Корректор. Книга четвертая. Река меж зеленых холмов

Спохватилась Карина, только когда внутренние часы показали половину первого. Во сколько улетает самолет? В шесть… шесть двадцать. Значит, в пять сорок как максимум она должна попасть к стойке регистрации, чтобы успеть запихнуть проекцию в самолет в автономном режиме и заняться наконец-то делом. Значит, в полпятого следует отправиться в аэропорт, а с учетом возможных пробок, пожалуй, и в четыре. Если бы не Ольга, можно было бы до последнего гулять по городу, а потом переместить проекцию напрямую в аэропорт, сэкономив час-полтора. В конце концов, вряд ли кто-то стал бы придирчиво следить за тем, как она добиралась туда и добиралась ли вообще. На регистрации отметилась, и ладно. Но с Ольгой придется вести себя по-человечески до конца. Значит, у нее всего-то три с половиной часа на прогулку. Как ни жаль, но придется откланяться.

– Господин Масарик, – нерешительно сказала она, – мне, пожалуй, пора. Я еще хотела по городу погулять, а мне в аэропорт скоро. Рейс раз в неделю, и я не могу задержаться.

– Разумеется, госпожа Карина, – кивнул тот. – Давай только напоследок все-таки уединимся на минуту. Я хочу сказать тебе пару слов. Ольга, позаботься, чтобы Гром не подслушивал. Только ты его и сумеешь остановить.

– Его еще и я сумею остановить, – гордо заявила Ветка.

– Ты его, скорее, пинками под дверь подслушивать погонишь и сама присоединишься, – усмехнулся Масарик. – А то я вашу журналистскую породу не знаю!

– От журналога слышу! – не осталась в долгу та. – Ольга, сколько ты хочешь, чтобы в сторону смотреть, когда мы дырку в стене сверлить станем?

– Титул оой-графини, особняк в тридцать комнат и место в Дворянской палате, – быстро откликнулась та. – Или нет, в Совете регентов, там хлебнее. И еще миллион мелкими немечеными купюрами.

– Вот что власть с людьми делает! – сокрушенно покачал головой Громобой. – Ладно, Марик, твоя взяла. Не сумею я миллион мелочью набрать, у меня только десятитысячные и с одинаковыми номерами, всю ночь карандашами разрисовывал.

– Отрадно слышать, – фыркнул Масарик. – Госпожа Карина, пойдем.

Следуя за ним, Карина повернула за угол коридора необъятной квартиры и вошла в рабочий кабинет, по стенам которого тянулись длинные полки с настоящими бумажными книгами. Жестом пригласив ее сесть в кресло, Масарик развернулся к ней лицом.

– Госпожа Карина, – негромко сказал он, – я еще раз хочу выразить тебе благодарность за твое участие. Крайне сожалею, что обстоятельства не позволяют мне принять твою помощь – и потому, что инвалиду не так уж весело жить в нашем мире, и потому, что приходится огорчать тебя отказом. Я многое знаю о тебе и уверен, что твое желание помочь идет от чистого сердца. Однако жизнь далека от простоты, и, видимо, мне придется ждать, пока наши врачи сами не сумеют починить мне спину. Ты не обижаешься на меня?

– Я не обижаюсь на тебя, господин Масарик, – качнула головой Карина. – Я все понимаю. Возможно, на твоем месте я бы поступила так же. И спасибо за вкусный завтрак.

– Тебя стол не напугал? – негромко засмеялся Масарик, и у Карины вновь сладко екнуло сердце. – У тебя такие глаза сделались, когда ты его увидела! Уж извини, так у нас принято с гостями – сначала до отвала кормить, и только потом выспрашивать. Правда, ешь ты, как птичка, по крошке и капельке, даже обидно. Госпожа Карина, я рад, что ты нашла время заглянуть в гости. Мне очень хотелось посмотреть на тебя вблизи.

– Боюсь, что разочаровала тебя, – вздохнула Карина, поднимаясь. – Я не очень хорошо умею себя вести в компании. И одеться поприличнее не успела. Я намеревалась с утра в гостиницу вернуться, но вот не получилось.

– Ты меня совсем не разочаровала. Наоборот. Скрытая сила на умеющих видеть производит куда большее впечатление, чем пустое лощеное самодовольство. А я, смею надеяться, все же неплохо разбираюсь в людях. Госпожа Карина, если ты еще когда-то появишься в Княжествах и если тебе позволит политическая обстановка, мой дом – твой дом.

