слова «общность, приобщение» для описания того, что он считал нашей связью с божественной составляющей природы: «Вселенная – это общность субъектов, а не совокупность объектов». Объектом можно владеть, злоупотреблять или выбросить; субъект, по его определению, равен другим субъектам и может иметь свои права. Он предложил свое видение грядущего. Вместо эпохи, когда люди захватывают полный контроль над природой, он пропагандирует «экозойскую эру» – геологическую эру мутуализма, в которой люди используют как технологию, так и духовность, чтобы жить в гармонии с природой[6 - Концепция экозойской эры была разработана Брайаном Свиммом в соавторстве с Томасом Берри и описана в их книге «История Вселенной от первичной вспышки до экозойской эры: чествование открытия космоса» (San Francisco: HarperSanFrancisco, 1992) для описания геологической эры, в которой люди снова живут во взаимодополняющих отношениях с Землей и земным сообществом, но используют при этом новые инструменты и Высшую Силу». «Что означает экозой?» / Экозойские хроники, ecozoictimes.com/what-is-the-ecozoic/what-does-ecozoic-mean/.].
Точно так же австралийский экофилософ Гленн Альбрехт отстаивает свое видение новой эпохи, которую, по его мнению, следует назвать «симбиоценом» (от греческого слова symbiosis, или «товарищество». – прим. ред.). Он ввел эту концепцию в 2011 году «как почти инстинктивную реакцию против самой идеи антропоцена». Научное толкование слова «симбиоз» «подразумевает совместное проживание ради взаимной выгоды… Как основная составляющая экологического и эволюционного мышления, симбиоз и связанный с ним симбиогенез утверждают взаимосвязь жизни и всего живого».
Хотя Берри и Альбрехт используют разные термины, они планируют движение в одном направлении – прочь от эпохи одиночества к эпохе взаимных связей.
Изменение представления о человеческой исключительности
Чтобы разбить почти непостижимую необъятность жизни на более легкие для понимания куски, мы рассказываем себе истории. Почти в каждом мифе о зарождении общества – а это базовая история и основа последующей мифологии – животные, в том числе говорящие, играют главные роли. И по сей день нам кажется, что они хотят что-то сказать.
Джон Бергер пишет: «В те далекие времена, когда жили наши предки, животные обитали рядом с человеком и часто преподносились не только как носители сакральной информации, но и как символы веры». Они продолжают жить в нашем воображении – на территории, которую легко вычеркнуть из памяти или не признавать. В нынешнюю эпоху, когда все в жизни посчитано, взвешено и оценено, опыт общения с дикой природой выпадает за привычные рамки современной системы ценностей и настоятельно требует пересмотра. На протяжении столетий, по крайней мере в индустриальных державах, доминирующее культурное, а иногда и научное отношение к природе было редукционистским, механистическим и откровенно эксплуататорским. Однако сегодня новое поколение исследователей, терапевтов и педагогов бросает вызов идее человеческой исключительности. Обладая способностью создавать различные инструменты и передавать друг другу информацию, раньше мы думали о своем виде как о единственном хозяине планеты Земля. Сейчас это уже не так. Люди все еще считаются принципиально отличными от других животных – к примеру, волк делает то, что предписывает ему его волчья суть, человек же способен совершать моральный и интеллектуальный выбор другого порядка. Но даже эти различия сейчас ставятся под сомнение.
Мы, люди, – не единственные главные герои истории Земли. Разумная жизнь заселила планету задолго до того, как на сцене появились мы. Теперь нам известно, что у людей и китов есть одинаковые специализированные нейроны, связанные с высшими когнитивными функциями, включая самосознание и сострадание, и что эти нейроны могли развиваться параллельно. Эти нейроны появились у китов на тридцать миллионов лет раньше, чем у нас. Задолго до рождения Чингисхана или Рене Декарта дельфины разговаривали и общались.
Сейчас на волне интереса к теории взаимоотношений людей и животных значительно возрос и объем исследований. Современная междисциплинарная подгруппа этнобиологии – антропозоология, занимающаяся изучением взаимодействия человека и животных, известная также своими исследованиями симбиоза живых существ (HAS), – прокладывает новые пути на острие науки. В эту подгруппу входит несколько дисциплин, в том числе: социология, антропология, психология, политология, а также ветеринария, зоология и другие естественные науки. Деятельность ученых нацелена на изучение отношений между людьми и дикими животными. По словам философа-эколога Дэвида Абрама, некоторые люди бросают вызов дегуманизирующим аспектам современности, «возвращаясь к природе», стремясь к интеграции с тем, что он называет «миром, выходящим за узкие рамки человеческого». Исследователи углубляют наше понимание межвидовой и вневидовой коммуникации, а также эволюции человека. Они изучают интеллект животных, зоонозные болезни (которые передаются между людьми и дикими животными) и то, как человеческие поселения могут быть интегрированы в мир живой природы. Правда, находятся и те, кто все еще считает, что мы находимся в состоянии войны с дикой природой. Они жалуются на «вторжение» енотов, оленей и койотов в их жизнь, забывая о том, что развитие производств и агрессивная сельскохозяйственная политика уничтожает среду обитания этих животных. Но, несмотря на это, с каждым годом число людей, бережно относящихся к дикой природе, неуклонно растет.