– Спасибо, господин Масарик, – повинуясь внезапному импульсу Карина склонилась вперед и осторожно поцеловала его в щеку. Мужчина ощутимо вздрогнул, но тут же расслабился. Его рука легонько пожала руку Карины – на сей раз ее сердце дало вполне ощутимый перебой – и тут же выпустила. Что со мной, в панике подумала она, я что, влюбилась в него? За два с небольшим часа знакомства? Уймись, дура! Тебе нельзя! И ему, парализованному, одно только расстройство…

– Теперь мне пора, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Я не забуду тебя, господин Масарик.

– А я не забуду тебя, – в голосе мужчины прозвучали странные сиплые нотки. – До свидания, госпожа Карина. И если найдешь время, напиши мне пару писем. Инвалиду вроде меня ничего не остается, кроме как смотреть на мир чужими глазами.

– Обязательно, – Карина кивнула, отступила на шаг, не отрывая от него глаз, потом резко повернулась и вышла.

За дверью кабинета молчаливой тенью уже стоял один из охранников. Он сделал приглашающий знак рукой, и Карина пошла за ним к входной двери, которую вряд ли нашла бы самостоятельно. По крайней мере, с первой попытки. Ольга уже ждала ее у выхода, замерев неподвижной малозаметной статуей – похоже, рефлексы телохранителя ей придется вытравлять из себя не один год, а то и до конца жизни. Карина сунула ноги в босоножки и обернулась к стоящим в прихожей Громобою и Ветке.

– Спасибо за компанию, – сказала она. – Теперь стану всем хвастаться, что завтракала с настоящим сыном Верховного Князя и его женой.

– Насчет жены – вряд ли, – хмыкнула Ветка. – Совет регентов плебеев не любит и мою кандидатуру никогда в жизни не одобрит. Ну и катись они лесом… Я вас до машины провожу, ладно? Гром, не лопай все, что на столе осталось, мне немного оставь, а то сам лопнешь.

– Лопну – зашьют, – легкомысленно отмахнулся парень. – Нынешняя медицина чудеса творит, госпожа Карина подтвердит как эксперт.

– А ты мне нужен, зашитый? – саркастически осведомилась журналистка, влезая в потрепанные спортивные тапочки. – Пойдемте, девчата, а то и в самом деле не успею вернуться до того, как он напополам порвется.

У машины Ветка остановилась и положила руку Карине на плечо.

– Спасибо, что заехала, – сказала она. – И отдельное спасибо за тактичность. Марик страшно нервничал в ожидании разговора, места себе не находил. Все боялся, что и сама ты обидишься, и политических осложнений не избежать… Он хороший парень, только вот не повезло со спиной. А всего-то неудачно упал на лестнице! – она вздохнула. – Вот такие вот случайности жизнь и ломают. Я его знала еще до травмы. Мы незадолго до того познакомились, я еще и Грома не встретила вживую, так что на него всерьез нацелилась. И вот такая вот глупость… Я так надеялась, что ты ему поясницу починишь… и все, что ниже, а он взял да и отказался.

– А если бы починила, то ты бы Громобоя бросила? – с любопытством спросила Ольга.

– Зачем? – удивилась Ветка. – Я его люблю. И Марика люблю. Я бы с ними обоими прекрасно ужилась, и они бы наверняка из-за меня морду друг другу бить не стали. В крайнем случае сделали бы вид, что ничего не подозревают. Замужество за Громом мне не светит, да я и не напрягаюсь с официальными отношениями. Профессия не та, чтобы с детскими подгузниками возиться. А в остальном бы разобрались. Ну ладно, не стану задерживать. Ольга, поболтаем еще при случае.

Она сжала плечо Карины, отпустила и отошла от машины в сторону, помахав рукой. Потом развернулась и пропала в подъезде.

– Сильна девица, – с уважением резюмировала Ольга. – Я бы не смогла вот так, запросто, признаться. Журналистка-оторва, одно слово. Ну что, поехали по городу?

– Поехали, – согласилась Карина. Она забралась в теплое чрево машины и дождалась, когда Ольга сядет за руль. – Онка, ну вот скажи мне, пожалуйста, что это за мир, в котором я не могу просто помочь хорошему человеку? Я бы его вылечила, я точно знаю. Я просмотрела его позвоночник, пока мы за столом сидели, мой метод наверняка бы сработал. У него не такие уж и большие повреждения, спинной мозг поврежден не очень сильно. Ниже смещенных позвонков нервная ткань в полном порядке. Его просто лечили неудачно.

– Мир наш – то еще местечко… – пробормотала глава Сураграшского департамента, рассеянно барабаня пальцами по колену. Внезапно она повернулась к Карине и прищуренно посмотрела на нее. – Значит, говоришь, у тебя запись с полицейской камеры имеется?

– Ну… да, – растерянно откликнулась Карина. – А… что?

– И когда же ты ее скопировать успела? И куда, самое главное? У тебя даже пелефона нет, не говоря уже про что-то более емкое.

– Ну… я не успела. Господин… э-э… который меня арестовывал, он потом пообещал дать копию.

– «Обещал дать копию»? Кара, ты опять врешь, и врешь глупо. Полицейский следователь никогда и ни при каких обстоятельствах не передаст копию служебных материалов постороннему. По крайней мере, такому постороннему, как тебе, даже если до смерти перепуган твоей настоящей личностью. За утечку информации на сторону предусмотрено уголовное наказание, и никакая мелкая сошка не пойдет на должностное преступление, не чувствуя за собой надежной поддержки. Или не имея надежды нажиться. А ты такой поддержкой не являешься и взятки давать не умеешь. Как ты вообще нашла проституток? В столице это не так-то просто даже для добропорядочного аборигена-долгожителя, АКР здесь свирепствует. Тем более – в огромном Золотом лесу. Ты там ночью на обычных бандитов с вероятностью в десять раз выше могла наткнуться. А?

– Ну… я местных спрашивала. Студенты-ролевики…

– Ах, вот как. Интересные нынче пошли студенты, осведомленные. Предположим. Скажи, а как ты мне из аэропорта звонила? И как ты звонила своему Лиственнику из камеры? Там у тебя тоже никакого пелефона не было, и сомнительно, чтобы кто-то дал своим попользоваться.

– Господин Павай не мой…

– Неважно. Как ты звонила, Кара?

– Я… э-э…

– … правдоподобной лжи не заготовила, понятно. Кара, я тебе еще один вопрос задам. Каким образом все-таки ты выжила, когда Шай тебя проткнул своей железякой? Я видела мертвецов, и не раз. Ты выглядела типичным трупом в состоянии клинической смерти, с напополам разорванным сердцем и распоротым легким, насквозь кровью пропитанным. У тебя энцефалограмма затухала, как у типичного свежего жмура в состоянии клинической смерти. Тебя никакая реанимация вытащить не могла, даже самая лучшая в мире. А два часа спустя я возвращаюсь, и раз – только маленький шрам, почти не заметный, причем совсем не там, где следовало бы. Как так могло получиться?

– Система защиты…

– …не допустила бы, чтобы тебя вообще проткнули. Я читала в «Черном квадрате» отчет о том, как спецназ ваш отель в Масарии штурмовал. Защите достаточно было на несколько сантиметров острие отклонить, чтобы уже мертвый Шай вполне естественно промахнулся – и никто ничего не заподозрил бы. Ты не имела защиты, Кара. По крайней мере, такой, о какой рассказываешь. Ты умерла по-настоящему.

– Онка… – Карина помолчала, чувствуя, как в салоне сгущается тяжелая тишина. – Чего ты от меня хочешь? Зачем ты спрашиваешь?

Ольга отвернулась и уставилась на стоянку поверх руля, бессильно уронив на него руки. Потом резко выдохнула и повернулась к Карине снова.

– Кара, я спрошу тебя прямо. Ты – Сущность? Демиург?

Карина заледенела. Она напряглась, ее кулаки стиснулись, щупальца малого манипулятора непроизвольно свернулись в груди в тугие конические пружины, готовые к удару. Она заставила себя медленно расслабиться, отвернулась и принялась молча смотреть в окно.

– Да, я Демиург, Ольга, – наконец сказала она. – Прости. Я действительно не умею врать. Я… не выйдет из меня конспиратора. Не в ближайшие сто лет уж точно.

Она прикусила губу.

– Я не хотела говорить. Никто не должен знать. Я сама узнала совсем недавно, после… после смерти. Папа перенес наши психоматрицы, даже не предупредив. Оказывается, я была Демиургом, еще когда меня похитили. Онка, я… – она резко повернулась к Ольге и схватила ее за руку. – Онка, я знаю, что ты чувствуешь рядом со мной. Я бессмертна, всемогуща, мне никто ничего не может сделать, а я могу делать все, что мне захочется. И я играю с людьми от нечего делать, да? Онка, честное слово, я не играю! Мы все не играем! Мы просто не можем открыться людям. Пожалуйста, поверь – мы не играем!