В 2016 году исследовательская группа под руководством Келли Джордж из университета штата Огайо повторила новаторские исследования, проведенные почти четырьмя десятилетиями ранее экологом Стивеном Келлертом. Келлерт изучал отношение американцев к природе, а Джордж выявила существенные и неожиданные социальные изменения, произошедшие с 1978 года. Джордж и ее команда зафиксировали возрастание заботы общества о благополучии как диких, так и домашних животных. Почему? Писатель Брэндон Кейм предлагает возможное объяснение результатов исследования в журнале Conservation, в статье с удивительным названием: «Америка становится более добрым, спокойным и бережливым местом (по отношению к животным, во всяком случае)». Кейм отмечает, ссылаясь на исследование Джордж: «Со времени предыдущего исследования Келлерта «потеря биоразнообразия ускорилась». В то же время, добавляет он, «изучение когнитивных функций животных дало неопровержимые доказательства существования интеллекта» в животном мире. Частично в результате этого проблемы благополучия животных стали особо значимыми в культуре граждан США и население страны стало более доброжелательно относиться к диким животным». Более всего отношение улучшилось к «исторически стигматизированным видам», включая акул, летучих мышей, стервятников, волков и койотов. Он добавляет: «Единственные виды, репутация которых существенно ухудшилась, – это еноты и лебеди, хотя люди все еще очень любят их».
Возможно, самым мощным фактором является одиночество людей и, как следствие, одиночество вида в целом. Когда-то люди жили в тесном контакте с другими животными, но на протяжении веков, и особенно в последние полвека, люди перестали контактировать как с дикой природой, так и с сельскохозяйственными животными. По мере того как наша жизнь становится все более технологичной и пугающей, мы берем все больше домашних животных и все сильнее приближаем их к себе. И все же нас по-прежнему тянет к диким зверям. Что-то меняется. На задние дворы возвращаются куры, утки и козы. Наша разобщенность с другими людьми и другими видами живых существ заставляет для оказания помощи людям с умственными и физическими дефектами все чаще использовать терапию с помощью животных. И словно в ответ на наш зов, в пригородах и даже в городах в невиданных количествах появляются дикие звери. Это недавно возникшее явление обусловлено закономерностями развития и новыми правилами меняющегося климата. Они представляют опасность как для людей, так и для других животных, но также открывают новые возможности для восстановления утраченного единения с миром живой природы. На темных городских окраинах или даже прямо у дверей дома мы наблюдаем удивительным образом меняющихся диких животных. И мы меняемся тоже.
Глава 3. Сила тесного контакта с животными, меняющая наше сознание
Однажды утром Лиза Донахью вошла в столовую и увидела, что ее шестилетний сын Эйдан и их большой ретривер Джек растянулись на ковре в столовой. Оба они лежали спиной к Лизе. Мальчик гладил собаку. Затем она услышала, как ее сын сказал тихо, буднично, как бы между прочим: «Мама, у меня больше нет сердца». Вздрогнув, она спросила сына, что он имеет в виду. «Мое сердце в Джеке», – ответил мальчик. Она, успокоившись, некоторое время просто наблюдала за ними.
Когда мы молоды, подобное духовное родство проявляется естественным образом. У некоторых людей получается сохранить его на протяжении всей своей жизни. Они ощущают малейшие нюансы в отношениях не только со своими животными-компаньонами, но и с дикими собратьями. Каждое животное, с которым сталкивает нас жизнь, имеет потенциальную возможность стать частью нас или частью того, кем мы могли бы стать. Если, конечно, мы пойдем им навстречу.
Традиции тотемов у индейцев – отражение такого подхода к физическому и духовному единению. Американские трансценденталисты XIX века также видели в природе божественное начало. Лидер этого движения, Ральф Уолдо Эмерсон, писал о «великой природе, в которой мы пребываем так же, как Земля пребывает в мягких объятиях атмосферы; о том Единстве, о той Сверхдуше, в которой заключено духовное начало каждого человека и которая делает его единым со всеми другими живыми существами на планете».