Ольга молчала, по-прежнему глядя поверх руля, и Карина почувствовала, как в сердце зарождается отчаяние.

– Онка, мы стали Демиургами совсем недавно. Мы не замышляем ничего плохого, мы просто должны завершить восстановление нашего мира, прежде чем уйдем дальше. Ты же читала наши книги, ты знаешь, как появилась Текира и почему она именно такова, какова есть. Мы должны построить в Сураграше нормальное государство, чтобы уничтожить последний источник игровой нестабильности, а потом… потом мы уйдем. Через десять лет, пятнадцать или тридцать, но уйдем. Мы оставим вам стабильный мир, чтобы вы могли в нем жить, а сами… Я не знаю, что мы станем делать потом, но уж точно не захотим играть чужими судьбами, как Старшие. Онка… я не просила, чтобы меня сделали Демиургом. И не ожидала такого. Папа просто поставил меня и остальных перед фактом. Честное слово, я не изменилась. Я такой же человек, как и раньше, пусть у меня теперь немного больше способностей. Я все равно не могу их открыто применять. Онка, ты… ты сильно переживаешь? Я очень хочу, чтобы мы остались друзьями, ну пожалуйста! Ну скажи хоть что-то!

– Значит, ты сейчас бессмертна и неуязвима? – Ольга прикрыла глаза и откинулась на спинку кресла, по-прежнему не глядя на Карину. – А других можешь делать такими же?

Карина сгорбилась от бессильной тоски. Все. То, о чем предупреждал Рис, случилось. Они с Ольгой даже не успели как следует подружиться, и вот их отношениям конец.

– Нет, Онка, – тихо сказала она. – Только Старшие умеют. Для нас, Младших, это знание пока закрыто. Не могу. Прости.

Неожиданно Ольга криво усмехнулась.

– Не переживай, – сказала она, накрывая своей ладонью кисть Карины. – Я понимаю. Ты думаешь, что вроде как ты своим бессмертием предала всех остальных, оставшихся смертными, так, что ли? Да расслабься и не парься. Я же телохранитель, я под смертью ходить привыкла. И никогда, в общем-то, не рассчитывала, что доживу до пенсии. Ты знаешь, почему у нас все более-менее важные шишки с охраной ходят? В девяностых, сразу после войны с Грашем, внезапно мода появилась – наемных убийц подсылать, а списывать вроде как на грашские диверсии. Настоящая вакханалия началась. Чуть ли не каждую неделю сообщение – на пороге своего особняка убит граф такой-то или барон такой-то. У тогдашнего Повелителя троюродную сестру убили, даже на него самого покушались – у него тогда наследники еще не появились, наверное, кто-то рассчитывал династический переворот устроить. Плечо ему снайпер прострелил, но, к счастью, удачно – пуля прошла через мышцы, ничего важного не задела. А уж сколько охранников тогда полегло… Сейчас куда легче, конечно, но все равно нет-нет, да постреливают, то губернатора провинции завалят, то промышленника какого. А уж у Медведя столько врагов! На него трижды покушались, один раз сразу пятеро наших погибли, и ни разу концов не нашли… Так что для меня смерть привычна, я о ней даже и не думаю.

Она тряхнула головой и наконец-то взглянула Карине в глаза.

– А вообще я дура. Не следовало тебя допрашивать. Твое личное дело, кем ты являешься. Просто… ну, просто должна же я знать, чего от вас ожидать, верно?

– Онка, мы намерены играть по правилам, – Карина постаралась придать своему голосу твердость и уверенность. – По тем правилам, которые устанавливают люди. Мы не намерены использовать свои сверхспособности, чтобы влиять на политическую ситуацию. Нам всего лишь нужно создать базу для дальнейшего развития государства в Сураграше. Создать необходимые структуры, подобрать кандидатов на ключевые посты, организовать полноценную власть, наладить функционирование государственной машины, образование и финансы в первую очередь, все такое. Мы для всех останемся простыми людьми. Пожалуйста, не говори никому о нашем разговоре, хорошо? Незачем другим знать. Совсем незачем.

– Не станете использовать сверхспособности? – недоверчиво качнула головой княженка. – Даже если к вам вторгнется армия?

– Ну… не вторгнется. Онка, мы знаем, что ваша армия скрытно концентрируется на границах северных областей Сураграша. Мы не сможем и не станем удерживать их, если вдруг ваши солдаты решат их занять, у нас просто нет людей для их контроля. Поэтому мы и отдаем вам сразу Муналлах и Чукамбу. Вы получаете выход к защищенным бухтам Западного побережья и к богатым рудным залежам, там вроде бы даже алмазные трубки есть. А мы взамен получаем благосклонно настроенного северного соседа.

– А если наша армия пойдет дальше, к югу?

– Тогда… тогда у нас есть способы ее остановить. Онка, мы могли бы организовать классические партизанское сопротивление, и тогда ваша армия увязла бы в лесах и джунглях, как уже увязала раньше в боях с Драконом. Но мы не хотим никого убивать. Поэтому мы применим… технологии, которые просто рассеют ваших солдат страхом. Ваши командиры утратят контроль за своими людьми, и армия разбежится. С базами Дракона мы сейчас именно так и разбираемся. Но конфликт – самый крайний вариант. Мы приложим все усилия, чтобы до него дело не дошло: война с ЧК, объявленная или необъявленная – последнее, что нам надо. У нас есть чем торговаться и что предложить, просто еще не пришло время. Вот почему я рада, что главой Сураграшского направления стала ты. Яни не ошибается в людях, а она считает тебя честным и порядочным человеком. А нам ничего от людей не надо, кроме честности и порядочности. Мы с тобой всегда найдем общий язык, обещаю.

– Мне бы твой оптимизм… – хмыкнула Ольга. – И потом, знаешь ли, я и сейчас далеко не самая крупная фигура в игре. Начальник департамента – просто чиновник, ответственный за организационные вопросы. Не со мной договариваться придется.

– Все равно. Мы договоримся и с тобой, и с Верховным Князем, и с остальными, с кем потребуется. В конце концов, не все же у вас такие, как Белый Пик и его сыночек.

Княженка только покачала головой.

– Ладно, замяли тему, – решительно проговорила она. – Не волнуйся, я никому не расскажу…. кроме Верховного Князя, уж извини. Он должен знать.

– Нет! – вскинулась Карина. – Именно он знать и не должен! Зачем? Это лишь повлияет на его суждения в совершенно недопустимую сторону! Онка, мы не хотим, чтобы Сураграш считался находящимся под божественной защитой. Мы прекрасно понимаем, что когда уйдем, наше место займут простые люди – в том числе непорядочные и нечестные, как водится среди политиков. Они лишь воспользуются вседозволенностью в своих корыстных интересах. Нет, не надо, пожалуйста! Мы – просто люди, и все, что Верховному Князю следует знать, есть в «Камигами»…. в вашем «Черном квадрате», я имею в виду. И мы приложим все усилия, чтобы в этих рамках удержаться. Честно!

– Слишком сложно для меня, – Ольга устало потерла глаза. – Не понимаю. Может, потом пойму, но… Ладно, уговорила. Не скажу никому. В конце концов, если ты лжешь, то всегда сумеешь мне мозги промыть. А если правду говоришь, то почему бы тебе не поверить? Все, проехали. Во сколько у тебя рейс, говоришь?

– В шесть двадцать, – с облегчением откликнулась Карина. – Без двадцати шесть как максимум нужно в аэропорт попасть.

– Попадем. А пока поехали по городу покатаемся. Сегодня выходной, улицы полупустые, пробок нет, так что за три часа много успеем объехать. К проституткам я тебя, уж извини, не повезу, но кое-какие злачные местечки покажу.

Она завела двигатель и плавно выкатила со стоянки.

– Слушай, а зачем тебе вообще самолет? – спросила она, выруливая на дорогу и сходу подрезав возмущенно загудевший серый автомобильчик. – Ты же теперь, как я понимаю, можешь куда угодно без проблем перемещаться сама по себе?

– Могу, – согласилась Карина. – Только если обнаружится, что я внезапно где попало появляюсь, не только ты неладное заподозришь. А уж если в двух местах одновременно заметят… Приходится массу времени тратить на имитацию обычной жизни. Онка, а ты не можешь… поаккуратнее водить? А то у меня аж сердце замирает каждый раз.

– Тяжела и неказиста жизнь простого Демиурга, – пробормотала Ольга. – И сердце замирает, и в двух местах сразу не покажись… Ну ладно. По крайней мере, можно не переживать, когда ты в очередной раз со шпаной схлестнешься. Тебя как, сразу к Кремлю везти, дворец осматривать? Туристов уже пускают, а со мной там можно попасть в кое-какие закрытые для публики места. Или сначала по историческим районам покатаемся?..

Припаркованная на другом конце стоянки, саженях в пяти, неприметная черная машина с зеркально тонированными стеклами за «жучком» Ольги не последовала. Водитель оглянулся на заднее сиденье, где расположился его начальник, поймал его кивок, и неторопливо двинулся с места. Несколько секунд спустя он влился в редкий по случаю выходного дня дорожный поток, направляясь в противоположную сторону. Мужчина на заднем сиденье тем временем аккуратно снял с прицепленного к потолку кронштейна лазерный микрофон, совмещенный с мощным телескопическим объективом, извлек из него карту памяти, сложил устройство и убрал в кофр. Карта скользнула в слот на массивных платиновых наручных часах, и их циферблат трижды мигнул, подтверждая начало процесса копирования. Откинув кронштейн так, что тот прижался к потолку салона и стал совершенно незаметным, мужчина вытащил пелефон и вручную ввел код.

– Я купил то вино, о котором ты говорил, – коротко сказал он. – Привкус немного необычный, но в целом очень недурственно. Что? Да, я как раз намеревался послать тебе бутылочку для пробы. Жди через полчаса.

Он очистил список последних контактов, отключил пелефон, откинулся на сиденье и закрыл глаза. Да, все-таки информацию следует передать клиенту немедленно. Опытный сыщик, он не задавался вопросом, за кем и почему следит, равно как и не спрашивал, откуда клиенту известны место и время визита объекта наблюдения. Но не узнать всемирно известную Карину Мураций, сопровождающую объект, он просто не мог. Снять звук с защищенных окон квартиры он так и не сумел, но разговор в машине вышел четким и ясным. И то, что он не понял смысла и половины сказанного, его пугало. Радикально обрубать концы, зачищая свидетелей, обычно пытаются только в скверных криминальных романах, но… В свои почти шестьдесят лет он все еще жив только потому, что всегда принимал параноидальные меры предосторожности. И по крайней мере трижды за его успешную карьеру они окупались. А потому передавать карту с записью отправится отнюдь не он сам…

Краем глаза он заметил в окне промелькнувший навстречу второй автомобиль своей фирмы. Меняясь с еще двумя, он должен вести клиента в течение ближайших трех часов. Все по плану. Пока можно немного расслабиться. Вообще после завершения сегодняшнего задания можно всерьез задуматься о том, чтобы продать дело и уйти на покой. Теперь у него скоплено достаточно, чтобы тихо, но безбедно прожить оставшихся ему пятнадцать или двадцать лет, а работа в последнее время начала серьезно его утомлять.

И тут за окнами завизжали тормоза, и машина резко вильнула в сторону, на тротуар, спасаясь от столкновения с синим фургоном с рекламой молока на борту, резко вырулившим из соседнего ряда. Водитель громко выругался, но сумел удержать руль и даже увернуться от фонарного столба. Когда машина замерла, клюнув носом, детектив в бешенстве ткнул в кнопку стеклоподъемника, чтобы крикнуть вслед нахалу что-нибудь соответствующее – и замер, уставившись в черный зрачок автоматного дула в руках здоровенного детины в маске и камуфляже.

– Всем выйти из машины, живо! – рявкнул детина. – Быстро! Руки держать на виду!

Он резко распахнул дверцу и выдернул детектива из автомобиля, грубо швырнув на асфальт и придавив коленом к земле. Рядом уронили водителя. Краем глаза детектив видел, как из синего фургона горохом сыпались еще и еще люди в камуфляже. Грубые руки бесцеремонно охлопали его тело, вытащив из карманов пиджака и брюк все содержимое, выдернув пистолет из подмышечной кобуры и сорвав с руки часы. Потом рядом остановились дорогие мужские лакированные туфли.

– Поднять их, – негромко скомандовал уверенный мужской голос, и детектива тут же вздернули на ноги, выкрутив за спину руки и защелкнув на них наручники. Перед ним стоял невысокий мужчина в гражданском костюме стоимостью в полугодовой доход среднего инженера, размеренно похлопывающий по ладони головкой изящной лакированной трости. Глаза мужчины были холодны как лед.

– Я граф оой-полковник Уцуй, Дворцовая охрана, – равнодушно проговорил он. – Вы оба арестованы за незаконное ведение слежки за иностранной персоной, находящейся под особой охраной государства. Сейчас вас отвезут в место, где тщательно и подробно допросят о том, на кого и с какими целями…